Мысли неврастеника, 20

Мысли неврастеника, 20

Из всех пороков, что искривляют человеческую душу, мошенничество я презираю наиболее глубоко и непримиримо.
Это не просто преступление — это особая философия цинизма, где другой человек перестаёт быть личностью, превращаясь в инструмент, в ресурс.

Мошенник — не бунтарь и не отчаянный игрок.
 Он — расчётливая мразь, для которой не существует ни священных понятий доверия, ни границ сострадания.
Он не брезгует ничем: рыщет в зонах чужого горя, наивности или простодушия, чтобы извлечь свою грошовую выгоду.
Его оружие — не сила и не риск, а ядовитая ложь, подделанная под правду.

Мне как-то довелось слышать рассуждения о некоей «касте» аферистов, чьё ремесло якобы требует ума и изящества.
 Мой собеседник даже пытался проводить параллели между картёжниками и мошенниками — что за чудовищный бред! Картёжная игра, даже самая тёмная, — это всё же игра, пусть и порочная.
В ней есть элемент общего риска, пусть иллюзорного.
Игрок, теряя деньги, теряет их в условном «поединке», где правила, хоть и кривые, но известны всем участникам.

Мошенничество же — это не поединок.
Это убийство доверия.
 Жертва не «проигрывает» — её душат верёвкой обмана, исподтишка, когда она повёрнута спиной.
 Здесь нет места азарту — только холодная, бездушная эксплуатация самых человечных наших качеств: способности верить, надеяться, сочувствовать.

Именно поэтому мошенник вызывает у меня не просто гнев, а физиологическое отвращение.
 Он — термит, точащий не стены дома, а сам его фундамент: ту самую хрупкую ткань взаимного доверия, без которой общество превращается в джунгли.
 Вор отнимает кошелёк, насильник — достоинство, убийца — жизнь.
Но мошенник крадёт нечто более абстрактное и потому более страшное: он крадёт у человека веру в слова, в договорённости, в честный взгляд.
И после встречи с ним мир становится чуть более серым, чуть более подозрительным, чуть менее человечным.