Предательство 6

Глава 6
 Раннее утро. Тихо спит любимый мальчик. Во сне хмурится чему-то приснившемуся. «Чудесный мой, я, наконец, тебя нашла, - думает влюблённая женщина,- пусть исчезнет остальной мир, мне нет до него дела. Но пусть этот нежный мальчик побудет со мною. Боже мой, услышь меня, я так мало у тебя прошу!»
 Робкий свет утра рыжей кошкой проскользнул в окно и улёгся на старый стол, светлыми пятнами отразился на голых стенах. Этот убогий чуланчик со спящим в её руках нежным юношей сейчас самое прекрасное место на свете.
 Женщина улыбнулась своим воспоминаниям. Она вернулась к постели Эльфуса и поцеловала его в губы. Дальнейшее свершилось само собой.
 Эльфус был тороплив и страстен. Сильное и опытное тело женщины за ним не поспевало, но юноша был готов заниматься любовью снова и снова, возбуждался, стоило только его тронуть. Ласки его были искренни и свежи, дыхание пахло молодостью.
 Ночь кончилась слишком быстро. Она осталась у него. Брата и подруг Алейна не стеснялась. Женщине хотелось делиться любовью. Они все были достойны счастья — и милый Эбль, которому его сан запрещал телесную любовь, и крошка Фифи с мужем-калекой на руках, и одинокая Леа. О Балдуине не думала. У графа есть жена. Придёт время, и он вернётся в семью. Так всем будет лучше.

 Любовники не выходили из дома несколько дней. Алейна выбиралась на кухню, наполняла полную корзинку еды и как кроткая жрица прислуживала своему божеству, стараясь предугадать любое желание. Желание у него было одно, и женщина не могла в нём отказать.
 От любовных подвигов вокруг глаз юноши легли синие тени. Эльфус таял подобно воску, сгорал от любви, как свеча. Алейна пыталась сберечь силы хрупкого мальчика, но не могла противиться умоляющему взгляду, как у бездомного щенка.
 Женщина укрыла поэта от злого и враждебного мира в своём доме и была этим счастлива, хоть знала, что всё скоро кончится. Жизнь всему положила предел - красоте, здоровью, молодости, счастью. К чему скорбеть бедами завтрашнего дня? Любовь и молодость подобно цветку долго не живут. Хрупкая красота скоро увянет, оставив терпкие плоды воспоминаний, но пока ты молод - насладись их цветением. Время скорби придёт, не стоит его торопить.


 Для пожилых людей время летит быстро и с каждым прожитым днём всё быстрее. Твоя жизнь, как повозка с горы, несётся, набирает скорость, теряя седоков, подпрыгивает на жизненных колдобинах и ухабах. Где-то там впереди пропасть, и сколько кому отмерено, то одному Богу известно, поэтому пока жив - приходится спешить. Хорошо что для сна старому человеку требуется меньше времени.
 Ранее утро. Париж. В библиотеке королевского дворца Сент-Шапель сидит сгорбленный старец с лицом в шрамах от огненных ожогов и без устали строчит текст. Перо, как шустрый паучок, бегает по бумаге, выматывая из себя бесконечную нить повествования о злоключениях, постигших империю франков.
«Видя подавленность народа, которого смерть епископа Гозлена лишила надежды на помощь, славный граф Парижский решил лично отправиться к магнатам королевства, к сеньорам окрестностей, чтобы молить их о помощи солдатами, оружием и припасами, а также просить передать императору, что Париж падет, если ему не помогут. С этим намерением граф тайно покинул Сите во второй половине мая. В его отсутствие верховное командование в Париже принял Эбль, отважный аббат, и под его руководством оборона отнюдь не утратила активности: каждый день приносил новую уловку и новую стычку. Эбль следил за снабжением, как защищая франкские стада, которые паслись на правом берегу, и которые норманны пытались расхищать, переправляясь через Сену, так и нападая по ночам на стада противника и убивая их сторожей, что случилось несколько раз. Смелыми защитниками города проявили себя также благородный граф Ренье по прозвищу Длинношеий и неистовый граф Эно.  Однажды триста норманнов подплыли на лодках к подножию стен Сите и атаковали их с песчаного берега, но были отброшены».
 Старик прикрыл глаза, пытаясь вспомнить события того славного для нашего оружия дня. На городской стене в день приступа летописец был рядом с прославленным аббатом и подвиги его видел собственными глазами, потому, всё что записано им на сей раз в свою книгу - чистая правда.
 За три дня до штурма к норманнам пришли новые корабли. В городе ждали приступ, но не думали, что он случится так скоро. Норманны с лестницами и метательными орудиями высадились с кораблей прямо на низкий, песчаный берег. Против ворот враги в несколько рядов поставили рогатки из острых кольев, за рогатками - отряд лучников. Норманнские военачальники учли печальный опыт прошлого приступа и обезопасили себя от вылазки нашей конницы, но с лестниц взять город им по-прежнему не удалось. Парижане под руководством своих графов и цеховых старшин оборонялись стойко. Много язычников погибло от стрел и камней наших воинов. Крики раненых и умирающих до сих пор стоят в ушах Мудреца.
 «Столько норманнов погибли в набегах, но север, как вечно беременная утроба, рождает без устали новых захватчиков. Откуда там столько людей? Империя франков напрягает последние силы, обезлюдели плодородные земли, некому ходить за плугом, а с севера каждым летом приходят всё новые корабли полные жадных до чужого добра и земли захватчиков. Впору поверить невероятным россказням про сказочный остров Скандию, где летом никогда не заходит солнце, а студёной зимой стоит вечная ночь, на чёрном небе пляшут разноцветные огни, похожие на сказочные знамёна, а скудная земля рождает одни камни и вся покрыта снегом и льдом. Рассказывают, что во льды того острова, по воле Бога, вморожены тысячи беспощадных воинов, и когда летнее солнце растапливает зимний снег, оттаивают сии воины и устремляются терзать христианский мир за его гордыню и другие грехи».
 Старик некоторое время сидит неподвижно, представляя эту величественную и жуткую картину. «Ерунда всё это, - вмешивается скептический, трезвый ум учёного, - недостоверные и ненаучные бредни. Наверное на севере жрать нечего. От хорошей жизни из дома не побежишь. Но откуда-то люди там берутся?»
 Старик крепко задумывается: «Либо в викинги идёт сброд со всех земель подлунного мира, либо норманнов не так много как нам кажется! Возможны и другие гипотезы. Для однозначного ответа мало данных. Надо бы не торопиться вешать пленных, а хорошо перед тем расспросить. Лучше на дыбе. Многое бы прояснилось».
 Проблема перенаселённости севера Мудрецом в тот день так и не была решена, несмотря на изрядное количество выпитого.


 Говорит молодой ворон старому: «Люди с чёрных кораблей ушли прочь от стен каменного города. Здесь не пахнет больше сладкой мертвечиной. Желудок мой пуст. Я совсем отощал, крылья мои ослабли от голода, острый клюв мой давно не клевал человечьей плоти. Полетели, дядюшка, вслед за кораблями. Там, где они пройдут, будет много еды!»
 Отвечает старый ворон молодому: «Еды не бывает много. Никто не ждёт нас в новых землях. Там свои охотники до мертвечины найдутся. Наберись терпения, сын мой. Придут другие корабли. Запылают пожары. Вновь люди примутся убивать друг друга. Так всегда было и всегда будет. Такова их природа. Покроются поля холодным телами. Всем еды хватит. Не придётся нам больше рвать мышцы с иссохших трупов и склёвывать остатки гнилого мяса с белых костей. Набьём желудки лакомыми кусками - сочными человеческими глазами, сладкой печёнкой, мягкими потрохами. Станут вновь крылья твои сильными! Много птенцов появится в наших гнёздах, и всем достанется вдоволь пищи!»
 Замолчал старый, мудрый ворон, вытянул шею, вгляделся вдаль. «Что ты там видишь, дядюшка?» - спросил бородатого патриарха тощий юнец. «Вижу людей и коней на дороге, вижу суету и панику в лагере людей живущих на кораблях, слышу как горожане бегут на свои стены. Радуйся, сын мой! Кончилось скудное время!»


- Эй, Ульф, долго будем сторожить пустую дорогу, пока другие трахают франкских красоток и набивают карманы серебром. Мне кажется, я превратился в замшелый камень от долгого лежания в кустах, а кишки мои слиплись и высохли без пива и вина! - сказал человек с Готланда предводителю своего отряда. - Разве за тем мы пришли в эти земли? Сидеть голодным в кустах без добычи я бы и ближе к своей бабе мог! За тем ручьём мы с Одноглазым видели нетронутый хутор. Неплохо бы туда наведаться. Сидим здесь уже третий день и только и добычи, что старик с тощей коровой.
 Ульф сердито дёрнул щекой. Прав рыжий Уд - обидно быть без добычи, но их десяток ярл Холдор отправил не хутора грабить, а сторожить дорогу, за нарушение приказа грозился шкуру спустить. Ульф и Уд выросли в одной деревне, слыли лучшими следопытами и охотниками в своей местности. Уд часто сбивал своего рассудительного товарища с пути истинного, и Ульф на своей шкуре не раз имел «счастье» самолично убедиться к чему приводят авантюры друга детства.
 -Заткнись, Уд! Ярл Холдор тебе язык вырвет за такие речи. Корова была нам кстати. Или тебе франкская говядина не по вкусу? Ну прости нас убогих, жирной свинины для твоей милости не добыли! - сказал с раздражением и издёвкой в голосе, ёрничая и кривляясь, назначенный старшим дозора Ульф. Гнилые разговоры, подрывающие дисциплину, лучше было сразу пресечь в зародыше. - Свою долю добычи мы получим из общего котла по справедливости и воинскому закону!
-Ага, держи карман шире! Где ты видал справедливость? Много ты получил с прошлого набега? Кто впустую клювом не щёлкал - озолотились, а мы за службу получили по мешку солёной трески и медный котёл, один на двоих. Тебе, правда, за доблесть ярл Холдор подарил новый шлем, а мне ничего, хоть дрался я не хуже! - в голосе друга детства слышалась неподдельная обида.
-Нашёл что вспомнить. Мы же добыли тебе шлем, чего ты разнылся?
- Да при чём здесь шлем, командир! Рыжий дело говорит, - вмешался одноглазый Снорре - их третий земляк, - на хуторе точно есть чем поживится. Бабу я там видел такую пышную, гладкую да белую, что тесто. У такой сдобной хозяюшки, наверное, и дочки хорошенькие есть.
 Под сердцем разумного Ульфа захолонуло. В паху сладко заныло. Баб он любил больше денег. Они быстро смотаются туда-сюда. Никто и не узнает.
- А, чёрт с вами! - сказал командир, после некоторого колебания. - Уговорили. Пойдём развлечёмся. Только недолго. Но чур, на бабу я первый!
- Конечно, начальник, нешто мы не понимаем субординации, - загудели довольные подчинённые. Небольшой отряд скоро снялся с дозора и отправился в хутор за речку.
 
 Франки подошли к своему городу быстрым маршем, вырезая по дороге все мелкие шайки норманнов, мародёрствующие в окрестностях, чтобы обеспечить скрытность передвижения. Им это вполне удалось. Последний переход был проделан ночью. Светила полная луна, дорогу было видно как днём, и грех было этим не воспользоваться. Не успело солнце подняться из-за горизонта, чтобы полюбоваться на сверкающие доспехи воинов, как граф Парижский оказался на высотах Холма Мучеников. Остров на Сене, окружённый со всех сторон каменной стеной с высокими башнями, лежал перед ним как на ладони. Их заметили. На стены высыпали парижане.
 Норманны в спешке переправлялись через Сену. Не дожидаясь пока корабли подойдут к правому берегу, с высоких бортов спрыгивали викинги, подымались по пологому, заросшему травой склону к дороге и строились перед приворотной башней, окружённой остатками укреплений. Палисад и рогатки, которые неделю назад разрушили франки, норманны восстановить не успели или поленились, уповая на свою многочисленность.

 Заноза с товарищами ел бобы со свининой, когда в лагере поднялась суета. Кабан был старый, жир вонял. Чтобы перебить мерзкий вкус, бобы усиленно запивали кислым вином из большого глиняного кувшина.
 Рассмус с трудом добился правды от мальчишки, приплывшем на лодке с правого берега. Малый был из воинов дружины ярла Холдора, прибывших под Париж недавно, и не уставших ещё грабить развалины. «На холме появилось много конных франков», - сказал торопливый сопляк и попытался сбежать. Заноза схватил невежу за шкирку. Нехорошо обрывать разговор со старшими, если тебя не отпустили:
- Куда спешишь?
-Пусти. С меня вождь шкуру снимет, если опоздаю! - шипит малый.
-Куда опоздаешь? - задаёт Рассмус законный вопрос.
-Меня отправили за верёвками пленных вязать! - отвечает молокосос. Рассмусовы ребята чуть со смеху штаны не обмочили.
-Ну беги, беги. Не забудь своему пустоголовому вождю запасные мозги взять! Видели мы уже тут одного такого смелого. Верёвки им понадобились. Франки на конях - это не беззубые монахи, которых вы привыкли резать. Кретины, побеспокойтесь лучше за свои жизни.
-Хватит ржать! - скомандовал Рассмус, - живо собирайтесь, грузите в корабль рогатки и колья. Берите больше стрел и дротиков, вооружайтесь копьями. Предстоит биться с конницей! Приказ выполнили быстро, но франки напали быстрее.

 С высокого холма Балдуину хорошо виден весь правый берег с чёрными развалинами домов, запустевшими полями, старым лагерем норманнов, сторожевая кряжистая башня, ворота, мост, каменные стены на острове, крыши домов и соборов, серебристая лента реки с норманнскими кораблями и лодками. Сверху корабли казались хищными плавучими жуками с ножками-вёслами. «Поздно спохватились, - с удовлетворением заметил Его Светлость, - ночной марш себя оправдал!» «По коням!» - скомандовал граф и взгромоздился на высокую спину Ворона.
 Франки для атаки норманнского заслона построились плотной колонной во всю ширину дороги. Впереди отряд Балдуина. Рыцари графа де Алома в арьергарде. Им ещё пробиваться назад. Между двумя отрядами обоз. «Вперёд! - Балдуин махнул рукой в латной перчатке. - Держать строй!» Кони пошли с холма шагом. Графу приходится сдерживать своего азартного жеребца. Остро пахнет людским и конским потом. Стихли разговоры, только слышно дыхание людей и лошадей, глухой стук копыт по плохо мощённой дороге, звяканье оружия. Люди Балдуина вытягивают шеи, пытаясь рассмотреть из-под шлемов, что их ожидает впереди. Напряжение в колоне с каждым шагом коня, каждым вздохом нарастает, делается плотнее, словно от человеческого страха и возбуждения сгустился сам воздух.
 Впереди показались норманнские палисады, сожжённый навес, несколько десятков данов за круглыми щитами. Белые от страха и ярости глаза под стальными шлемами. «По их лживой вере павшие в бою попадут в языческий рай. Ну что же, сделаем всё, чтобы эти вояки сегодня в свой рай или в нашу преисподнюю без промедления отправились!» - осклабился Балдуин. Ни ям, ни рогаток на пути своей конницы граф не заметил.
 Балдуин окинул взглядом поле предстоящего боя. С башни при воротах восторженно кричат, машут оружием горожане. На миг графу даже показалось, что он видит могучую фигуру Эбля и своего оруженосца рядом с ним. По краю сознания скользнули воспоминания о роскошном теле сестры аббата, но Балдуин постарался их скорее отогнать.
 Прилетели первые стрелы. «Пора», - решает Балдуин, даёт знак сигнальщику. Звонко поёт рог. Кони переходят на рысь. Даны успели выстрелить ещё один раз и были втоптаны в дорожную пыль. Ворота открылись. Обоз пошёл в город. Воины Балдуина и графа де Алома развернули коней, ударили навстречу бегущим от кораблей норманнам и опрокинули их. Ликованию горожан не было предела.

 Драккар Рассмуса подошёл к берегу в первой группе кораблей. Заноза видел, что им не успеть усилить заслон перед воротами, но всё же изо всех сил подгонял товарищей. Все вожди, с которыми он начинал осаду Парижа, ушли за добычей вглубь страны. Вокруг новички ярла Холдора и разный сброд, прибившийся к дружинам, чтобы грабить.
 Нетерпеливый ярл уже предпринимал одну попытку взять стены и потерпел поражение. Сейчас пытается реабилитироваться. Его воины выскакивают из кораблей, и сбиваясь в толпу, начинают подыматься по пологому склону к мостовой башне, где уже идёт схватка. Сам ярл Холдор в ярко-синем плаще и блестящем шлеме возглавил атаку.
 «Сейчас франки ударят навстречу. Новичкам против конницы не устоять, - с отчаянием думает Рассмус, - надо скорее огородить место высадки рогатками, приготовить пращи, дротики, стрелы и ждать в гости франков.

 Ярл Холдор со своею дружиной спешил к месту схватки. Появление большого отряда конных франков для него оказалось неприятной неожиданностью. Он самолично отправил лучших людей сторожить дорогу. Между его охотниками даже лисица не проскочит незамеченной, не то что конница с большим обозом. Не иначе франкам помогла нечистая сила или предательство.
 Заслон не выдержал натиска рыцарей и побежал. Люди на конях настигали бегущих, рубили мечами. «Стена щитов! - закричал ярл, - Стройся. Копья вперёд!» Северяне стали вокруг своего вождя. Двое франкских воинов, бросившие своих коней на стену щитов, были разорваны остриями копий и изрублены топорами. Ярл уже думал, что они устоят, но отряд франков, одетых в тёмные доспехи, обошёл фалангу с тыла.
 Рассмусу показалась знакомой фигура высокого франка в грязно-чёрных доспехах и странным шлемом на голове. При свете дня рыцарь оказался не таким большим и ужасным, как той памятной ночью, когда вместо парижского епископа Заноза умыкнул простого попа, но оказался ещё более опасным. Казалось, франк всё видит через узкую дырочку своего шлема.
 Чёрный рыцарь ударил с тыла. Результат для наших оказался плачевным. Фаланга рассыпалась, и началось избиение. Держался только ярл Холдор со своими телохранителями. Заноза был готов возблагодарить Одина, что для вождя всё закончилось благополучно, как всё тот же франк предательски со спины бросил копьё в ярла. Стальной наконечник пробил доспех и убил храброго Холдара. Фигура в синем плаще словно сломалась пополам и упала лицом вниз на чужую землю. Закричали телохранители и закрыли щитами тело павшего вождя.
 Франки не полезли на рогатки. Рыцарь в чёрных доспехах подал сигнал, и конники отступили.

Граф Балдуин осмотрел лезвие и вложил меч в ножны. Рука не привыкла к его тяжести. Прежний был легче и короче. Горожане вручили подарок  графу в благодарность за военные подвиги и в честь его дня рождения. Чтобы не портить дорогую вещь против закованных в железо норманнов, Балдуин бы предпочёл действовать палицей, но пришлось учитывать «значение исторического момента», как бы выразился Мудрец с обгоревшим лицом. «Пусть горожане видят, как их граф разит врагов подарочным мечом, и гордятся, - подумал Балдуин. - Что есть меч? Просто ещё одна железка ценою в стадо коров. Главное - люди и их вера в вождя. Тем более, что лезвие оказалось достаточно стойким и зазубрилось самую малость».

 Норманны беспокоили отряд графа де Алома, пока терпению славного рыцаря не пришёл конец. Он не мог больше допустить потери лошадей, которых даны убивали дротиками и стрелами, сами оставаясь в безопасности. Граф развернул отряд и на протяжении двух лье с мечом в руке преследовал норманнов, пока не загнал их на корабли. Так доблестный граф де Алома избавился от преследования и добыл славу храброго воина.