Хлеб с довеском

  Мама разбудить меня пытается. И по имени зовет, и руками трогает. Но сон крепкий у ребенка. Я от маминых рук уворачиваюсь с закрытыми глазами. Пока мысль стрелою не пролетела. За хлебом! Мы с мамой должны идти за хлебом. Открываю глаза и резко сажусь. Мама рада, что я легко сегодня проснулся. Мы тепло одеваемся и выходим на улицу.

  На дворе сыро и холодно. Зима ведь! Снега нет, но легкий морозец землю подморозил. Идем, торопимся. За хлебом надо на станцию идти. Мои мама и папа железнодорожники. А для работников железной дороги есть своя пекарня и свой хлебный магазин. Хлеб пекари ночью пекут и затемно в магазин привозят.

  Людей на улице еще нет никого. Только мы с мамой. Поближе к станции торопливо спешащие прохожие появляются. Они тоже в хлебный магазин спешат. Наверное, в списках на покупку хлеба они тоже есть. Как и мы с мамой и папой. Папа мой в дальней поездке. Только завтра вернется. Не оставит же меня мама одного дома. Вот и идем вместе.

  Хлебные карточки в стране еще в 1947 году отменили. Но на железной дороге свои порядки. Железная дорога это как государство в государстве. Кроме непосредственной производственной деятельности, дорога держит в руках всю околодорожную социальную сферу: больницы, поликлиники, школы, дома культуры, магазины, пекарни, столовые и рестораны. Даже парикмахерские и бани.

  Хлебный магазин на станции – это маленький вагончик, только без колес. В станице нет электричества. Улицы темные. Комнаты в домах освещаются только керосиновыми лампами. Мне пять лет только, но я умею лампу зажечь. Сначала снимаешь стекло. Затем выкручиваешь фитиль побольше. Чиркаешь спичкой и подносишь к фитилю. Загорелся – ставишь стекло на место и убавляешь фитиль. Готово!

  Электричество только на железной дороге. Вокзал, станционное депо ярко освещены. Вокруг магазина темно. Очередь уже собралась. Все молча стоят. Если переговариваются, то тихо-тихо. В порядке очереди в магазин входят и выходят. Когда дверь открывается, то видно, что магазин внутри освещен яркой электрической лампочкой.

  Наконец и мы с мамой входим. В магазине очень тепло. Продавщица в одной кофточке с белыми нарукавниками. Пальцем по списку водит и наши фамилии находит. Булки хлеба за нею на деревянных лотках лежат. И в прилавок специальный нож длинный и острый вмонтирован. По типу гильотины. Продавщица за ручку нож поднимает и под него булку хлеба кладет. Ррраз! И кусок от булки отрезан.

  Потому что хлеб продавали не по булкам, а на вес. Вот и нам с мамой давали одну булку целую, а к ней кусочки, довески. По норме на троих. Маме, папе и мне. Иногда даже не один довесок, а два получалось.

  Вот эти довески и были моею радостью. Мы выходили из магазина, и мама давала мне хлебный довесок. Вкусный, свежий, хрустящий! На улице рассвело слегка, но по-прежнему сыро и холодно. Одной рукой я держусь за маму, а в другой у меня довесок. С таким удовольствуем ем! А если сегодня повезло, и нам дали два довеска, то мама мне и второй дает.

  Домой приходим, и мама начинает печь растапливать. Суп будет нам готовить. Или кашу. А я опять спать ложусь и мгновенно засыпаю. Слышу только, как в печи дрова потрескивают.

  И снится мне сон. Будто продавщица в магазине хлебном весь хлеб своим ножом удивительным на довески режет. И всем людям в очереди раздает. 

  А все мрачные люди начинают радостно улыбаться и хрустящие вкусные довески жевать.