Таинство рождения

Я на скорой. Это прикольно. В начале смены заставляешь себя проехать на красный свет, в тот момент, когда весь поток стоит. Рефлексы дисциплинированного водителя и табу в голове. После же смены, когда едешь домой, заставляешь на этот же красный свет остановиться. Профессиональный перекос.

Первые впечатления: конечно, романтика. Ты находишься внутри организма, который до этого видел лишь снаружи. На улице, завидев проблеск маячков, на душе теплеет. Едут свои. Есть ощущение, что ты посвящен в некую большую тайну. Являешься частью чего-то серьёзного и большого. Некое братство. Мы делаем дело. Когда место ДТП оцеплено, и народ, ошарашенный, жмётся в сторонке, наша светящаяся и мигающая всеми огнями лайба солидно подъезжает прямо в эпицентр разбросанного по асфальту искорёженного железа. Все расступаются — и начинается работа.

Тут недалеко, рядом с нами, ходит смерть. Она тоже на службе и зорко вглядывается в поисках своей добычи. Как можем, мы этому противостоим. Противостоим до последнего. Пока ещё есть надежда. И даже немножечко после. Частенько эта дама уходит ни с чем. У нас с ней свой счёт.

Когда в городе беда, мы слетаемся как стая ангелов прямо в эпицентр. Продираемся через колом стоящие московские пробки. Нарушаем. Рискуем. Иногда хамим. Всё это мы. И мы не сами по себе. Мы часть огромной силы добра. Иногда, особенно ночью, когда город затихает и по рации летят одни голоса, кажется, что только эти голоса и наши машины и не дают всей этой хрупкой тишине рухнуть в хаос. Пафосно, конечно. Но тут ничего не попишешь.

Сегодня я на акушерской бригаде. Со мной девушка Света, она акушерка, и мы вот уже полдня методично развозим будущих мамаш по роддомам.

Светка не знает, но мы с ней уже встречались. Она в своё время забирала мою жену рожать. Внешность у неё яркая: жгучая длинноволосая брюнетка. Тогда, когда у жены отошли воды, я, вообще не представляя, что надо делать, вызвал «Скорую» и тупо стал ждать. Она появилась в дверях в чёрном бушлате, которые тогда носили акушеры, с чёрной шевелюрой и произвела на всех неизгладимое впечатление. Моя мама чего-то пошутила про женщину в чёрном. Но в тот момент мы были настолько ошарашены и растеряны, а от Светки веяло такой строгостью и надёжностью, что все сразу успокоились. Короче, всё тогда прошло хорошо. Когда я потом про это у неё спросил, она, естественно, не вспомнила. Где тут вспомнишь, если у неё по десятку рожениц на дню.

Работа на акушерке оказалась замечательной рутиной. Спешки нет. До адреса по району доезжаешь за пять-десять минут, потом Светик уходит и пропадает на пятнадцать–тридцать минут, давая водителю время погрузиться в самые тёмные закоулки интернета и собственные размышления.

Светик вышла, поддерживая очередную счастливицу, хлопнула дверь, и мы так же неспешно отчалили в сторону «кремлёвской» — как на сленге обозначается героическая Горбольница №68. То есть роддом при ней.

Спустя несколько минут из салона показалась Светкина голова и буднично так сказала:
— Слав. Ты это… либо сейчас побыстрей, либо остановись где-нибудь в тихом месте, будешь помогать мне роды принимать.

Поначалу мне показалось, что это шутка. Я внимательно посмотрел на Светика и понял, что она и не думала шутить. В голове промелькнул калейдоскоп картинок, из которых я понял, что к роли помощника акушера жизнь меня совсем не подготовила.

До шестьдесят восьмой оставалось каких-нибудь несчастных пять-шесть светофоров. Минут пять-десять спокойной езды.
— Светик, пристегнись, пожалуйста, и девушку пристегни.

В голове что-то неслышно перещёлкнулось. Спокойный мигающий свет резко сменился ярко-красным тревожным мерцанием, тело подалось вперёд, натягивая ремень безопасности. Зрачки, видимо, сузились, потому что зрение сделалось туннельным. Наш «Мерседес» с воем внезапно выпрыгнул на встречку, взревел и, словно получив отеческого леща, начал очень уверенно набирать скорость, лавируя между попутным и встречным потоками, как ласточка между ветвей. В голове исчезла картинка обычной проезжей части — появился чёткий маршрут, просчитанный между машинами, с учётом их скоростей и ритма светофоров. И вектор выстроился настолько положительный, что у ворот «кремлёвской» мы были без малого через минуту. Сразу с улицы Краснодонской заезда нет, и по-хорошему надо бы развернуться через круг, а там ещё два светофора. Но, резко затормозив, клюнув мордой, наш мустанг так заорал нечеловеческим визгом, что на какое-то мгновение набегающее стадо бизонов затормозило, и он, как скворец в скворечник, влетел в ворота. Там ещё пара поворотов — и вот они, двери роддома.

Вытаскивая носилки, я уловил у роженицы два чайных блюдца вместо глаз, смотрящие в пустоту. Носилки уже встречали женщины в белых халатах, заранее предупреждённые о нас по навигатору.

Предупредительно отъехав в уголок, чтобы не мешаться, я едва успел выкурить сигарету, как пришла Света. Деловито закурив, она сделала суровый затяг и, выпустив дым, произнесла ошеломительную фразу:
— Слав, скажи честно. Ты дебил!?

Я был настолько ошеломлён, что даже не нашёлся, что ответить.
— Ты куда так летел?
— В смысле? Ты же сама сказала — побыстрее.
— «Побыстрее» — это не значит, что надо из обычного вызова сделать эпизод «Звёздных войн». Меня чуть не вырвало.
— Слушай, но к таинству деторождения я тоже не очень готов. Знаешь ли, всё-таки между мужчиной и женщиной должны оставаться хоть какие-то тайны. Сама же сказала, что она вот-вот родит.
— Родина прикажет, Слава, не то что таинство деторождения познаешь, но и таинство зачатия. Причём не с той стороны, с которой думаешь. Она, кстати, уже родила у них, пока я бумаги заполняла.

Светка примирительно рассмеялась, и у меня на душе полегчало. Может, и надо было остановиться. Думаю, этот опыт я отложу на потом.
— И кстати. Задолбал ты уже со своей сиреной. И так голова раскалывается с утра. Всё вы в гонщиков не наиграетесь. Наберут по объявлению.

Теперь уже тон Светика стал совсем мирным, и меня совсем отпустило.

Остаток смены прошёл так же размеренно, как и начало. Сирену я больше без нужды не включал, берёг Светикины нервы.

Потом меня пересадили на «реанимацию».