Валентина

Фильм Глеба Панфилова «Валентина» (1981), основанный на пьесе Александра Вампилова «Прошлым летом в Чулимске», — это кинематографическое чудо, долгие годы пролежавшее «на полке» и обретшее зрителя лишь в годы перестройки.
 И какое же это счастье, что картина вышла в прокат, ведь она явила нам не просто блистательный актёрский ансамбль (Инна Чурикова, Лариса Удовиченко, Родион Нахапетов, юный Сергей Колтаков, незабвенный Всеволод Шкловский, но и уникально точное прочтение вампиловской драматургии.
 В этой работе нет второстепенных ролей — каждый персонаж представляет собой целый мир боли, цинизма или надежды. Однако центральным образом, на котором держится и замысел драматурга, и режиссёрская концепция, становится тихая и стойкая героиня в исполнении Дарьи Михайловой.

Замысел Вампилова, блестяще уловленный и визуализированный Панфиловым, носит отнюдь не бытовой, а глубоко экзистенциальный и философский характер.
 Сюжетные перипетии — любовные треугольники, мучительные диалоги, хитросплетения судеб — являются лишь фоном, на котором разыгрывается главная драма: столкновение двух принципов бытия.
На одном полюсе — всеобщее разложение, воплощённое в этой таёжной глубинке, агрессивном безразличии окружающих. Мир Чулимска — это мир сломанных заборов, как метафора разрушенных связей, утраченных идеалов и человеческой порядочности.

И на этом фоне возникает жест Валентины — её ежедневное, ритуальное восстановление покосившегося палисадника у чайной.
Это действие — ключ ко всей философии Вампилова.
На логичный, казалось бы, вопрос уставшего от жизни следователя Шаманова: «Зачем ты это делаешь? Ведь снова сломают!» — не существует рационального ответа.
Ответ Валентины — в самом действии.
 Её труд — это акт чистой веры, стоического сопротивления абсурду.
Она чинит не просто забор; она, подобно мифическому Сизифу, вновь и вновь водружает на место камень человеческого достоинства, зная, что он будет низвергнут.
 В этом — её «религиозная стойкость», не связанная с догматами, но проистекающая из нравственного инстинкта.

Панфилов, будучи тончайшим интерпретатором, делает этот жест лейтмотивом фильма. Крупные планы рук Валентины, скрупулёзно собирающих разбросанные штакетины, её сосредоточенное, почти отрешенное лицо создают атмосферу тихого подвижничества.
Она — не жертва, а сознательный носитель иного закона.
 Её сила парадоксальна: она заключается не в нападении, а в бесконечном, терпеливом восстановлении.
 В мире, где все «выматывают друг другу душу», как истерически кричит герой Сергея Колтакова, она эту душу пытается буквально «сколотить» заново из подручных, хрупких материалов.

Таким образом, гениальность Вампилова, которую часто называют «болезненной», — в беспощадной диагностике духовного тупика своей эпохи.
 Его герои задыхаются в пространстве лжи и самообмана, а их побеги (будь то «утиная охота» или пьяные откровения) ведут в никуда.
И на этом трагическом фоне простой, повторяющийся жест девушки становится главным событием и высшим смыслом. Фильм Панфилова — это памятник не сломленности, а этой самой, кажущейся безумной, вере в то, что полисадник нужно чинить.
 Потому что иначе мир окончательно рухнет.
 И в этой мысли — вневременная и исцеляющая мощь как вампиловской драматургии, так и этой выдающейся экранизации.