Эпилог. След света

«Полночь света. Рождественская повесть»
рождественская мистическая повесть-притча

Эпилог. След света

     Утро Рождества пришло без шума. Не было ни бурь, ни громких знамений — лишь мягкий золотистый свет, который лёг на город так тихо, будто боялся потревожить тех, кто ещё спал и видел необычайно добрые сны.

     Но те, кто проснулся первыми, сразу почувствовали: что-то изменилось.

     Мария вышла на крыльцо, сжимая письмо, которое всю ночь держала у сердца. Она не знала, что спала — ей казалось, будто всю ночь с ней кто-то разговаривал. Не словами — светом. Дом вокруг был таким тёплым, что старые брёвна будто вспоминали дыхание семьи, жившей здесь когда-то давно. Она вдохнула морозный воздух и неожиданно улыбнулась — без привычной боли, без пустоты.

     Илья стоял у окна своего дома. Снежный крестик всё ещё лежал в его ладони, и впервые за много месяцев пальцы не дрожали. Он смотрел на свет, льющийся с небес, и внутри него что-то открылось, как окно, давно заколоченное. Он не понимал, что именно произошло ночью, но чувствовал: тишина теперь больше не ранена. Она стала местом встречи.

     Анна проснулась раньше брата и увидела, что их снежный голубь — тот самый, которого они лепили накануне — стоит под крыльцом нетронутый… но вокруг него снег был словно отполирован сиянием. Девочка наклонилась, коснулась фигурки и удивилась: снег был тёплым, как ладонь.

     — Давид! — позвала она. — Посмотри!

     Мальчик уже был на ногах. Он вышел на улицу, прикрыв сестру от ветра, и, увидев голубя, тихо выдохнул. Он не ждал, что тот полетит — Странник сказал, что это случится позже. Но ему и не нужно было. Он знал: чудо уже произошло.

     Он оглянулся на колокольню. Она стояла тихая, как обычная. Дверь была вновь закрыта. Сияния — никакого. Но он чувствовал — почти физически — что именно там вчера свет вошёл в мир.

     И что часть этого света поселилась внутри него.

     По улицам начали выходить люди. Они звали друг друга по именам, улыбались, хотя ещё не понимали, почему настроение у всех будто стало легче. Старый лесник Павел Степанович стоял на дорожке, снимая шапку. Он смотрел на небо растерянно — впервые за много лет ему хотелось перекреститься так, как он делал это в юности, без привычки, но от сердца.

     — Что за свет сегодня… — пробормотал он. — Будто день сам улыбается.

     Колокола ударили ровно в полдень. Но на этот раз звон был обычным — человеческим, тяжёлым, но радостным. Люди вышли на улицы, чтобы поздравить друг друга с Рождеством, и никто не говорил о том, что произошло ночью. Не потому что боялись — потому что никто не знал, как об этом говорить.

     Но каждый знал внутри себя: что-то в их жизни повернулось лицом к свету.

     Давид взял Анну за руку, и они пошли к центру города. Мальчик чувствовал — как когда держишь секрет, который не для того, чтобы скрывать, а для того, чтобы сохранить. Огонёк в его ладонях исчез, но место, в котором он пульсировал, ещё было тёплым, и эта теплота шла прямо к сердцу.

     — Давид, — тихо сказала Анна, — а он придёт ещё?

     Мальчик задумался на секунду. Потом посмотрел на небо. Оно было светлым, как бывает только в Рождество — чистым, ясным, будто вымытым. И он понял ответ.

     — Да, — сказал он. — Придёт. Когда людям снова станет нужен свет.

     Анна кивнула так серьёзно, будто приняла важное решение.

     — Тогда я буду ждать.

     Мальчик улыбнулся.

     — И я.

     Они пошли дальше, а за их спинами город жил своим Рождеством — тихим, добрым, в котором каждый человек вдруг чуть-чуть вспомнил, что в мире есть место чуду.

     Странника никто больше не видел.

     Но каждый, кто поднял глаза к небу в тот день, замечал: снег сверкал чуть ярче, чем обычно. Словно в каждой снежинке был крошечный остаток ночного света. Словно кто-то невидимый хотел сказать:

                «Я рядом. Я не ухожу. Свет — с вами.»

     И люди верили. Потому что в этот год Рождество пришло не только в календаре. Оно пришло — в сердца.