Косец 2. 0

С-конец.

Пустота. Ни искры воспоминаний. Глаза распахнулись в кромешной тьме. Провел ладонями по векам. Ладони – вот они. Глаза, кажется, тоже на месте. Лежу? Под телом – нечто мягкое. Одеяло? Простыня? Покрывало? Не могу различить подслеповатым касанием пальцев. Рядом, на тумбочке, словно продолжение руки, нащупал знакомый предмет. Как влитой. Но что такое тумбочка? Кровать?.. Знакомое слово, но смысл ускользает. Где я? Кто я?

Я зажмурился до боли в веках. В хаосе бессвязных слов, звенящих в голове, вдруг проступила, словно сквозь туман, яркая картина: россыпь полярных ромашек. Победа. Я не в плену черно-белого мира. Но эти символы вокруг… Они рождались из пустоты? Записи, черным по черному, вырезанные в самой тьме? Как я умудрялся их понимать?

Вместо ослепительной вспышки, изображение проступало мучительно медленно, словно призрак из тумана. Фотография. А вокруг нее, в зловещей филиграни черного по черному, сплетались слова. От едва различимого черного по темно-серому до призрачного белого по белому – калейдоскоп терминов: фотограф, фотография, фотомодель. Черт бы побрал этот бестолковый, проклятый экран! Экран… Что? Чье творение? Я тщетно пытался понять, какое устройство маячит прямо перед моими глазами.

Именно! Куда подевался звук? Я отчаянно потёр уши, но тишина лишь сгустилась. Безуспешно приложив ладони, свернул ушные раковины в тугие трубочки. Они податливо мялись, словно тесто, но оставались на месте, не решаясь покинуть меня. Страх давно уже сковал мои члены ледяными объятиями. Непроглядная тьма отказывалась отступать, а ускользающее воспоминание о ромашках вспыхнуло и тут же угасло. Но движения… Я помнил отчётливо - движение это жизнь. Широкий взмах от плеча. Еще один. В памяти всплывало ощущение липкого пота, покрывающего кожу и одежду. Взмах. Взмах. Взмах. Что же я делал? Что? Зрение, кажется, на месте. Ощупью понял, что лежу на чём-то неровном. Пошевелил затёкшими ногами, ощупал их дрожащими пальцами. На левой ладони ощутил острую колющую боль. Царапина? Кровь? Липкая жидкость… Память медленно, словно неохотно, возвращалась из небытия, но страх, поселившийся глубоко внутри, не отпускал.

И вдруг, звук обрушился на меня, словно лавина. Я скрючился в жалкий комок, тщетно пытаясь укрыться от этой звуковой пытки. Вжик… Вжик… Вжик… Скрежет металла, терзающий слух, медленно отступал. Время потеряло очертания, расплылось в тягучей неизвестности. Я был не в силах отсчитать его удары, пока мучительный скрежет не превратился в еле слышный шепот. А затем… Полилась мелодия. Симфония птичьих голосов. Я не знаток соловьиных трелей и жаворонковых переливов. Даже позабыл, как звучит песня синицы. И тут меня осенило. Я попытался напеть что-то из мультипа про советского Винни-Пуха. Но из горла не вырвалось ни звука! Я осознал с ужасом: я не слышу себя. Вообще ничего. Лежу, погребенный в бездонной пучине тишины, и с щемящей ностальгией вспоминаю свой недавний страх. Собрав остатки воли, я начал насвистывать, и… О чудо! Услышал собственный свист.

Утро расцвело трелью невидимых птиц. Вокруг, словно саван, лежала мертвая трава, укрывая среди себя робкие, едва различимые островки почти забытых ромашек.

Н-косец.

Словно древний манускрипт, потрепанный временем, лежала передо мной моя жизнь. Исписанные страницы, некогда яркие и полные надежд, теперь поблекли, покрылись пылью разочарований и тенями несбывшихся грез. Казалось, судьба, словно капризный художник, забыла про мои краски, оставив лишь серые оттенки будней.

Но однажды, как луч солнца, пробившийся сквозь густую листву, ворвалась в мою жизнь надежда. Робкая, едва уловимая, она зажглась маленьким огоньком в глубине души, напоминая о забытом желании творить. Словно заброшенный сад, моя душа начала пробуждаться. Из-под засохшей земли стали пробиваться ростки новых стремлений, жаждущие света и тепла.

Я, словно скульптор, отсекающий лишнее от куска мрамора, начал работать над собой. С каждым днем, с каждой новой попыткой, отбрасывал старые обиды, сомнения и страхи. Постепенно, под моими собственными руками, начала проявляться новая форма, более совершенная, более гармоничная.

Преображение шло мучительно, с надрывом, как рождение нового мира. Иногда казалось, что сил больше нет. Но внутри, словно неугасимый вулкан, клокотала решимость. И я продолжал идти вперед, спотыкаясь и падая, но поднимаясь вновь, с каждым разом становясь сильнее и увереннее в себе.

И вот, настал день, когда я увидел в зеркале не отражение прошлой, сломленной жизни, а совершенно нового человека. В его глазах горел огонь, в улыбке читалась уверенность, а в каждом движении ощущалась сила и свобода. Преображение завершилось. Я стал тем, кем всегда мечтал быть. И этот новый я готов встретить любые испытания, зная, что способен превзойти самого себя.

А мы от А до Я и обратно прогнали отадояТь по Трезвости.
http://proza.ru/2021/06/12/195