Манся Кацман. 3. Единственный

3. Единственный


Но на этом мои льготы не заканчивались. Оказывается, мне полагались охотничий билет, ружьё и десять лосей в год для личного потребления.

И вообще, я оказался единственным мансей на весь город, потому как тот дяденька-сторож из ЗАГСа, с подсказки которого загсовая тётенька и записала  меня в манси,  завязал с городской жизнью и вернулся в свои северные мансийские леса. Но он-то смылся. А  я остался, льготник в колыбели.  Но колыбельное моё пребывание,  похоже,  никого не смущало.

Льгот было много. Но проверяющих ещё больше.

Не прошло и месяца с приобретения моего особого статуса, как  к нам заявились проверяющие.  Комиссия из пяти человек. Они жаждали выяснить как хранится моё ружьё, есть ли у меня охотничий билет и не превысил ли я квоту на отстрел лосей. Вдруг ненароком одиннадцатого подстрелил.

Они прямо так и спросили папу сколько лосей он подстрелил.
- Ни одного. Я не умею стрелять, - вздохнул папа...
- Как так? Вы ведь  манси?
Папа ответил, мол,  нет, ни манси.
- А почему?
- Не знаю… Ну, так получилось, - смущённо ответил папа.
- Жаль! – последовал встречный ответ.
И сразу же вопрос: «Тогда кто у вас манси?»
- Мой сын, - ответил папа, - только, это ошибка, он не…

Но папу уже не слушали. Проверяющие стали требовать наличие охотничьего билета, ружья и подстреленных лосей.

- У нас всего этого   нет, - уверяли папа с мамой.
- А именно с вас  этого и не требуется. Требуется с манси. И вообще позовите его,  вашего мансю.
- Пойдёмте! - сказала мама и препроводила проверяющих в маленькую комнату, прямиком к моей кроватке.
- И кто это? – изумились проверяющие.
- Требуемый вами манся, - и мама протянула им моё свидетельство о рождении.
- Позвольте, но это же младенец! И где тогда ружьё, охотничий билет и подстреленные лоси.  Мы, что, зря пришли?

И комиссия,  обиженно поджав губы, удалилась.

Потом заявились проверяющие из рыбного ведомства и всё повторилось по той же схеме. Только они требовали предъявить договор на пользование рыбопромысловыми угодьями и отчёт о количестве пойманной рыбы.
И в итоге тоже были очень разобижены.

А через некоторое время прибыли ещё одни представители, проверять мой традиционный образ жизни, на который я, оказывается, тоже имел право.

Перво-наперво они поинтересовались, где у нас общинное домохозяйство.

Папа обвёл рукой наше общинное владение в виде квартиры.

Кажется, проверяющие несколько разочаровались. Во  всяком случае, один из  них поинтересовался, где находится наша яранга.

- Чум,  - поправила его мама, -  у манси не яранги, а чумы. 

Чума в наличие не оказалось,  разве что,  на картинке в книжке.  Так что,  эту графу  отчёта нам заминусовали.

Затем они затребовали наименование общины,  устав и сведения об основных видах хозяйствования. Этого тоже не имелось.

- Где у вас тут рыбные угодья?

Папа в растерянности показал на аквариум.

- Да, маловаты угодья! Маловаты… – констатировали проверяющие, но плюсик в отчёте всё ж таки поставили. Малю-ю-сенький, но плюсик!

Кроме того, как выяснилось, я имел право на заготовку и сбор дикорастущих плодов, ягод, орехов, грибов, других пригодных для употребления в пищу лесных ресурсов, а также недревесных лесных ресурсов  как то:  валежник, пни, береста, кора деревьев и кустарников, хворост, веточный корм, еловая, пихтовая, сосновая лапы, ели или деревья других хвойных пород для новогодних праздников, мох, лесная подстилка, камыш, тростник  и подобные лесные ресурсы.

Ничего из перечисленного в нашем общинном домохозяйстве не оказалось.   Даже новогодней ёлки, потому как до Нового года оставаось ещё месяца три.

И единственный аргумент,  который смог привести папа на вопрос  о причинах отсутствия данных ресурсов, был: «А манси грибов не едят». 

Естественно, эту графу отчёта нам тоже заминусовали. 

Не оказалось в наличии также традиционны предметов быта:  гарпунов, морд, туесков, мансийской печки нянь-кур и прочего.

Апофеозом стал вопрос: «А нарды у вас есть?»

И тут папа просиял: «А как же!».  И притащил старинные  прадедушкины нарды.

Лица у проверяющих вытянулись: « Это что ещё такое вы нам подсовываете!»

- Как вы и просили, нарды.

- Мы просили показать нарды – мансийские  сани для оленей!

- Так сани – это  не нарды, а нарты! -  возразила мама.

- Не выкручивайтесь! – был ответ, - так и запишем,  в наличие не имеется!
 
- И как же вы без нард на оленях? –поинтересовался проверяющий. Он  упорно называл нарты нардами.

- Да вот, обходимся, - вздохнула мама.  Она уже давно поняла, что надо подыгрывать.

- Кстати, а олени?  Где ваши олени?

- Какие олени?  - дрожью в голосе поинтересовался папа.

- Северные!

- Вот!  Вот олени! – закричала мама,  - и притащила большого плюшевого оленя.

- Вы издеваетесь? – холодно спросила одна из дам.

- Нет, - смутилась мама, - просто пока мы обзавелись только этим оленем.

За оленей нам тоже поставили прочерк.

И в конце—концов,  комиссия решила выяснить, а где сам главный общинник, то бишь – я.  И все четверо были немало поражены.   Они ведь надеялись увидеть общинника в  малице или парке, обутого в унты и  с бубном в руках,  а перед ними предстал  младенец в ползунках и без бубна.

Проверяющие были крайне разочарованы.

- Ну всё! С меня хватит! Больше никаких льгот! - сказала мама после их ухода.
 
И они с папой отправились в ЗАГС менять моё свидетельство о рождении. Но там им в этом отказали, мол «первое слово дороже второго».  Мало того,  работники сделали звонок в горком партии и оттуда сразу же примчался  ответственный работник.

- Что вы же творите,  дорогие родители! Он же у нас единственный манся! – запричитал ответственный работник. Вы же подрываете   идею дружбы народов! Нет! Нет! Нет! И ещё раз нет!

- Выгоды своей не понимаете, - стала увещевать маму с папой  одна из сотрудниц  ЗАГСа,  - другие-то вон на какие ухищрения идут,  лишь  бы только их самих или детушек ихних в манси записали. Это ж ведь сплошные льготы! А вам можно сказать повезло, а вы упираетесь.

- Не нужны нам льготы!

На маму с папой обрушился шквал аргументов и негодования.

- Ишь, как они льготами разбрасываются!

- Ни вами дадены – ни вам забирать!

- Вот вырастет и сам определится с национальностью.

Родители пытались в ответ тоже аргументировать, мол, это же получается обман общественности со стороны семейства Кацманов.
 
Но общественность в лице загсовых стояла на своём.  И мама с папой ушли не солоно хлебавши.

Через месяц они написали заявление о потере моего Свидетельства о рождении. Бабушки с дедушками через знакомую организовали небольшую мзду одной из работниц ЗАГСа. И у меня появилось новое Свидетельство. Так  я перестал быть мансей.

Но прозвище «Манся» так и осталось за мной. И всё моё детство и юность я был для сверстников и в садике, и школе, и во дворе Васей-Мансей. И по сей день я – он самый.