***

                СОСЕДКА
     Декабрь выдался  для Веры Михайловны  просто сумасшедшим и значимым
   на события.  В первых числах  она отпраздновала пятидесятилетие и, согласно
   северному стажу,  выход на пенсию.  Юбилей отмечали небольшой компанией  в
   кафе. Друзья  убедили её, что беготня по рынку с авоськами, запарка у плиты,
   мытье посуды, уборка – пережиток прошлого.  Хотя посиделок за домашним столом 
   избежать не удалось: на  следующий  день  в гости пожаловала бывшая коллега 
   и  заглянула школьная подруга.  Вера убежала с работы чуть пораньше, купила
   торт и успела нажарить котлет, салат уже стругали втроем. Мило, чисто
   по-женски скоротали вечер, ностальгически перебирали так быстро упорхнувшие
   годы, окунаясь в грустные, но чаще приятные воспоминания.
      Когда гости ушли, именинница сгребла всю грязную посуду в раковину, сонно
   бормоча про себя: «Всё завтра, все завтра». Она ещё  дремала,  когда позвонил
   сын  и поздравил с рождением внука.
     – Как? Ведь рано, по прогнозам врачей, Юльке ещё неделю ходить.
     – Бабушка, ты что, не рада Ваньке?
    Костя после  первого курса взбрыкнул и засобирался в армию. Вернувшись через
    год, восстановился в институте, перешёл на вечернее отделение, подрабатывал
    в автомастерской и постоянное  материнское опекунство принимал в штыки.
        В холостяках  ходил недолго.  Всё чаще после занятий  задерживался у
    подруги, ссылаясь на совместную подготовку  к  коллоквиуму.  Когда
    количество  зачетов, экзаменов, семинаров перешагнуло все разумные пределы, 
    Вера Михайловна иронично заметила:
   – Может вам  ночами уже колыбельные пора разучивать?
   – Мамуль, всё под контролем.
       Не прошло и трёх месяцев, как сын  попросил мать не задерживаться после
   работы, придёт вдвоем с Юлей.
   – Цветы, торт, это по какому поводу? – избавившись  в прихожей от плаща, Вера
   Михайловна устало плюхнулась в кресло.
   – Юля ещё салат приготовила…– поспешил обрадовать сын, и тут же торопливо 
   добавил:
   – Завтра её родители приезжают, разговор есть…
    Костя подозрительно долго смотрелся в окно, а Юлия беспрестанно вздыхала и
   прятала глаза.
     Предчувствие  женщину не обмануло, то, чего больше всего она боялась, 
    свершилось. Буркнула про себя:
   – Понятно, ситуация вышла из-под контроля.
     Родители  девушки жили в  селе, люди, в общем-то, добрые, работящие, 
   постоянно  снабжали Юлю варениями-солениями и прочей сельхозпродукцией. 
   Естественно, от известия об интересном положении дочери-студентки  в пляс не
   пустились, но и копья ломать не стали, деловито  обсудили с  Верой 
   Михайловной  все финансовые  вопросы, и  твердо решили-постановили: ребенок
   должен родиться в браке.
     Вере Михайловне избранница сына положительно нравилась. Девушка
   самостоятельная, спокойная,  хозяйственная, дружили они  ещё до армии, потом
   она писала ему письма.
     Учатся  в одном институте, она на два  курса старше,  тянет на красный
   диплом, от бездетной тётушки имеет полуторку.
    Вот и с внуком подгадала,  успела  свекрови на самый юбилей, правда, с
   разницей в один день.
    Вся  неделя  Веры  Михайловны была  расписана  по часам: утром готовила
   куриный бульон, в обед с термосом бежала в роддом,  вечером на квартиру
   молодых.  Накануне сват привез полтуши теленка, и пока сын слушал лекции,
   новоиспечённая бабушка крутила фарш, лепила пельмени.
    Родители приехали на выписку дочери из роддома задолго до назначенного
  времени, часа два томительно ожидали в машине. Сват буквально светился от
  счастья, даже прослезился, осторожно принимая   маленький теплый комочек.
  Поздно вечером он укатил по делам домой, а сватья  взяла  краткосрочный отпуск
  помогать   ухаживать за Ванюшкой.
      Вера  Михайловна, благополучно сдав «вахту», первым делом решила хорошо
  выспаться. В тот вечер лечь пораньше не получилось, что-то долго копошилась на
  кухне, потом прибиралась в ванной комнате, а когда едва погрузилась в сон,
  запиликал домофон.
    – Откройте,  погреться...  – голос  тихий, слабый, приглушенный, как из 
   подземелья.
    – Вам какую квартиру надо? Звоните им.
   Вера  незлобно  чертыхнулась: вот мужики пошли, напьются до поросячьего
   визга, а потом адреса не помнят.
       Женщина поежилась, натянула шерстяные носки, достала из холодильника 
   начатый  пакет кефира, однако  холодный пить не  решилась, оставила на столе.
   Только вошла в спальню, как опять задребезжал домофон.         
      – Пожалуйста, откройте, – теперь  мужской голос звучал  твёрже, с
   небольшими интервалами, –  я в коридоре посижу, тихонечко…у батареи погреюсь…
        Наверняка, бомж,  решила  Вера Михайловна,  Бог с ним, пусть  отдыхает
    под лестницей, а то ещё окочурится на крыльце, и она нажала на кнопку 
    домофона.
    Спала недолго. Проснулась от внутреннего голоса, как будто кто-то её звал,
   осторожно, но настойчиво. Прислушалась – тишина. Едва закрыла глаза, как
   опять послышались какие-то невнятные звуки, шорох. Подошла  к двери –
   кажется, кто-то стонет. Посмотрела в глазок – никого.
      Накинула халат, прихватила с вешалки на всякий случай зонтик в качестве
  обороны и осторожно вышла на лестничную площадку. Квартира у неё на втором
  этаже, и, свесившись с перил,  вытянула голову вниз.
    – Эй, вам плохо? Может, «скорую» вызвать?
     Незнакомца она не видела,  только по шуршанию могла понять, что он пытается
   совершать какие-то  телодвижения. И опять издал что-то наподобие стона.
    Вера, окончательно осмелев,  но, не теряя бдительности, крепко держа зонтик
  острием вперед, спустилась на первый этаж. Мужчина, съёжившись,  полулежал на
   левом боку, приткнувшись всем телом к  тёплой батарее,  укутав голову шарфом.
        Приличные  ботинки,  добротный  пуловер  – на бомжа, вроде,  не похож. 
  Ну, и видок: руки в ссадинах, бровь рассечена, засохшая кровь в районе
  распухшей губы…
    – Вы не ругайтесь, я сейчас… немного полежу… и пойду, – мужчина попытался
  поднять голову. – Хулиганье… раздели, избили, – незнакомец замолчал на какое-
  то время, и Вера решила, что он ушел в забытье. Однако легкие  телодвижения
  возобновились:
  – Можно немного воды, горячей...
       Женщина повела плечами, обреченно вздохнула, собираясь уже было подняться 
  наверх, но остановилась, постояла несколько секунд в нерешительности:
    – Если  хотите, пройдёмте ко мне.
     Он держался за перила, тяжело преодолевая каждую ступеньку.  Вера
   Михайловна  налила ему большую кружку горячего чая, опустив в кипяток 
   приличный ломтик лимона.  Зачем-то ещё предложила  винегрет, от которого
   незнакомец сразу отказался.
    Пил  он осторожно, короткими глотками. Его знобило, трясло.
    – Друга  провожал на поезд, на обратном пути решил совершить небольшой
   вечерний моцион, – мужчина отогрелся, голос  окреп, и вот как получилось…
   Куртку,  шапку, барсетку,  а  там телефон, права на машину… на прошлой неделе
   сдал в ремонт – всё забрали.  Подошли двое, потом…ещё один. Очнулся в снегу,
   брёл наугад…
   – Надо семье позвонить, жене, – предложила Вера Михайловна.
    Мужчина осторожно прихлёбывал  из кружки.
   – Развелись три года назад, квартиру разменяли,  она к  дочери уехала, внучка
    в первый класс собирается… Можно  ещё чаю? – он  пил неторопливо, обнимая
    всей пятернёй кружку.
     – А где… ваш муж?
     Вера неопределенно пожала плечами, хотела отделаться шуткой, но что-то её
    заставило сказать правду:
    – В двадцать вышла замуж, в тридцать – родила сына, в сорок овдовела, а на
    днях стала бабушкой.
     Незнакомец  прикрыл глаза, поморщился, попытался  рукой дотянуться до
   головы. С распухшей губы выступили капельки крови.
      Когда Вера Михайловна вернулась из ванной комнаты с мокрым полотенцем,
   мужчина стонал, опустив голову на стол. На затылке к волосам прилипли две
   кровавые засохшие  лепёшки.
   – Скорая! – кричала она  в трубку. – Человек умирает. Да откуда я знаю, как
   его фамилия! Кто звонит? Соседка!
      Не могла же  Вера  правду сказать, что среди ночи впустила  в квартиру
   совершенно незнакомого мужчину,  полураздетого и избитого. За полоумную тётку
   сочтут.
      Неотложка приехала быстро – женщина средних лет и худощавый медбрат,
   парнишка.
     Пока молодой помощник заносил в медкарту вызова фамилию, имя и год рождения
     потерпевшего, фельдшерица его внимательно   осматривала. 
     «Значит, Валерий Иванович, на девять лет старше», – отметила про себя Вера.
      – А это откуда? Огнестрельное ранение? –  фельдшерица пальцами  прощупала
     застарелый шрам выше предплечья.
       – Горячие точки…– мужчина скрипел зубами. Вся его спина была в свежих 
     кровоподтёках.
    Лениво и робко  рассветало, Вера Михайловна из окна наблюдала, как медбрат с
    водителем помогали  пострадавшему подняться в салон «скорой».
      Когда на следующий день Вера  рассказала коллеге о ночных приключениях, та
    пришла в ужас:
     – Он же мог  убить! Или ограбить.
     – Да что у меня брать?
     –Ты недавно диван новый купила…
     –Ну, разве что диван,¬¬–  добродушно согласилась Вера Михайловна. – Сказал,
    что разведён.
       Коллега не сдавалась:
     – Ага, верь им, они все холостые, как только на пять метров из дома 
   выползают…Ты ещё к  нему, бедненькому, в больницу  с визитом нагрянь.
      Вера колебалась: может, и вправду проведать, вон какой бульон получился
   густым да наваристым.
      В травматологии  рыжая медсестра, едва пробежав взглядом журнал приема,
     пояснила:
     – Так его ещё дня три назад  друзья транспортировали в областной госпиталь,
     – и, заметив испуг в глазах женщины, добавила. – Да вы не волнуйтесь, от
    перелома  и сотрясения не умирают.  Простите, а вы кто ему приходитесь?
      Уже на ходу Вера  бросила:
     – Просто соседка.
     – Подождите,  так, наверное  он вам записку оставил, рука в гипсе, всё
    сокрушался,  что тяжело писать.
       На листке, вырванном из блокнота, строчки действительно куролесили:
    вверху было нацарапано «Соседке», чуть ниже: «Спасибо, встретимся…», ещё
    ниже – рисунок, напоминающий ёлочку.
      Три оставшиеся недели декабря прошли для Веры в напряжённом ритме: аврал
    на работе, беготня по магазинам в поисках подарков и вкуснятины к
    новогоднему столу. Через день наведывалась к сыну и невестке.
       Сначала  решили встречать праздник  у Веры – двухкомнатная квартира,
    места всем хватит, потом раздумали: ну куда с грудничком?  По-семейному, по-
    домашнему собрались у молодых.  Тесть – мужик общительный, компанейский, 
    успел перезнакомиться с соседями  и вскоре, дабы не тревожить сладкий сон
    Ванюшки, прихватив  разносолы,  всем семейством плавно перекочевали в
    квартиру  напротив.
      Расходились в пятом часу. Вера, сытая и уставшая, вызвала такси, хотя
    сваты  и молодые настоятельно просили остаться, убеждая, что места всем
    хватит.
      Вера Михайловна, юркнув в тамбур собственного подъезда, инстинктивно
   отпрянула назад при виде одиноко дремлющего мужчины у батареи.
    – Это почему наша…  бабушка не ночует дома? – Валерий Иванович резво
    поднялся – в руках  пышные жёлтые хризантемы, рядом – большой пакет, откуда
    выглядывали шампанское и какие-то цветные коробочки.
     – Наш… дедушка тоже любит ночные моционы, – парировала Вера. – Вы…ты давно
    здесь?
    – Бой курантов встретил в обнимку с батареей. Я, похоже, уже здесь
    прописался.  Спасибо жильцу из квартиры напротив, презентовал колченогий
    табурет.
      Они поднялись. Валерий Иванович положил пакет на стол, из которого
   покатились  краснобокие яблоки и тугие, оранжевые, как теннисные мячики,
   мандарины.
    – Выписали вчера, едва уговорил снять гипс.  Мы сейчас будем пить шампанское
   и есть… винегрет.
    – А винегрета нет.
    – Какая досада, какая досада! – нарочито жалостно повторял Валерий Иванович,
    а  глаза смеялись.
     Шампанское искрилось, пенилось,  пузырьки лопались, и,  достигнув краёв,
    лениво расползались по бокам фужера. Волшебно пахло мандаринами.
     –  С Новым годом, соседка!

   Валентина КАЙНОВА,
    Тайшет, Иркутская область