Ёлка желаний глава 7

Глава 7. Испытание огнём

Следующие несколько дней прошли в странном, зыбком спокойствии. Анна Петровна разговаривала с гномом взглядами, оставляя ему мелкие «дары» — крошку от печенья, яркую бусину от рассыпавшихся когда-то чёток. Кубик Рубика на его животе теперь демонстрировал три почти собранные грани: жёлтую, синюю и зелёную. Зелёную — цвет надежды? Или роста? Она не была уверена, но это придавало сил.

Соседка напротив, мама двоих детей — Марина — была тихой, уставшей женщиной лет тридцати. Её муж давно исчез, оставив ей на руках пятилетнего Алёшку и трёхлетнюю Соню. Анна Петровна иногда брала к себе детей на полчаса, чтобы Марина могла сбегать в дальний магазин за дешёвыми продуктами. Дети называли её «баба Аня» и обожали её яблочные оладьи.

В тот роковой день было морозно и ветрено. Анна Петровна увидела, как Марина, закутав детей в горы одежды, вывела их на площадку.
—Алёш, ты за старшего, — слышала она усталый голос Марины. — Я быстро, за хлебом и молоком. Баба Аня, если что, я у вас ключ под ковриком оставлю, просто на всякий случай.
—Хорошо, родная, не волнуйся, — кивнула Анна Петровна из-за приоткрытой двери.

Через полчаса она почувствовала беспокойство. Марина не возвращалась. Она выглянула в окно — детей на площадке не было. Видимо, зашли домой. Ещё через пятнадцать минут беспокойство переросло в тревогу. Что-то было не так.

И тут она уловила запах. Сначала слабый, едва различимый — запах гари, палёной пластмассы. Он шёл из подъезда. Сердце Анны Петровны упало. Она выскочила на лестничную клетку. Дым, сизый и едкий, выползал из-под двери квартиры Марины.

Пауза.
Мысль,дикая и паническая, пронеслась вихрем: «Дети там одни! Они сгорят! Всё кончено!»
Она вцепилась ногтями в косяк двери,чувствуя, как реальность пытается поплыть, окраситься в цвета катастрофы. Вдох. Выдох. Это не просто упражнение. Это вопрос жизни и смерти.

Перевод.
Она заставила себя думать,выжимая из перекошенного страха ясные, твёрдые формулировки: «Дети в безопасности. Дверь открывается. Огонь затухает. Я их вытащу. Все живы. Все живы. Все живы».

Фокус на себе.
«Я спокойна.Я действую быстро и правильно. Я знаю, что делать».

Она рванулась к своей квартире, схватила со стола ключ от Мариной квартиры (тот самый, «на всякий случай»), мокрое кухонное полотенце и свой старый, допотопный сотовый телефон. Набрала 01, крикнула в трубку адрес, бросила телефон на пол в подъезде — пусть диспетчер слышит.

Дым становился гуще. Она намочила полотенце под краном в своей квартире, прижала его к носу и рту, и подбежала к соседской двери. Руки дрожали, ключ никак не попадал в замочную скважину. Из-за двери послышался детский плач и отчаянный, испуганный мяукающий вопль кота Мурки.

«Дверь открывается», — повторила она мысленно-молитву, вставляя ключ.
Защелкнуло.Она толкнула дверь.

Волна едкого, тёплого дыма ударила ей в лицо. В прихожей горел старый деревянный шкаф, искры и язычки пламени лизали обои. Огонь ещё не разошёлся, но дышать было нечем. В глубине комнаты, на диване, плакала, обняв рыжего кота, Соня. Алёшка стоял перед ней, растерянный и бледный, пытаясь её чем-то укрыть.

— Алёша! Соня! Ко мне! — закричала Анна Петровна, и её голос, хриплый от дыма, прозвучал с невероятной для неё самой командной силой.

Мальчик схватил сестру за руку и потянул к ней. Кот вырвался и метнулся под горящий шкаф. Анна Петровна накинула мокрое полотенце на головы детей, подхватила Соню на руки, толкнула Алёшку вперёд, в подъезд.
—Беги к моей двери! Открыта!

Она оглянулась. Рыжий комок меха жался под шкафом, у самого огня. Бросить его? Мысль была короткой и без вариантов: «ВСЕ живы. И Мурка тоже».

Поставив Соню на пол в подъезде, она сгребла в охапку старый половичок у двери, накинула его на голову и рванула обратно в квартиру. Жар становился невыносимым. Она опустилась на колени, сунула руку под шкаф, схватила кота за шкирку и выдернула его. Мурка дико зашипел, оцарапал ей руку до крови, но она не отпустила.

Выбежав, она захлопнула дверь, чтобы перекрыть кислород огню. Дети стояли в её открытой квартире, испуганные, но живые. Вдалеке уже выла сирена пожарной машины.

Всё произошло за какие-то три минуты. Но когда пожарные, взломав всё же дверь, потушили возгорание (оно, к счастью, не успело перекинуться дальше шкафа), Анна Петровна, сидя на своей кухне и обнимая завернутых в плед детей, чувствовала, будто прожила целую вечность.

В квартире Марины было сильное задымление, но основной ущерб ограничился прихожей. Причина — старая проводка и, вероятно, перегрузка сети из-за включенного в сеть неисправного зарядного устройства.

Когда появилась Марина, бледная как смерть, с лицом, искажённым ужасом, и увидела своих целых и невредимых детей, она без слов рухнула перед Анной Петровной на колени и просто обхватила её ноги, беззвучно рыдая.

Позже, когда суета улеглась, врачи осмотрели всех. Дети были в порядке, лишь немного наглотались дыма. У Анны Петровны болело горло, а царапины от кота уже были перевязаны. Пожарные покачали головой: «Повезло, бабушка. На волоске висели. Ещё бы минута-другая… И детей одних нельзя, конечно…»

Вечером, когда воцарилась тишина, Анна Петровна вышла во двор. Ноги подкашивались. Она подошла к ёлке.

Гном сидел, как всегда. Но на его каменных ладонях теперь лежали три предмета. На левой — обгоревшая спичка. На правой — ярко-рыжий, как шерсть Мурки, стеклянный шарик-«созник» от старой детской гирлянды. А на колпачке, точно как медаль, был надет… крышечка от детского пюре, чистая и блестящая.

Она смотрела на эту странную композицию, и понимание накатывало волной. Спичка — опасность, огонь, едва не вышедший из-под контроля. Рыжий шарик — спасённая жизнь Мурки, рыжий комок страха и тепла. Крышечка — дети. Самые хрупкие. Самые ценные.

И кубик Рубика? Она посмотрела на живот гнома. Кубика не было. Но на месте, где он лежал, снег растаял, обнажив тёмную землю. И на этой земле кто-то выложил из еловых иголок и мелких камешков простую, ясную картинку: домик. И над ним — ровное, чистое солнце.

Не нужно было собирать грани. В момент испытания все цвета её души — и жёлтый спокойствия, и синий милосердия, и зелёная надежда — слились в один чистый, белый свет действия. Свет спасения.

Она присела на корточки, не обращая внимания на холод.
—Спасибо, — прошептала она. Не знала, кому. Гному? Двору? Своей собственной, не сломавшейся в паутине страха воле? — Я поняла. Это и есть самая главная настройка. Настройка на жизнь.

В окне квартиры Марины горел свет. Там теперь был дом, полный жизни, а не пепла. Анна Петровна встала, пошла к своему подъезду. Она не была колдуньей. Она была хранительницей. И её магия, хрупкая и неумелая, сегодня сработала. Не как проклятие, а как щит. И это было самое важное открытие за все эти странные зимние дни.