Предательство 1

«Неужто ночь прошла?
Попробуй тут заснуть!
Как первый снег, бела
Нагая эта грудь.
Обманщица нежна.
Я думал, что она
Полночная луна».
 ГЕНРИХ ФОН МОРУНГЕН

Гл. 1
 … А ныне Козьма Индикоплейст из славного города Александрии утверждает, что Земля наша имеет прямоугольную форму скинии — шатра пророка Моисея, мир его праху. Длина сего прямоугольника в два раза больше его ширины. Прямоугольник суши весьма велик и сверху прикрыт небесной твердью, по краям же омывается великим океаном, имеющим четыре моря-залива, которые называются Римское, Красное, Персидское и Каспийское. Посредине земли лежит город Иерусалим. Океан отделяет обитаемую сушу от восточной земли, там находится рай, и откуда берут начало великие реки: Нил, Ганг, Тигр и Евфрат.
 За рекою Гангом, подле земель Гога и Магога есть страна, где расположена великая гора, вокруг которой вращаются небесные сферы. Летом, когда солнце стоит высоко, оно недолго скрывается за вершиной, и поэтому летние ночи короткие по сравнению с зимой, когда оно уходит за подножье горы, что согласуется с наблюдениями и не может быть опровергнуто.
 Страна у Ганга называется Индией. Она весьма богата и обильна. Живёт в ней гигантская птица Рух и хищные тигры, и львы, и гигантские змеи толщиною с самого толстого монаха, а длинною так велики, что могут разом проглотить пять взрослых мужчин. Водятся там невиданные, толстоногие, гигантские ростом лошади, на которых ездят местные короли. У тех лошадей хвост не сзади, а спереди, прямо на их носу меж двух длинных зубов, подобных мечам. А наши лошади в следствии климата там редки, потому особенно ценятся.
 Гора же, вокруг которой вращаются небесные сферы так тяжела, что ни один другой камень, кроме крепчайшего адаманта, не в силах выдержать её тяжести. Очень ценится тот несокрушимый и прозрачный, как слеза, камень во всех королевствах. Даёт драгоценный адамант невиданную власть и силу своему владельцу, такую, что буде вступить в схватку два войска, победу одержит тот полководец или король, который владеет большим куском.
 А добывают вышеназванную драгоценность в горах алмазного камня, по достоверным и проверенным рассказам путешественников, таким способом: прямо у подножия той тяжёлой горы есть великая пропасть по прозванию Бездна, на дне которой бог поместил камни адаманты. Ни один человек не в силах спуститься в сей провал. Но купцы, которые ими торгуют, применяют хитрость чтоб добраться до него: они берут овцу, режут ее и обдирают, и рубят на куски ее мясо, и бросают его в бездну, - и мясо падает туда еще влажное, и прилипают к нему эти камни. И купцы оставляют мясо до полудня, и спускаются к нему птицы - орлы и ястреба и хватают его в когти, и поднимаются из провала; и тогда приходят к ним купцы и кричат на них, и птицы улетают от мяса, а купцы приходят и отдирают от мяса камни, прилипшие к нему, - они оставляют мясо птицам и зверям, а камни уносят в свою страну. И никто не может ухитриться подойти к алмазным горам иначе, как такой хитростью… Режет сей несокрушимый камень адамант всё на свете: и полосатые агаты, и двуцветные ониксы, голубые сапфиры, красные рубины, кровавую яшму, синий, как небо, афганский лазурит, закалённую сталь.
 Самый прочный, твёрдый и чистый камень на земле — камень адамант. Нет ничего на свете прочнее и чище, чтобы с ним сравнилось, кроме верной, мужской дружбы, и кто владеет тем сокровищем дружбы, тот богаче владельца самого крупного алмаза…


 Ранней весной 886 года по берегу судоходного Тибра, высокого и мутного от дождей, прошедших в далёких Апеннинах, по плодородной и обильной равнине Маремма в сопровождении многих спутников ехали двое всадников. Путь их лежал к Вечному городу, где остановился двор императора Запада Карла III по прозванию Толстый. Были те всадники молоды, хороши собой и воспитаны. Одного звали Мазетто да Фаэнца, а другого Ланци да Вирчелли. Кони их отличались статью, а сбруя мастерством выделки и богатством. Обоих рыцарей сопровождали многочисленные хорошо вооружённые оруженосцы и слуги.
 Оба юноши были из богатых и благородных романских семей, оба стяжали немалую славу. Когда мавры из богатого купеческого каравана, на который внезапно напал отряд Ланци и Мазетто, подло убили всех их спутников, рыцари встали спиной друг к другу и принялись так успешно истреблять язычников, что те сказали: «Увы нам, сегодня не наш день. Пророк Мухаммад, да будет ему вечная слава, прогневался на нас. Видно нам малыми силами не одолеть сих славных рыцарей. Уйдём же прочь и вернёмся с подкреплением».
 Пока проклятые магометане, почему-то не пожелавшие принять смерть от мечей доблестных христиан, собирали отряд таких же нечестивых язычников как они сами, достойные рыцари отступили, и пользуясь замешательством купцов, прихватили часть имущества караванщиков, состоящее из вьюка прекрасных, самоцветных камней из далёких земель. И тем славным подвигом навсегда покрыли себя славой.
 С того времени между отважными рыцарями завязалась такая дружба, что они, как это принято у солдат, побратались друг с другом на жизнь и на смерть, ибо исключительно сильно полюбили друг друга. Ланци и Мазеттто поклялись на частичке истинного и животворящего креста, на котором был распят господь наш Иисус Христос, что всё их оружие и иное имущество отныне будет общим для обоих побратимов, и каждому из них казалось, что отныне и до скончания дней, душа его друга соединена с его душой нерушимым союзом.
 В доказательство своего братства они заказали себе перстни, в которые оправили два самых крупных и дорогих камня адаманта из добычи, и стали их всюду носить в знак верности, никогда не снимая. В счастливом состоянии истинной мужской дружбы они прожили много лет, приумножая свою воинскую славу, общественное положение и богатство. Случалось им иметь любовниц. Когда одному наскучивала очередная женщина, он охотно сводил её со своим побратимом. Так было до сего дня, и казалось, так будет вечно.
 Кони шли ходко. Друзья торопились. Назавтра славным герцогом Миланским синьором Малатеста в честь императора Запада и Востока Карла III были назначены ярмарка, военные маневры и турнир. Лучшие войны со всей италийской земли устремились к Вечному городу, чтобы стяжать славы.

 Обильно снабжённые доблестью, доспехами и конями отправились туда и побратимы. День клонился к вечеру, когда блестящая кавалькада прибыла к цели путешествия. По обеим сторонам дороги появились белые мраморные надгробия. Пристанища для мёртвых сменились садами и виллами. Наконец пред очами всадников в дымке синей дали явился сам Вечный город, обширно лежащий на семи холмах.
 После ночи в таверне «Луна и петух» Ланци и Мазетто приняли участие в маневрах, устроенных на марсовых полях, причём доблестный Ланци принуждён был играть роль предводителя лёгкой конницы, снаряжённой и обряженной в сарацинские одежды, а Мазетто командовать отрядом христианских рыцарей.
 Скоро христианам удалось быстрым маневром разбить сарацинов. Предводители двух войск вступили в схватку у трибуны, где находился сам император, придворные дамы и важные сановники. Карлу III сие представление очень понравилось. Потом все всадники сели на коней и мулов. Блестящая процессия проехала по улицам города.
 Многочисленные, вечно голодные попрошайки и нищие, а так же иные простые люди и горожане могли радоваться, видя такое количество хорошо одетых, сытых и довольных жизнью господ.
 Процессия представляла из себя красочное зрелище. Впереди ехали королевские рыцари в прекрасных одеждах и при оружии. На белых, как снег, мулах ехало духовенство. Целый розарий прекрасных лицом и станом девиц следовал за императорской каретой. Музыканты с барабанами, тамбуринами, литаврами и трубами услаждали слух публики.
 Турнир был устроен на арене Агриппы, весьма богато украшенной трибунами, дорогими пологами, яркими гербами и флагами. Чтобы не разжигать соперничества между жителями огромной страны, Карл запретил участвовать в схватке рыцарям из Восточной и Западной части империи, но и рыцарей из Италийской земли явилось немало.
 Множество раз съезжались воины. Много шишек набили друг другу. Много копий преломили. Зрители на трибунах сорвали голос.
 Начав состязание со многими другими рыцарями, два побратима повели себя столь мужественно и умело, что все остальные воины скоро выбыли из строя, одни побеждённые, другие — усталые от боя, так что в конце концов на арене остались только этих двое. Не желая сражаться друг с другом, они прекратили бой к явному разочарованию императора и зрителей. Каждый из них уступал честь выйти победителем в турнире другому; но так как выяснилось, что Мазетто сломал копий чуть больше побратима, ему был вручён почётный приз к великой гордости обоих приятелей. Герцог Миланский был доволен зрелищем и пригласил на пиршество в свой загородный дворец весь императорский двор и победителей турнира.

 Столы накрыты меж цветущих апельсиновых деревьев в большом атриуме дворца. Журчат фонтаны. На столах, застеленных скатертями из белёного полотна, стоят лучшие дары из разных частей обширной империи франков: сочащееся прозрачным жиром копчёное мясо вепрей и оленей из северных дубрав, похожие на змей маринованные миноги, добытые отважными рыбаками в холодных водах янтарного моря, тушёное мясо домашних коз, молодых телят и свиней, выросших на землях Италии, нежное мясо фазанов, цесарок, голубей и важных павлинов с Римских птичников; все фрукты юга свежие и засахаренные в меду, возбуждающие аппетит, обеспечивающие хорошее пищеварение и цвет лица; огромные блюда полные улиток и устриц, дарующих мужскую силу; красные и белые вина из лучших виноградников Кипра, Сицилии и Греции.
 Из таинственной глубины сада доносятся звуки музыки. Император с лучшими людьми королевства сидит во главе стола. Средь них хозяин празднества - славный герцог Миланский синьор Малатеста, доблестный Генрих — победитель норманнов и Роберт Сильный — истребитель мавров, и Соломон Бретонский - муж крепкий телом и умом. Многие прекрасные дамы и девицы из знатных семей сидели средь мужчин, как прекрасные цветы среди крепких камней.
 Неразлучных друзей и побратимов поместили на почётное место вблизи Карла III. Прекрасное общество сверкало дорогой одеждой, мехами и украшениями, но даже среди лучших драгоценностей лучших людей, перстни друзей выделялись особым благородным видом истинной красоты и ценности.
 Гости вначале чувствовали себя несколько стеснённо, но скоро приветливый вид императора и его сановников, непринуждённая атмосфера за столом, изрядное количество выпитого вина и съеденных закусок развязали языки и сделали мужчин весёлыми и остроумными, а дам прекрасными. Оркестр стал играть громче, но никто его не слышал, пока не настало время для танцев. Нетерпеливая молодёжь скорее выскользнула из-за столов, чтобы среди сложных и простых па потрогать, подержать друг друга за разные части тела, обменяться взглядами, ласковыми словечками и если повезёт ещё кое-чем. Ланци и Мазетто - известные щёголи, красавцы и великолепные танцоры, потому пользовались особым успехом у женщин. Для франкских дам они были иностранцы, что как известно, придаёт любовной интрижке особую остроту и прелесть в глазах прекрасного пола.
 Веселье растянулось далеко за полночь, несмотря на недовольство нескольких особо суровых духовных пастырей. Вихрь весёлого танца увлёк побратимов, закружил, завертел, разъединил. Иногда в шумной толпе молодёжи они встречались глазами, обменивались приветными жестами и улыбками, но скоро так увлеклись, что потеряли друг друга надолго.
 Мазетто увидел белокурую, скромную и милую девушку совершенно случайно и влюбился в неё с первого взгляда. Девушка одиноко стояла у фонтана и смотрела, как живые, прозрачные струи весёлым потоком устремляются ввысь, прихотливо ломаются, под действием собственной тяжести падают в верхнюю чашу из благородного порфира, переполнив её, с весёлым журчанием, напоминающим щебет птиц, стекают в нижнюю, большую размером, а оттуда в следующую, образовав пирамиду из сверкающих, подвижных ступеней. Девица была одета в простую тунику белого шёлка, лёгким облачком севшим на тоненькую, стройную фигурку.
 Ему удалось два раза потанцевать со стеснительной незнакомкой, млея от близости послушного тела, отзывчивого на каждое его движение, вида прекрасных золотых волос и чудесной кожи. Красавица легко двигалась, потупив взор, чуть улыбалась самыми уголками розовых, по-детски пухлых и невинных губ.
 В неверном свете масляных ламп и луны он всё никак не мог рассмотреть лица прекрасной незнакомки. Мазетто совсем потерял голову и был готов отдать полмира, чтобы только заглянуть в её глаза, но красавица всё время ускользала. Наконец, когда закончился второй их танец, девица всего на миг осмелилась взглянуть на него. Нашего бедного рыцаря словно палицей по голове хватили. Было её лицо прекрасным, чистым и невинным, подобным лицу небесного ангела, с глазами редкого, зелёного, как трава, или драгоценный камень смарагд цвета. Свет луны отразился в манящей глубине, как в бездонном море, и Мазетто почувствовал, что готов жизнь отдать, чтобы навсегда пропасть в их чарующей бездне.
 Незнакомка поблагодарила за танец и уже собиралась уйти. Сердце юноши сжалось. «Прекрасная дама, ты навсегда похитила моё сердце. Как я буду жить без него? Скажи хотя бы как тебя зовут? Где я смогу тебя ещё раз увидеть?»- только и успел вымолвить Мазетто. «Имя моё тебе ничего не скажет, а увидеть меня сможешь, если моя матушка позволит», - нежно улыбнулась красавица и убежала, легконогая и быстрая, как горная козочка. Мазетто бросился следом, но девушка, словно фея цветов, растворилась средь деревьев.
 Светит огромная средиземноморская луна. Юноша бежит по длинным аллеям, чёрные тени от белых и розовых, словно светящихся во тьме, цветущих деревьев, бросаются под ноги. Одуряющий запах мокрой земли и южной ночи дурманит голову. Сердце замирает в сладком и тревожном предвкушении. Мазетто в смятении, с таящей надеждой в душе подбегает ко всем женщинам в белом, заглядывает в лица. Дамы притворно пугаются. Разглядев прекрасного молодого мужчину, призывно смеются, запрокидывая голову, блестя во тьме белыми зубами. Их лица кажутся вульгарными, крашенными масками. Мазетто отстраняется и бежит дальше. В душе отчаяние. Губы молятся непорочной деве Марии, заступнице нашей перед суровым Роком.
 Сжалилась Пречистая Дева. Глухой угол сада. В свет луны апельсиновое деревце. Под деревом тонкая, женская фигурка - белая, лёгкая и стройная, как апельсиновое дерево в цвету. Девушка стоит на одной ноге, беспомощно держится за чёрный ствол голой рукой. В паре шагов на жёлтом песке дорожки белеет лёгкий башмачок. Красавица боится запачкать тончайший шёлковый чулок и пытается дотянуться до потери прелестной ножкой.
 Она. Прекрасная и таинственная незнакомка. Юноша остановился, пытаясь умерить дыхание и шум крови в висках. Поднимает драгоценную потерю, подносит к губам, подходит к девушке, падает на колени и смиренно просит разрешения надеть башмачок на маленькую, стройную ножку…

 Умница Ланци, несмотря на молодые годы, весёлым танцам часто предпочитал учёные беседы и страстные дискуссии, из коих любил выходить победителем. Немало лет юноша провёл в библиотеках — этих истинных храмах науки. Вот и сейчас он улизнул от танцующих и с наслаждением предался учёной беседе с весьма почтенными и истово верующими, но совершенно невежественными франкскими епископами, до сих пор полагающими, что земля имеет плоскую форму и плавает в мировом океане, прикрытая сверху одиночным куполом небесной тверди с солнцем, луной и звёздами на нём.
 Ланци попытался рассказать невеждам об истинном устройстве мира, изложенным великим Птолемеем в Альмагесте — величайшем научном труде, взгляды которого разделяют почти все учёные римские богословы. Но невежи только скептически и недоверчиво улыбались, словно разговаривали с умалишённым, когда он им поведал, что земля есть шар, окружённый семью небесными сферами.
 Девушка подошла, робко уселась на краешек скамейки из белого каррарского мрамора и почти слилась с ним белой одеждой и светлыми как туман волосами. Увлечённый спором Ланци не обратил внимания на нового слушателя, но когда девушка, принеся тысячу извинений, робким, нежным голосом спросила какое небесное тело больше Солнце или Луна, он, наконец, заметил её прекрасное лицо, одухотворённое живым и любознательным умом.
 Юноша с жаром стал отвечать на её вопросы. Франкские епископы удалились, недовольно ворча. Ланци даже не заметил их ухода.
 Такого тонкого, сведущего собеседника, как эта девушка, наш герой ещё не встречал. Она сидела на низкой скамье, сложив перед грудью нежные руки, и снизу вверх с восхищением глядела на мужчину. Неподдельный интерес и живой ум светился в прекрасных, блестящих в лунном свете, больших глазах цвета зелёной, морской волны.
 Ланци витийствовал, рассуждал о Боге, вечной жизни, устройстве Земли и Вселенной. Ни разу в жизни он не был так умён и искромётен. Ни разу его слова не встречали такого быстрого и точного отклика, такой живой и непосредственной реакции.
 Девушка предложила Ланци присесть рядом. Юноша сел. Он говорил, говорил, придвигался ближе в порыве страстного объяснения учения пифагорейцев, утверждавших, что мир есть число, взял тонкие нежные пальчики девушки в свои руки. Нечаянно заглянул в бездонные глаза. В них вмиг увидел все тайны вселенной, все числа и соотношения. Голос его дрогнул, прервался. Ланци почувствовал, что тонет в зелёном море глаз, а потом незаметно губы юноши и прекрасной девушки встретились и слились в долгом поцелуе…

 Когда Мазетто встал на колени перед таинственной незнакомкой и взял в руки тонкую стройную лодыжку, сердце его билось так, что казалось, этот звон должны слышать все люди на земле. Он посмотрел снизу вверх в огромные зелёные глаза, затенённые длинными, пушистыми ресницами, призывно зовущими, словно зелень райского сада. Юноша не спешил надевать башмачок. Горячие ладони двинулись вверх по скользкому шёлку чулка.
 Девушка замерла робкой птичкой, внезапно застигнутой умелым ловцом. Глаза её расширились, грудь вздымалась. Обоим показалось, что это прекрасное мгновение длится вечно. Она остановила его дерзкие руки, только когда они добрались до круглого колена. «Прекрасный рыцарь,- сказала незнакомка,- я тебе доверилась и теперь вся в твоей власти. Пожалей же меня!» Голос её дрогнул.
 Трепетное, острое чувство, чистое, как чувство к матери нашего Бога — непорочной деве Марии, какое Мазетто в жизни ни к одной земной женщине не испытывал, вошло в его сердце. Юноша осыпал страстными поцелуями узкую ступню, со слезами на глазах поклялся в вечной любви, обещал кинуть к ногам незнакомки все сокровища земные, пусть только она откроет ему своё имя и даст надежду на новую встречу.
 «Зовут меня Кэйт из Венгерской земли. Судьба поступила со мною жестоко - я дочь несчастного короля, погибшего от рук язычников-турок,- сказала дама печально,- только милость Бога и покровительство императора хранят меня от бед и горестей, которые подстерегают на каждом шагу одинокую женщину».
 «Я буду твоим рыцарем, я буду хранить тебе верность, докуда ты мне это позволишь, или пока смерь не разлучит нас,- сказал пылкий юноша,- прими мою клятву и дай же мне какой-нибудь дар от себя в знак того, что ты согласна».
 «Я принимаю твою клятву. Я видела, как ты доблестно и умело сражался, мой верный рыцарь! Что дать мне тебе взамен, прекрасный юноша?-вымолвила девушка.- Вот разве...» Она наклонилась, тонкие пальцы подобрали подол белой туники и потянули его наверх.
 Мазетто замер как заворожённый. Из-под края платья показалась узкая лодыжка, стройная, облитая скользким, тонким шёлком чулка икра, нежное, детское, круглое колено, розовая подвязка над ним, таинственная манящая тень выше.
 Девушка сняла полоску ткани, навсегда сохранившую её тепло и запах, и протянула юноше. Мазетто принял подвязку со слезами на глазах и бережно спрятал её, как величайшее сокровище, на своей груди у сердца. «Но и ты мне дай что-нибудь в знак своей любви и верности, прекрасный юноша»,- попросила принцесса нежным голосом. Тогда сорвал Мазетто с пальца свой алмазный перстень, самое дорогое из того, что на тот миг у него с собой было, и вручил девушке.

 Побратимы встретились в таверне, когда ночь кончилась. Восток окрасился нежно-розовым. Это пламенея от стыда ланитами, замаранная греховной страстью, богиня утренней зари Эос торопливо бежит на небо, проведя ночь любви со смертным юношей. Стыдится богиня порочной тяги к смертным, но не в силах ей противиться, потому небо по утрам часто окрашено светом её щёк, а простыни невинных юношей бывают мокры.
 Не сомкнули глаз этой ночью друзья-побратимы. Очень много надо им поведать друг другу, многим поделиться и похвастаться. Мазетто как более живой и импульсивный начал первым: «Брат мой, я влюбился. Она чудесна! Если бы ты её увидел! Нет её прекрасней на свете! А как скромна, как прекрасно танцует! Я места себе не нахожу. Всякий миг хочу её видеть!»
 Ланци всегда более рассудочный и скрытный, немного помолчав и подумав, ответил ему с не менее страстным вздохом: «Могущественна красота дочерей праматери нашей Евы, но когда она соединяется в одной женщине с умом и образованностью, нет ни одного человека, который мог бы ей противиться. Увы мне. Я такую женщину встретил, и теперь нет мне покоя!»
 Тогда Мазетто улыбнулся тепло другу и сказал: «Брат мой, я тому не удивлён, что мы влюбились в один вечер, потому что Богу было угодно создать нас схожими душевной организацией и высокими устремлениями! Но твоя девушка воистину будет первой красавицей империи, если своею красотою превзойдёт мою! Послушай, брат Ланцио, что сегодня со мною произошло».
 И юноша, волнуясь и смущаясь, поведал названному брату до мельчайшей подробности события волшебной ночи, а напоследок вынул чудесную розовую подвязку с ноги возлюбленной и показал её другу.
 Беспечно улыбающийся до того момента Ланци нахмурился. «Где твой перстень, брат?»- спросил он дрогнувшим от напряжения голосом. «Я подарил его в знак верности своей возлюбленной,- беззаботно ответил Мазетто,- ведь ты же и без перстня не сомневаешься в моей дружбе, брат!» «А как зовут твою возлюбленную?»- продолжал хмуриться Ланци. «Венгерская принцесса Кэйт!»- ответил весёлый побратим. «Мою тоже зовут Кэйт, знатная девица из Венгрии!»- сказал тусклым голосом Ланци. Розовую подвязку, которую ему подарила на прощание умница Кэйт, взамен на алмазный перстень с его руки он показывать побратиму не стал.

 Вскружить головы двум итальянским простофилям и выманить у них драгоценные перстни оказалось несложной задачей. Обе роли дались Катерине легко. Жаль только прелестные, розовые подвязки и замаранный чулок, но Бланка сказала, что сможет купить ей сотню новых. Госпожа просит называть её просто Бланка, и говорит, что теперь они просто подруги, но глаз с Кэйт не спускает.
 Девушке было чуточку жаль влюблённых юношей и приятно с ними целоваться, но госпожа Бланка сказала, что это дичь не её масштаба. Отныне ей предстоит как Диане-охотнице охотиться только в королевских и императорских парках. Интересно, что она имела в виду?

 Ланци почувствовал боль в своём уязвлённом сердце и сказал побратиму чуть не плача:
- Брат мой, та девушка - несчастная дочь венгерского короля, про которую ты мне рассказывал, и девушка, в которую без памяти влюбился я, одна и та же девушка! Если ты дорожишь нашей дружбой, умоляю тебя, откажись от неё, потому что ты в ней разглядел только прекрасную внешность, но не разглядел главного — её прекрасной души и ума! Красавиц ты встретишь много на улицах Рима, но умная женщина — это как редкий алмаз среди булыжников! При слове алмаз оба юноши вздрогнули, и тень тревожной мысли пробежала по их лицам, но запальчивый и импульсивный Мазетто тут же возразил другу и не дал мысли проникнуть в сознание:
- Я не могу даже представить себе, брат, что ты при наличии взаимной и долгой дружбы между нами мог сделать такое предложение, унижающее меня. Как я могу предать возвышенную клятву верности, которую дал несчастной принцессе, и взамен получил драгоценный залог. Я уверен, что она полюбила меня, увидев как я достойно сражаюсь, и только я смогу стать ей верным защитником.
 Мазетто вновь достал драгоценную подвязку и с благоговением приложился к ней губами, как к святыне. Ланци вновь смолчал о такой же подвязке, хранящейся у него на груди.
- Если ты уверен, что получил её любовь за умение скакать на коне и махать мечом, я могу тебе показать ещё одного человека, который тебе в этом не уступает, а может даже превосходит, но этот человек кроме здоровых мышц наделён ещё кое чем, что просвещённого человека отличает от грязной обезьяны, которых водят по базарам жонглёры. Не сомневайся, что будучи менее уставшим чем ты, я бы одержал победу, если бы турнир продолжили далее. Это было ясно всякому, в том числе и твоей даме.
 Разгорячённый этим замечанием Мазетто ответил:
- Утверждая, что я получил приз лишь благодаря твоему великодушию, ты говоришь неправду. Сравнивая меня с похотливой обезьяной, ты мне нанёс смертельное оскорбление! Благодари бога, что ты не выступил против меня, ибо я легко присоединил тебя к огромной толпе побеждённых!
Тогда Ланци, весь дрожа от ярости, воскликнул:
- Словесный спор я читаю уделом трусов, и так как я обдумал то, что собираюсь сделать, то последний раз предлагаю тебе, брат мой: ты должен отказаться от любви к девушке, либо от нашей дружбы; если ты всё же предпочтёшь её любить, то мы с мечами в руках померимся силами и покажем друг другу, кто из нас сильнее и более достоин любви прекрасной девы! Я не называл тебя обезьяной, но если ты сам нашёл меж вас сходство, то так тому и быть.
 Мазетто сказал:
- Я не ожидал от тебя другого ответа. Своими словами и оскорблениями ты не оставил мне выбора. Больше ты мне не брат! Будь готов сразиться со мною.

 Через несколько часов весь Рим гудел от скандальной новости. Названные братья вызвали друг друга на пеший бой без кольчужной защиты. Поединок был назначен на следующее утро за городской стеной на круглой площадке для ристалищ в присутствии многочисленных свидетелей, знатных рыцарей и дам. И хоть многие вельможи, знатные рыцари и простые воины пытались примирить бывших побратимов, и даже дама, по вине которой состоится поединок, прислала обоим юношам покаянные письма с клятвой верности, смиренной любви и заверениями, что если по её вине погибнет хоть один из них, она навсегда удалится в монастырь и похоронит там своё тело, ставшее причиной раздора.
 Но между бывшими друзьями уже вспыхнула такая неприязнь, такая ревность, что они не готовы были уступать. Все мелкие обиды, что они прощали друг другу все годы их дружбы, вдруг сделались выпуклыми, все денежные уступки и подарки неравноценными, причём каждый считал, что отдал много больше, чем получил. Отныне более ненавистного человека на земле, чем вчерашний побратим не существовало, и даже если бы Кэйт - знатная девица из Венгрии по божьему велению раздвоилась, чтобы соединиться с обоими юношами, это их вражду не остановило.