Трёхчастная структура Голгофы

Три креста Голгофы есть символ нашей души на этапе её смертельно перехода к Воскресению. На крестах позора, страдания и смерти два разбойника и Христос.
Первый (хулящий) разбойник — олицетворение «я» как эго, единично-плотского начала, отождествлённого с телом, его страданиями и законом силы («спаси Себя и нас»).
Второй (кающийся) разбойник — олицетворение «я» как личности, пробудившейся к самосознанию, осознавшей свою вину и ищущей Спасения в ином («помяни меня»).
Христос — «Я» как Благо, чистое всеобщее начало, абсолютное Самосознание, ставшее точкой соединения, Жертвой и трансформатором.

1. Механизм замещающего покаяния: Христос как «мост» для разбойника.

Что происходит: Второй разбойник, будучи на краю физической и экзистенциальной смерти, совершает акт предельного самоотречения. Он признаёт справедливость своего наказания («мы осуждены справедливо»), тем самым «умирая» для своей прежней самооправдывающейся личности. Но его покаяние, хотя и искреннее, онтологически недостаточно. Он всё ещё на кресте, он всё ещё разбойник, его прошлое тянет его в бездну.
Как действует Христос.
Абсолютно невинный Сын Божий, становится тем самым «воином», который берёт на себя бремя неполноты, ограниченности человеческого покаяния. Он присваивает себе крик разбойника. В словах «помяни меня» Христос слышит не только просьбу, но и всё невысказанное раскаяние, весь ужас и надежду. Он становится сосудом, в который собирается эта мучительно осознавшая себя человеческая совесть.
Духовная структура Голгофы.
Христос не кается за разбойника (тот уже кается), но достраивает, усиливает и «доводит до Отца» это покаяние Своим собственным совершенным послушанием («Отче! в руки Твои предаю дух Мой»). Он становится живым мостом: один конец — хрупкое, умирающее «я» кающегося грешника, другой — всеобъемлющая любовь Отца во Христе. Его ответ («ныне же будешь со Мною в раю») — это не сделка, а констатация факта: в момент, когда разбойник отрёкся от своего эго (первого разбойника в себе) и обратился к Благу, его «я» уже оказалось «в Раю» — то есть в пространстве всеобщего «Я» Христа.

2. Механизм провала зла в пустоту: Крест как «чёрная дыра» для греха.

Что есть пустота, кенозис, умаление на Кресте? Это абсолютное самоистощение Христа. Он отказывается:
  1. от силы («сошёл бы теперь с креста»).
  2. от справедливого гнева («прости им, ибо не ведают»).
  3. от самой надежды («Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» — крик абсолютной Богооставленности, предельной пустоты).
Что происходит с «злом» в лице первого разбойника?
Его зло (хула, насмешка, непризнание) атакует Христа. Но оно наталкивается не на отпор, а на бездну страдания и молчания. Зло первого разбойника требует ответа — признания своей значимости, гнева, хоть какого-то сопротивления. Встречая пустоту, оно лишается смысла. Его ядовитые слова проваливаются в бездонный колодец Божественного кеносиса и не вызывают эха. Он борется не с противником, а с отсутствием противника. Эта пустота обнажает истинную природу его зла — оно есть ничто, бессмысленный бунт в вакууме.

3. Поглощение через пустоту смерти: Синтез на Кресте

Смерть как поглощение: Крестная смерть Христа — это акт тотального поглощения.
  1. В Него входит: Грех мира (всеобщее), конкретный грех и злоба первого разбойника (единичное), и даже тень сомнения и отчаяния второго разбойника (ведь тот тоже сначала «злословил»).
  2. Внутри Него — пустота кеносиса. В этой пустоте нет «горючего материала» — нет ответного греха, нет возмущения, нет даже права на справедливость. Есть только любовь-агапэ, которая согласна быть ничем.
  3. Зло заперто. Весь этот объём зла и греха, введённый в «систему» Христа через распятие, не может вырваться обратно, потому что не находит точки зацепления. Он остаётся в пространстве смерти — в теле Христа, сходящем во ад.
  4. Превращение в небытии. В этой внутренней «чёрной дыре» Креста, в схождении во ад, грех встречается с самой основой бытия — с самоотдающей Любовью Бога. И как тьма не может поглотить свет, а свет растворяет тьму, так и грех не может переварить эту Любовь, а Любовь разлагает грех изнутри. Грех первого разбойника и несовершенство второго не уничтожаются, а лишаются своей смертоносной, разделяющей силы. Они становятся частью истории, которая Преображена, а не стёрта.

Итог: Трёхчастное «Я» и его судьба на Голгофе

«Я-эго» (первый разбойник): Оно остаётся в своей самости, в своём отождествлении с болью и правом. Оно не уничтожается насильно, но ему не оставляется места в новой реальности Воскресения. Оно уходит в небытие, как невыбранная возможность, потому что отказалось от трансформации. Его зло провалилось в пустоту и там иссякло.
«Я-личность» (второй разбойник): Оно, через акт самосознания и покаяния, добровольно отдаёт себя на «переплавку». Оно позволяет Христу достроить своё покаяние и присвоить его себе. Поэтому, умирая физически, оно не исчезает, а пересаживается — его единичное «я» прививается ко всеобщему «Я» Христа («ныне же будешь со Мною»). Оно спасается не вопреки своей греховности, а через её признание и вручение Христу.
· «Я-Благо» (Христос): Оно является активным агентом обоих механизмов. Оно — и мост (для покаяния), и пустота (для зла), и тигель Преображения (где смерть поглощает грех, а сама смерть поглощается Воскресением). В Нём всеобщее («Я есмь») и единичное (Иисус Назарянин) соединены нераздельно и неслиянно. Его Крест — это момент максимального раскрытия трёхчастной структуры человеческого «я» и предложения Пути его исцеления: эго должно быть оставлено, личность — предана, чтобы обрести себя в Боге.
Таким образом, Голгофа — это не просто казнь, а живая икона работы самосознания. Вся внутренняя борьба человека между своим эгоистичным, болезненным «я» и своим глубинным, жаждущим Бога «я» — разыграна внешне на трёх крестах. И путь к Победе показан: смерть для эго, доверчивое вручение своей личности Христу и погружение в Его всеобщее, побеждающее смерть «Я». В этом — алхимия спасения, где грех, провалившись в смерть Любви, становится удобрением для новой жизни.