Зануда

    

     Ларисе было тридцать лет. Всё в ее жизни было хорошо - любящий муж, шестилетний сын, работа на кафедре иностранных языков, где она занималась переводами. Была она спортивной, любила гонять зимой на лыжах, имела стройную фигуру. И даже внешностью своей- в отличие от многих женщин- была вполне довольна. 
     Кроме того, жила Лариса с семьей  в  уютной квартире, которая так удачно досталась ее мужу от бездетной любящей тети, когда эта самая тетя  в возрасте 50 лет вдруг  вышла замуж за обеспеченного иностранца, да и укатила навсегда в дальние страны.
    В-общем, всё было в жизни Ларисы правильно, и даже как-то обыденно, и даже немного... скучновато.
   
     Мужчина с редким именем Арнольд работал на соседней кафедре, забегал иной раз кофе выпить. Пожилая переводчица Анна Федоровна его очень привечала, с мамой Арнольда она дружеских отношениях была.

- Какой же хороший вырос!- говорила она про него с гордостью, которая изрядно веселила сотрудниц кафедры.-  И умница, и спортсмен...самостоятельный, дома чистота-порядок, сам...- она делала выразительную паузу,- пироги иной раз стряпает! Да какие пироги!
- Можно подумать- это всё ее заслуга,- шептала тогда Маша- известная сплетница -Ларисе на ухо.- О своем сыне- оболтусе помалкивает, а чужого нахваливает. Где логика?
- Но он действительно интересный...и внешне...ну и ум есть, образование,- шептала Лариса в ответ.- Пусть хвалит...чего тебе?
- А чего тогда не женат до сих пор? 32 года, между прочим!- парировала  Маша сердито.- Точно тебе говорю- дефективный! И Вера из профсоюза говорит, что часто ему путевки на лечение выбивает, мол, гастрит у него... больной, это точно!

     Лариса думала тогда: « Всё еще сердится...надо же», вспоминая, что несколько лет назад Маша некоторое время довольно откровенно заигрывала с Арнольдом, но увы- он на это никак не отреагировал.
- А что же это он один живет до сих пор?- спрашивала обычно Маша уже довольно громко и с усмешкой.- Такое сокровище и невостребованное!

     Анна Федоровна «ощетинивалась» и говорила язвительно.

- Что, Маш, не обрыбилось? Вот и злишься! Да он только глазом моргни! А на ком? На ком ему жениться? Вертихвостки одни! Юбки короткие напялят, ногти накрасят, ни приготовить, ни убраться не умеют. Деньги тренькают налево-направо. Вот мой женился! Долго прожили? Из такой вроде семьи порядочной, отец- начальник, а вышло что? Мой сын ее прям за руку обратно к отцу и привел: « Готовить не умеет, дома бардак, ногти только красить, да с подружками трындеть. А папаша что? Нечем крыть! Вырастил прынцессу! Сказал только: «Я знал, что этим всё кончится»...то-то...

    Эту веселую историю слышали сотрудницы кафедры не раз,  тем не менее, она всегда вызывала у них живой интерес.

- Ужас! И что ваш сын?- обязательно спрашивал кто-то .- Всё так один и живет?

     Анна Федоровна сердито замолкала. Вся кафедра знала, что не так давно  от ее сына , забрав маленького ребенка, ушла  вторая жена.

      Ларисе все эти разговоры были малоинтересны- кто, да почему, и дела ей не было ни до сына Анны Федоровны, ни до Арнольда.

    А тут - новогодний бал в институте... медленный танец, шампанское, впрочем, кто знает, что тому виной было, но Лариса посмотрела на Арнольда какими-то другими глазами и...влюбилась.   Вот ведь бывает же так-  раз- и накрыло тебя волной, не вздохнуть! Тянет в пучину, крутит, вертит...
 
    Говорила себе иной раз:

« Муж ведь, по любви же замуж шла... А, может, это и не любовь была? Честно- то если? Если себе не врать?  Не любовь, видимо...нет, нравился, конечно, очень...добрый, умный, за ним, как за каменной стеной- сразу это поняла».

      В институте девчонки- что с периферии- точно знали, что замуж за «городских» надо в годы учебы выходить- чтоб в городе зацепиться, чтоб распределение.
 
     «Ну я же  не из корысти замуж вышла. Вон, сколько в комнате общаги ютились! И муж у меня хороший, работящий, многие завидуют...и не пьет...но... не развивается особо, читать не очень любит. Даже поругаться с ним сложно- если я вдруг чего- молчит, смотрит сочувственно: «Устала? Чем я тебе помочь то могу, Лорочка?». Но ведь никогда от его взгляда сердце не ухало куда-то и ноги ватные...даже не думала, что так бывает...но не это же главное...а что?...ой, надо все эти глупости бросать...».

     Но...  Арнольд сидел в ее голове «занозой». Едва просыпалась, о нем думала, стала долго прихорашиваться утром у зеркала, две новые кофточки купила, пальто - из денег, что на отпуск откладывали.
     При встрече с Арнольдом в институте она теперь смущалась, как школьница, из последних сил держала себя в руках- замужняя дама все-таки, нехорошо это.    Когда он заходил выпить кофе, старалась на него не смотреть и вести себя, как обычно. Но, как известно, влюбленность сродни гриппу- скрыть ее, да еще в женском коллективе практически невозможно. Первой на ее поведение обратила внимание именно Анна Федоровна.

- Ларис, да ты, я смотрю в Арнольда- как это раньше говорили- втюрилась,- сказала она ей как-то. В кабинете они были вечером вдвоем, срочный перевод доделывали.
- Что!- дернулась Лариса испуганно.- Что вы, Анна Федоровна. Придумаете же! У меня...
- Да что же ты перепугалась-то так,- сказала Анна Федоровна по-доброму.- Да... у тебя муж, сынок, но я не первый день живу на этом свете... влюбленную женщину сразу вижу...вон, мой привел вторую жену тогда- улыбается ему, по ручке его оглаживает, а я вижу- не любит, ну не любит она его, позарилась на квартиру, должность мужа моего...сейчас, вон, хвостом махнула, квартиру делит, хорошо, хоть внука подбрасывает...

     Но жизнь сына Анна Федоровны Ларису совсем не волновала, потому она быстро спросила:
- Неужели так заметно?
- Заметно. Ты не думай, я не осуждаю, любовь- это такая штука...не спрашивает, да только другие заподозрят, начнется потеха...ты женщин наших знаешь!
-Ой, ну какая любовь? Это я что-то, а ему-то...он привык к женскому вниманию, и вообще...глупости всё это...пройдет...
-Ну-ну,- сказала с сомнением Анна Федоровна.- А я думаю, что он к нам зачастил, да красуется- красуется, думаю- какую нашу кралю заприметил?

     Лариса вспыхнула и занервничала, но сердце ее при этом запело пташкой.

-Вы думаете он из-за меня так часто заходить стал? Я... никогда...никогда повода не давала.
- А из-за кого тогда? Наблюдаю- вроде со всеми одинаково общается...Просто  вчера случайно заметила, как ты на него смотришь. Вот  и думай.... Я его напрямки спросила- засмеялся...нет, я тебя понимаю - он такой мужчина видный, да умный,- Анна Федоровна завела было свою любимую песню, но вдруг вздохнула.- Плохо, что вовремя не женился, а теперь сложно...в институте была у него красотка.

     Лариса  вся обратилась в слух.

- Ага, красивая, но такая... безбашенная, что ли...всё её куда-то носило- то в горы  тащится, то на парашюте прыгать, то мопеды- велосипеды, а ему это всё надо было, как рыбке зонтик. Мать его переживала- парень-то серьезный, а у девчонки ветер в голове. А потом... ногу она вроде сломала, долго в гипсе, он всё вокруг вертелся, а она - возьми, да в хирурга молодого влюбись. Замуж выскочила. Мать его рада была, а он...ой...долго переживал...а вообще ты смотри...поаккуратнее...жизнь свою под откос пустить легко...
- Да что вы, Анна Федоровна, я и не думаю ни о чем таком,-запротестовала Лариса, переваривая услышанную историю.

   Как известно- борьба с собой- самая сложная борьба. Лариса держалась, хотя понимала порой, что все воздвигнутые ею стены добродетели могут рассыпаться от одного прикосновения Арнольда. Понимала, чувствовала- видит, видит он ее влюбленность, приятно ему, но никаких попыток как-то сблизиться не делает.  И это поднимало его еще выше в глазах Ларисы.

     «Порядочный какой! Тоже, может, думает, страдает, но воли своим чувствам не дает,- думала она, а потом начинала сомневаться.- А, может, я всё придумала? Есть у нас-женщин такое- придумаем, насочиняем, сами в это поверим, сами страдаем, а ничего ТАКОГО и нет!».
 
   Вот так до лета и металась от надежды к отчаянию, от фантазий к реальности.
   И неизвестно чем окончилась бы эта влюбленность, если бы не суровые реалии жизни . Сначала серьезно заболел сын- тут уж не до любовных фантазий было,  потом пошла Лариса в отпуск, уехала на месяц с сынишкой на море, а когда вновь вышла на работу, Маша смеясь сообщила ей сногсшибательную новость, что Арнольд  женится! И не на ком- нибудь, а на разведенной Оленьке- симпатичной веселой женщине из их отдела.

     « Надо же,- удивилась Лариса, прислушиваясь к своим ощущениям.- Два месяца назад я огорчилась бы ужасно, а сейчас как мне? Неприятно, но терпимо...хорошо, хоть полной дурой себя не выставила...Ха,ошиблась Анна Федоровна...не из-за меня он  к нам захаживал...а я то...насочиняла...романы бы мне писать!».

     Оленька бегала взволнованная и весьма счастливая, Лариса старалась не завидовать, но неприятное это чувство покалывало ее частенько. Пышной свадьбы не было, расписались скромно, Оленька переехала к Арнольду.

- Ну что же, поздравляем, - сказала Анна Федоровна, вручая Оленьке подарок от отдела.- Урвала принца! Береги его, цени, не всем так везет. Ведь и умный, и красавец, а какие пироги печь умеет...
      Оленька сияла.

    Уже через месяц, Лариса - украдкой наблюдавшая за Оленькой,- заметила, что стала та какой-то рассеянной и улыбаться стала меньше. А через три месяца эту перемену уже заметили все женщины отдела. Арнольд в отдел перестал заходить вовсе. Расспрашивали, но Оленька лишь неопределенно улыбалась и переводила разговор на другое.

     В конце осени она зашла утром в кабинет и громогласно объявила: « Сообщаю сразу всем- я ушла от Арнольда, подала на развод. Комментарии давать не буду, поскольку мне тяжело об этом говорить».
     Анна Федоровна ахнула, все изумленно замолчали, Лариса почувствовала странное удовлетворение.

- Нет, ты подумай!- зашептала Маша, подсевшая к ее столу.- Точно дефективный, зря ты мне не верила. Если кто другой бы был, я б еще сомневалась, но Оленька! Ты знаешь, редко у кого такой характер хороший. Даже я к ней придраться не могу!
- Но вообще-то, она и от первого мужа ушла,- ответила Лариса тихо.
- Ну ты же слышала- он редкостный бабник был, она говорит, что он сейчас уже третий раз женат. Он ее, кстати, сколько отпускать не хотел, да только она такая...принципиальная...
- Ну, не знаю,- зашептала Лариса.- Это она так говорит...а женщина-сама знаешь- любой свой поступок оправдать может при желании...
- Ой, ну конечно,- Маша зашипела сердито.- Ты тоже, как Анна Федоровна в адвокаты Арнольдовы записалась?
- Нет, конечно, но чужая душа- потемки.- Лариса решила не обострять.
- То- то,- смилостивилась Маша.- Дефективный точно! А вот в чем?

    Лишь через месяц, когда Анна Федоровна была на больничном, а сотрудницы остались вечером поздравить заметно повеселевшую Оленьку с днем рождения, она после второго бокала вина вдруг вытерла увлажнившиеся глаза и сказала:

- Ой, девчонки, повеселила я всех своим замужеством! Каюсь! Дурочка! Ведь был же опыт печальный, нет- Арнольд другой, как там Анна Федоровна- дай Бог ей здоровья- поет- «умный, красивый, серьезный».  Всегда умными мужчинами увлекалась. И вдруг он...да с самыми серьезными намерениями. Думала- выигрышный билет вытащила! Хочется же женского счастья, ребеночка... Да не всё золото, что блестит! Возможно, я не идеальная хозяйка, но вы же знаете- готовить люблю, и чтоб порядок дома...
     Женщины молчали, смотрели внимательно. Оленька оглядела всех печальными глазами.

-А вы жили когда-нибудь с закоренелым холостяком, который пироги печь умеет. Нет? Так я вам скажу- не дай вам Бог!  Ну ничем не угодишь. Зануда!  « А зачем ты столько мяса сварила?- заговорила она, передразнивая бывшего мужа довольно противным  голосом.- А почему ты тряпочку на место не положила? А почему ты кофточку бросила в ванной? А почему полотенце...,- Оленька сделала выразительную паузу,- в ванной криво висит?» Всё не так, всё не этак. Я домой раньше приду- бегаю, бегаю с тряпкой- вроде чисто всё- сияет, так он раз, представьте, пришел как-то- тряпочку белую взял- протер двери в ванную и кухню , ну, сверху...и молчаливо так мне тряпочку эту показывает, с немым таким укором- вот, смотри, какая ты засранка! Девчонки, вы часто двери свои сверху протираете?!
    Представив сцену в лицах первой не выдержала Маша.

- Ой, кошмар,- она рассмеялась звонко.- Дверь... сверху тряпочкой! Мужик! Цирк! Я двери мою пару раз в году, чего их тереть без конца, тем более, когда детей нет? Правда, девчонки, а вы часто двери моете?
    Все отрицательно махнули головой.

- Вот такие мы все...засранки,- продолжала веселиться Маша.- В жены Арнольду не годимся! Оленька, ты героиня- три месяца с ним выдержала!
     Оленька рассмеялась невесело.

- Думала, как-то притремся. Как кто в гости придет- так он такой...прямо гордость берет, и пироги печет, правда, отличные. Фартук наденет и возится на кухне в выходные, сам тесто ставит. И разговор поддержать, и веселый. Но только гости не каждый ведь день ходят, а так... в быту - всё то у него на своих местах, и помнит, где у него какая ложечка лежит и ситечко висит...и попробуй сдвинь или положи не туда...начинается! Нет, вы не подумайте- не кричит, но зудит и зудит, я на нервной почве – не поверите - уже чесаться начала! Раньше думала, что самый большой недостаток умного мужчины- это неверность, а всё остальное можно простить и принять, а оно вот как...И верность , и ум, и внешность-но... всё меркнет!
     Она помолчала, выпили. Оленька поделилась сокровенным:

- И ребенка ему никакого не надо! Как же- весь порядок насмарку! Я так надеялась, и он вроде поддержал, когда я ему как-то смехом- мол, как первенца назовем? С таким отчеством сложно имя ребенку выбирать! А стали жить- поняла- да не надо ему! Меры принимает...ну, сами понимаете! А через месяц уже и мне расхотелось...

     Лариса смотрела на грустную Оленьку, и чувствовала, как остатки влюбленности рассеиваются в ее душе, как утренний туман от лучей солнца. Правда не всегда приятна, но ее лучи очищают, избавляют от глупых иллюзий, от воздушных замков. Лучи правды- как бы ни было нам неприятно, страшно и больно,- всё равно рано или поздно проникают в самые потаенные уголки нашей души, памяти и высвечивают то, что хотелось бы спрятать даже от самих себя.

    Стало легко и немного обидно. Ладно бы...какой-то Этакий порок. А тут...занудство бабское.

    Вспомнился свекор, к которому они заходили на пару часов, приезжая по праздникам в деревню к многочисленной родне мужа. Свекор век свой доживал в одиночестве, гостями тяготился. Он никогда не менял свой распорядок дня, питался, в основном, овощами со своего огорода, ходил в серых рабочих штанах и линялой фланелевой рубашке, в долг родственникам никогда не давал, хотя всем знали, что деньги у него водятся.
    Удивлялась поначалу- дважды женат был, обе жены сами ушли, а казалось - всем хорош! Симпатичный был (Лариса фото в альбоме видела), всё умеет , всю жизнь не пил, не курил, всё у него «по уму», работящий- что еще надо женщинам?
     Свекровь-  терпеливая и покладистая, в детдоме выросшая- ушла от него через десять лет совместной жизни.

     « Свободы не давал ни в чем!- рассказала она как-то Ларисе,- всё, чтоб как он сказал. А я сперва думала- у всех так! Что я о жизни семейной знала? Работали одинаково, но деньги чтоб ему все. Без спросу трусов не купи! Всё он распределяет, за каждую копейку-отчет. Чай, мол, ни к чему- вон, лист смородиновый. Старшего сынишку лупил , уж так над ним строжился. В школу пошли- "зачем им портфели", мы , мол, с сумками холщовыми ходили и ничего-выучились. Вот так терпела, пока терпелка не кончилась. Страшно было одной с пацанами, а и ничего, увидела, что по другому жить-то можно. А он- ну вот такой... Я ему зла не желала , рада была, что женился потом на женщине образованной,  спокойной-  хорошей женщине. Может, думаю, изменится! Куда там! Она, правда, дольше продержалась. А он потом сыновьям; "Все бабы-предательницы!" Видала? Положительный со всех сторон, а жить-мука одна, и ведь хоть раз бы задумался- чего бегут от такого сокровища? Хуже нет зануды да скупердяя!

    Лариса потом долго к мужу приглядывалась, но он на отца был похож только внешне.
      «Надо же...зануда! «  И тут ей вспомнилось, что Арнольд приходил в их отдел пить кофе всегда со своей чашкой и маленькой серебряной ложечкой, и уходя, никогда не забывал взять их обратно, и еще какие-то мелочи. И ей стало грустно, а возможно, стало ей так от Оленькиного рассказа. И  стало Ларисе жаль ее до слез- что же это такое? Два раза уже замуж выходила, и опять ей не повезло, и ребенка у нее нет...

« А я? И муж самый лучший и сын, и вообще, и ведь не ценю, что есть...дура какая».

    Заторопилась домой. Из автобуса вышла на темную, освещенную тусклым фонарем остановку. В глубине ее на скамье сидел мужчина в натянутом на голову капюшоне.  Стало страшно. Мужчина поднялся, Лариса хотела было заколотить в закрывающиеся двери автобуса, но  вдруг услышала:
« Ну, мать, ты даешь! Околел уже тебя дожидаться».

      Сердце ухнуло от радости. Кинулась, обняла.

- Ну идем, идем уже, час тут околачиваюсь, вдруг Мишка проснется. А ты...нет и нет,- заворчал муж.- И одета легко. Вон, ветер какой, простынешь в своем капроне...и платочек...шапку уже носить пора. На, одевай!
- Какой же ты...зануда,- засмеялась Лариса, одевая теплую шапку .- Ты... ты...самый лучший зануда на свете!