Особо секретное задание

Особо секретное задание

Штурмбаннфюрер Франц Майер терпеливо ждал в приемной группенфюрера СС Мюллера. Дверь распахнулась и в приемную шагнул  Мюллер, его строгий взгляд на миг задержался на адъютанте, затем он заметил Майера. "Herein" (Заходите), – коротко произнес он. "Heil Hitler!" - фанатично приветствовал его Майер вскинув руку вверх.
Группенфюрер сделал шаг назад, пропуская Майера в кабинет. Затем спокойно зашел следом и сел в кресло за столом.
Штурмбаннфюрер вытянулся по стойке смирно. Не одна складочка на его мундире не имела не малейшего шанса. Маленькие глаза Мюллера некоторое время изучали лицо и осанку Майера. Затем он заговорил: "Вам поручено особо секретное задание. Вам и гауптману Шнитке. Вы – фанатичный и расчетливый, а гауптман Шнитке – прагматичный и опытный. Из вас получится хороший дуэт. Руководить "Operation Chronos" ("Операцией Хронос") поручаю вам. Рейхфюрер придает этому исключительное значение. А теперь присядьте и ознакомьтесь с материалами".
Он пододвинул к Майеру коричневую кожаную папку с изображением орла, держащего в лапах свастику. Майер сел на предложенный стул и открыл папку. Внутри были машинописные тексты, фрагменты карт, фотографии и зарисовки сделанные карандашом. Пока Майер внимательно изучал материалы предстоящей операции, Мюллер следил за поведением штурмбаннфюрера. Он решил, что сделал правильный выбор, предложив кандидатуру Майера.
-" Ich bin bereit anzufangen" ("Я готов") - проговорил Майер закончив изучение.
"У вас есть полный карт-бланш. Вы получите все необходимое. Группу наберите сами, но из трех-четырех человек, кому вы доверяете. Помните, Майер, неудача недопустима. Цена вопроса – судьба Рейха".
Мюллер достал из ящика стола плотный конверт и протянул его Штурмбаннфюреру. "Здесь документы и пропуска. Несколько пустых бланков, при необходимости заполните сами. И помните, молчание – золото. Ни слова даже ближайшим соратникам."
Майер кивнул и принял конверт.
"Jawohl, группенфюрер!" - Он резко развернулся на каблуках и вышел из кабинета, чувствуя на своей спине пронизывающий взгляд Мюллера. В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая только тиканьем стенных часов. "Операция Хронос" – началась.
Тайны времени

В дыму и грохоте Восточного фронта, в то время, когда танковые дивизии вермахта рвались к Одессе, оставляя за собой выжженную землю и горы трупов, "Группа М" специально созданная для выполнения "Операции Хронос", тайно пробиралась вглубь оккупированной территории. Они были далеки от передовой, но их миссия была не менее важна для нацистской Германии. Ведь если слухи о силе монеты Хроноса окажутся правдой, то победа в войне станет лишь вопросом времени.
Кюбельваген, похожий на русский УАЗик переехал через деревянный мост мимо покосившейся вывески СЮРБЛАН. Как оказалось, это поселение совсем не напоминало m;rchenhaftes Dorf (сказочную деревню) Германии, где уже с 1938 года дороги были заасфальтированы, а домики стояли беленькие, утопающие в зелени.
Сюрблан встретил их тишиной, нарушаемой лишь скрипом ветхих изб да карканьем воронья.  Дорога была грунтовая, кое где поросшая низкой пожухлой травой. И только в середине поселения круглая площадка была уложена старой брусчаткой. Где то завыла собака, и фельдфебель Шульц невольно перекрестился.
Из ближайшей избы послышался скрип открывающейся двери, и на пороге показался старик в серой рубахе, с лицом, изрезанным морщинами. Его глаза – мутные, как застоявшаяся вода в болоте – казалось, видели их насквозь.
"Qu'est-ce qu'il faut, servants?"("Чего надо, служивые?")– неожиданно. на французском языке, проскрипел старик голосом, похожим на шелест сухих листьев. Шульц до войны имел гувернантку, француженку и теперь понял что им говорят. Он подошел ближе, стараясь говорить твердо и уверенно. "Мы ищем бургомистра. Нам нужно место для расквартирования." Старик усмехнулся. "Бургомистра ищете… Здесь давно нет бургомистра. И вообще, здесь мало кто живет."
Шульц нахмурился. "Тогда укажите нам пустующий дом, где мы могли бы остановиться." Старик молча указал костлявым пальцем на покосившуюся избу на краю площади. "Там. Хозяев давно нет. Берите." С этими словами старик скрылся в избе. Потомственный аристократ барон Франц Майер, плохо знал французский язык, зато в совершенстве владел русским. Однако в этой стране было всё как то не так.
Ночь в Сюрблане
Дверь была не заперта. Толстый слой пыли лежал везде, даже на иконах висевших в углу. Одна кровать стояла в комнате за русской печкой, другая была в маленькой комнате с окошком, тут же стояла вырезанная из дерева детская колыбель с полукруглыми ножками для укачивания малыша. Была еще лежанка на печи и лавка у окна. Майер приказал Шульцу, Хофману и Кляйну вытереть и вытрусить пыть, и разжечь печь. Днём было тепло, но ночи, как успел заметить Майер, были здесь холоднее чем на его родине.
Пока мужчины занимались уборкой и подготовкой к ночи, Майер подошел к окну. За стеклом, покрытым той же вездесущей пылью, виднелся унылый пейзаж. Серые, низкие облака затягивали небо, обещая скорый дождь. Он вспомнил, как в детстве, в родных краях, такие же дни предвещали уютные вечера у камина, с запахом горящих поленьев и тихим потрескиванием огня. Здесь же, в этой заброшенной хижине, даже разведенный огонь в печи казался лишь слабым отголоском тепла, неспособным полностью прогнать сырость и мрак.
Он повернулся, наблюдая за работой своих подчиненных. Фельдфебель Шульц, самый рослый из них, старательно выбивал пыль из старого одеяла, поднимая облака мелких частиц, которые тут же оседали на всем вновь. Унтерофицер Хофман, более аккуратный, методично протирал иконы, его движения были осторожны, словно он боялся повредить древние лики. Обершютце Кляйн , самый молодой и нетерпеливый, уже пытался разжечь огонь в печи, подбрасывая сухие ветки и щепки. Майер чувствовал, как внутри него нарастает тревога. Это место было чужим, холодным, и казалось, хранящим в себе какую-то давнюю печаль. Он вздохнул. Эта тревога, словно липкая паутина, окутывала его с самого прибытия в эту глушь. Он не был суеверным, но атмосфера этого места давила на него, вызывая неприятное ощущение.
Кляйн, наконец, справился с огнем. В печи весело заплясали языки пламени, отбрасывая причудливые тени на стены. Тепло постепенно начинало распространяться по комнате, но тревога Майера не отступала. Он подошел к колыбели, провел рукой по гладкой, отполированной временем древесине. Она была сделана с любовью, с заботой. Он представил себе молодую мать, склонившуюся над ней, напевающую тихую мелодию. Куда она делась? Что случилось с ее ребенком?
Вопросы роились в голове, не находя ответов. Он знал, что их миссия – найти то, что им было приказано найти, и уйти. Не задавать вопросов, не копаться в прошлом. Но этот дом, словно сам просил рассказать свою историю. Пыль веков, осевшая на предметах, казалась не просто грязью, а слоем воспоминаний, которые он невольно пытался прочитать.
Внезапно, ему показалось, что он услышал тихий скрип. Он резко обернулся, но в комнате было тихо. Только потрескивали дрова в печи и Шульц продолжал усердно выбивать пыль из одеяла. Франц покачал головой, отгоняя наваждение. Усталость и нервное напряжение играли с его воображением.
Собравшись с мыслями, Майер позвал Кляйна: Фердинант, принесите воды из колодца и захватите консервы, хлеб и шоколад из машины, надо поужинать.
Кляйн по привычке щелкнул каблуками, но вспомнив о приказе "Привлекать меньше внимания", кивнул головой и выскочил из дома.
Пока Кляйн возился у колодца, Майер подошел к Шульцу. Тот все еще старательно выбивал пыль из одеяла, словно от этого зависела их жизнь. "Генрих," - окликнул его Майер. Шульц вздрогнул и обернулся, его лицо выражало неподдельное удивление. "Что-то не так, господин штурмбаннфюрер ?" - спросил он обеспокоенно. Майер покачал головой. "Все в порядке, просто хотел узнать, как вы себя чувствуете. Вижу, устали." Шульц слабо улыбнулся. "Признаться, да. Дорога за рулём выдалась нелегкой."
Вскоре вернулся Кляйн с ведром воды и провизией. Шнитке вытащил белый платок и разложил на столе консервы, хлеб и шоколад. Ужин выдался молчаливым. Усталость и напряжение давали о себе знать. Каждый был погружен в свои мысли, обдумывая прошедший день и предстоящие задачи.
После ужина Майер приказал выставить часового. Шульц вызвался добровольцем. Штурмбаннфюрер не стал спорить, зная, что Генрих нуждается в уединении и свежем воздухе. Остальным надо было выбрать место для сна. Гауптман Шнитке выбрал кровать за печкой. Хофман и Кляйн устроились на лежанке и лавке. Себе он оставил кровать в комнате с маленьким окошком, там где стояла колыбелька.
Усталость сковала тело, но сон не шёл. Майер разглядывал детскую кроватку в тусклом луче лунного света пробивающимся через окошко. Внезапно он заметил, как колыбелька едва заметно качнулась. Внутри, отчетливо виднелся младенец, беспокойно шевеливший ручками и ножками. Затем над ребенком склонилась женская фигура. Длинные, распущенные волосы скрывали ее лицо, и Франц изо всех сил желал, чтобы она подняла голову. Когда это наконец произошло, его охватил ужас: из головы женщины струилась кровь. У ребенка, прямо во лбу, зияла рана от пули, а вся колыбелька была забрызгана алыми пятнами. Женщина медленно осела, сползая за кроватку, и рухнула на пол. Взгляд Майера метнулся в угол комнаты, и увидел веревку, свисающую с балки. Высокий мужчина встал на табурет, накинул  петлю себе на шею и оттолкнул опору.
Резкий крик вырвался из груди Франца, и он проснулся. В тот же миг его слух пронзила дробная очередь из автомата. Он узнал голос Шульца, а затем услышал и другие, незнакомые голоса.
Майер соскочил с кровати. Кошмар был настолько реальным, что он ощущал липкий холод крови на своих руках. Автоматные очереди за стеной сменялись короткими ругательствами и топотом. Он нащупал под подушкой пистолет и, пригнувшись, выглянул в коридор.
В коридоре царил полный беспорядок. Двое мужчин, выкрикивая угрозы на немецком языке, пытались выбить дверь. Хофман, раненый в руку, сидел на полу, прижимая рану другой. Шульц, Шнитке  и Кляйн вели огонь через дверь в коридор.
  "Stehen bleiben! Feuer einstellen! Wer sind Sie? Verdammt, verdammt!" ("Стоять! Прекратить огонь! Кто вы? Черт бы вас побрал!") - заорал Майер.
Удары в дверь прекратились. Затем в недоумении мужской голос спросил: "Свои? Как вы тут оказались? Тогда покажите документы!"
Эта фраза так разозлила Майера, что он забыв про опасность сорвал засов и вылетел в коридор. Осыпая проклятиями двух солдат в немецкой форме, он пообещал им расстрел на месте за измену как только он доберется до их командира.
Майер, красный от ярости, тыкал пальцем в грудь ближайшего солдата. "Предатели! Шваль! Я вас собственноручно повешу, когда мы выберемся отсюда!" Солдаты, казалось, обескуражены его напором. Они переглянулись и опустили оружие. Один из них, с юношеским румянцем на щеках, робко проговорил: "Мы патруль, штурмбаннфюрер. Получили сообщение о подозрительной активности в этом районе. А в этом доме уже давно никто не живет, здесь висельник был, а тут дым из трубы."
-"Подозрительная активность? Это мы, идиоты! Мы выполняем особое задание!" Он злобно сплюнул на пол. "Где ваш командир? Немедленно!"
Шнитке, Шульц и Кляйн, воспользовавшись замешательством, выбрались из комнаты и, держа оружие  наготове, заняли позиции по обе стороны от Майера. Хофман, все еще корчившийся от боли, наблюдал за происходящим с опаской. Майер, переводя дыхание, умерил свой пыл.
Солдаты, явно смущенные, назвали имя своего командира и номер подразделения. Майер, нахмурившись, попытался вспомнить, не слышал ли он это имя раньше. В голове промелькнула смутная ассоциация, что-то связанное с передислокацией войск в этом секторе. "Ладно, – буркнул он. – Вы нам больше не нужны. Убирайтесь и ни слова о том, что здесь произошло. И передайте своему командиру, что штурмбаннфюрер Франц Майер  будет ждать его доклада в восемь утра."
Солдаты, вскинули руку вверх: "Heil Hitler!" - и не теряя времени, развернулись и поспешили прочь. Майер проводил их злобным взглядом. "Шульц, Кляйн, заприте дверь. Хофман, как ваша рука?Вас надо перевязать" .
-"Вальтер!"- позвал он Шнитке:-"Нам нужно найти то, что мы ищем, и как можно скорее покинуть это место."
Майер надеялся, что, занявшись делом, сможет заглушить гнетущее чувство, которое все сильнее охватывало его. Но в глубине души он знал, что этот дом, с его тайнами и печалями, не отпустит их так просто. Что-то здесь ждало их, и это "что-то" ему совсем не нравилось.