Ёлка желаний глава 6

Глава 6. Послание из сугроба

Прошла неделя. Хрупкий мир в душе Анны Петровны окреп, превратившись из тонкого льда в прочный наст. Она практиковалась ежедневно, как монах-отшельник. Раздражение на шумных мальчишек во дворе училась превращать в мысль: «Пусть наиграются и спокойно разойдутся по домам». Досаду на вечно ворчащую Веру Семёновну трансформировала в: «Хочу, чтобы она сегодня нашла повод для искренней улыбки». Результаты были призрачными, почти неуловимыми: мальчишки действительно ушли на полчаса раньше обычного, а Вера Семёновна, встретив её в магазине, вместо сплетен вдруг похвалила её новую шаль. Совпадения? Возможно. Но Анна Петровна начинала верить в свою «тонкую настройку».

Витя звонил один раз — коротко, смущённо. Сказал, что с Ирой «всё сложно», и что он «многое переосмысливает». В его голосе сквозила неподдельная растерянность и та самая, давно забытая, детская незащищённость. Анна Петровна не стала читать морали. Просто сказала: «Приходи, когда захочешь. Пирог всегда найдётся». И почувствовала, как где-то внутри отпускает тяжёлый камень.

Лиза не приезжала и не звонила. Эта тишина беспокоила куда больше. Стас, шок, нелепое падение… Какой вывод сделала внучка? Видела ли она в произошедшем просто цепь нелепых случайностей? Или что-то заподозрила? Анна Петровна ловила себя на том, что мысленно составляет для Лизы длинные, запутанные послания: «Всё хорошо, родная. Не волнуйся. Этот парень тебе не пара, но ты должна понять это сама». Но она тщательно фильтровала эти мысли, пропуская через свои правила. Никакого прямого воздействия. Только пожелание ясности ума и защиты от настоящих опасностей. Это было самое трудное — не вмешиваться, доверяя ходу жизни.

Однажды утром, вынося мусор, она увидела, что сугроб под ёлкой окончательно просел. Гном почти полностью освободился из снежного плена. Его красно-синий колпачок мокро и ярко блестел на зимнем солнце. И на его округлом животе, прямо поверх замшелой куртки, лежал предмет. Не случайная ветка или обёртка, а что-то целенаправленно положенное.

Анна Петровна осторожно подошла, оглядываясь. Двор был пуст. Она наклонилась. Это был старый, потёртый на углах кубик Рубика. Цветные квадратики потускнели от времени, но кубик был цел. Она взяла его в руки. Он был холодным. Но в нём не было случайности. Это было послание. Ясное, как день.

Кубик Рубика. Головоломка. Хаос, который нужно упорядочить. Цвета, которые нужно собрать в гармоничное целое.

«Поняла, — прошептала она, сжимая кубик в ладони. — Я стараюсь. Учусь собирать свой внутренний хаос. Чтобы он не раскидывался по всему двору».

Она повертела кубик в руках. Одна грань была собрана почти полностью — жёлтая. «Солнечная сторона?» — подумала она. Или это знак того, что один аспект её жизни уже начал налаживаться? Возможно, история с Витей.

Она положила кубик обратно на каменный живот гнома, но не просто так, а повернув собранной жёлтой гранью к его лицу. Жест благодарности и… обратной связи.

В этот момент скрипнула дверь подъезда. На крыльцо вышел сосед, старый Станислав Иванович, отставной моряк, живший на первом этаже. Он опирался на палку и тяжело дышал, его лицо было землистым.

— Анна Петровна, — хрипло окликнул он её. — Помогите, ради Бога.

Она бросилась к нему.
—Станислав Иванович, что с вами?
—Давление, — простонал он. — Запрыгало, как бешеное. Таблетки… в квартире, на тумбочке. А ноги не идут. Ключ… в кармане.

Она быстро нашла ключ, впустила его в подъезд, почти довела до его двери. Он был тяжёл и беспомощен. В голове у Анны Петровны зазвучала тревожная, паническая мысль: «Сейчас упадёт, умрёт прямо здесь!»

Пауза. Вдох. Выдох. Она буквально заставила себя остановить этот ужасный внутренний визг. Перевод. «Я хочу ему помочь. Хочу, чтобы его давление нормализовалось, чтобы он благополучно добрался до лекарства. Чтобы ему стало легче».

Она вставила ключ в замок, открыла дверь. Квартира пахла лекарствами, старой книжной пылью и одиночеством. Она довела его до кресла, нашла на тумбочке таблетки, подала ему со стаканом воды. Руки её не дрожали.

Станислав Иванович проглотил таблетку, закрыл глаза, откинувшись на спинку.
—Спасибо, — прошельствовал он. — Чёртова немощь. Дочь звонила, сказать, что завтра приедет… Я обрадовался, и тут же… хватанул.

Он сидел с закрытыми глазами, и Анна Петровна вдруг с необычайной ясностью увидела его не просто как соседа, а как одинокую, угасающую свечу. И увидела его дочь — вечно спешащую, вечно озабоченную женщину, чьи редкие визиты были больше долгом, чем радостью.

И снова пришла мысль. Но не стихийная, а взвешенная, созревшая в тишине её нового внутреннего пространства. Она сформулировала её тщательно, как драгоценность: «Хочу, чтобы визит дочери принёс им обоим настоящую радость. Чтобы они нашли общий язык. Чтобы этот день стал для них светлым».

Она ощутила лёгкое, едва заметное головокружение — будто потратила на эту мысль не эмоцию, а каплю собственной душевной энергии. Но это было приятное, теплое чувство усталости.

— Всё будет хорошо, Станислав Иванович, — тихо сказала она. — Дочь приедет, поболтаете. Вы только не волнуйтесь. Хотите, я вам чаю заварю, пока не полегчает?

Он кивнул, не открывая глаз. Пока она хлопотала на крохотной кухне, её взгляд упал на старую фотографию на стене: молодой, улыбающийся Станислав Иванович на палубе корабля, рядом — женщина с добрыми глазами, его покойная жена.

«Хочу, чтобы ему было спокойно и не одиноко», — добавила она мысленно, уже почти машинально.

Через полчаса давление у соседа действительно стабилизировалось, цвет лица улучшился. Он даже попробовал улыбнуться.
—Вы меня спасли, Анна Петровна. Добрый вы человек.

Она вернулась в свою квартиру с необычным чувством. Она не просто предотвратила беду. Она попробовала не просто «не навредить», а «помочь». И мир, кажется, откликнулся. Не фейерверком, а тихим, благодарным облегчением в глазах старого человека.

Вечером она снова выглянула во двор. Сумерки окрасили снег в синий цвет. На животе у гнома всё так же лежал кубик Рубика. Но теперь, присмотревшись, она увидела: жёлтая грань по-прежнему была собрана. А соседняя, синяя, оказалась собранной почти полностью. Лишь один квадратик был не на своём месте.

Анна Петровна улыбнулась в темноте. Это был отчёт. Оценка её работы. «Синий — цвет покоя, помощи, милосердия», — подумала она.

Она легла спать с ощущением, что медленно, шаг за шагом, осваивает новый язык. Язык тишины, намерения и странной, сговорчивой магии старого двора. Завтра должна была позвонить или приехать Лиза. И Анна Петровна уже не боялась этого звонка. Она была готова. С собранными, как жёлтые и синие квадратики, спокойствием и добротой. И с пониманием, что самое важное волшебство — это не исправление мира под себя, а умение правильно, бережно настроить собственную душу.