Прошлое не зачеркнешь

        Наступил новый, 1956 год. Эпоха титана, бессменного лидера страны Советов подошла к концу. Как бы к нему не относились, но страна развивалась, восстанавливалась после страшнейшей войны и люди смотрели в будущее с недеждой. С надеждой на светлое будущее.
- Нам не повезло, повезет нашим детям! - вот какой был девиз старшего поколения, победившего германского монстра.
А еще был энтузиазм. Окрыленные великой победой советские люди, не покладая рук, строили коммунизм. И верили в это! И учили детей верить! Да, люди плохо жили, недоедали, плохо одевались, но надежда и вера были.
Олег Метельский учился во втором классе. Маленький Олежка очень хорошо читал, писал и считал. Гораздо лучше сверстников. Правда, с почерком у него вечно были проблемы.
- Будущий врач! - С любовью говорила мама.
- Отоларинголог, - С иронией добавлял отец.
- Правильней надо говорить "ларингооторинолог" - хмурилась мать, филолог по образованию. Слово ЛОР как раз и обозначает ЛарингоОтоРинолог.
- Хрен редьки не слаще, - гнул отец. Все одно. Херурги!
Мать не спорила. Мать морщилась и выходила на балкон. А Олежка бочком-бочком шмыг! - и во двор. К друзьям-товарищам. К играм и разборкам. Во дворе Олег был одним из десятков обыкновенных пацанов, охочим до игр и прочих затей детворы. А вот в школе было не так. В школе учительница Эмма Георгиевна его не любила. Вообще говоря, Эмма Георгиевна слыла женщиной строгой, необщительной и угрюмой. Из всех детей второго "Б" класса, где она была классной руководительницей, хуже всего Эмма Георгиевна относилась именно к Олегу. Конечно же, не из-за почерка, а из-за фамилии, о чем Олег узнал много позже, уже в девяностые годы, когда стали публиковать фамилии чекистов, причастных к массовым репрессиям. И там, в журнале "Огонек", тогдашнем флагмане либералов Олег прочел, что в его родном городе лютовал некто капитан Метельский, отправивший в лагеря сотни невинных людей. Там же были перечислены фамилии некоторых жертв репрессий, в том числе фамилии супругов Георгия и Елены Лымарей, которых этот мезавец подвел под статью, попутно отобрав комнату в коммуналке в пользу своего родственника. И тут же, очень кстати, Олег вспомнил, что фамилия нелюбимой учительницы также была Лымарь. Эмма Георгиевна Лымарь. И естественным было догадаться, что училка, встретив ученика с нечасто встречающей фамилией Метельский, предположила, что отец или какой-то родственник Олега напрямую причастен к репрессиям ее родителей. А яблоко от яблони недалеко падает. Так что перед ней, Эммой Георгиевной, стоит и отвечает будущий лейтенант НКВД, душегуб Олег Метельский. Да-с.
- Это сейчас ты, маленький негодяй, выглядишь ангелочком, песенки поешь про разных пионеров да орлят, а как вырастешь, станешь таким же мерзавцем, как твой отец, твой дядя или кто там у вас. Вы все враги. Подлые, коварные. И ты таким станешь. - Думала Эмма Георгиевна. - Была б моя воля, придушила б я тебя, чтоб родители твои на своей шкуре почувствовали, что это такое - потерять близких людей.
А Олежка стоял перед ней и дрожал от страха, стараясь не встретиться с ее пронизывающим взглядом Горгоны.
- Ну, что ты молчишь? Язык проглотил? Так ты будешь отвечать или нет? Садись, два!
Олег, сгорбившись и втянув голову в плечи, плелся к последней парте, с ясных глаз подальше. Дылда Катя, на целую голову выше него, вставала, дабы пропустить к окну, самому дальнему от учительского стола месту в классе. Из окна нещадно дуло и училка это прекрасно знала.
- Чтоб тебя продуло и чтоб ты сдох, чекистский выродок!
В классе было много детей. Под пятьдесят. И потому в классе всегда было шумно. Но Эмма Георгиевна, как опытный дирижер, моментально распознавала голос Олега, стоило тому вполголоса что-то сказать.
- Перестань болтать, Метельский. Еще одно слово и я выгоню тебя из класса!
И, надо отдать ей должное, у нее эти слова никогда не расходились с делом. А потому Олег старался быть незаметным. Олег никогда в упор на учительницу не смотрел, а если возникала необходимость что-то сказать, то непременно прикрывал рот рукой.
Далее произошло событие, которое довело ненависть Эммы Георгиевны к бедному мальчику до невиданных высот. На уроке арифметики, именно тогда, когда учительница стояла спиной к классу, Катя наклонилась к Олегу и прошептала тому на ухо.
- А Сталин плохой! И Берия плохой. Берия вообще враг народа!
Олега как молнией ударило. Как! Как можно покуситься на святое? На Сталина! На Берию! Нет, это немыслимо. Ему, сыну двух преданных делу партии коммунистов, которые воспитывали его в традициях ппреданности к партии и пионерии, слушать столь крамольные слова было невыносимо. Решение пришло мгновенно. Олег поднял руку и не дожидаясь разрешения выпалил.
- Она! Она сказала, что Сталин плохой! И еще сказала, что Берия тоже плохой!
А вот Эмма Георгиевна совсем даже не удивилась.
- Маленький, подлый выродок. Иуда! От тебя я иного и не ожидала, - мелькнула мысль.
Но вслух учительница свои мысли не озвучила. Тема была слишком скользской, чтобы ее развивать или рассуждать.
- Садись, Метельский. А ты, Смирнов, иди к доске. (Нетрудно догадаться, что главным смутьяном класса был именно этот фрукт).
Эмма Георгиевна преподавала в начальных классах, а потому в пятом классе мучения Олежки кончились. Первое время, встречая учительницу, Олег по привычке здоровался, однако, Эмма Георгиевна демонстративно его игнорировала, а потому очень скоро Олег решил положить этому конец.
- Не здороваешься, не надо. Баба с возу - кобыле легче. - повторил он в уме одну из многочисленных прибауток отца.
Прошли годы, десятилетия. Институт, распределение, работа, диссертация. Семья, дети. Снова работа. И тут наступили зловещие, страшные 90-ые. Страх, жестокость, разруха. Слава богу, Олег оказался человеком умным и свою нишу в жизни нашел. Олег арендовал на рынке небольшой закуток и принялся ремонтировать электронику. Сначала любую, а потом специализировался на пейджерах и компьютерах. Дела шли неплохо, на жизнь хватало. Олег, когда работы не было, брал в соседнем киоске журналы и бесплатно читал. Именно тогда он и вычитал ту новость о репрессиях злополучной семьи Лымарей. И вот, возвращаясь холодным осенним вечером домой, Олег заметил у мусорного контейнера старуху. В облезлой шубке и валенках. Та ковырялась в мусоре, пытаясь отыскать хоть что-то съедобное. Взгляды встретились. Оба друг друга узнали. Взгляд, которым она его одарила, был точь в точь такой же, из детства, полный ненависти и злобы.
Эмма Георгиевна вспыхнула.
Ты! Ты во всем виноват! Твой отец! Мусора проклятые.
Взгляд у старухи был страшный. Казалось, глаза ее вот-вот выкатятся из глазниц. В этом взгляде было все - ненависть, страх, безнадежность.
- Ненавижу тебя. Ненавижу. И тебя, и всю твою подлую родню. Всех вас, всех!
Она еще что-то кричала, тряслась от переполнявших ее чувств, билась в истерике. Олег, от греха подальше, поспешил уйти.
Но всю дорогу домой, а потом и несколько дней. все размышлял. Ведь тогда, во втором классе, он искренне верил в идеалы того строя, всему тому, чему учили и в школе, и дома. А оно вот как сложилось. Но что он мог сейчас сделать? Сказать, что это не его родичи виноваты в ее бедах? Поверит ли Эмма Георгиевна этим басням? Попросить прощения? Да ведь это же признание своей вины! А вину он за собой не чувствовал. Да, донес на Катю. Но ведь Кате же ничего за это не было. И потом, он с ней прекрасно потом ладил, а как-то на вечеринке даже поцеловал ее в мягкие, нежные губы. А она совсем даже была не против. Но хуже всего было то, что ответа, как надо было сделать - не было. Все было плохо. И неправильно. Подойти, успокоить ее и дать немного денег? Да она бы плюнула ему в лицо, да еще обозвала бы Иудой, как тогда, сто лет назад, только взглядом. И от этого Олег еще долго терзался и не находил покоя. Долго. Целых два года, пока не случайно не встретил ту самую Катю. Сам Олег ни за что бы ее не узнал, так она изменилась. Катя выглядела неважно, некогда высокая, грациозная девушка осунулась, постарела. И одежда на ней была из тех, прежних времен, старомодная, не по сезону. Они разговорились, посидели за чашкой кофе и Катя мимоходом обмолвилась, что недавно у нее родилась внучка. Олег который в тот день заработал незапланированную сумму, обрадовался.
- Прошу тебя, Катенька, не откажи, возьми от меня эти сто долларов, купишь подарок внучке. Или дочке. Ну, как сама знаешь.
У Кати на глазах выступили слезы.
- Спасибо, Олежка. Если б ты знал, как я тебе благодарна!
В тот день Олег, наконец, лег спать с легкой душой.
- Отмолил, ей-ей, отмолил.
Еще бы в церковь пойти, свечку поставить. И все. Вот в воскресене и пойду.  С семьей. Нет. в воскресенье не выйдет, много работы. Пойду во вторник. И без семьи. И за эту Лымарь тоже свечку поставлю...