От Шопенгауера до Волкова

Как писал Артур Шопенгауэр:
«Находясь в одинаковых обстоятельствах, люди, все же, живут в разных мирах». Горькая ирония этой мысли обретает леденящую, почти лабораторную чистоту в пределах тюремной камеры.

Один обитатель денно и нощно населяет плоский мир инстинкта, где солнце всходит и заходит по мерке баланды, а горизонт отмечен лишь датой на календаре.
Другой — узник собственной пробужденной мысли — обречен на страдание иное, более изощренное.
Его мир — это лабиринт рефлексии, где светильником служит пытливая память, а стенами — немые вопросы к самому себе. И этот внутренний космос порой теснее и безжалостней казенной бетонной коробки.

И вот что любопытно:
 Шопенгауэр для меня — словно северная звезда на небосклоне философии. Путеводная и холодная.
При том что от иных его идей веет ледяным сквозняком, чуждым моей собственной душевной топографии. Парадокс, достойный пера самих стоиков.

Но хочется воздать слово свету — вспомнить человека, который эту бездну не только созерцал, но и прожил.
Олег Васильевич Волков. Русский писатель, дворянин не только по крови, но и по душевному строю.
Двадцать восемь лет тюрем и лагерей. Цифра, что обездвиживает ум.
Но за ней — не просто срок, а целая жизнь, приговоренная к медленному погружению во тьму.

Из беседы с Маргаритой Сергеевной Волковой, вдовой писателя:
«Когда Олега однажды спросили,что нужно делать в лагере, чтобы остаться человеком, он ответил просто:
 «Мыть руки и не ругаться матом».
И, уловив тень недоумения в глазах собеседника, мягко добавил:
«А вы думаете, это так просто — мыть руки, когда их никто вокруг не моет?»

В этой фразе — вся соль мудрости, выстраданной до кристалла.
Это не о гигиене и не о ханжестве.
Это — алхимия достоинства.
«Мыть руки» — значит творить ежедневный, тихий ритуал порядка посреди вселенского хаоса.
Утверждать власть над пядь за пядью отвоеванного у бесчеловечности пространства.
 «Не ругаться матом» — значит беречь внутреннее слово от разложения, хранить язык как последнюю крепость духа, за стенами которой еще возможны молитва, стих, любовь.

Его автобиографическое «Погружение во тьму» — не просто хроника.
Это скрупулезная карта ада, нарисованная рукой, не дрогнувшей от ненависти, а дрогнувшей от правды.
Сохранить в той бездне не просто жизнь, но и великодушие, но и любовь к миру, что отверг тебя, — это подвиг, перекраивающий наши представления о пределах человеческого.

Я уже не раз говорил и повторю вновь: такие люди, как Олег Волков, Варлам Шаламов, Анатолий Жигулин, Юрий Домбровский — суть нервные узлы нашей исторической совести.
 На них стоит оглянуться не тогда, когда тяжело, а тогда, когда подлость шепчет на ухо свое «неизбежно», когда малодушие предлагает согнуться, а цинизм — усмехнуться.
Их тени, выпрямленные в вечность, — наш последний нравственный камертон.
Чтобы слышать, не фальшивит ли твоя собственная душа.