Предательство 11

Глава 11
- Ты поговоришь с императором, чтобы меня утвердили на Парижскую кафедру? - Эбль внимательно взглянул на приятеля чёрными как у сестры глазами. Балдуин поморщился. Он не любил просить даже за себя, но поддержка аббата сейчас была необходима, как воздух.
 В собственном городе графу Парижскому стало тесно. Все его распоряжения игнорировались имперской администрацией, приказы под различными благовидными предлогами не исполнялись или исполнялись так, что он их узнать не мог. Аббат Жозе, временно заменивший почившего в бозе епископа Гозлена, и барон де Вала вместо помощи вставляли палки в колёса.
- Тебе так нужна эта кафедра?- спросил граф товарища.
- Почему нет?- вопросом на вопрос ответил большой аббат. - Если император меня не назначит, все эти шавки от духовенства вцепятся мне в зад. Не думаю, что им хватит сил меня загрызть, но визгу будет много. Да и тебе от церковных лицемеров и фарисеев достанется, Ваша Светлость. Мы с тобой одно дело делаем — страну защищаем! Они только о своей шкуре пекутся. Нам надо держаться вместе! Друзья с приязнью посмотрели друг на друга, немного помолчали.
- Что-нибудь про Зигфрида слышно?- спросил Балдуин.
- Новостей нет. Это меня тревожит,- сказал Эбль, хмуря густые брови.
- Честно сказать, меня тоже,- произнёс граф, - по-моему, язычники нас водят за нос. Эбль невольно покосился на длинный графский нос.
- Мы с твоим доблестным дядюшкой епископом Гозленом понимали друг друга. Хотел бы в твоём лице обрести такого же мудрого союзника. Давай выпьем за твоё назначение. Клянусь, употреблю всё своё влияние при дворе, чтобы ты стал епископом!- сказал граф, разливая вино по кубкам.


 Карл III задумчиво терзал толстую щеку, покрытую жёстким волосом седеющей бороды. Перед ним на столе лежали два диплома об утверждении на Парижской кафедре. Один - на имя аббата Жозе настоятеля базилики Сен-Мартен де Ша. Другой - племянника недавно умершего епископа этого города. Всё было за то, чтобы подписать второй документ. Аббат, как там бишь его? Ага Эбль. Аббат Эбль высказал себя при обороне города с лучшей стороны, пользуется любовью парижан. Правда, у него не высокая репутация среди сановников церкви. Но, возможно, это от зависти. За аббата Эбля настойчиво просил граф Парижский. За Эблем сила, за аббатом Жозе кто?
 В кабинет, неслышно ступая, вошла Бланка де Мариконда с серебряным кубком на драгоценном подносе в скромном на вид платье, которое одно стоит как полный рыцарский доспех. Карл сердито поджал толстые губы. Вчера пришлось утвердить все назначения на должности, которые рекомендовала ему советница, избавив повелителя от мучительных раздумий. Канцлер Лютвард, принимая документы от императора, скорчил такую рожу, словно проглотил лимон.
 Карл видит, как его окружение ревностно относится к этой святой женщине и незаменимой помощнице, готово вцепится в глотку по любому поводу её вмешательства в государственные дела. Чтобы не дразнить придворных гусей и всем доказать свою самостоятельность, Карл хотел решение о назначении Парижского епископа принять сам.
 «Чего тут рассуждать и мучиться? - торопливо подумал император,- эти двое - граф Балдуин и аббат Эбль понимают друг друга, значит не станут тратить время на выяснение отношений и смогут лучше исполнять мою высочайшую волю!»
 Император обмакнул перо в чернила, чтобы утвердить своё решение письменно, как услышал вкрадчивый голос: «Испей, повелитель! Это придаст тебе силы». Карл поднял глаза. Женщина стояла сбоку, протягивала питьё и из-за его плеча заглядывала в бумаги на столе.

 К досаде обоих приятелей, на Парижскую кафедру император утвердил епископа Аскериха, знатного магната Западно-Франкского королевства брата могущественного графа Мо, одним из первых признавшего власть Карла III. В результате сего решения император укрепил свою власть в Париже, а знатная дама Бланка де Мариконда стала заметно богаче.


 Канцлер Лютвард происходил из захудалого, но весьма многочисленного восточно-франкского рода. Будущий император и его канцлер росли вместе. С детства Лютвард привык быть тенью своего родовитого приятеля. В отличие от Карла, юноши дородного и представительного, будущий канцлер внешностью из толпы не выделялся, телосложение имел обыкновенное, говорил тихим голосом, но волю имел твёрдую, ум острый. Скоро набожный и ленивый Карл дня не мог прожить без совета друга и привык, что все решения за него принимает Лютвард. Во многом стараниями своего канцлера Карл шагнул к вершинам власти и стал императором всех франков.
 За много лет Лютвард настолько уверовал в свою незаменимость что упустил момент, когда император стал тяготиться его опекой. Занятый делами империи, канцлер не обратил внимания на новую фаворитку. Рыжая женщина не показалась Лютварду опасной. Потом у императора случились шашни с Элинор Вифлисбургской.
 Это Лютварда вполне устраивало. Пока Карл занимается своими бабами, творит и замаливает грехи, канцлер управляет империей. Чувство от обладания властью много острее чем от связи с женщиной.
 Неожиданное назначение на Парижскую кафедру недалёкого епископа Аскериха канцлера взбесило. Это всё интриги рыжей ведьмы! Столица западных франков не то место, где к власти можно ставить случайных людей. Настало время сурово поговорить с другом детства.
 Канцлер застал Карла довольным и расслабленным. Непривычный румянец сиял на толстощёком, одутловатом лице повелителя. Наедине друзья детства привыкли общаться накоротко, не соблюдая этикета.
- Карл, отзови своё решение об утверждении епископа Аскериха на Париж. Это не тот человек, что мне там сейчас нужен!
- Тебе?- император нахмурил кустистые брови,- с каких пор ты решаешь кому какое место в моей империи занимать. Лицо приятеля побагровело от подступившего гнева.
- Но, Карл..,- перебил друга детства Лютвард.
- Молчи! Я не закончил,- неожиданно взъярился император,- только от тебя и слышу: «Карл, ты должен то, Карл, ты должен сё». Я никому ничего не должен. Господь Бог не для того мне вручил державу и скипетр, чтобы я как паяц, плясал под твою дудку.
 Гнев и обида ударили в голову несчастного Лютварда и на краткий миг затуманили разум.
- Господь тебе вручил?- закричал канцлер,- пока ты трахал своих шлюх и затем отмаливал грехи, я вёл тебя к короне, я строил твою империю! Ты забыл на какие жертвы и унижения мне пришлось пойти, чтобы папа Иоанн выбрал тебя из всех претендентов? Ты не знаешь, как трудно было держать в узде самолюбивого Генриха. Ради твоих амбиций был разрушен и ограблен христианский Вьенн. Нет такого преступления которого ради тебя я бы не совершил! Я измучен и опустошён. Убивая твоих врагов, я взял на себя твои грехи. Нет моей душе спасения.
- Ну, что же,- неожиданно спокойным голосом сказал Карл своему прежнему другу,- если тебе в тягость обязанности канцлера, можешь покинуть двор. И ещё, впредь обращайся ко мне только «Сир» или «Ваше Величество».
 Канцлер выскочил из королевских покоев в ярости кусая губы.
 Для блага империи пришлось напустить на себя смиренный вид и униженно ползать на брюхе перед ничтожной куклой. Но дорого обойдётся другу детства его унижение.

- Не слишком ли я был к нему суров?- спросил Карл у появившейся рядом, как по волшебству, фаворитки, когда друг детства попросил прощения и удалился,- мне показалось, он был расстроен.
- Вы, сир, указали канцлеру его место. Вы помазанник божий. Мы все только слуги, лежащие в прахе у Ваших ног,- Бланка низко поклонилась императору. Карл вдруг заметил дряблую кожу вокруг губ фаворитки и седые корни волос. Вид старости был неприятен, но слова понравились.
- Ну, «лежащие в прахе» - это ты уже слишком,- смутился Карл, краснея от удовольствия.

 Вновь осень пришла на земли Франции милой. Ветер с Атлантики обрывает жёлтые и красные листья с деревьев. Тысячи перелётных птиц потянулись к югу. Обширные болота в устье многоводной Луары наполнились несмолкаемым птичьим гомоном, трепетом лёгких крыл. Многочисленные птичьи стаи оживили на короткий миг безжизненные солончаковые болота, кочующие песчаные отмели и глубокие, синие протоки.
 А на далёком озере Бурж пропал рыбак. Его лодку, словно перекушенную пополам огромными челюстями, выбросило на болотистый берег возле монастыря.

 В конце октября до горожан стали доходить смутные слухи, что на земли Восточных марок напал князь Великой Моравии Святополк со своими язычниками. Обоз с подкреплениями, который Арнульф смог отправить императору, разграбили на неспокойной границе. По городу поползли слухи, что сделали это жадные бургундцы, не простившие императору сожжённого Вьенна.
 26 октября прискакал измученный гонец от графа Алома с вестью, что  нечестивец Зигфрид крайне спешно идёт из под Байё огромной силой одновременно по суше и воде, подвергая опустошению монастыри и селения по берегам Ора и Сены, едва оправляющиеся от прежнего набега. Если срочно ничего не предпринять Великая норманнская армия скоро соберётся под Парижем.
 Карл III перепугался и хотел немедленно бежать. В городе возникла паника. Канцлеру Лютварду, князьям церкви и магнатам королевства едва удалось удержать повелителя от постыдного бегства и пресечь распространение ложных слухов, подвергнув публичной порке самых оголтелых паникёров.
 Второго ноября барон де Вала в присутствии епископов парижского Аскриха, Неверского Гейлона, Жиронского Теотария и кроткого аббата Жозе от имени императора подписал постыдное соглашение с нечестивыми язычниками конунга Хрольфа с позиции побеждённого, по которому он император почти всего христианского мира Карл III пропускал норманнов в Бургундию, отдавая на разграбление с условием, что в марте язычники уйдут. Так же император обещал нечестивцам выплатить семьсот фунтов серебра как выкуп за Париж и плату за их окончательный уход.
 Вскоре после 6 ноября Карл вместе с двором в крайней спешке направился в Суассон, оставив в Париже барона де Вала с сильным отрядом копейщиков, для обеспечения выполнения соглашения с язычниками.
 Несмотря на присутствие императора, дисциплина в отступающем войске упала. Восточные и западные франки наперебой принялись обвинять друг друга в военной неудаче и грозить уходом. Почувствовав что власть ускользает из рук, вопреки советам фаворитки, император стал покупать верность подданных, раздавая им бенифиции и привилегии.

 Граф собрал в таверне всех своих под видом дружеской попойки. Своих явилось немного — аббат Эбль, графы Эно и Ренье, влиятельный цеховой старшина Эбервульф.
 -Вы слышали, что нам приказал сделать это высокородное ничтожество? - спросил Балдуин присутствующих, особо не стесняясь в выборе выражений. Хмель и злость туманили бесшабашную голову графа. Аббат Эбль неодобрительно посмотрел на друга. Их отношения всё больше разлаживались. Слишком часто приятель стал искать утешение на дне бутылки и много говорить лишнего на людях. Это может плохо кончиться и не только для него. Сестра ходит по дому вся зарёванная и не желает никого видеть. Ну подумаешь, девочка увлеклась. С кем не бывает. Не делать же из этого трагедии! Но решение Карла пустить язычников в Бургундию — низкое скотство, тут Балдуин прав!
- Слышали, Ваша Светлость, - ответил аббат, щедро подпуская в голос иронии, при произношении громкого титула друга, - но что мы можем сделать? Трепать по тавернам языком?
- Ударить по грязным язычникам! Пусть отведают нашей стали! - решительно заявил неистовый граф Эно, багровея толстым лицом от злости и выпитого вина, и стукнул по столу огромным кулаком, так что подпрыгнули глиняные плошки с закусками. Худощавый граф Ренье вытянул длинную шею и вопросительно посмотрел на Балдуина.
- Ударить конечно надо было, но император сбежал. Время упущено. Без его помощи нам норманнов не опрокинуть. Слишком хорошо укреплён их лагерь, - вынужден был признать Балдуин.
- Тогда чего мы собрались? Излить друг другу обиды? Напиться с горя? Я за то, чтоб напиться! Обиды я смываю кровью врага! - осклабился храбрый граф Эно.
Балдуин обвёл собравшихся задумчивым взором.
- Напиться успеем. Думаю, у нас не один повод к этому будет. Мне нужна ваша поддержка. Давайте обсудим...


 Жиль де Вала мог быть собой доволен. За два года он - безродный наёмник, которого покойный граф Филипп де Бульон держал для тёмных дел, шагнул к вершинам власти и обрёл баронский титул. Жиль давно понял, что ни один правитель не может обойтись без цепного пса, всегда готового выполнить команду - «фас». Вначале он убивал по приказу Филиппа, теперь - канцлера Лютварда — великого человека, который один способен разделить груз правления с Карлом и взять на себя часть обязанностей по управлению огромной империей франков.
 Пусть хозяин не часто ласкает свирепого пса, зато хорошо кормит. Лютвард оставил де Вала в Париже, чтобы обеспечить проход кораблей конунга Ролло под мостами. Поручение не должно было вызвать трудностей. Местный граф артачится, играя в благородство, но Жиль расставил на ключевые должности в городе верных людей и завёл среди местных полезные знакомства.
 Всё было готово. Никому не доверяя, Жиль убедился в этом сам. Беспокоиться не о чём. Барон заглянул в гости к одной из щедрых парижских дам, с которой познакомил его аббат Эбль, и предался заслуженному отдохновению. Кстати, этот аббат весёлый человек и достойный дворянин, обладающий политическим чутьём и многими талантами. Жиль считает, что аббат добьётся больших успехов при дворе.
 Ночью барона с трудом нашёл встревоженный начальник стражи шевалье Жильбер де Вилье. Сей достойный молодой человек высказал изрядное рвение в делах службы и делал стремительную карьеру благодаря правильному пониманию долга, богатству и связям при дворе многочисленной родни его жены.
 Трагическим шёпотом шевалье доложил, что в городе происходит нечто тревожное и непонятное. По приказу графа Парижского удвоены караулы, в конюшнях лошади стоят под сёдлами, солдаты ночуют в казармах в полной амуниции.
 Возможно, если бы де Вала не хотел так сильно спать, он додумал, что так напугало шевалье Жильбера. Вместо этого барон отмахнулся от молодого паникёра. «Удвоить караулы и бдительность — весьма мудрое решение графа Балдуина. От норманнов накануне решающего дня можно чего угодно ждать»,- подумал де Вала, проваливаясь в сон.

 Серым, ненастным утром Жиль де Вала в окружении большой группы телохранителей стоял на Большом мосту. Барон готовился дать команду поднять цепи и освободить фарватер. Множество народа явилось посмотреть на проход флота язычников под мостами. Барон чувствовал себя важной персоной и сочился спесью. В отдалении чёрным пугалом уныло торчал местный граф со своими немногочисленными приспешниками.
 Длинные норманнские корабли неспешно отваливали от берега, строились в колонну и на вёслах шли против течения к мосту. Расписанные яркими красками и украшенные головами чудищ корабли на серой глади реки казались ожившими драконами.
 Жиль невольно залюбовался выучкой язычников. Пришло время дать условную команду на подъём цепей. Барон хотел поднять руку, но его грубо схватили за запястье. Оборачивается. Граф Балдуин скалит жёлтые зубы.
- Не торопись, любезный!
- По какому праву мешаешь исполнить высочайшую волю?- голос барона срывается в крик. Напряглись телохранители, набранные Вала из самых лучших воинов.
- По суверенному праву дарованному императором нашим Карлом III графу города Парижа. Только граф Парижский имеет право пускать через свои земли вооружённых людей. Тебе документ зачитать, неуч, или на слово поверишь?- издевательски усмехается Парижский граф.
- Разуй глаза, посмотри вокруг,- продолжал издеваться Балдуин, - ничего не видишь?»
 Де Вала поднимает голову. Везде рядом с его людьми стоят солдаты Парижского графа и дерзкие горожане. Из-за спины Балдуина свирепо скалится граф Эно, с угрожающим видом поигрывает фальшионом длинношеий граф Ренье, и только новый приятель барона толстый аббат Эбль делает вид, что он тут ни при чём. На башнях и стенах стоят городские лучники и арбалетчики со стрелами на тетивах. До барона де Вала, наконец, дошёл смысл ночной тревоги, устроенной бдительным Жильбером де Вилье.