Предательство 8

Глав 8
 Несмотря на опасность, грозящую его империи, требующую быстрых и решительных действий, и понукания мудрой советницы, император не изменял своей преступной медлительности. Из Засбаха двор перебрался в Мец, где Карл провёл, наконец, совет со своими рыцарями, маркизами, графами, баронами, князьями церкви и высшими сановниками. Было принято окончательное решение идти войной на норманнов, однако 30 июля император был ещё в Меце; 16 и 17 августа двор находился в Аттиньи. Тут императора настигли тревожные новости о волнениях в мятежной Бургундии и надолго парализовали его волю. Но маховик войны уже был запущен. Отряды со всех концов империи спешили в Кьерси - место сбора, предписанное указами.
 Затем двор надолго застрял в Севре под Ланом. Здесь любвеобильный император пытался уломать графиню Вифлисбургскую продолжать сопровождать его. Но строптивая графиня слезами и скандалами вымолила у повелителя, чтобы он освободил от томивших её обязанностей придворной дамы и отпустил в родной замок.
 22 августа Карл III сдался мольбам несчастной, которая к тому времени, признаться сказать, ему несколько надоела своим вечно скорбным, печальным видом и холодностью. Расставшись с неблагодарной фавориткой и благородно наделив её подарками, среди которых был перстень с алмазом необыкновенной величины, император отправился в Кьерси, где уже собралась армия, составленная из контингентов обеих частей империи - Восточного и Западного королевств.

 Заноза свирепо сплюнул чёрную от липкой пыли слюну и отбросил лопату. О боги, эти идиоты, которых он спас от верной смерти под копытами франкской конницы, обвинили его в смерти ярла Холдора и отправили на постыдные земляные работы вместе с мелким преступниками и другими провинившимися.
 Проклятая жара спекла землю в твёрдый камень, рассыпающийся при ударах в мелкую пыль. Рассмус вылез из ямы, которую их заставили копать вокруг старого лагеря и с решительным видом полез в тень. Белобрысый здоровяк Вигге неодобрительно посмотрел на товарища по несчастью, хотел что-то сказать, но удержался и продолжил крушить ломом твёрдую землю. Рассмус приложился к кожаной фляге с дрянным вином и сделал несколько добрых глотков.
- Ты бы так работал как пьёшь, - не удержался от замечания Вигге.
- Ты что-то имеешь против? - ощерился драчливый маленький воин.
- Нет, что ты, пей! - смешался здоровяк, наслышанный о недоброй славе напарника.
- И ты выпей! Ступай сюда, сколько можно землю ковырять! - Рассмус не был злым, он только болезненно относился к попыткам покуситься на его честь и достоинство, как он их понимал.
- Копать всё равно придётся, - проворчал белобрысый Вигге, но работу оставил.
-Дурак ты, Вигге. Не торопись делать сам, всё что тебе прикажут, - сказал    Рассмус добродушно.
- Чего это я дурак? - обиделся здоровяк. - Чего ты обзываешься!
-А с того, что вырос ты таким большим, а не знаешь, что лучше всего живут те, кто сам никогда не работает, а может заставить за себя корячиться других! - рассмеялся Заноза. - Смотри, наши крестьяне с Готланда выкопали уже свою яму. Чего им сидеть, пусть копают нашу!
 Заноза направился в сторону двух почерневших от работы на земле бывших фермеров, подавшихся в викинги и за какую-то провинность загремевших на земляные работы, что-то им негромко сказал, недвусмысленно кивая то на Вигге, то на свой огромный нож-сакс в побитых деревянных ножнах. Чёрные мужики не посмели спорить с маленьким датчанином и молча полезли копать его яму.
- Вот так власть устроена,- рассмеялся Рассмус, заползая в тень к белобрысому Вигге,- человека можно купить, можно убедить, что так угодно Богам, а проще всего заставить работать под страхом смерти! Белобрысый здоровяк с уважением глянул на маленького датчанина. «А этот Заноза не так прост, - подумал он, - с ним стоит иметь дело!»
 В дно заградительных канав норманны вкопали крепкие ясеневые и рябиновые колья. Сверху рвы замаскировали ветками и травой. Рассмус осмотрел результаты труда своей землекопной команды и остался доволен. За неделю работы он вновь стал командиром, приказам которого подчиняются окружающие, а белобрысый здоровяк Вигге его ближайшим другом и помощником, готовым разбить любому голову, кто усомниться в праве маленького датчанина распоряжаться. Несколько бывших фермеров с Готланда, вожака которых недавно повесили за ненадлежащее исполнение караульной службы, попытались было противиться, но Вигге так наподдал строптивцам, что те навсегда оставили мысли о неповиновении.

 Настроение графа Генриха, прозванного соотечественниками Великим, лучшего военачальника франкской империи было великолепным. Никогда под его началом не собиралось столько воинов. Под знамёна императора явились все франки Восточного и Западного королевств, сильные телом саксы, стойкие фризы. Не было только воинов из мятежной Бургундии и Прованса, но храброго военачальника это нисколько не волновало. Он бил датчан и меньшими силами. Когда у тебя в руках такая мощь, какие могут быть сомнения в скорой и лёгкой победе?
 Норманны, как испуганные крысы, затаились в укреплённом лагере. Его удачливый соперник «величайший защитник королевства» граф Парижский год сидит в осаде на своём грязном острове. Конечно, граф Генрих гордился успехами нашего оружия, но изрядная толика зависти к победам соперника портила это удовольствие. Не может быть в империи двух Великих. Великий в ней только один — граф Генрих сын Поппона, триарх саксов, фризов и восточных франков, опора королевства, непобедимый воин, безжалостный истребитель врагов империи.
 28 августа Генрих Великий с небольшим эскортом приблизился к позициям норманнов, чтобы лично провести рекогносцировку, изучить положение врага, укрепления его лагеря, выбрать лучшее место для атаки, понять где расположить свои войска. День был жаркий. Августовское солнце изрядно палило. Прославленный воин изнемогал от удушающего зноя под толстым кольчужным доспехом, покрывающим тело с ног до головы, и потому часто прикладывался к фляге с превосходным кипрским вином.

 Жрать всё равно нечего. Вместо обеда Заноза завалился спать. Голодный сон потревожил дозорный. Арвиду палицей выбили зубы, потому старый вояка говорит странно, будто язык во рту не помещается. По встревоженному тону Рассмус понял, что снаружи происходит нечто важное, и мигом выкатился из убежища.
 Неподалёку, сразу за замаскированным ветками и зелёной травой рвом, маленький датчанин разглядел группу важных франков на хороших конях, коей командовал рослый воин на белоснежном жеребце, выделяющийся на фоне своих спутников роскошью отделки оружия и одежды, как петух в ярких перьях среди кур. Продав один золочёный шлем важного франка, честному воину можно было два года безбедно жить! Было грешно не воспользоваться случаем и не попытаться пощипать перышки щёголю.
- Снорре, Уд, Леннарт, берите луки, ступайте за мной, поохотимся на этих фазанов, считающих себя волками! Вигге, останешься с Вернером и Руном в засаде. Сидите тихо, как мыши. Попробуем заманить дичь в наши ловчие ямы.
 Рассмус схватил лук и во главе своей маленькой команды, перебрался по скрытому проходу на ту сторону рва. Норманны разом пустили стрелы. Рассмус видел, что его стрела прошла мимо, зато три другие нашли цель — одна воткнулась в щит важного предводителя, две другие отлетели от его сияющих доспехов.
 Увидев четверых сумасшедших датчан осмелившихся напасть на их отряд, франкские рыцари выхватили мечи и направили коней на наглецов. «Врассыпную!» - крикнул Рассмус товарищам, пустил с колена ещё одну стрелу в предводителя и попал ему в грудь.
 Сияющий воин словно не заметил удара, поднялся на стременах и направил своего здоровенного конягу прямо на маленького датчанина, грозно размахивая мечом.
 «Это не простой вояка, - думал Рассмус, уворачиваясь от кованых копыт коня, - за него, поди, хороший выкуп можно взять!» Заноза бросался под брюхо жеребца, следя каждый раз, чтобы это происходило ближе ко рву. Трава на ветках, маскирующих канаву, успела пожухнуть и ясно выделялась на фоне зелёного луга. Занозе оставалось уповать на покровительство хитроумного Локи и азарт франка.
 Быстроногому Леннарту удалось отвлечь на себя силы свиты, и блестящий предводитель остался один на один с Рассмусом. Краем глаза Заноза видел, как его ребята убили коней под всадниками и от греха подальше убрались за ров...

 … Граф Генрих вспомнил молодые годы, и руки его налились силой. Коротышка медленно бежал к кустам, часто оглядываясь на настигавшего его всадника. Жить ему оставалось два скока коня. Генрих ясно увидел под шлемом датчанина широко открытый рот, судорожно хватающий воздух, белые от ужаса глаза и занёс меч...

 … Занозе приходилось постараться, чтобы рыцарь глядел на него, а не на поле с траншеей. Трудно изображать раненую куропатку, когда тебя настигает убийца с острой сталью в руке. Заноза ещё замедлил бег, подпустив франка вплотную, хоть сердце было готово выпрыгнуть из груди и мчаться от ужаса впереди своего хозяина.
 Франк занёс меч над головой. «Пора!»- решил датчанин и бросился ничком на край ямы. На спину полетела земля, белый конь перелетел через беглеца и свалился в канаву.
 Заноза поднял голову. На острых кольях в собственных кишках и крови бился белый жеребец. Франк уцелел. Рыцарь орал от ярости, безуспешно пытаясь высвободить ноги из стремян. Смертоносный меч валялся рядом.
 Рассмус не медлил ни мгновенья, прыгнул сверху, сбил щёголя на четвереньки, схватил сзади за шею под нижнею челюсть и стал душить. Шея франка под кольчужным капюшоном была толстой и твёрдой, как дубовый чурбак.
 Франк не сдавался, вцепился ручищами в руки датчанина и попытался их оторвать от своего горла. Некоторое время противники молча боролись, потом рыцарь отпустил датчанина. Рассмус возликовал посчитав, что силы противника кончились. Но франк не думал сдаваться, ухватил датчанина за плечи, наклонился, наподдал задом, как норовистый жеребец крупом, и перебросил врага через себя.
 Заноза перелетел через голову франкского рыцаря и ударился спиной так, что на мгновенье вышибло дух. Франк навалился сверху, прижал Занозу к земле, вцепился в горло пальцами словно сделанными из стали, стал душить.
 В яму спрыгнули Вигге с Руном и принялись рубить франка. Маленький датчанин слышал как скрежещет железо топоров о кольчугу, как сотрясается тело франка, но стальные пальцы по-прежнему сжимали его глотку. Заноза понял, что дело плохо, он сейчас умрёт. Удары по броне не причиняли ущерба рыцарю. Теряя сознание, маленький датчанин исхитрился достать из сапога ножной меч и воткнуть в глаз рыцаря. Узкий клинок проник в мозг через глазницу, и Генрих Великий умер.
 Рассмус валялся без сознания, пока его боевые товарищи грабили тело франка. С ещё горячего трупа сорвали дорогой плащ, перевязь, украшенную золотыми крестами и рыбами, золочёный шлем, великолепную, длинную двойную кольчугу. Драгоценные перстни срубили вместе с пальцами.
 Норманны увлеклись грабежом, потому не заметили опасности. С подкреплением налетела свита рыцаря, заколола верного Вигге и отбила останки своего вождя. Храбрый Уд с Готланда влепил стрелу в лицо ещё одному рыцарю. Франки отступили, потеряв трёх коней и двух рыцарей.


 Худые вести бегут быстро. Не успел, раненый в стычке, граф Ренье привести бездыханное тело Генриха в Суассон, где находились основные силы франков, весть о гибели прославленного вождя разлетелась по империи, повергая всех в уныние. Несчастный король Карл III выразил глубокую скорбь и повелел похоронить лучшего своего военачальника в базилике Сен-Медар, что и было исполнено. На могильной плите прославленного вождя благодарные соотечественники поместили надпись: «Здесь покоится тело Генриха Великого, выдающегося отпрыска франков, повелевавшего как триарх франками, саксами и фризами, выдающегося государственного деятеля, который советами и, может быть, ещё в большей мере оружием способствовал процветанию государства, когда оно колебалось враждебными силами, каковой как вождь сократил число врагов, истребляя их».


 Лазутчики принесли тревожные вести о многочисленных силах франков, идущих на выручку Парижу. Приближение императорской армии лишало надежды продолжить осаду, но сведения о гибели Генриха - самого деятельного военного вождя франков воодушевили норманнов. Воспользовавшись тем, что вода в Сене стояла особенно низко, они однажды в полдень пошли на приступ города во всех местах одновременно.


 Бой начался по всей длине стен. Колокола церквей били в набат, пугая ворон. Чтобы покрыть весь город божественной благодатью, раку Святой Женевьевы перенесли на восточную оконечность острова. Отважная братия во главе с аббатом Жозе вынесла мощи Святого Германа на стены и отправилась вдоль них крестным ходом, вселяя мужество и самоотверженность в защитников города. Горожане, проникшись верой в силу и надёжность небесного покровительства, преисполнились отвагой и давали мужественный отпор нечестивым язычникам. С высоты городских стен отцы семейств поражали противников острой сталью, забрасывали камнями. Почтенные матроны и молодые девушки варили в котлах жуткую смесь из жира, гороха и масла, коей щедро угощали людей с севера. Даже ветхие старухи опорожняли на врагов содержимое ночных горшков и язвили противников бранью и неприличными жестами.
 Встретив мужественное сопротивление, мало-помалу норманны покинули стены и мост и сосредоточили все усилия на многострадальной башне правого берега.

 Граф привёл своих кавалеристов на мост через Сену и приказал спешиться. Рыцари сошли с коней. Балдуин порадовался хорошей выучке своих людей, их бравому виду и поднялся в башню. Здесь его встретили длинношеий граф Ренье, неистовый граф Эно и аббат Эбль. Дворяне были возбуждёны, веселы и слегка пьяны. Стены башни содрогались от ударов метательных снарядов, но на них уже никто внимания не обращал — привыкли.
 Из бойниц забрала без лишней суеты, деловито, как кухарка стряпает обед или галантерейщик отмеряет ткань, стреляли арбалетчики. Тяжёлые арбалетные болты с упругим шелестом уходили с лож из твёрдого дерева, басовито хлопали тугие тетивы.
 От полчищ норманнов всё поле перед башней было словно живое, его неровная поверхность шевелилась, как выгребная яма, усеянная мушиными опарышами. Врагов было слишком много. Все они не могли сражаться одновременно. Большая их часть торчала под стенами праздными зеваками.
 «Когда уже эти дикари успокоятся и поймут, что мы для них слишком крупная добыча?»- сказал граф Эблю. «Похоже их смелость больше их ума,- рассмеялся тот в ответ,- раньше хоть тараны подводить пытались. Теперь просто кидаются камнями. Ну право слово - дети!» Аббат расхохотался. Балдуин с завистью посмотрел на приятеля. Сам он не умел так беззаботно и открыто веселиться. «Вон опять дрова тащат. Ну ничего нового придумать не способны,- махнул рукой воинственный аббат, твои люди готовы для вылазки? Граф Эно тебя поддержит!»
 Его люди были готовы.

 Мудрец со стен башни видел, как норманны развели огромный огонь перед воротами. К присутствию старика на стенах солдаты привыкли и перестали гнать, считая безобидным, городским сумасшедшим, который приносит удачу. Мудрец таким оборотом дел был скорее доволен, потому что безопасней прослыть дураком, чем колдуном.
 Ему даже удалось поучаствовать в таскании воды из реки. Но скоро стало не до того. Острые стрелы ранили нескольких наших, и старику пришлось из водоноса переквалифицироваться во фронтового хирурга. Отныне он мог только догадываться, что творится кругом. Раненые орали, а один, когда Мудрец вытаскивал ему стрелу из ноги, умудрился его больно лягнуть. Пришлось на помощь призвать двух дюжих монахов и работать втроём.

 «На рогатки не лезть. Приказываю отбросить врага от ворот и возвращаться назад. Ваши жизни и кони мне важнее десятка зарубленных дикарей!»- граф Балдуин умеет подобрать нужные слова, за это его любят солдаты и готовы за ним следовать. «Открывай ворота!»- крикнул аббат. Решётка пошла вверх, распахнулись тяжёлые створки. «С нами Святой Дени!»- закричал граф, потрясая мечом. Голос сорвался в сип, но воинство подхватило: «А-а-а!» и бросилось в пламя.
 Норманны, увидев франкских рыцарей, выскакивающих из огня, дрогнули. Его Светлость отстал. Выбежали горожане, принялись тушить огонь. В башне остался один священник, направлявший на пламя частицу дерева истинного креста, на котором был распят господь наш Иисус Христос.
 Убоявшись креста, варвары обратились в бегство. Парижане, воодушевлённые победой, вернули мощи Святого Германа в церковь Сен-Жермен-ле-Вьё и исполненные радости и веры в заступничество своего первого епископа принесли многие пожертвования на его алтарь. Пришлось жертвовать и Балдуину.
 

 После героического отпора, который дали врагам храбрые парижане, в городе ничего не изменилось. Сидение в осаде продолжилось. Служба шла по накатанной колее. Время утекало. Делать отцам-командирам особо было нечего, с повседневными делами справлялись без них. Граф мечтал, что однажды наберётся смелости и встретится с прекрасной Мариз де Карруж, но проводил ночи с сестрой аббата. Алейна стала вновь нежной и ласковой, Балдуина тревожил унылый и болезненный вид молодого оруженосца. Возможно, бедолага влюбился, но что поделаешь, его дело молодое. Всем предстоит получить прививку от любовной лихорадки. Граф вспомнил свою молодость и проникся к юноше сочувствием.
 Ровное течение событий прервала смерть несчастного шевалье Жерома де Вилье. Ей никто не удивился. Да и то сказать, бедняга лежал парализованный столько лет, пока милосердный Бог не освободил его и его близких от тягости земного существования. Однако пересуды в свете вызвал тот факт, что молодая вдова не долго оставалась вдовой. Госпожа Фифи де Вилье скоропалительно вышла замуж за младшего брата шевалье Жерома — Жильбера. Молодец кроме красавицы жены унаследовал все титулы, земли и привилегии старшего брата. Церемонию венчания провёл сам прославленный аббат Эбль. Соединяя руки новобрачных, мужественный служитель церкви прослезился от полноты чувств и торжественности момента.


 Заноза с сожалением оглянулся на обжитый лагерь. Выходит напрасно ковырял землю. Хрольф приказал всё бросить и перебраться на левый берег. Шёл сентябрь. Скоро исполнится год, как Рассмус торчит под Парижем, а всего и добычи, что золочёный крест, несколько франкских монет да перстень важного франка, которого он убил в яме.
 Рассмус провалялся без сознания в крови и кишках околевшей лошади, пока его ребята грабили тело франка. Когда очухался, было поздно, свита знатного рыцаря вернулась и отбила тело. Из добычи подельники ему выделили только перстень и два пальца убитого. Со смертью верного Вигге, готландцы почувствовали силу и отыгрались на бывшем вожде. Хорошо не убили. Так что Заноза вновь один и сам за себя! С обидчиками он посчитался, особенно с рыжим Удом! Мерзавец будет долго помнить Занозу, харкая кровью из отбитых лёгких.
 Оба пальца франка Рассмус выгодно продал жрецу Одина. Не велик доход, но на пару овечек на родине хватит. Заноза перебросил суму через плечо, взвалил на шею тюк с пожитками и отправился на корабль. Вечером он уже копал канавы вокруг большого лагеря на левом берегу Сены.