Глава 6. Интервью

В ближайшем флайерпрокате Иоганн, по совету врана, взял неплохие, хотя и сильно потёртые, флайера.

   - Наверное, тебе просто не нравятся метро и бусы? – спросил он свою птичку.

   - Мне проще взять след вне транспорта, - пояснил вран.
 
Кролас  поначалу использовал флайера,  как обыкновенные ролики. Просто ехал и ехал. А потом, постепенно войдя во вкус, разогнался и полетел, легко лавируя между прохожими и другими флайеристами. Вран покинул его плечо и теперь летел впереди, указывая дорогу.

Вскоре они, пролетев таким образом весь центр, оказались где-то  на юго-западной окраине, а потом – в ещё более отдалённом, ещё более окраинном и ещё не знакомом Иоганну районе Ростова. Там пошли какие-то уродливые и скабрезные высотные здания, перемешанные с кварталами жалких лачуг и мусорными свалками. Постепенно исчезли верхние ярусы над головой, и там они долго кружились над одним неуютным сектором. Кролас уже было подумал, что вран потерял след, и у журналиста ёкнуло сердце. Но, наконец, вран завернул под арку большого серого дома, на фасаде которого красовалась табличка: улица Металлопластстроя, 208. Цоколь дома был весь расписан граффити, красками из баллончиков.

Пролетев сквозь арку, они оказались во внутреннем дворе, со всех сторон окружённом такими же серыми, мрачными сейчас, зданиями. Смеркалось; вран приземлился на бортик детской песочницы, рядом с поломанными качелями, и нахохлился.

   - Это... Где-то здесь, что ли? – спросил Иоганн, описывая небольшие круги над песочницей. - Ты чувствуешь Линду?
   - Вр-роде. Но, что-то не так. Что-то мне мешает...

Кролас приземлился рядом с враном, снял флайеры. И ему сразу стало совсем неуютно, даже жутко. Хотя, было ещё относительно светло. Но, слишком уж безлюдно.

- Страшный райончик, - прокомментировал он, весь напрягшись и ссутулившись. - Должно быть, шпаны и отморозков здесь полно.

- Кажется, нам - туда, - прокаркал вран, указывая клювом в тёмную глубину двора.

Однако, здесь поблизости не оказалось подъезда, выходящего во двор. Но, должно быть, с этой стороны было окно той комнаты, в которой была сейчас - или же часто бывала - Линда. И там не горел свет.

Кролас пешком вернулся через арку подворотни, соединяющей между собой два дома, на проезжую часть улицы и пошёл по узкому тротуару. На этой стороне дома было несколько подъездов, но вран пролетел мимо них и приземлился недалеко от входа в отнюдь не жилое помещение. Кролас остановился рядом, вран взлетел к нему на согнутую в локте руку и сипло каркнул:

- Впер-рёд, - указывая на тот вход, над которым красовалась вывеска: «Визаж-ателье «Супер выход». Цены умеренные. Всё для вас». На ступеньках ателье сидел чернокожий плечистый парень. Он, по-видимому, работал здесь охранником и вышибалой.

     Иоганн вынул из кармана журналистской жилетки бигпакет, встряхнул его и подождал, пока он не развернётся и не примет чудовищные размеры. В расправленном виде максимально тонкий, но очень прочный пакет совершенно спокойно вместил уложенные внутрь флайеры. Потом Кролас не спеша приблизился к входным прозрачным дверям.

    Парень, сидевший на ступеньках, улыбнулся и пригласил:
- Вы проходите, но госпожа пока не принимает. Вам придётся немного подождать в фойе.

«Госпожа?» - удивился журналист, но ничего не спросил.
- Она так называет себя: Госпожа с Запада... Ник такой. А вы не знали? - спросил охранник, заметив удивление Кроласа. - Вы по объявлению, или по рекомендации знакомых?
 
- По рекомендации, - ответил Иоганн, не уточняя, что эту «рекомендацию» дал ему вран.

Он прошёл в фойе, но, по журналистской наглости, отнюдь не расположился там на одной из скамеечек, что располагались вдоль стен, но проник дальше, в полутёмный визаж-холл и там развалился в глубоком мягком армчеаре. Здесь повсюду: и вдоль стен, и посредине, в похожих на музейные витринах были выставлены голографические изображения причёсок, стрижек, образцы росписи ногтей и манекены с аксессуарами на любой вкус и в любом стиле – от флайер-костюма до гросс-подиум фэнтези наряда. Кроме светящихся витрин и голограмм, всё остальное помещение утопало во мраке.
 
   Иоганна все эти прикиды, примочки и причуды интересовали не слишком. Потому, он достал из кармана самовоспламеняющуюся сигарету «Вечерний Ростов». Дунув в неё, он стряхнул сигарету и закурил, выпуская кольца дыма в противоположную от врана сторону. Хотя, курил он редко, и в основном только тогда, когда ему непременно нужно было продолжить разговор с курящим собеседником.

     Неужели, он вот сейчас, прямо перед собой, увидит Линду, и даже останется с ней один на один? Да, он любил слушать её песни, бывал на концертах... Но, никогда лично не брал у неё интервью - да она никогда и не давала интервью никому из журналистов с глазу на глаз. Только участвовала в ток - шоу и подобных тусовках. И сейчас Кролас не то чтобы стеснялся предстоящего - нет, ведь он был журналист, а журналисты давно и ничего не стесняются. Но он реально боялся... Чего? Слишком близкого контакта... И... разочарования?

 Близкие души никогда не соприкасаются телами. Это противоестественно.

   Ему почему-то вспомнилось стихотворение Жака Превера «Утренний кофе»: «... Ничего мне не говоря, он зажёг сигарету и пускал колечки дыма, он стряхивал пепел в пепельницу... Не говоря со мной, не гладя на меня...» Стихи читал ему Шнобель: приятель знал французский. Но почему эти строки ему вспомнились, да именно сейчас? Кто его знает... Чушь какая-то...

Прошло немного времени, и в визаж-холл влетела запыхавшаяся девушка. Вначале, в полумраке холла,  Иоганн принял её за посетительницу, не разглядев лицо. Но потом к ней откуда-то выбежал маленький пушистый лисокотёнок, выскользнув чуть ли не из-под ног Кроласа, и начал тереться о ноги пушистой мордочкой. И тогда он понял, что это и есть хозяйка ателье.

Вошедшая подхватила лисокотёнка на руки и приблизилась к журкалисту, сидящему в армчеаре. Теперь, уже вблизи, он узнал Линду, как всегда узнавал её в любом наряде. Эти выразительные чёрные глаза, вопросительно-поднятые ресницы, задорная чёлка и хрупкие руки с тонкими пальцами явно принадлежали его, можно сказать, знакомой.

    Увидев Иоганна и  бегло окинув взглядом его джинсы и ковбойку, Линда, видимо, сразу же поняла, что этот поздний посетитель -  вовсе не клиент её ателье. И тогда, она строго спросила:
- Вы из газеты? Журналист?
 
Он молча кивнул. Зачем скрывать очевидное?

    - Тогда вы, наверное, Иоганн Кролас?
- Да, это я. Но почему вы меня узнали? – спросил он.

- Просто, я читала все заметки о себе, какие мне попадались на глаза. Почти везде - сплошные помои, и только Иоганн Кролас всегда писал обо мне с плохо скрываемым интересом и симпатией. А у вас приятное лицо, и вы не смотритесь хамом.

Иоганн слабо улыбнулся.

    - Как вы меня нашли? – спросила Линда. - Не скажете же вы, что попали сюда случайно?
- Не скажу, - ответил он двусмысленной фразой.

     - Понятно. Впрочем, не важно. С сегодняшнего дня, я не против публики и репортёров. По одной простой причине: за мной следят. А я не хочу просто взять и внезапно исчезнуть.  Да ещё и так, что меня даже искать не станут. Пройдёмте со мной, в мою гостиную… Там будет посветлее, а вы будете записывать... Я  дам вам интервью. Ведь... Этого вы хотите? Но, без диктофона: такова моя прихоть.

По тому, как нервно она поглаживала лисокотёнка, Иоганн понял, что Линда была взволнована не на шутку. Он последовал за ней в небольшую комнату, в которой автоматически зажёгся свет. Сел там за небольшой столик, вокруг которого было несколько стульев, а у окна, на треножнике, стояла ваза с натуральными цветами. Журналист порылся в обширном кармане жилетки, извлёк  оттуда небольшой прибор и положил на стол перед собою, одновременно нажимая на  кнопку его активации. На минуту и у Кроласа, и у Линды заложило уши от нестерпимого, въедливого звука, но потом всё стало по-прежнему.

   - Что это было? – спросила девушка.

   - Вы не знаете? Никогда не пользовались? Это гиперблокиратор «Секрет». Мы, журналисты, нередко пользуемся такими игрушками, когда хотим, чтобы о нашей беседе никто не узнал. Такое устройство блокирует всё, что создано подслушивать и подсматривать.  Вдобавок, вероятным соглядатаям нередко задаёт при этом «фон»: видимость или слышимость какой-нибудь звуковой или визуальной заставки. У меня, например, фонит ругань и показ зверского мордобоя. А настоящий разговор им станет не слышен. Мы часто прибегаем к этой «штучне», как говорят у нас, в редакции. Ну, когда ведём с кем-нибудь, к примеру, финансовый договор о неразглашении…

   - Предельно понятно, - перебила Линда и поморщилась. - Вы хотите шантажировать меня тем, что знаете мой адрес. Хотя...

   - Нет, вы не так меня поняли. С вас я не буду требовать начего. Но  хотел бы поговорить секретно, для вашей же безопасности. Любой разговор может внезапно коснуться таких предметов, о которых широкой общественности знать не обязательно. И мы вместе подумаем о том, что именно мне стоит сказать, а о чём умалчивать. В общем, я помещу в газету только те сведения, которые вы разрешите мне обнародовать.

- Ладно… Тем более, что даже свой адрес я отныне не скрываю. Итак, я уже сказала, что за мной следят. Сначала я думала, что следят только за кафе, клубами и другими общественными местами, в которых я появляюсь. И потому, я решила на время отказаться от публичной жизни, спрятаться ото всех, временно не быть певицей. Но вскоре поняла, что такое поведение было ошибкой: с недавнего времени, меня выследили даже здесь. Не знаю, как они прознали про мою двойную жизнь, про это ателье... Зачем они вдруг стали следить за простой швеёй и парикмахером? Да, с недавних пор, за мной следят, и не только за моей публичной деятельностью, а следят постоянно... Я чувствую это, как только выхожу отсюда. И даже, когда я здесь. Только что я ходила в ближайший супермаркет, и за мной следовали неизвестные… И мне кажется, что они теперь стоят прямо под моим окном. Знаете ли, я всегда была смелой, пускалась в странные развлечения… Все эти концерты, мои песни...

   - Вы играли с огнём.

   - Но, на моих концертах, всегда, у меня была защита: меня охраняли люди моего дяди. Телохранители, можно сказать. Дядя всегда меня опекал… И баловал. И ловко уводил от всяческого преследования: будь то журналисты, поклонники и даже маньяки... Но сейчас… Определённые структуры Города всё-таки вышли на меня. И это совсем другие люди, они гораздо хуже маньяков... Мне очень страшно, - голос Линды задрожал. - И я... Даже не могу ни о чём рассказать дяде: я не должна и его подвергать опасности. Ведь это - уже не игра.

    - В общем, вы боитесь тех, кто только теперь начал следить за вами?
- Да. Я их очень боюсь. В особенности страшно, когда они смотрят прямо на меня.
 
- Как они выглядят, эти преследователи? - спросил Кролас, разом помрачнев и уставившись на руки перед собою, лежащие на столе. Руки, собранные в замок, выдавали его напряжение, а голос слегка дрогнул.

- Ничего особенного. Бритоголовые. В серых плащах из кондиционфлэша, с капюшонами, - пролепетала Линда и отчаянно посмотрела в глаза собеседнику:

- Но, можно ли вам верить? И вы... Вы действительно журналист, действительно Иоганн Кролас? И это... Не они подослали вас? Нет, о боже! Что я говорю! - она прикрыла лицо руками.

Иоганн онемел. Потом посмотрел на девушку глазами обиженного щенка - и тяжело вздохнул.

А вран, который до этих пор сидел тихо и незаметно где-то за креслом, вдруг вылетел на свет и примостился на плечо Иоганна. Линда охнула от неожиданности и удивлённо уставилась на птицу, которая выглядела сейчас большим чёрным вороном.
- Иоганн! Что это? - вскрикнула девушка.

- Вер-рь ему. Он – честный пар-рень. Он – Кролас. Это я говорю. Враны никогда не врут, - прокаркал Тенгу.

- Это... Вран? Откуда у вас -  вран?! – в полном изумлении, пробормотала Линда.

- Вы... Знаете, что это за птица? Что это - вран? - удивился Кролас.
Тем временем, теперь Линда смотрела только на Тенгу.

- Я его сам... Выбрал, - ответил ей вран.

 А затем добавил ещё более странные слова:
- Я сразу догадался, из какого ты племени.

     - Племени? Почему это - племени? - смутилась Линда. - И, откуда я здесь взялась, почему оказалась в этом городе - я ведь не знаю. Не знала... А потом, думала даже, что просто насочиняла что-то, нафантазировала невесть что, и всё, что помню - это ложные воспоминания... Вроде бы, такое бывает. Но, быть может, я действительно из каких-то дальних пейзан? Ведь я сейчас... Снова смутно вспоминаю что-то... И помню... Действительно, получается, помню? Врана...

- Из дальних пейзан? – Иоганн подскочил как ужаленный. - Да мыслимо ли это? В места, далёкие от Города – никак не добраться! Так считают все... С кем бы я ни говорил.

- Она из народа, зовущего себя др-риммерами. Большинство из них имело в предках то ли цыган, то ли евреев. Др-риммеры известны тем, что исповедуют религию Сновидений и путешествия по иным мир-рам, - вкрадчиво сообщил вран.

- Никогда не слышала ничего подобного, -  серьёзно и грустно сказала Линда.
 
- Смотри прямо на меня! Смотр-ри и вспоминай! - неожиданно и резко прокаркал вран. Говор-ри, что ты помнишь?

- Помню... Очень смутно... Отца, мать, их друзей... В лесу... Все они стоят, образовав круг, вызывая то, что они называли «Общее Сознание», - теперь Линда прикрыла глаза. Потом она силилась вспомнить ещё что-нибудь, но безрезультатно.
 
      - Пока что - достаточно. Это – они, - уверенно закивал вран, - дриммеры. То есть, сновидящие. Те, кто может путешествовать по др-ругим мирам... Во снах.

     - Я кое-что ещё вспомнила... Точно, у моего отца был вран. И я точно помню момент, когда отец говорит мне, что враны... действительно, не врут, - тихо добавила Линда.

- Значит, ты помнишь врана? - вдруг обрадовался Тенгу. - Хор-рошо! Это - очень хор-рошо!

- Помню, но очень смутно.
- Это был Сир-рин. Ты могла только его запомнить. Он был тогда р-рядом. И он и сейчас где-то там, с твоим отцом. Раз ты его помнишь - значит, у вас осталась с ним связь. И ты вспомнишь всё, когда попадёшь за Гор-род...

- Как ты узнал меня? Ну, что я из дриммеров? – спросила Линда. - Ты ведь сразу же заявил об этом.

    - Я узнал тебя… Ещё раньше, чем мы встр-ретились. По одной твоей песне. Почти что узнал: я всё же сомневался, что это действительно ты. Что ты написала те строки. И что я найду тебя, - хрипло сказал Тенгу. И вдруг запел:

          Ты не бойся в чернейшей ночи
           Шагов за спиной,
           Ты не бойся смотреть смерти в лицо,
Когда выходишь в полёт.
           Ты не бойся! Вчерашним врагам
           Не сравняться с тобой,
           Ты бежишь в подворотне быстрей –
           Прямо на взлёт.

           Электрических нитей цвета,
           Непонятных пространств.
           Ты уже совсем растворился
           Среди фонарей…
           И зовёт тебя утро неслышно
           Далёких мытарств,
           И зовёт тебя ночью, во сне,
           Город дождей.

  Было странно слышать, как поёт вран. Хотя, он пел без своего обычного подкаркивания, ровным, но сильно дребезжащим, и каким-то картавым голосом.

   - Я... Часто напевала эту свою песню, но без слушателей. И никогда и нигде её не записывала. Откуда ты смог узнать эти слова?

   - Я - вран. А все враны - мыслестр-ранники. Твоя песня витает над этим городом, где никто больше не знает про Город Дождей... И я слышу её.

   - Я не знаю, откуда именно я родом. И где это место, и как туда попасть. Но, да, я назвала его... Городом Дождей, - взволнованно сказала Линда.

- Он снится тебе, этот Город?

- Да. Иногда, я попадаю туда... во снах.
 
- Когда я встр-ретил Иоганна, и когда он сегодня р-рассказал о тебе гор-раздо больше, чем я знал раньше, р-рассказал о твоих песнях - то я больше уже не сомневался. Я почувствовал тебя, я тебя... увидел, - сказал вран. - Но, сейчас это уже не важно, у нас мало времени.
 
- Пора приниматься за дело, - согласился с ним Кролас. - Как бы ни хотелось просто ещё поболтать.

Потом Иоганн стал задавать Линде вопросы, а она - отвечать. Потом Кролас только записывал, а Линда всё говорила и говорила. Кролас вычёркивал лишнее - и вскоре сфабриковал текст, где оставил только то, что поместит в свой репортаж.
 
Линда старалась говорить только о делах. То есть, о том, что ей вполне хватало денег, зарабатываемых ею в своём визаж-ателье. Практически всё здесь она делала сама, и лишь в случае большого притока желающих приглашала к себе временами пару работниц, швей. Сама разрабатывала клиенту образ и стиль, шила одежду, создавала мелкие аксессуары. А также, могла сделать причёску, стрижку, побрить или уложить бороду… Практиковала многое, в том же духе, для полного создания имиджа: занималась удалением или наращиванием  волос, татуажем, боди-артом, прокалыванием ушей для серёг, пирсингом, прокалыванием носов для вставки колец, плетением косичек, подбором маски-лица,  цвета глаз, ресниц и бровей, покраской зубов и филигранной росписью ногтей. Она была специалистом весьма широчайшего профиля, а представлялась клиентам под странным именем Госпожи с Запада. И никто из них ещё ни разу не заподозрил в ней скандально известную певицу: ведь она говорила и вела себя здесь, в ателье, совершенно иначе, одевалась иначе и даже носила парик.

Итак, в деньгах абсолютно не нуждаясь, Линда попала на «Пупси-Бест» просто ради какого-то разнообразия в своей монотонной жизни. А ещё потому, что в голову ей  приходили песни. Она имела хороший слух и умела играть на нескольких инструментах. Но пошлость конкурса стала настолько её раздражать, что под  конец она выкинула фортель, сымпровизировав скандальную песенку…

В поведении, в манере держаться, в словах Линды Кроласу и сейчас чувствовалась какая-то затаённая грусть. Одиночество. Растерянность человека, вынужденного постоянно заниматься не своим ремеслом.

Она рассказала ему, что это занятие, ведение дел ателье, ей поручил некий дядя Ося. Именно он признал Линду своей родственницей и пристроил к визаж - делу, когда она была ещё совсем ребёнком. То есть, он приглашал мастериц самого широкого профиля, чтобы они многому обучили девочку, а она могла бы выбрать род деятельности для будущей своей профессии. Но Линда оказалась девочкой настолько способной, что освоила с лёгкостью всё подобное ремесло - а это дало ей в дальнейшем возможность открыть собственное дело.  Только дядя Ося и мог помочь ей выжить в этом городе, в ином случае, Линда была бы абсолютно беспомощной. Но сам дядя Ося имел совершенно другие занятия: он с головой погряз в торговых делах. Иногда полулегальных, а иногда -  даже и вовсе явно выходящих за грань дозволенного. Дядя Ося являлся маклер-бароном среднего  ранга и жил в  Батайском районе Ростова.

Конечно, подобную информацию - о дяде Осе - Кролас в статье умолчал. Это было не для печати: зачем вредить хорошему человеку?
Но, в будущей заметке Кролас, по совету Линды, намеренно указал её адрес: вернее, название её ателье, как бы в качестве рекламирования оного. Ну, а его адрес вычислить было совсем не сложно. А также, Линда якобы высказала желание контактировать с  любым ночным или молодёжным мюзик-клубом… Потому, что терять ей было уже нечего: хуже, чем интерес «серых», не было в городе ничего.  Кролас был в этом абсолютно уверен: с подобной информацией он уже сталкивался. Два года назад пропал  его  сосед по лестничной площадке, медик по образованию. Пропал после того, как поначалу за ним таким же образом начали наблюдать  «серые»: те самые, бритоголовые и в серых плащах из кондиционфлэша, с капюшонами... Сосед об этом успел однажды переговорить с Кроласом, когда они вместе ехали в лифте.

     Поглаживая лисокотёнка, которого она называла Кари, Линда просила закончить заметку о ней именно фразой о том, что согласна участвовать во всех культурных массовых мероприятиях Города.
 
Потом она проводила незваного гостя не только до дверей гостиной, но вышла с ним в визаж-холл и там  подала  ему на  прощание бледную узкую руку.

- Боюсь, что всё это - слишком поздно, и  за мной придут уже  ночью. Вас тоже могут задержать по  дороге, и  эта статья... в  печать и вовсе не выйдет, - и Линда грустно улыбнулась.

- Надеюсь, нет. Пока что, вас ещё не посмеют тронуть. У вас, в конце концов, какая-никакая охрана наблюдается. Непременно позовите сюда ребят своего... как там? Дяди Оси, - посоветовал Иоганн.

- Мой охранник, что при входе, если нужно будет, вызовет сюда целый отряд; я наняла одних ребят, и они дежурят здесь, совсем неподалёку. Но, я не хотела бы стать причиной вооружённой стычки: чтобы  мои охранники вышли здесь против тех ужасных людей... Но ещё больше я не желаю, чтобы мой дядя, узнав о том, что мне угрожает, вышел со своими людьми против серых. Я ничего о них ему не говорила. А такая заварушка легко может начаться, узнай он всё. Возможно, весь торговый люд станет на сторону дяди: он умеет поднять народ. Тогда, прольётся много крови. Но, полагаю, серые всё же победят.  И я не хочу этой бойни.

На фоне  огромного окна-иллюминатора, зашоренного сейчас непроницаемым супер-покрытием, изображающим звёздное небо, Линда выглядела совсем хрупкой и беззащитной. В своём чёрном  облегающем платье, с огромными печальными глазами, она казалась девушкой, сошедшей с древнего киноэкрана.
 
Иоганн сфотографировал  её с помощью редакторского микроскотча.

- А сейчас, возможно, они уже пронюхали, что у меня - посетитель, и явно не клиент ателье. В таком случае, вас снаружи уже поджидают, - взволнованно вслух подумала Линда. – А моя охрана имеет инструктаж охранять только меня... То есть, не имеет иных указаний. Я не думаю, что вам грозит большая беда, но эти серые вполне могут просто поймать и продержать вас некоторое время в заточении… Для выяснения, кто вы такой. И, вне сомнений, уничтожат все ваши материалы...

- Так, может быть, вы всё же в курсе, чего именно они от вас хотят, чего добиваются таким вот образом: слежкой? - спросил Кролас. - Какова их цель? Запугать?

- Не знаю. Но, следят они неотступно, и рано или поздно, за мной придут. Быть может, хотят выследить меня без свидетелей, без охраны... Боюсь, что тогда со мной произойдёт что-то страшное. И потому, я не говорю:  до свидания. Скорее  всего, прощайте, - и она закрыла лицо руками, пытаясь скрыть слёзы.

   - Я прорвусь! И моя статья обязательно выйдет. Это я обещаю, - сказал Кролас тихо. - А тогда, им не останется ничего другого, как смотреть издали на вас, на ваших поклонников и репортёров… Их станет слишком много, вас всегда будет окружать толпа, и вас не застанут одну, нигде, никогда...

   - Думаю, вам нужно спешить. Пока они прямо сейчас  не решили посмотреть, кто же навестил меня сегодня, - сказала Линда, содрогнувшись от такого собственного предположения, потом отвернулась - и спешно, не оборачиваясь, двинулась прочь.