Печалька и Загорский 6

-Смотрите, какой красивый закат… - шептала я Загорскому, глядя в окно, - Егор, вам никогда не хотелось быть художником и рисовать только закаты, и ничего больше?
-Ангелина, читай уже свой двадцать шестой псалом… я хочу поцеловать твою грудь, сегодня… а ты меня не хочешь поцеловать?
-Хочу, но не буду… - нежно сказала я князю, - я уже поцеловала вас, когда мы с вами убегали с Васильевского острова, и я сидела в седле вашего жеребца… пока хватит поцелуев… много нельзя целоваться, а то вам надоест, князь… кстати, как зовут вашего жеребца?
-Вот этого или который на улице? - спросил у меня князь, и внезапно показал мне на свою напрягшуюся мужскую плоть.
-Ой! Князь, что с вами?! - обеспокоенно спросила я, - Не напрягайтесь так, расслабьтесь, сейчас мы с вами будем учить псалмы, я обещала отцу Онуфрию, что выучу не позднее шестого июня!
-А что должно случиться шестого июня? Неужто конец света? - язвительно спросил Загорский.
-И того хуже, князь… экзамен по Закону Божию… князь, расслабьтесь, успокойтесь, повторяйте за мной: еже снести плоти моя… Знаете, что это означает? Это означает: по веранде кто-то идет, скорее оденьте свои бриджи, князь! Чтоб вашего личного жеребчика никто не увидел!
Загорский застонал и спрятался от меня, покрывшись одеялом с головой.
-Не прячьтесь, князь, это вам не поможет… Вы хотели увидеть мою грудь или нет?!
-Ладно уж, показывай… - немного приободрившись, согласился Загорский.
-Я не могу вам ее показать, я занята, я читаю псалом двадцать шесть, сами ищите… - щедро предложила я князю.
Он принялся расстегивать ворот моего платья, стремясь прильнуть к моей груди. Чтобы князь не терял свой моральный облик в процессе поисков, я рассказывала ему последнюю проповедь отца Онуфрия, но только заменяя в проповеди слова «плотские грехи» на слова «господа драгунские офицеры».
-Ангелина! - стонал князь, продолжая искать мою грудь, - Где ваша грудь, Ангелина?
-Ну, нету… - признала я, застенчиво, - Не выросла пока… мне четырнадцать лет, понимаете, князь? Приходите, когда мне будет шестнадцать… может, тогда вырастет…

Во время ужина, Загорский смотрел на меня со слезами на глазах.
-Это же надо, как влюблен… аж до слез… - подумала я, и чуть сама не прослезилась, но вовремя вспомнила, что псалом не дочитан, а время вечерней молитвы как раз наступило.
Я открыла псалтырь наугад и сказала Загорскому:
-Не злился ли, не проклинал, не сквернословил ли? Не злоупотреблял ли пищею и спиртными напитками?
Князь поперхнулся гусиным паштетом и сказал мне, довольно сердито:
-Ангелина, я сейчас тебя высеку…