Излишество и праздность. Глава седьмая

Глава седьмая.
События 50-х.
Байконур.

Эйфория, обуявшая нас после того, как мы узнали, что будем строить первый в Советском Союзе космодром, испарилась на следующее же утро, когда мы вышли из палатки и внимательно вгляделись в окрестности поселка.
- Обманул нас сержантик вчерашний, - грустно сказал Вова – хохол, щуря глаза от нестерпимо яркого солнечного света. – Издевнуться решил над тупыми новобранцами.
- А почему ты так решил? – осторожно спросил Боря Шубин
- А ты посмотри вокруг. Наш учитель физики рассказывал нам на уроке о Циолковском, который первым рассчитал, как можно запустить корабль в космос. Так вот на его чертежах я видел, что для запуска ракеты надо построить стартовое устройство в виде высокой вышки. Ты видишь здесь хоть одну вышку или фундамент для неё? Один штаб да палатки вокруг...
- Так мы для того и приехали, чтобы построить эти самые вышки и всё остальное, - резонно возразил ему Володя – мэтр.
- Строить мы будем казармы! – взорвался хохол. – Причем очень долго! Ты посчитал, сколько нас сюда приехало? Это, друг, не стройбат, а целая стройдивизия! Ты же сам строитель и знаешь, сколько времени уходит, чтобы вырыть котлован и заложить фундамент хотя бы для одной казармы. А жильё для офицерского состава! Ведь им квартиры со всеми удобствами подавай, иначе их жены сбегут отсюда, как зайцы от половодья. Так что прослужим мы здесь все три года, а жить в казармах будет следующий призыв. А насчет космодрома - это фантазии мальчика, который не может жить без курева…
На том и разошлись. Я в этот спор вступать не стал, потому что дискуссию вели два специалиста: строитель и будущий инженер. А им виднее…
К тому же, сразу после завтрака капитан Седых стал распределять нас на работы. Сначала он построил в одну шеренгу солдат, уже имевших строительную специальность, и предложил им выбирать себе помощников.
- Только учтите, это не только ваш подсобник, но и ученик, и через три месяца он должен стать таким же мастером, как и вы.
Не знаю почему, но Володя – мэтр выбрал меня. Боря попал в помощники к маляру, а хохол – к штукатуру.

На территорию военного городка мы с мэтром пришли первыми. Сначала он замесил раствор, велел запомнить мнепроцент составляющих его ингредиентов и сказал, что теперь это будет моей основной обязанностью. А чтобы я не простаивал в перерыве между замесами, я обязан под его чутким руководством осваивать искусство кладки кирпича.

Вообще- то, основная часть казармы была деревянной, и только два помещения сооружались из кирпича: оружейная комната и дежурка, где круглые сутки будет находиться дневальный. Кроме того, мы должны были возвести десять кирпичных колонн, а, проще сказать, столбов, к которым будут крепиться уже готовые деревянные щиты с окнами. На этом наша миссия будет закончена, и после нас сюда придут плотники, настелют полы и навесят кровлю, затем – штукатуры и маляры, и через неделю казармы будут готовы.

Не спеша перекурив, мы приступили к работе: Володя возводил стены, а я – основания будущих квадратных колонн. Казалось бы, чего проще: положить на фундамент кирпич, щлёпнуть на него мастерок раствора и сверху положить другой, следя за тем, чтобы всего грани совпадали. Я уже выложил основание колонны высотой в двадцать кирпичей, когда ко мне подошел мой друг и наставник. Он присел на ящик за моей спиной и сказал:

- А давай-ка сделаем перекур.

Я послушно прекратил работу, присел с ним рядом, достал из кармана папиросу и услышал голос мэтра, чуть насмешливый, но строгий:

- А теперь взгляни на творение рук своих, рядовой Алёхин.

Я посмотрел на своё сооружение и ужаснулся: оно было не то что кривым, а зигзагообразным, словно я пытался создать статую змеи, извивающейся над бокалом с ядом.

Резким пинком ноги в кирзовом сапоге мэтр разрушил мою скульптуру и приказал:

- Очисть мастерком с кирпичей раствор, пока он не схватился и делай следующий замес. А дальше будем посмотреть: либо ты перейдёшь в маляры, либо всё-таки постигнешь искусство класть кирпичи ровно. А для этого надо наблюдать, как это делают мастера.

Стать маляром мнене хотелось, и поэтому я до самого окончания работы стоялза спиной мастера и смотрел, как он быстро и ловко возводит стену оружейной комнаты.



Иногда он просил меня подавать ему кирпичи, и мне было радостно от того, что я хоть как-то участвую в этом, как оказалось, весьма сложном процессе.
На следующий день Володя полностью выложил стены оружейной комнаты и дежурки, и мы начали возводить колонны. Теперь он только начинал этот процесс, а затем к работе приступал я. Как только какой-либо кирпич хотя бы на миллиметр выступал вперёд или утопал внутрь, Володя ласково говорил мне:

- Разуй глаза, Алёхин…

Отвесом он не пользовался, считая, что на это уходит слишком много времени, и внушал мне простую истину: «Лучший ватерпас – это наш глаз».

Последнюю, десятую, колонну сооружал я самостоятельно, и мэтр остался мной доволен:

- Из тебя получится отличный вольный каменщик, рядовой Алёхин.

- Вообще-то, вольными каменщиками называли масонов, - сказал я, решив хоть чем-то уязвить своего наставника.

Но бывший выпускник ПТУ неожиданно нанес удар по моему глупому тщеславию, сообщив мне то, чего я не знал:

- А ты знаешь, почему? Они на самом деле были вначале каменщиками, которые не захотели делиться тайнами своего мастерства с другими и не допускали к себе посторонних. А я тебя допустил, и если ты преуспеешь в этом деле, то тоже станешь вольным каменщиком.


На третий день мы перешли на соседний фундамент, а на прежний пришли плотники и кровельщики, которые мигом настелили полы, возвели двускатную крышу, а солидная группа штукатуров и маляров завершила работу по сооружению казармы. И к началу октября, когда было подключено паровое отопление, туда из палаток перебралась первая рота нашего батальона.

А мы с Володей за это время настолько преуспели в нашем совместном труде, что смогли закончить кладку кирпичных стен и колонн еще в трех корпусах. Нам тоже хотелось встретить ноябрьские празднике в тепле и уюте.

И это случилось за две недели до тридцать восьмой годовщины Великой Октябрьской Революции, когда нежданно – негаданно выпал снег, и в палатках стало холодно и неуютно. И мы уже собрались залезть под три одеяла, выданных нам ушлым старшиной Матвеевым, предварительно выпив пол-литра спирта, который подарила нам наша давняя подруга, медицинская сестра Анюта, как полог палатки распахнулся, и в неё вошел капитан Седых.

- Подъём! – весело скомандовал он, и я понял, что он тоже отметил первый снегопад чем-то горячительным. – Собирайте вещички и шагом марш в казарму!

- А матрасы брать? – спросил Боря Шубин.

- Матрасы и постельное белье оставьте здесь. В казарме для вас уже застелены койки. Вы там будете первыми, так что можете выбирать для себя самые удобные места.

- То есть поближе к пищеблоку и подальше от дежурки, - пояснил Вова – хохол, ставший очень разговорчивым после принятия спиртного.

Койки в казарме были двухъярусными, и мы расположились на них точно так, как в вагоне поезда, доставившего нас в Байконур: Шубин и я – наверху, два Владимира – внизу.

- Ох, и заживем мы теперь, братцы! -борясь со сном, бодро сказал Шубин. – На стройку в такую погоду нас не погонят, будем изучать устав и учиться приветствовать старших по званию.

- И еще очищать от снега всю территорию военного городка, - добавил Вова – хохол.

- А это у меня в крови, - ответил ему Боря. – Мой прадед был дворником в городской усадьбе графа Толстогов Хамовниках.

Мы все рассмеялись, а наш мэтр Володя строго сказал:

- Жаль, что он не научил тебя поменьше врать…

Но на утро все наши мечты о спокойной жизни развеялись, как дым.

Сразу после завтрака нас строем повели на плац, где мы в течение трех часов занимались муштрой: учились ходить парадным шагом, четко делать повороты налево и направо и замирать покоманде «Смирно!».

А после обеда нас погрузили в машины и повезли на стрельбище, в голую, ветреную степь. Молодой лейтенант в новеньком овчинном полушубке, заикаясь от волнения, прокричал:

- Сегодня мы будем отрабатывать стрельбу одиночными холостыми выстрелами из автомата ППШ. Перед вами стоит простая задача: обращаться с оружием так, чтобы оно не вертелось у вас в руках и при отдаче не причинило вреда вашему плечу.

Как это сделать, он не объяснил, просто сам выстрелил один раз и торжествующе взглянул на нас: «Видите, ка здорово это у меня поучилось!»

А вот у всех остальных автомат ППШ все время старался вырваться из рук и больно ударял при выстреле в плечо, что, естественно, вызвало в наших рядах ропот: «А зачем нам, стройбатовцам, вообще нужно учиться стрелять? Наше дело – строить!».

На что лейтенант ответил нам чётко и сердито:

- Каждый гражданин Советского Союза, прошедший срочную службу, долженуметь стрелять и метать гранату, чтобы в случае войны дать отпор врагу!

Замёрзшие и усталые, мы возвращались в расположение части, надеясь согреться и уснуть, но после ужина нас повзводно приглашали в красный уголок, где ротный замполит Бурундуков по пунктам растолковывал нам Устав Вооруженных Сил и знакомил нас с политической обстановкой в мире. А мы, как пришельцы из иного мира, слушали его вдохновенную речь, совершенно не воспринимая её смысла.

Первым не выдержал такой нагрузки Боря Шубин: он стал матерно ругаться во сне, причем, не по-нашему. И однажды утром Вова – хохол спросил его:

- Боря, а почему ты ночью материшься по-еврейски?

- С чего ты взял, что по-еврейски?- удивился Боря.

- А потому, что я родился и жил в Киеве, и в нашем многоквартирном доме на Подоле было аж четыре еврейских семьи.

Доказать хохлу, что он ругался на французском языке, стало невозможно, и Боря хлопнул его по плечу:

- Тогда, Вова, считай, что тебе повезло: в одном взводе с тобой оказался еще один еврей, только московский, родом из Зарядья.

- Шубин – еврей?! – рассмеялся я. – Первый раз в жизни вижу, как русский парень пытается выдать себя за еврея!

- Если Сталин может быть грузином, то почему Шубин не может быть евреем?! – заорал Боря. – Может, мой дед был Шубертом или, скажем, Шубиновичем?!

- Ладно, хватит препираться, - скомандовал Володя – мэтр. – Мне, например, до лампочки, еврей Боря или папуас из Новой Гвинеи. Но, когда нашу казарму заселят под завязку, на эту тему разговоров не заводить. Антисемитов у нас хватает.

Седьмого ноября 1955-го года мы приняли присягу. И сразу после этого торжественно прошагали мимо возведенной у здания штаба трибуны, на которой находилось аж два генерала в высоких папахах.

И именно после этого дня наступил период блаженства в тёплой казарме и ничегонеделания. Я вспомнил свои беседы с дедом и назвал этот этап прохождения срочной службы порою излишества и праздности, ибо свободного времени теперь у нас было в излишке, и наша жизнь превратилась в долгий и радостный праздник. 

     (продолжение следует)