Великая русская паровая баня

Баня на Руси известна с древнейших времен. Русский язык сохранил множество названий русской бани: собственно баня байна, баенка, влазня, лазня, пывзянь, мыльня, мыленка, совница, мовня, мовь, монча, паруша, истьба, истобка. Термины «истьба» и «истобка» первоначально обозначало отапливаемое помещение, и применялось как к баням («Слово о полку Игоревом»), так и к домам [Срезневский И. И., 1958]. Позднее «избой» стали именовать только отапливаемые рубленые дома.
Древнейшие формы бани на Руси, по-видимому,  не сильно отличались от примитивных бань других народов:  это было курное пространство (отапливаемое по-черному) из доступных материалов. Это могла быть землянка, полуземлянка, клеть (сруб), пещерка или глинобитная постройка (куда нужно было влезать – «влазить»), позднее русская печь, шалаш с земляной крышей – словом, любое замкнутое пространство, сохраняющее тепловую энергию от сожженных во внутреннем объеме дров или иного топлива (кизяка). Возможно, существовали варианты бань как с каменками, так и без каменок. Разогретый каменный пол в  первобытных баньках покрывали соломой. Возможно, что паровая составляющая русской бани пришла на Русь с Востока из паровых шатровых бань кочевых народов (скифы, татаро-монголы), которые оказали большое влияние на культуру Руси. Современная монгольская баня идентична по устройству индейской инипи (или, например,  чукотской бане) – тот же деревянный каркас с тентом и разогретые камни, на которые плещется вода, если ее источник есть рядом.
Крещение привело к появлению на Руси многих греческих проповедников, которые привезли с собой многие знания и технологии, в частности, традиционную хлебную византийскую печь.

«Диво видел я в Славянской земле на пути своем сюда. Видел бани деревянные, и натопят их сильно, и разденутся и будут наги, и обольются квасом кожевенным, и поднимут на себя прутья молодые и бьют себя сами, и до того себя добьют, что едва вылезут, чуть живые, и обольются водою студеною, и только так оживут. И творят это постоянно, никем же не мучимые, но сами себя мучат, и то творят омовенье себе, а не мученье».
Апостол Андрей Первозванный о русских банях в Новгороде. «Повесть временных лет»,  Х век.

На Руси конструкция чужеземной печи была усовершенствована, чтобы приспособить ее к условиям холодного климата: вокруг печи выстраивали глинобитный короб, который засыпали песком.  Уже догадались, что получилось  в итоге? Правильно: знаменитая русская печь. Песок, имеющий хорошую теплоемкость, помогал дольше сохранить тепло. Русскую печь тут же приспособили для гигиенических нужд: в ней нагревали воду для помывки, а потом догадались, что можно согреваться и мыться внутри самой печи, если позволяли размеры тела  и топки.

Существует малоизвестная ныне средневековая легенда о том, что Россия обязана своим названиям именно баням.  Антиохийский (сирийский) патриарх Макарий, совершивший в XVII веке путешествие в Россию, рассказывает в своих записях о «банном» происхождении названия «Россия», которое родилось в Новгороде благодаря знакомству Апостола Андрея с новгородскими банями при весьма неблагоприятных обстоятельствах:
«Новгород. Он есть первый город в этой стране, после Киева, принявший христианскую веру чрез ап. Андрея, как об этом написано в их книгах. Рассказывают что, когда ап. Андрей к ним пришел и проповедовал, они, озлобившись, собрались на него и посадили его в очень горячую баню, нагретую до крайней степени, а затем стали лить сверху холодную воду: от плит поднимался пар, жар усилился, а также и потение святого, и он воскликнул по-гречески:   ;;;;;;;;  «Эфивросси»  т. е. «ах! я вспотел»; отсюда и произошло название этой страны «Россия». Тогда его вывели, стали почитать и уверовали чрез него. Посему жители этого города славятся пред всеми жителями страны московской своею великою набожностью и тем, что они издревле утвердились в вере, и они смеются над московитянами за то, что те уверовали позже них. С того времени до сих пор они не изменяли вере. Московские князья, когда еще были неверующими, постоянно ходили войной на них, как мы о том вскоре расскажем. По указанной причине и церковь св. Софии в этом городе точь-в-точь как настоящая и древнее чем таковая же в Киеве» [Павел Алеппский, 1898].

К особенностям развития русской паровой бани привело одновременное существование в России двух параллельных цивилизаций: городской и деревенской. В простой деревенской жизни, скажем, в Новгородской области, не только бани, но и многие избы продолжали отапливаться по-черному до 1930 – 40-х годов (данные музея деревянного зодчества «Витославицы» в Новгороде). Естественно, что ни о каких банях по-белому во многих  деревнях не слышали вплоть до середины XX века. Были деревни, где по бедности и вовсе не было бань.  (В таких деревнях мылись в печах, о чем мы расскажем ниже).   

По сути своей русская баня по-черному была идентична финской курной сауне. Но между этими родственными банями имелось два различия: финны почему-то не строили предбанников в своих саунах и использовали поливание воды на камни главным образом для осаждения остатков дыма и угарного газа. В России же сочли, что удобнее пользоваться постройкой с предбанником, и вовсю использовали в бане византийскую и татарскую практику горячего пара. Вениками (березовыми и дубовыми) одинаково пользовались и в финской, и в русской банной культуре. 
В то же время в русской городской цивилизации банная культура прогрессировала вместе с усовершенствованием конструкций кирпичных банных печей-каменок. В городах особой популярностью стали пользоваться  торговые (общественные) бани или «царские мыльни».

Одна из первых общественных бань на Руси была построена в камне в Переславле в 1089 году. Бани прозвали «Ефимовы» по имени местного епископа, устроивших их для народа.

Согласно «Повести временных лет»  первая общественная (торговая) каменная баня по византийскому образцу с мозаиками, мраморами, поливными плитками и керамическим водопроводом  на Руси была построена в 1089 году константинопольцем Ефремом Скопцом, владыкой Переяславским (Переславль-Хмельницкий):  «строенье баньное камено, сего же не бысть преже в Руси».

Процесс мытья («творения мови») в русской торговой бане времен Петра I описывал в  своем дневнике голштинский дворянин, камер-юнкер  на службе у русского двора Фридрих Вильгельм Берхгольц (1699 – 1765):
 «Вначале спокойно лежишь на полке, устланном соломой, сверху покрытой чистой простынью. Затем начинают парить березовыми вениками. Это необыкновенно приятно, потому что открывает поры и усиливает испарину. После энергично скребут пальцами по всему телу, чтобы отделить от него нечистоту, что также очень приятно, чтобы отделить от него нечистоту, что также очень приятно. Затем берут мыло и натирают им все тело так, что нигде не остается ни малейшего следа грязи… Окачивают, по желанию, теплою или холодной водой. Чувствуешь себя как бы вновь рожденным…»  [Берхгольц Ф.В., 1860].

Русские городские торговые бани были большими: сохранились записи с обмерами одной из них в городе Азове: баня имела внушительные размеры 14 на 8 саженей (30 на 17 метров) [Дуров И.Г., 2013].

В состав торговых городских бань традиционно входили следующие части: а) сени, или коридор; б) раздевальня, или так называемый предбанник с особой печью, в) мыльня — теплая комната (с ванной или без); г) паровая комната, или горячая баня — с прибором для образования пара и лежанками на возвышенных полках; д) водогрейная, т. е. место, где приготовляется теплая вода и е) теплое отхожее место [Новый энциклопедический словарь, 1911. – Т.5]. Сени или коридор бани могли быть как  холодными, так и отапливаемыми. Считалось, что в раздевалке достаточно иметь тепла +15°C. Мыльня требовала температур воздуха от +20°C до +30°C. В паровой комнате должна была поддерживаться температура от +45°C до +50°C.
Комната для раздевания отапливалась обыкновенной печью, мыльня — печью и паром, а парная (паровая) – только паром. Использовалось и по две – три печи на парную – смотря по ее размеру.

Раздельное отопление мыльни и паровой, как описано в цитируемой выше статье из Нового энциклопедического словаря 1911 года (издательства Брокгауз и Ефрон), стало возможным после появления печей-каменок (на основе шведских или немецких печей), которые топились с одной стороны, а пар из каменки выходил в другую строну. Это позволяло отапливать парную лишь паром и иметь в ней мягкую атмосферу без резкого лучистого жара от топки и привкуса дымка и остатков угарного газа. Такую печь можно было продолжать топить и во время парения в бане. Вместо камней часто использовали чугунные ядра или чугунный бой, так как чугун  не лопался от жара, как речные камни. Примером подобной банной печи может служить каменка конструкции академика архитектуры графа П.Ю. Сюзора, построенная в «Воронинских» банях в Санкт-Петербурге на Фонарном переулке в 1872 году. Однако на иллюстрации выше видно, что печи  с раздельной каменкой и топкой были известны уже в 1812 году. Этот офорт интересен еще и тем, что на нем изображено совместное парение мужчин и женщин.
Хотя до этого попытки запретить совместное посещение бань мужчинами и женщинами предпринималось не раз (указ 1646 г. «чтобы в Нижнем Новгороде в торговых банях мужики с женками вместе не парились», указ  Правительствующего Сената от 21 декабря 1741 года «…на Москве и в ыных городех мужики и жонки парятца в особых банях, а не вместе»), никто в России не спешил менять заведенный веками уклад банной жизни.

Последующая попытка разделить мужчин и женщин в общественных банях была предпринята императрицей Екатериной II в 1782 году. Но и эта атака на исконные банные традиции, судя по приведенным ниже иллюстрациям, также не имела особенного успеха. Обычай совместного посещения бань сошел «на нет» лишь  во время царствования императора Александра I (1801 – 1825 гг.).

На немного игривой гравюре с видом Серебренических бань в Москве 1799 года изображен «женский день» в бане. Однако в левом нижним углу гравюры за группой женщин, идущих к плотам на реке Яузе с обнаженными купальщицами, изображены трое хорошо одетых господ.

На другой работе французского художника Жерара  Делабарта, работавшего в России в 1787 – 1810  гг., посвященной так понравившимся ему Серебреническим баням, также заметен одетый господин, непринужденно беседующий с обнаженной дамой на фоне разворачивающихся женских банных процедур.

Описывая нравы, царившие в русских (московитских) общественных банях, лучше всего предоставить слово современникам, которые видели все своими глазами и не поленились переложить свои впечатления на бумагу. Барон Августин Майерберг,  посол августейшего римского императора Леопольда к царю и великому князю Алексею Михайловичу, писал в 1661 году: 
 «В общественных банях бывают в большом числе и женщины простого звания; но хотя моются там отдельно от мужчин за перегородкой, однако ж совсем нагие входят в одну дверь с ними, а если которой-нибудь придет такая охота, она остановится на ее пороге, да и не стыдится разговаривать при посторонних с мужем, который моется, с самою вздорною болтовнёю. Да даже и сами они, вызвавши кровь таким же, как и мужья их, сеченьем и хлестаньем к самой коже, тоже бегут к ближней реке, смешавшись с мужчинами и нисколько не считая за важность выставлять их нахальным взглядам свою наготу, возбуждающую любострастие» [Майерберг А.,1874].

Рагузский (дубровнический) дворянин Франциск Гундулич, сопровождавший в 1655 году посольство германского императора Фердинанда III к царю Алексею Михайловичу, скупо отметил в своих записях про Московию: «Здесь нет ничего замечательного кроме того, что женщины два раза в неделю ходят в баню совершенно голые, иногда прикрываясь зеленой хвоей» [Гундулич Ф., 1869].

У польского дипломата Бернгарда Таннера,  посетившего Москву в 1678 году, остались следующие впечатления:
«В Москве я видел две бани — одну отдельную на р. Москве, другую в Белом городе на р. Неглинной. Как везде, так точно и здесь они ведут себя неблагородно, даже еще хуже. Ради любопытства никоторые из нас захотели посмотреть на нее, и по принятому у нас обыкновению пришли покрытыми, думая, что здесь моются так же, как и в наших краях, но с первого же шага заметили разницу: дверь, увидели мы, отворена, окна не заперты, но в бане было все-таки очень жарко. Как завидели москвитяне нас покрытыми, — сами они безо всякого стыда были голы совершенно — так и разразились хохотом. Прислуги тут нет, банщика и цирюльника тоже; кому надо воды, тот должен был сам спускаться к реке. Мы побыли там немного, и ушли сухими, как пришли, поглядев на их способ мыться, как они вместо того, чтобы тереться, начали хлестать себя прутьями, орать, окачиваться холодной водой да, сверх того, при детях выделывать непристойные телодвижения. Нам стало противно, мы со смехом и вышли. Так же моются, видели мы, и женщины и тоже голыми бегают взад и вперед, не стесняясь» [Таннер Б., 1891].

Будущий революционер и первый президент (диктатор) Венесуэльской республики Франсиско де Миранда также имел честь лицезреть русских женщин в банях во время своего визита в Россию в 1786 – 1787 годах:  «…Потом осмотрел мужскую баню, битком набитую голыми, в чем мать родила, людьми, и заглянул на женскую половину, где увидел ту же картину: женщины мылись, расхаживали нагишом и т. д.; две или три из них отличались прекрасными формами…
5 июня. Я пошел в баню, где лицезрел множество обнаженных людей обоего пола, которые находились тут почти вперемешку, и никто из мужчин не удосужился прикрыться в присутствии стольких Ев... Поразительнейшее явление. Видел там также нескольких одетых женщин - притом молодых! - которые подходили к мужчинам и разговаривали с ними о каких-то делах, не испытывая ни малейшего смущения, как ни в чем не бывало» [Де Миранда Ф., 2001].

Совместное мытье мужчин и женщин в обнаженном виде было нормой не только в Москве. Немецкий географ и секретарь голштинского посольства в Московию Адам Олеарий описал точно такие же банные обычаи в Астрахани:
«В Астрахани я, чтобы видеть лично, как они моются, незамеченным образом отправился в их баню. Баня была разгорожена бревнами, чтобы мужчины и женщины могли сидеть отдельно. Однако входили и выходили они через одну и ту же дверь, притом без передников; только некоторые держали спереди березовый веник до тех пор, пока не усаживались на место. Иные не делали и этого. Женщины иногда выходили без стеснения голые — поговорить со своими мужьями» [Олеарий А., 1906].
В Нижнем Новгороде дипломату из персидского посольства удалось подслушать банные разговоры между мужчинами и женщинами: 
«Жители города – христиане, подданные московского царя; впрочем, имеют непристойные обычаи: ибо в этой стране лучшее удовольствие – бани, но в них моются мужчины и женщины вместе, без одежды; дозволяют себе весьма неприличные речи – более, чем допускает благопристойность в каком-либо государстве» [Дон Хуан Персидский, 1991].

Свидетельство французского военного на русской службе Шарля Массона де Бламона о Петербургских общественных банях  конца XVIII века показывает, что характер общественных русских бань не изменился и к этому времени, даже в новой российской столице — Санкт Петербурге:
«Хотя русские бани и описывались много раз, но я все же считаю нелишним поговорить о них здесь, так как они сильно влияют на характер и нравы женщин из простонародья. Приехав в Россию, я решил сам лично проверить то представление, которое у меня сложилось на основании рассказов путешественников, и, которому я не очень доверял...
Итак, однажды с одним из друзей я отправился на берег Невки к общественным купальням; идти далеко не пришлось, чтобы убедиться, что русские красавицы привыкли выставлять свои прелести перед прохожими. Толпа женщин всех возрастов, привлеченных июньской жарой, не сочла даже нужным идти в ограду купальни. Раздевшись на берегу, они тут же плавали и резвились. С тех пор я много раз бывал в банях и видел то же, что и на берегу островов Невы. Но после набросанной выше картины большие подробности были бы слишком непристойны.

Правда, целомудренная Екатерина издала указ, предписывающий предпринимателям публичных бань строить их для обоих полов раздельно, и в женские пускать только тех мужчин, которые необходимы для их обслуживания, да еще художников и врачей, приходящих туда для изучения своего искусства; чтобы проникнуть туда, охотники попросту присваивают себе одно из этих званий.

 Итак, в Петербурге бани и купальни разделены для обоих полов перегородкой, но многие старые женщины всегда предпочитают вмешиваться в толпу мужчин; да кроме того, вымывшись в бане, и мужчины и женщины выбегают голышом, и вместе бегут окунуться в протекающей сзади бани реке. Тут самые целомудренные женщины прикрываются березовым веником, которым они парились в бане. Когда мужчина хочет вымыться отдельно, его часто моет и парит женщина: она тщательно и с полным равнодушием исполняет эти обязанности. В деревне устройство бань старинное, то есть там все полы и возрасты моются вместе, и семья, состоящая из сорокалетнего отца, тридцатипятилетней матери, двадцатилетнего сына и пятнадцатилетней дочери, ходит в баню, и члены ее взаимно моют и парят друг друга в состоянии невинности первых человеков.

Эти обычаи не только кажутся нам оскорбительными, но они и действительно оскорбительны у недикого народа, уже носящего одежду, но, в сущности, они вовсе не являются результатом развращенности и не свидетельствуют о распутстве. Скажу больше, вовсе не эти бани доводят народ до распутства, наоборот, они, несомненно, очень полезны для него. Сердце русского юноши не трепещет и кровь не кипит при мысли о формирующейся груди. Ему нечего вздыхать о тайных, неведомых прелестях — он уже с детства все видел и все знает. Никогда молодая русская девушка не краснеет от любопытства или от нескромной мысли, от мужа она не узнает ничего для себя нового...
И надо сказать правду, насколько непристойно держатся женщины, настолько же девушки сдержанны и скромны. В них от природы заложены задатки глубоких и нежных чувств.

Только с трудом развращаются они под влиянием окружающей испорченности. Почти все девушки обладают природным умом и прелестью; их глаза, ноги и руки не оставляют желать лучшего; в них есть та непринужденность, тот вкус к нарядам и приятность в разговорах, которые встречаются только у француженок. Присущая женщинам стыдливость притупляется как благодаря привычке к такому обращению с мужчинами, так и благодаря совместному посещению бань с детства» [Массон Ш., 1996].

Подтвердил совместное посещение бань мужчинами и женщинами на Руси и антиохийский Патриарх Макарий во время своего путешествия в Московию в середине XVII века:
«Мужчины и женщины моются в бане вместе без передников, но каждый из них берет от банщика род метлы из древесных ветвей, коей они прикрывают свою наготу, по их обычаю» [Павел Алеппский, 1898].

Не был в восторге от картин совместного мытья мужчин и женщин в торговых банях Петербурга в 1774 году английский адвокат Натаниэль Рэкселл-младший. Они писал в своих сочинениях:
«Я только что стал наблюдателем одного из их обычаев, которое меня несколько поразило. Это была общественная баня, в которой мылись не менее двух сотен человек обоих полов. Я знаю, вам приходит на ум описание софийских бань, сделанное леди Монтаг, и вы ожидаете чего-либо схожего; но ничего не может быть столь же несхожим, или отличным.

Живой колорит ее пера вызывал сцены более чувственные и пылающие, чем любые из тех, что описывал Овидий или рисовал Тициан: мы видим воочию Магомедовых гурий, и красоту во всей ее обнаженной притягательности: но это было зрелище, скорее возбуждающее отвращение, чем желание, и к которому одно лишь любопытство могло привлечь меня. Это одни из нескольких публичных бань в Петербурге, которые стоят несколько копеек (ценностью равные половине английского пенни каждая) за вход. Здесь есть, в действительности, отдельные помещения для мужчин и женщин, но они, кажется, довольно безразличны к этому разграничению, и находятся и моются совершенно голыми друг перед другом...

У большей части женщин были самые отвратительные фигуры, какие мне только доводилось видеть и напомнили мне Горациеву Канидию (Canidia), для которой они бы были вполне подходящей компанией. Я насчитал полдюжины юных девушек, которые были хоть более-менее симпатичными, но они не могли бы нигде иметь большего преимущества, кроме как в сравнении с теми. Как исследователь натуры, я признаю, что это была самая подходящая школа, которую только можно вообразить, поскольку мечты вряд ли смогут изобразить позу, которая не была бы здесь представлена; но как сластолюбец я никогда более не посещу этого места» [Wraxall Nl., 1776].

Не удивительно, что иностранцы, проживающие в Московии, испросили у Государя себе право на устройство отдельных бань, в которых они будут чувствовать себя уютнее. Парусных дел мастер, голландец Ян Стрюйс так описывал бани в Немецкой слободе в 1669 году:
«Общественными банями пользуются мужчины и женщины, молодые и старые, без различия. Раздевшись догола, все входят в одну дверь, прикрывая иногда свой срам не чем иным, как пучками высушенных березовых веток, которыми растирают тело, предварительно побрызгав на него водой, что происходит, когда они парятся на скамейках... Итак, мужчины и женщины, молодые и старые, выбегают без стыда и страха из бани, так что их каждый может увидеть…
Мы сказали, что Москвитянин ходит в баню, как попало, что доказывает отсутствие в нем стыда. Так как иностранцы в этом отношении подражать им не могут, то выпросили для себя бани, принадлежащие только им и недоступные туземцам.

Хотя царь Петр любил баню и даже сам выстроил одну возле своего дома в Заандаме (Голландия) в 1697 – 1698 гг., у себя на родине он сумел максимально осложнить банную жизнь русских людей:

1. Петр I  ввел налог на бани:
С 1704 по 1716 года вышли указы, согласно которому первостатейное купечество и думные заседатели отдавали с домашних бань — 3 рубля, небогатые купцы, офицеры и духовенство – по 1 рублю, а крестьянский люд – 10 –15 копеек.   
Налог на бани продержался 50 лет.

2. Петр I с 1720 года запретил строить домовые бани лицам «подлых» сословий, заставляя их ходить в торговые бани.

3. Петр I с 1719 года запретил топить бани в любой день, кроме суббот.
[Дуров И.Г., 2013]

Эти бани совершенно иные во всех отношениях, потому что чисты, опрятны и хорошо пахнут, так как каждый приносит с собою трав, которыми, купаясь, окуривает себя и наполняет приятным запахом весь дом. По выходе из ванны, вступаешь в комнатки, где с большим удобством вытираешься и обсыхаешь. Затем приносят вам или меду, или другого какого-нибудь напитка» [Стрюйс Я., 1880].

Просматривая свидетельства иностранцев о русской бане XVII – XVIII веков можно обнаружить и еще одну удивительную особенность торговых бань и домовых бань богатых русских людей: в этих банях мужчин мыли девушки. Причем в этих банных услугах не было ни малейшей сексуальной подоплеки, характерной для средневековых бань Европы: в России девушки в русских банях действительно просто мыли посетителей, чаще всего весьма «равнодушно».
Голштинский дворянин Фридрих Вильгельм Бергхолц так писал о русских банщицах в 1721 году: 
«Русские и чухонские женщины, прислуживающие там, превосходно знают свое дело. Они, во-первых, умеют дать воде, которую льют на раскаленные печные кирпичи, ту степень теплоты или холода, какую вы сами желаете, и, во-вторых, мастерски ухаживают за вами. Сначала, когда полежишь немного на соломе, которая кладется на полке и накрывается чистою простынею, они являются и парят вас на этом ложе березовыми вениками, сколько вы сами хотите, что необыкновенно приятно, потому что открывает поры и усиливает испарину.
 После того они начинают царапать везде пальцами, чтобы отделить от тела нечистоту, что также очень приятно; затем берут мыло и натирают им все тело так, что нигде не останется ни малейшей нечистоты; наконец, в заключение всего, окачивают вас, по желанию, теплою или холодною водою и обтирают чистыми полотенцами. По окончании всех этих операций чувствуешь себя как бы вновь рожденным.
Непривычные к бане и не выносящие большого жара после того страшно ослабевают; поэтому выходя из бани, надобно очень тепло одеваться, чтобы не простудиться. Но русские бросаются, совершенно нагие (даже в начале зимы, когда вода еще не замерзла), из самых жарких бань в самую холодную воду и чувствуют себя очень хорошо, потому что с детства привыкли к этому; я, однако ж, не посоветовал бы никакому иностранцу пробовать подражать им» [Берхгольц Ф.В., 1860].

Будущий бургомистр Амстердама и друг царя Петра Николаас Витсен во время поездки со своим отцом по России в 1664 – 1665 годах также встретился с девушками в банях:
«У людей знатных отдельные бани в своих домах, где девушки моют купающихся мужчин и женщин… Здесь я узнал их бани, это бани парные. Помещение нагревают печами, а горячие камни, лежащие на них, поддерживают и увеличивают жару тем, что образуется пар, когда на камни льют воду. В бане стоят друг над другом 2—3 ряда лавок, на которые каждый может лечь голым. Самые верхние скамьи — самые жаркие. Обслуживают девушки или, если хотят, слуги; они трут тело и ополаскивают его, а также слегка бьют, чтобы открылись поры…» [Витсен Н., 1996].

Немец Адам Олеарий также подтверждает русскую традицию мытья гостей в домовой бане женщинами:
«Для мытья отряжают женщину или девицу. Если у кого в гостях моется близко знакомый и любезный приятель, то к нему относятся очень внимательно, ухаживают за ним и берегут его [Олеарий А., 1906].

Голландец Ян Стрюйс уточняет, что и в Немецкой слободе Москвы  в банях  для «немцев» прислуживали женщины:
«У немцев в Москве свои особые бани, они посыпаются благоуханными травами и цветами, которые придают аромат воде.
У них отдельные комнаты, где одеваются, отдыхают в постели после бани, попарившись и хорошо обсушившись, в чем помогают женщины, которые хорошо справляются с этим. Затем приходит другая служанка, иногда самая старшая, смотря по положению гостей, и ставит на стол одно или несколько вкусных блюд, чарку меда или ботвинью для подкрепления после купанья» [Стрюйс Я., 1880].

Получив от современников ответ о нравах в русских банях позднего средневековья, попробуем по историческим первоисточникам восстановить оригинальную русскую банную процедуру.

Как часто и по каким поводам ходили в баню на Руси?

«…они ходят два или три раза в неделю в баню, которая служит им вместо всяких лекарств» [Флетчер Дж., 1906].
«…в России между простолюдинами (мужчинами и женщинами) существует обыкновение, по крайней мере, раз, или два, в неделю ходить в их баню (Bagnio) или потовые бани… [Перри Д., 1871] [1].
«…и бани, в которых они чуть не ежедневно моются и сильно потеют, причем хлещут себя березовыми вениками… Такого же рода бани существуют и общественные, назначенные для пользования тому и другому полу, где, за небольшую плату их владельцу, народ моется, по крайней мере, два раза в неделю» [Рейтенфельс Я., 1997].
 «Москвитяне, всегда пропахшие чесноком и луком, все без различия ходят часто в бани и, закаленные привычкою, подвергают себя без перемежки влиянию чрезвычайного жара и стужи, без всякого вреда для здоровья» [Майерберг А., 1874].
«Они очень грязны, хотя весьма часто моются в особых помещениях, обогреваемых печами так сильно, что никто в мире, кроме них, не мог бы выдержать этого жара» [Де ла Невилль, 1996].
 «Омовению русские придают очень большое значение, считая его, особенно во время свадеб, после первой ночи, за необходимое дело» [Олеарий А., 1906].
«Чтобы предупредить болезнь или излечить ее, они часто ходят в баню, откуда и происходить, что нет города в их стране, где бы небыло общественных и частных бань, так как это почти всеобщее средство против болезней... В воскресный день и праздничные дни ходят три раза в церковь: утром, около полудня и вечером. Не всегда дозволялось им быть в самой церкви. Если не были они на кануне в бане, то должны были стоять у входа; в противном случае позволялось войти в церковь… Скажу только, что после первого общения (premier соngres) необходимо, чтобы новобрачные отправились для очищения в баню» [Карлейль Ч., 1879].
«Москвитянин, как мы сказали, до крайности груб и грязен, а между тем не осмелится войти в церковь иначе, как омывшись. Отсюда вошло в обычай ходить в бани, которые также обыкновенны в Москве и во всем государстве, как в Турции и Персии. Не говоря уже о знатных лицах, нет богача, у которого не было бы собственной бани как для удовольствия, так равно и для здоровья… Хотя он не так суеверен, как Турок, по относительно обычая мыться в бане он похож на сего последнего; потому что стремится в нее подобно самым чистоплотным людям в мире, а между тем весьма неопрятен…» [Стрюйс Я., 1880].
«… кстати сказать, до чего охотно они моются: постоянно на третий или даже на второй день ходят они в баню, как простые, так и знатные люди… В общем, ни в одной почти стране не найдешь, чтобы так ценили мытье, как в этой Москве. Женщины находят в этом высшее свое удовольствие; при этом я вспоминаю обычай москвитян, что ни одна женщина или девушка не может явиться пред лицо его царского величества, если накануне она не очистилась в бане…» [Айрманн Г.-М., 1945].