С материнской теплотой Из цикла Портреты женщин

В ресторане она мне сразу приглянулась. Невысокого роста, но выглядит стройной, хотя и как будто склонной к полноте. В общем, фигурка очень притягательная. И лицо миловидное, приятное. Разговаривать начала охотно...

Когда в ресторане приглашаешь потанцевать совершенно незнакомую женщину, то рискуешь нарваться на две неприятности. Вместе они нестерпимы, по отдельности — куда ни шло. Первая, когда сразу чувствуешь, что танцуешь не с человеком, а с деревом. Настолько бывает партнерша скованна, что, кажется, будто таскаешь её за собой, а не сама она движется. Ну, это полбеды: зато можно поговорить без помех. И приходится довольствоваться лишь танцем, если после самых цветистых фраз только и слышишь «да» и «нет», а то и просто молчание. Если же все сразу, то несколько минут ресторанного танца кажутся вечностью.

И всегда приятной неожиданностью становится та, которая и движется легко, и разговаривает непринужденно и весело. Жанна именно такой и оказалась. Повезло еще и тем, что конкуренты мне так и не появились. Не часто такая удача — думаю, не упущу...

Дело к закрытию заведения — начинаю договариваться проводить даму и узнаю, что прямо отсюда она направляется на вокзал к поезду. Пусть бы и на месяц уезжала — не страшно, можно и потом встретиться. Так оказалось, что живет она во Владимире, куда и уедет на туристическом поезде. Ходили тогда такие по большой стране.

Полное разочарование... Но не разочаровывать же милую дамочку — записываю ее адрес, телефон, весело обещаю обязательно отправиться в турпоездку с заездом и в её город.

Нет, чтобы мне сразу узнать, откуда и куда человек направляется, тогда не поздно было бы на другой  объект переключиться...

Через день-второй и забыл Жанну из Владимира. Разумеется, и путевкой в ее сторону не стал интересоваться. Проще лишний вечер в ресторане провести... Теперь по ресторанам не хожу — не знаю, танцуют ли там с незнакомками вообще.

Приблизительно через месяц, глубокой осенью, узнаю, что мне придется поехать во Владимир заключать договор. Так и стукнуло: та же милая дамочка из этого города. Совсем другое дело, а то бы еще пытался отказываться.

Неласково встретил меня старинный город: к моему приезду похолодало, пошли осенние затяжные дожди. Мне всё нипочем. Устроился в гостиницу и оттуда же позвонил. Вот, мол, милая дамочка, из-за тридевять земель приехал специально... Правда, лгать я без крайней нужды не люблю, поэтому не стал скрывать, что не на туристском поезде примчался к ней, а по служебным делам... Нет, не вынудили, так не сказал... Ведь почти сам набился в далекую командировку...

В тот же день договорились встретиться. Не нарадуюсь, все удачно складывается. Сходил я на их знаменитый тракторный завод, договорился завтра решать основные вопросы и пораньше освободился.

Иду на свидание и думаю: что-то мне подозрительно везёт. Не ждёт ли меня какой подвох. Даже мое приподнятое настроение как-то изменилось. Пришлось успокаивать себя: ничем я не связан, не понравится что-нибудь  — до свидания, милая дамочка. Теперь буду умнее — не буду напрасно терять время, возьму курс в другую сторону. Потом опять затревожился: могу ведь не узнать, слишком смутно помню. Прямо наваждение какое-то, давно так не волновался перед свиданием.

Обычно я пунктуален да еще и с запасом хотя бы на пять минут. И тогда пришел заранее к Золотым воротам. Где ж еще встречаться в незнакомом городе, как не возле главной достопримечательности. Подхожу — знакомое лицо... Как будто вчера расстались после длительной совместной жизни.

Долго не ходили по улице. Глянули на холодную Клязьму, на унылые пустые луга за ней и свернули на оживленную улицу.

— Или простудишься, или застудишь какой-нибудь нерв по такой погоде и в таком легком наряде, — говорит она мне. — Мы не школьники, чтобы за ручки взявшись по улицам расхаживать.

Нормально, думаю. Как раз и держим курс к какому-то ресторанчику. Это входит в мои планы. Хорошо, будний день — места должны быть.

— Шампанского не надо, — сразу предупредила меня, — не тот здесь уровень.

Правда, думаю, возле такой крашеной стены оно и смотреться не будет. Тут она, можно сказать, взяла руководство в свои руки. Выбрала салатик, какую-то рыбку, бутылку сухого вина. Запротестовал я, мол, слишком скромно.

— Ничего, — говорит, — мы долго не будем. Поешь после работы, поговорим...

Что ж, опять неплохо. Нечего здесь засиживаться с собственной дамой. Времени немного, хотелось бы зайти в гостиницу. Номер, конечно, двухместный, но пока вторая койка пустовала, авось еще не подселили. Одноместный не мне брать, да в той гостинице при заводе, такие, видно и не водились никогда, разве что для министерских работников. Впрочем, министра вообще селили  в другом месте...

Час или полтора за разговорами пролетел мгновенно. Но узнали мы друг о друге немало. Так она естественно повела нашу беседу, что пришлось мне рассказать и о себе. Лгать почти не понадобилось, благо тогда я был свободен. Узнал и о ней. Медсестра, с мужем развелась пару лет назад, есть дочка-первоклашка. Не удивился услышанному. Наметанный у меня глаз — так где-то и предполагал. Социальное и семейное положение подходящее, но это вовсе не означает, что сразу так и пойдет со мной в гостиницу... пить шампанское.

Вышли на улицу, я решил схитрить. Холодина какая, говорю, надо бы теплее одеться — за свитером в гостиницу заглянуть.

Она сразу одобрила:

— Ой, обязательно, а то точно простудитесь, я подожду внизу,
а вы переоденетесь. А смотреть там нечего. Знаю я, как живут приезжие.

На «ты» за два часа мы ещё не перешли. Да, думаю, опять пролетел: никакого свитера у меня нет. Делать нечего, пришлось от идеи утепления под благовидным предлогом отказываться. Проехали на автобусе немного, потом шли, шли... Ну, думаю, проводил. Назад только на частнике каком и выберусь. Раз так, то могу и на кофе напроситься, пусть мамочка её суетится. Знал, что дочка её с родителями. Пришли. Приостановились у подъезда. Поглядела она на меня этак внимательно и говорит:

— Замерз совсем. Придется тебе кофе попить, отогреться. Пойдем.

По дороге стали мы  ближе, видно, оба замерзли одинаково, потому и «ты». Отказываться и для вежливости не стал. Подумаешь, познакомлюсь со стариками, раз так получилось, не замерзать же из-за чрезмерной щепетильности.

Перед дверью откашлялся, галстук поправил, прически слегка коснулся всеми пальцами: как-никак нечто наподобие смотрин получится. Заходим. Не могу сообразить: однокомнатная квартира и как будто пустая. Откашлялся еще раз...

— Проходи, раздевайся. Никого нет, дочка у родителей.

Поначалу от радости не могу слова выговорить, потом от тёмной мысли. Мелькнула такая. Мол, слишком подозрительно мне везёт, не нарваться бы на неприятности...

Опять пришлось себя успокаивать. Но остался настороже. Спрашиваю осторожно:

— Извини, это удобно, что я так нагрянул... неожиданно? Никому я не помешаю?.. Никто не придёт?..

— Нет, — отвечает несколько грустным голосом. Тут же спохватывается и развивает бурную деятельность. — У тебя же и ноги, видно, промокли. Разувайся скорее... О!.. И носки снимай, вот возьми теплые тапочки. Лучше тебе в ванне погреться, вода горячая...

Не успел оглянуться, как выхожу из ванной действительно прогревшийся, в махровом халате и вижу на журнальном столике и графинчик и тарелки, и бутылку... В бутылке вино, в графинчике немного спирта, в кувшине вода.

— Налей себе крепкого — согреешься и изнутри. Мне вина... Сейчас и чай принесу.

Опять я не выдержал, спрашиваю.

— Как ты не боишься меня? Ведь мы первый раз видимся.

— Не первый... Всё равно боюсь, — усмехнулась горько. — По-моему, и ты меня боишься, — подняла глаза на меня.

Смутился я. Угадала. Сидят двое, один неизвестно у какого чёрта на куличках живущий, другой неизвестно из-за каких земель появившийся, и боятся друг друга.  Так и сказал ей, рассмеявшись:

— А ведь могли не встречаться — не боялись бы сейчас.

И она засмеялась, только не так громко. И повеселели мы, разговорились. Даже по сей день помню кое-что о ней и её семье, но кому интересна обыденная заурядная жизнь простых людей с их скудными радостями и «самодельными» драмами, рождающимися по большей части из примитивных предрассудков и мелкого тщеславия. Во время непрерывного разговора она успела переделать кучу дел. Когда же начал он затухать, ошарашила вдруг меня:

— Стоянка такси от нас далеко — не найдёшь один...

Приуныл я вмиг.

— Если не боишься, оставайся ночевать, — добавила весьма неожиданно для меня.

Теперь я уже не боялся.

— Удивляюсь себе, — говорит она, — как и я ничего не боюсь.

— Да мы, — отвечаю, —  за такой насыщенный разговорами вечер не один пуд соли съели. Всю подноготную друг друга знаем.

— Верь вам только, мужчинам...

— Потому ты и веришь мне, что не люблю я лгать, рассказываю о себе сущую правду...

— Правду, да не всю.

— Может, и так, всю разве вспомнишь.

— А когда вспомнишь, то промолчишь.

— Что же я промолчал?

— Что любитель ты женщин. Бабник.
— Зачем мне самому хвастаться? Это и так видно... для проницательных женщин, — польстил я. — Кто не любит всех женщин, тот не способен любить и одну.

Засмеялась. Последняя еле видимая натянутость исчезла. И это вскоре подтвердилось.

Постелила мне на диванчике, спокойной ночи пожелала. Сама еще на кухне убирала, в ванной водой шумела. Оказалось, рубашку мою успела постирать. Мог и не заметить, если бы не увидел, как гладила утром. От избытка впечатлений я чуть не уснул, дожидаясь, когда же и она начнет укладываться...

И минуты не прошло после последнего щелчка выключателя — присел я возле неё на кровати. Как и не раз за этот день, она опередила меня.

— Вижу, хочется тебе поставить последнюю точку в наших взаимоотношениях...

— Да. Хотя ничего ты в этой темноте не видишь.

— Обязательно сегодня?

— Без нее не будет полного аккорда. Всё начало пойдет насмарку без завершающего штриха...

Рассмеялась.

— Ничего себе штришок...

Больше мне почти не пришлось говорить.

Назавтра вечером уехал. Расстались, можно сказать, весело. Ведь через неделю-другую нужно было снова приезжать. А в дальнейшем работа по договору вынудила бы ездить в тихий город Владимир едва ли не каждый месяц в течение двух лет.

Приехал недельки через три-четыре. В Москве набрал разных коробок и банок с припасами и даже, что делал всегда крайне редко, прихватил гвоздичку. Честно скажу, дождаться не мог, когда эта чертова электричка дотащится до последней остановки...

Повторилось всё по уже известному сценарию. Только страхов больше никаких не было. Разве что, когда в темноте шли к ее дому. Захрустел вдруг громко снег позади нас — догоняла компания подростков. Сообразить не успел, как она вполголоса проинструктировала меня:

— Ничего не отвечай им, я сама буду говорить.

Добавила, когда мальчишки обогнали нас и скрылись:

— Бегают стаей, заводит прохожего один, потом все налетают. К нам те попадают, к кому они придираются...

— Ну и попал бы к тебе  в палату, — попробовал пошутить я, хотя ещё не прошла нервная дрожь, вызванная не так компанией, как её предупреждением.

— Зачем тебе в палату, сейчас ко мне попадешь в... — сделала паузу, — квартиру.

Сценарий старый, а постановка намного лучше. Всё потому, что на лишние разговоры и выяснения не надо было тратить силы и время. Правда, без этого, видно, не обойдешься, по крайней мере, в первый десяток встреч... И в последнюю...

Спросила неожиданно:

— Неужели понравилась я тебе?

— А почему бы и нет?

— Чем же, интересно?

Ответ у меня был готов: сам задумывался над этим.

— Простотой, естественностью. Нет в тебе ни жеманства, ни кокетливости, ни предрассудков...

— Ну, отсутствие последних всем вам нравится...

Усмехнулся мысленно.

— У тебя и других нет.

И поймал себя на мысли, что тянет меня к этой уютной милой женщине, умеющей прямо-таки с материнской теплотой встретить человека. А почему бы мне и не остаться у нее, думаю. Поезжу, поезжу, а потом и вообще перееду или ее перевезу...

И хорошо мне стало от такой редкой для меня мысли.

Договорились при расставании, что прихвачу я в следующий раз и выходные, увижу её дочку. Сам предложил, не она.

Не получилось приехать через недельку, вторую, не получилось приехать и через два месяца. Звонил  поначалу. Потом  перестройка развернулась в полную силу — какие уж там договоры на выполнение научно-исследовательских работ... Какие уж там и телефонные разговоры...

Не люблю цинизма и сальности — скажу витиевато, цветасто, по-восточному. Чтобы горел костер — нужен хворост, чтобы теплились чувства — нужны встречи...

М-да... По-восточному не получилось, но смысл понятен.

Жалею ли, что так закончилось?.. Всегда жалею, всегда с теплотой вспоминаю...