Шура обновлённая версия

Шура смахнула пот с лица, встряхнула грязными волосами.

«Надо помыть… Но некогда».

Усталые глаза окинули просторный зал. Дети шуршали, как оторванные осенние листья, носимые ветром. Они раскидывали игрушки, словно праздничный серпантин, и, будто с ангельскими крыльями за спиной, летали по помещению — ни одна сила в мире не могла их остановить. Оставалось лишь наблюдать и бережно собирать детские улыбки в своём сердце.

Вдруг на миг ей показалось, что медный таз на столе вспыхнул необычным золотистым отблеском, будто в нём отразилось не люминесцентное освещение, а солнечный луч. Шура моргнула — и всё снова стало обычным.

«Ещё эту чёртову посуду мыть…»

Шурин вздох нарушил задумчивость мужа.

— Устала? — спросил он.

Она молча кивнула.

Переставляя отяжелевшие ноги, Шура направилась к раковине. Холодная вода обожгла кожу, руки дрожали от усталости.

«Руки дрожат… Но зато потом — их смех, их объятия», — мысленно повторила она, словно заклинание. И вдруг вспомнила: так же дрожали мамины руки, когда она стирала пелёнки, а потом подносила кружку с чаем к губам, улыбаясь: «Зато потом — их первые слова, их шаги…»

Скрежет посуды постепенно стих. Шура поплелась к духовке — жарить на ужин оладушки.

— Дети, сколько в вас энергии! Успокойтесь, посидите на месте.

Но энергии действительно не было предела. Двое малышей соорудили из подушек и одеял причудливую крепость, яростно защищая её от воображаемых драконов.

— Мама, ты не понимаешь — тут всё по;другому! — крикнул старший, размахивая «мечом» из скатанного полотенца.

Младший, притаившись за башней из подушек, вдруг разразился звонким смехом, когда «дракон» (плюшевый медведь) «атаковал» его укрытие. Тот самый медведь — потрёпанный, с пуговицей;глазом, — когда;то принадлежал Шуре. Она помнила, как прятала его под подушку, чтобы он «охранял» сны.

Отец, наблюдая за этой баталией, не мог сдержать улыбки. А Шура, выкладывая оладушки на тарелку, невольно замерла: младший ребёнок, забыв обо всём, сосредоточенно макал оладушек в сгущёнку, а его лицо светилось таким чистым восторгом, что на губах самой Шуры расцвела тихая улыбка.

— Не шалите, а кушайте, — мягко попросил папа.

Но дети в этот момент были на своей планете, куда не дотянуться ни одной взрослой руке.

Вытерев ручонки и личики салфетками, малыши помчались дальше — тратить нерастраченную энергию. Столько дел и игр ещё ждало их! Однако день неумолимо клонился к закату. И закат, словно величественный и добрый отец, погладил его по голове и отправил усталое чадо ко сну.

Шура решила поступить так же. Она махнула детям рукой, выдавила усталую улыбку и попросила отправляться спать. Но быстроногие непоседы не слышали её слов — они снова унеслись на свою планету, куда матери не дотянуться.

Шура съела пару оладьев без сметаны и сгущёнки, запила крепким чаем.

«Надо крепиться. Нельзя спать — иначе пропущу чудо. День будет прожит… не понапрасну, конечно, но… без чуда. А чудо — необыкновенное».

Наконец роднулечки вернулись с необыкновенной планеты. Шура расцеловала их, разложила усталые тельца по кроваткам и начала читать на ночь сказки: про Колобка и обманутого волка, про серую лису и гусей с южного перешейка. Пока она читала, пальцы невольно повторяли движение — так бабушка когда;то поправляла одеяло, проводя рукой по шву, будто вышивала невидимый узор защиты.

Дети знали эти истории наизусть, но никогда не отказывались послушать снова. В мамином исполнении сказки звучали по;новому: они погружали в волшебный мир, спуская с горы окружающей реальности на санках в страну без страхов и чудовищ. Там на полях росли маки, в сказочных домиках жили феи, волшебники играли на флейтах, а дворовые коты танцевали в бальных пачках. (Какие бы своенравные ни были эти животные, они не переносили детского плача или смены настроения — и потому окружали детские сны улыбками.)

Когда последние слова сказки растворились в тишине, Шура доплелась до кухни. Помыла посуду после оладьев, подмела полы и опустилась на диван, мечтая почитать книгу. Но руки от усталости не держали бумажное издание — оно то и дело норовило выскользнуть из полусонных пальцев.

«Спать нельзя, нельзя… А то чудо пропустишь — как было на днях».

Собравшись с силами, Шура встала и прошла в спальню. Муж спал и улыбался во сне.

«Всё хорошо! Всё идёт, как надо!»

Она вернулась на диван, легла и почувствовала, как усталость приковала тело к простыням. Теперь — лежать и наблюдать. Главное — не заснуть.

Прошло немного времени. Свет погас, и тогда явилось обыкновенное, ежедневное чудо. Оно зажгло свечу и поставило её в подстаканник на стол. Пламя дрогнуло голубым отблеском и потекло медленным ручьём огненного тепла вверх. На миг в нём проступил узор: три силуэта у костра — девочка, женщина, старуха. Шура моргнула — и осталось только тепло.

Шура не знала, все ли измученные домохозяйки способны видеть такие чудеса. От всего сердца она жалела тех, кто не мог их разглядеть. А она — видела. Продержалась целый день, чтобы не упустить это мгновение.

Сквозь полуоткрытые глаза Шура наблюдала, как высокий и плотный человек строгого вида сел на табуретку рядом с ней. Лёгким движением руки он раскрыл толстую книгу и зашуршал страницами, словно осенними листьями.

— На чём мы вчера остановились? — спросил незнакомец.

— Фёдор Михайлович, на фразе: «Точно Бог послал!» — подумал генерал про себя, входя к своей супруге… — мысленно ответила Шура.

— Хорошо, хорошо, Шурочка. Кх;кхм, — прочистил горло Достоевский. — Сейчас мы продолжим чтение. Но когда дочитаем книгу, кого бы вы следующим хотели увидеть в чтецах?

— Ваню Тургенева, — улыбнулась сквозь сон счастливая Шура. В голове вспыхнуло: «Мама, ты не понимаешь — тут всё по;другому!» Да, всё по;другому. Но и точно так же. — Читайте, прошу вас.

Фёдор Михайлович приступил к чтению…

Засыпая, она прошептала: «Спасибо, мама», — хотя мама давно ушла. Но чудо осталось.

11.12. 2025