Проект ВАТА - Психологический триллер

Дождь за окном барабанил так, будто хотел смыть этот серый город к ****и матери в канализацию. В кабинете пахло старостью, пылью и дешевым табаком «Ява». Напротив меня сидел он — Виктор Сергеевич. Бывший куратор отдела детского вещания, теперь — просто сморщенный старик, похожий на выжатый лимон. Но глаза у него были ясные. Пугающе ясные.

Я швырнул на стол папку.
— Это ****ец, Виктор Сергеевич. Вы же понимаете? Я просмотрел архивы. Вы не мультики снимали. Вы дрессировали нацию.

Он усмехнулся, скрипнув зубами о мундштук.
— Дрессировали? Какое грубое слово, юноша. Мы формировали. Ты думаешь, государство держится на штыках? *** там плавал. Штыки ломаются, а люди на штыках начинают бунтовать. Государство держится на нейронных связях. На прошивке, которую мы заливаем, пока объект еще ходит под стол пешком.

— Вы создавали поколение импотентов, — отрезал я. — Выученная беспомощность.

— Мы создавали стабильность, — он подался вперед, и лампа высветила его хищный оскал. — Вот ты, умник, вспомни кота Леопольда. Ты думаешь, это про доброту? «Ребята, давайте жить дружно»? Раскрой глаза! Леопольд — это инструкция по выживанию интеллигента в агрессивной среде. Его ебут, ему гадят в тапки, его жизнь превращают в ад две мелкие мрази. А что делает этот кот? Он жрет таблетки. Он глушит свою агрессию фармакологией. Он не дает сдачи. Он терпит.

— Это пацифизм... — начал я.

— Это кастрация! — рявкнул старик. — Мы учили детей: если тебя ****ят — улыбайся и поправляй бабочку. Агрессия — это плохо. Защита своих границ — это «фу, не дружно». В итоге мы получили миллионы людей, которые, когда их имеют в жопу начальники или чиновники, только поправляют очки и шепчут: «Может, не надо?».

Он закурил, выпустив струю едкого дыма в потолок.

— А Чебурашка? — продолжил он тише. — О, это мой любимый шедевр. Идеальный российский гражданин. Кто он? Никто. *** пойми кто. Без роду, без племени, без документов. Живет в телефонной будке. Ты понимаешь уровень экзистенциального ****еца? У него нет дома. У него нет прав. И он даже не пытается бунтовать! Он ищет друзей. Он хочет быть полезным. Он строит скворечники, пока сам спит на коврике. Это гениально! Мы научили вас, что быть бездомным и бесправным — это мило. Что нужно не требовать ордер на квартиру, а искать Крокодила, который тебя пожалеет.

Меня начал пробирать озноб. Логика была железной, как решетка на окнах психушки.

— Но Винни-Пух... — пробормотал я. — Это же просто смешно.

— Смешно? — Виктор Сергеевич рассмеялся сухим, кашляющим смехом. — Ты на Ослика посмотри. Иа — это икона. Это памятник русской депрессии. У чувака день рождения, а он смотрит в лужу и говорит: «Жалкое зрелище». У него хвост оторвали, а он даже не удивился. Знаешь, какой месседж мы вшили туда? «Твоя жизнь — дерьмо, тебя разберут на части, но ты даже не дергайся. Прими тлен. Грусти. В этом твоя глубина». Мы романтизировали апатию! Мы сделали так, что быть унылым стало духовно.

Он встал и подошел к окну. Там, в серой мгле, люди спешили на работу, которую ненавидели, к женам, которых не любили.

— А «Ежик в тумане»? — спросил я. — Это же искусство.

— Это триллер про твой страх перед будущим, — ответил он, не оборачиваясь. — Вокруг туман. Нихуя не видно. Какие-то тени, совы, психическая лошадь. Ты маленький, слабый ежик с узелком варенья. Ты ничего не контролируешь. Тебя несет река. Куда? *** знает. «Пускай река сама несет меня», — думает Ежик. И она несет.

Он резко повернулся ко мне:
— Это главная скрепа, сынок. Не греби. Не сопротивляйся. Доверься течению. Туман большой, а ты маленький. Смирись.

Я сидел, чувствуя, как внутри что-то обрывается. Картинки из детства — милые, уютные — вдруг превратились в кадры из «Заводного апельсина». Мне зашивали глаза и заставляли смотреть на безысходность, пока я не перестал дергаться.

— Зачем? — выдохнул я. — Зачем вы это сделали с нами?

— Чтобы вы не разнесли эту страну к ****ям, — спокойно ответил старик, туша бычок о полированный стол. — Система не может работать на героях. Герои — это хаос. Герой задает вопросы. Герой бьет в ответ. А нам нужны были терпилы. Нам нужны были люди, которые умеют ждать. Ждать в очередях, ждать квартир, ждать светлого будущего. А пока ждешь — грусти, пой песни у костра и не выебывайся. Мы воспитали идеальных жертв.

Он посмотрел на меня с какой-то извращенной жалостью.
— И знаешь, что самое смешное? Ты сейчас выйдешь отсюда. Ты все понял. Ты в ахуе. Ты хочешь кричать. Но ты ничего не сделаешь. Ты пойдешь домой, нальешь себе водки, включишь телевизор и будешь смотреть в стену. Потому что ты — Ежик. И туман уже давно внутри тебя.

Я вышел на улицу. Дождь не прекращался. Где-то вдалеке выла сирена. Я хотел сжать кулаки, ударить по стене, заорать. Но вместо этого я просто поднял воротник, вздохнул и побрел к метро.

В голове крутилась одна мысль.
«Даже если я ударю, ничего не изменится. Ребята, давайте жить дружно».
План сработал идеально.