Восточный обход

Возвращение было сном наяву. Запах печеных яблок и шарлотки, прогулки в парке вечером, смех дочки Кати, крепкое объятие жены Лены – всё это казалось хрупкой новогодней игрушкой. Василий Вишневский цеплялся за этот мир. За столом с друзьями он смеялся чуть громче, чем нужно. На детской площадке с Катей подбрасывал её в воздух, пока не кружилась голова, пытаясь заглушить внутри грохот другого, отдалённого мира.

Но тот мир не отпускал. Он жил в нем по ночам, в потных кошмарах, где лица врагов и друзей сливались в одну безликую маску ужаса. Где приходилось стрелять в пустоту в надежде, что с той стороны уже никто не будет стрелять в ответ. Где злость за убитых друзей заглушала голос души. Где на каждом шагу пахло смертью. И в тишине – в резком хлопке дверцы машины, в треске ветки дерева, в звоне колокольчика при входе в кафе – он снова слышал взрывы.

Дважды в неделю он ходил к Наталье. Кабинет психолога пах кофе и спокойствием. Она была похожа на мудрую учительницу, слушала, кивала.
 - Василий, ваша реакция – это нормально, – говорила она. – Мозг пытается переработать неперерабатываемое, из-за этого возникают панические атаки. Но вы должны доверять своим ощущениям. Ваш мир может казаться вам ненадежным, как навесной мост над речкой, отлавливайте эти нестыковки в вашем восприятии. Вместо того, чтобы идти по этому мосту, иногда стоит поискать обходную дорогу.

Сначала эти слова казались метафорой. Потом он начал замечать. Все слишком идеальное, что тошно. Жена Лена всегда улыбалась ровно в те моменты, когда он чувствовал приступ паники. Катя, рисуя, раз за разом изображала один и тот же дом, солнце в правом верхнем углу и трёх одинаковых человечков. Друзья за столом поднимали тосты с одинаковыми интервалами, как заводные игрушки. А однажды, выйдя ночью попить воды, он увидел, как Лена стояла у окна в темноте, абсолютно неподвижная, уставившись в пустоту. Услышав его, она повернулась с той же сладкой улыбкой: «Не спится, милый?». Тогда по телу пробегала дрожь - из опыта он знал, что чутье - это самый важный помощник в жизни и его не стоит игнорировать.

Наталья слушала его новые опасения, поглаживая ручку кресла. Её взгляд становился серьёзнее.
 - Василий, а если это не ваша травма? Вдруг она выдуманная и тело тем самым хочет вам сказать о чем-то? Вы не думали сменить обстановку? Например съездить куда-нибудь отдохнуть, наполнить свой слух новыми звуками природы вместо гнятущей тишины дома? Это может отрезвить ваш разум. Например, новое красивое место в старинном стиле - деревня "Пудовка", через путепровод "Восточный обход" близ города. В таких местах даже энергетика другая».

Пудовка, Восточный обход. Он замер. В этих словах было что-то цепляемое. Но в то же время отвратное. Он допил кофе, кивнул Наталье и вышел из кабинета.

В ту же ночь кошмар стал явью. Он проснулся от тишины. Гнетущей, абсолютной, тяжелой. В доме не тикали часы. На кухне он нашёл их. Лена и Катя стояли рядом с разделочным доской. На доске лежал большой нож для мяса. Они смотрели на него не моргая, с пустыми, стеклянными улыбками.
 - Папа, ты не должен был просыпаться, – сказала Катя тонким, не своим голосом.
Лена взяла нож. Движение её было не живым, а резким, механическим. - Останься с нами, Василий. Здесь безопасно. Здесь нет войны.

Ужас парализовал его на секунду. Потом сработало тело, выдрессированное войной. Он не стал вступать в бой. Он рванулся назад, в прихожую. За спиной раздался топот ног – странный, синхронный, как бег солдат. Он вылетел на улицу.

Город, спавший минуту назад, проснулся. В окнах зажигался свет. На улицу выходили соседи, друзья, просто прохожие. Все с теми же пустыми улыбками. Все смотрели на него. И шли. Сначала шагом, потом быстрее. Молча, слаженно, как один организм.

Василий вскочил в свою машину, рванул с места. В зеркале заднего вида он видел, как они бегут за ним, не отставая, лица искажены не злобой, а каким-то пугающим автоматизмом.

На ходу забил в навигатор "Восточный обход". Мысли Натальи бились в голове, как птицы о стекло. Он нёсся по знакомым улицам, но они вдруг стали чужими, ведущими по кругу. Наконец, он увидел указатель, которого раньше не замечал: Восточный обход. Вдалеке маячил туннель, после него мост, который затем перерастал в дорогу.

За ним, выныривая из боковых улиц, мчались другие машины. В них сидели лица его друзей, коллег, даже старушка из булочной. Все с теми же мёртвыми глазами.

Впереди, в свете фар, уже зиял чёрный вход в туннель. Последнее указание. Ловушка или выход? Оглядываться было некогда. Он вжал педаль газа в пол и влетел в клокочущую темноту.

Свет в конце туннеля не нарастал. Он вспыхнул сразу – ослепительно белый, режущий. Машина куда-то провалилась ...

... и исчезла. Вместо руля он сжимал холодный металл приклада. Вместо рёва мотора в ушах стоял оглушительный грохот артиллерии, свист пуль и дикие крики. Резкий, едкий запах пороха, гари и крови ударил в ноздри. Скулы свело от привкуса свинца и пепла.

Он лежал в воронке на развороченной земле. Над ним низко, по-зловещему, лежало серое небо. Контузия оглушила его, выдернув из реальности и заточив в глубокий, мучительный сон, длиною в целую ложную жизнь.

Всё. Никакого дома. Никакой Лены и Кати. Ни Натальи. Только грязь, дым и война, которая никогда не отпускала.

Василий Вишневский с хрипом вдохнул, откашлялся, поднялся на одно колено. Тело гудело, голова раскалывалась. Но сознание было ясным, очищенным адским сном. Он подтянул автомат. Пальцы привычно нашли рукоять, второй рукой оттянул затвор - патрон на месте.

Где-то близко рвались снаряды, строчили пулемёты. Кричали его товарищи.

Он встал во весь рост. Не было больше сомнений, страха возвращения, тоски по призрачному покою. Был только этот клочок земли, враг и долг. Он потрогал холодный металл ствола, ощутил под ногами израненную землю – единственную правду, которая у него осталась.

 - Обойти врага с востока, - а неплохая мысль, подумал Василий. И двинулся. Навстречу грохоту, навстречу войне, которая была его единственной, ужасающей и настоящей реальностью.