Ёлка желаний глава 8

Глава 8. Последняя настройка

Новый год приближался семимильными шагами. Окна в домах светились гирляндами, во дворе стояла нарядная ёлка, и даже гном под ней казался менее угрюмым — кто-то повязал ему на шею полосатый шарфик. Анна Петровна чувствовала себя ветераном, прошедшим странную войну. Её «Правила» стали второй натурой. Она больше не боялась своих мыслей, а училась лепить из них тихие, добрые формы. Лиза, наконец, приехала — одна, без Стаса, сосредоточенная и повзрослевшая. Сказала, что «разобралась». Анна Петровна просто обняла её, подумав: «Хочу, чтобы она нашла любовь, достойную её сердца». Вите с Ирой окончательно разошлись, и внук, кажется, начал медленно вылезать из своей раковины. Он даже помог бабушке установить на телефон приложение для видео-звонков.

Казалось, история подходит к мирному, предпраздничному финалу. Но двор, пробудившийся к магии, видимо, решил устроить последний, решающий экзамен.

Напротив, в подъезде, куда она вынесла детей из пожара, жил ещё один мальчик — Максим, лет девяти. Его отец, Сергей, был участковым и как раз в новогоднюю ночь заступал на дежурство. Максим грустил, что папа опять пропустит праздник. Анна Петровна знала это от Марины. И её сердце сжималось от сочувствия.

За два дня до Нового года, вечером, выходя за хлебом, Анна Петровна заметила во дворе двух подозрительных типов. Молодые люди в дешёвых куртках слишком пристально изучали подъезды, а их разговор, обрывки которого долетели до неё, был тревожным: «…у второго подъезда… мальчик один… отец — мент, в ночь на дежурстве… говорили, деньги на подарки копят… сыграем в Деда Мороза…»

Ледяная волна страха и гнева прокатилась по её спине. Воры. Хотят обокрасть ребёнка, воспользовавшись его одиночеством и верой в чудо. Мысль-молния уже была готова ударить: «Чтоб вы провалились сквозь землю! Чтоб вас самих поймали и посадили!»

Но она сомкнула зубы. Пауза. Она добрела до подъезда, заперлась в квартире, прислонилась к двери. Сердце колотилось. Вдох-выдох. Перевод. Она не могла просто пожелать им «понять, что не правы». Они были преступниками. Здесь нужна была не тонкая настройка, а защита. Но защита правильная.

«Я хочу, чтобы их план раскрылся. Чтобы они не смогли причинить вред Максиму. Чтобы отец мальчика был вовремя предупреждён и смог их остановить. Безопасно. Для всех».

Она подошла к окну. Мужчины курили у гаража. Она взяла телефон. Набрала номер участкового Сергея, который он оставлял соседям на случай ЧП. Рассказала быстро и чётко. Потом позвонила Марине: «Держи Максима у себя сегодня, под любым предлогом. Не отпускай домой».

Затем она сделала самое трудное. Она вышла во двор и, стараясь, чтобы голос не дрожал, громко сказала в сторону ёлки: «Нужна помощь. Настоящая. Не чудеса, а справедливость. Чтобы невинный не пострадал, а виновные получили по заслугам. Но без крови. Без увечий. По закону».

Она не знала, к кому обращается. К гному? К самому духу этого старого двора, который научил её слушать и говорить на языке тишины?

Вернувшись, она не сомкнула глаз всю ночь. А утром увидела через окно, как во двор аккуратно въезжает неотличимая от обычной машина, и двое людей в гражданском заводят в неё тех самых парней. Лица у «дедов морозов» были ошалевшими и испуганными. План, как выяснилось, сорвался самым прозаическим образом: один из них, подойдя к нужной двери, поскользнулся на расчищенном, но почему-то снова покрытом тончайшим льдом пятачке и с грохотом упал, выронив из кармана целую связку отмычек. Шум привлёк внимание соседки-пенсионерки, которая выглянула и сразу вызвала полицию. Второй попытался убежать, но на ровном месте споткнулся о внезапно выкатившийся из-под ёлки детский мяч и тоже растянулся на льду.

Участковый Сергей, предупреждённый звонком Анны Петровны, был уже в курсе и координировал задержание по рации. Максим в это время спал на диване у Марины, в обнимку с Алёшкой и Муркой.

Вечером 31 декабря Сергей, закончив оформление, зашёл к Анне Петровне. Большой, серьёзный мужчина смущённо потупился.
—Анна Петровна, я не знаю, как вас благодарить. Вы не только моего сына уберегли, вы двоих непутевых, можно сказать, от большой беды отвели — ещё немного, и они бы на грабёж пошли, а там срок… Я… мы с Максимом хотели бы… если вы не против… встретить Новый год с вами во дворе, у ёлки. Соседи тоже подходят, Марина с ребятами… Скромно, по-семейному.

Анна Петровна улыбнулась и кивнула.

В одиннадцать вечера у сверкающей гирляндами ёлки собрался маленький, разношёрстный кружок. Анна Петровна, Лиза (неожиданно примчавшаяся после ссоры с подругами), Витя, Марина с детьми и котом Муркой на руках, старый Станислав Иванович с дочерью, которая на этот раз смотрела на отца с теплом, и Сергей с сияющим Максимом. Даже Вера Семёновна вышла, неся тарелку с домашним оливье.

Было тихо, душевно. Они пили безалкогольный глинтвейн из термоса Анны Петровны, детишки запускали в небо светящиеся вертушки. Гном в своём шарфике наблюдал за всем из-под ветвей. И в эту минуту Анна Петровна почувствовала это — то самое, хрупкое и прекрасное. Гармонию. Вселенскую, безупречную настройку. Казалось, каждый человек здесь, каждая судьба, прошедшая через испытания, теперь на своём месте. И она, бабушка Аня, была частью этого целого. Не ведьмой, не изгоем, а стержнем, вокруг которого случайно собралась эта маленькая вселенная.

Часы на телефоне показывали без минуты полночь. Все замерли в ожидании.
—Давайте загадаем желания, — прошептала Лиза, обнимая бабушку за плечи.
—Главное — тихо и с душой, — улыбнулась та.

В эту секунду Максим, от волнения дёрнувшись, отступил на шаг. Раздался тихий, но отчётливый хруст. Он отпрыгнул, ужаснувшись. Под его ногой лежала раздавленная старинная стеклянная игрушка — серебристый шарик с ручной росписью, который, видимо, упал с ёлки и затерялся в снегу.

Хруст был похож на щелчок выключателя.

И волшебство исчезло.

Не в метафорическом смысле. Анна Петровна почувствовала это физически — как лёгкое, невидимое натяжение, висевшее в воздухе всё это время, вдруг ослабло и растворилось. Тепло, исходившее от людей, осталось. Радость — тоже. Но та особая, звонкая, чудесная тишина, полная значений и намёков, ушла. Она оглянулась на гнома.

Он был просто садовой фигуркой. Милой, заснеженной, но… неживой. В его позе не было больше ни намёка на внимание, ни скрытой готовности. Это был кусок раскрашенного бетона.

Новый год наступил под традиционные крики «Ура!» и хлопушки. Но Анна Петровна стояла, глядя на осколки стеклянного шарика, сверкавшие в свете гирлянд. Не было чувства потери. Была лёгкая, светлая усталость. Как после завершения долгой и важной работы.

Запретная зона отменяется, — подумала она. Миссия выполнена.

Утром первого января она вышла во двор. Гном стоял на своём месте. У его ног кто-то аккуратно сложил осколки того шарика в маленькую пирамидку. А на его пустые каменные ладони был положен кубик Рубика. Все шесть граней были собраны идеально.

Анна Петровна взяла кубик. Он был холодным и обычным. Она улыбнулась, положила его обратно, погладив гнома по колпачку.

— Спасибо, — сказала она. — И прощай. Или до свидания.

Она вернулась в свою квартиру. В доме пахло хвоёй, мандаринами и покоем. На кухонном столе лежал блокнот с «Правилами». Она перелистнула страницу и написала новую, последнюю строчку:

«Волшебство кончилось. Началась жизнь. И это — самое лучшее заклинание из всех».

За окном шёл пушистый, новогодний снег. Обычный. Совершенно обычный. И от этого — бесконечно прекрасный.
Конец