Когда сплелись слова и ноты

Глава 1.  Сонет о сейсмической активности
Алиса всегда считала, что у тишины есть вкус. В старой, дореволюционной квартире на третьем этаже, куда она переехала три недели назад, этот вкус был пыльным, слегка терпким и абсолютно божественным. Она искала такое место годами: толстые стены, высокие потолки и полная, утешающая изоляция от внешнего мира.
Здесь, в её крепости из книжных шкафов, стопок черновиков и пачек бумаги, рядом с любимым стареньким ноутбуком, можно было, наконец, услышать, как формируется мысль. Именно здесь должен был родиться её новый цикл стихов — «Эхо безмолвия». Это будет ее второй сборник. Первый был хорошо встречен критиками, хотя до мировой славы молодому поэту было еще очень далеко.
Алиса сидела у окна, в руках сжимая карандаш, готовая поймать ту самую метафору, когда пол под её ногами внезапно взорвался.
Это был не просто стук. Это была серия подземных взрывов! Низкочастотный, пульсирующий, злобный БУМ! БУМ! ТРА-ТА-ТА! — и снова, уже с добавлением резкого, ревущего электрического звука, который, казалось, проникал прямо в зубную эмаль.
Алиса вздрогнула, карандаш выскользнул из онемевших пальцев, оставив смазанный росчерк на листе, где только что была идеальная строка о безветрии.
«Три недели абсолютного покоя», — прошипела она, поднимаясь. Сосед, очевидно, только что закончил обустройство своей студии. Или, что еще хуже, решил проверить сейсмическую устойчивость старого дома.
Она сделала глубокий вдох. Как интеллигентный человек и, что важнее, как поэт, она не могла просто кричать или стучать шваброй по батарее. Такие методы были недостойны её Музы. Она должна была ответить так, как умела — словом.
Через пять минут перед ней лежал аккуратно сложенный листок. Это была записка, адресованная соседу снизу. В ней было написано:
«Уважаемый обитатель третьего этажа,  тот кто ответственен за акустический апокалипсис.
Я понимаю, Ваш покой не столь нежен, как мой, что разбился, как хрустальный бокал на свадьбе под громкие крики «На счастье!».  Мой мир был наполнен тихим сном, пока Ваш ритм не вызвал сотрясения всего подъезда. И мне придется снова искать вдохновение, чтоб попытаться написать хоть что-то приличное.

Сонет о сейсмической активности.

Вся суета стихает, уходя
И мир дневной теряет свои краски
И ночь, как капли летнего дождя
Являет миру облик свой без маски.
Нам всем немного нужно тишины,
Что б скинуть тяжесть дня и стать мудрее
Что б слышать как растут в ночи сады
Что б знать, что в сердце стало чуть теплее.
Но что я вижу? Звук такой волной
Проглотит скоро нежный голос лиры.
Молю в слезах, прервите этот бой!
Мое искусство и душа так просят мира.
Прошу Вас, мою Музу не пугайте
Землетрясением паркет мой не вздымайте!
С уважением, поэт с четвертого этажа».

Алиса прикрепила записку маленьким магнитом в виде зайчика прямо на металлическую дверь этажом ниже. Позвонила в звонок и быстро вбежала по ступенькам к себе. Алиса чувствовала себя одновременно и победителем, и трусом.
Музыка затихла. И наступила благодатная тишина. 
«Победа слова!» — торжественно подумала Алиса и вернулась к работе.
Ровно через полчаса, когда она склонилась над ноутбуком, раздался тихий, почти нежный стук в дверь.
Алиса замерла. К личному контакту она была не готова. Интроверт до самого костного мозга, она не хотела видеть этого человека. Ей было достаточно того, что он перестал шуметь.
Стук повторился, чуть настойчивее.
- Алле, это же вы сейчас звонили мне в дверь? Я — Максим, — раздался за дверью мягкий, баритональный голос. — "Я получил вашу записку. И хотел бы извиниться лично. У меня есть что сказать в оправдание, и я на всякий случай принес соль, если вам нужна.
Алиса прижала руку ко рту. Ее сердце стучало с тем самым ритмом, который только что затих в плитах перекрытий дома.  Взаимодействие с этим непонятным типом означало разрушение ее защитной тишины.
- Все в порядке! — крикнула она через дверь, её голос прозвучал натянуто и неестественно. — Просто не надо больше так громко. Спасибо за тишину!
Она сделала несколько шагов назад и, схватив первую попавшуюся книгу, уселась на диван, притворившись перед собой, что глубоко погружена в чтение.
За дверью повисла долгая пауза.
- Ну окей, — наконец сказал Максим, его тон стал чуть более сухим, но по-прежнему вежливым. — Если вам когда-нибудь понадобится соль, или, может быть, просто послушать негромкую версию того, что я делаю -  дайте знать. И мне очень понравилось несколько ваших строк. Я оставил ответ на вашем коврике.
Алиса услышала шорох и удаляющиеся шаги.
Только когда коридор снова погрузился в безмолвие, она медленно покрыла свою входную дверь. На потертом коврике лежала ее записка. А рядом — свернутый в трубочку лист бумаги, перевязанный тонкой черной резинкой для волос.
Алиса подобрала его. Это была нотная бумага.


Глава 2: Ответ на нотном стане
Алиса, дрожа, развернула ответ. Это был вырванный из нотной тетради лист.  На самом верху нотного стана, который был испещрен быстрыми штрихами, была записана какая-то мелодия. По всей видимости это была музыка  в миноре и выглядела она неторопливой и какой-то смиренной. Под нотами, в качестве текста к песне, были прописаны ее собственные две строчки:
Вся суета стихает, уходя
И мир дневной теряет свои краски
А в самом внизу, карандашом, было добавлено:
«Уважаемая поэт с четвертого этажа,
Моя Муза, к сожалению, не терпит стен, ей нужен простор и, увы, резонанс. Но я понимаю, что моя волна  не должна заглушать Вашу лиру.
Я клянусь, что до десяти утра и после семи вечера шума больше не будет. А вот до семи — это время моего творчества. Приношу свои извинения и надеюсь, что моя музыка не полностью лишена красоты. По крайней мере, я пытаюсь. Если в следующий раз услышите что-то, что Вас зацепит (или, наоборот, разозлит до предела), можете стучать по батарее. Я пойму.
P.S. Вы пишете невероятно. Я всегда любил, когда слова звучат, как мелодия. Мне кажется, я даже слышу, как это доглядит с музыкой.
С уважением, Ваш сосед по цеху, Максим с третьего.»

Алиса отошла от двери, чувствуя, как внутри неё борется гнев и любопытство.
Он назвал ее "поэтом". Он услышал ее стих, как мелодию. И, этот неведомый музыкант признал ее правоту и обещал тишину после семи вечера, что давало ей достаточно времени для творчества. Его ответ был не просто извинением, это был вызов. Он не собирался сдаваться, но он уважал её пространство.
Она вернулась к окну, за окном стремительно наступал осенний вечер. Впервые за три недели, она не чувствовала себя абсолютно одной. Её тишина была под защитой, но теперь она была условной. Она зависела от обещания незнакомца, который, судя по всему, был одновременно и очень громким, и очень внимательным.
Алиса снова взяла карандаш. Но вместо продолжения «Эха Безмолвия», она начала чертить каракули на чистом листе. Она записывала свои ощущения: «Чувство, что мое спокойствие — это ловушка. А его шум — это свобода, которую я боюсь признать».

Утром Алиса сидела и ждала. Ждала его шума, ждала его музыки, и впервые ее внутренний поэт не требовал тишины, а жаждал услышать ту самую мелодию, которую он попытался записать для неё.




Глава 3: Мотив ожидания

Часы на  полке пробили десять утра  — сухой, старомодный бой, который Алиса всегда любила за его серьезность. Это был час Икс. Время, когда, согласно письменной договоренности, тишина в её квартире должна была закончиться.
Алиса сидела, скрестив ноги, на своем диване, в руке держала нотный лист с его ответом. Ее не отпускало чувство, что она ждет не грохота, а представления.
Десять  часов. Тишина.
Десять  ноль пять. Безмолвие. Может быть, он забыл? Или, что хуже, обиделся на ее отказ от личного общения?
В 10:15, когда Алиса уже почти позволила себе выдохнуть тревогу, от паркета поднялся звук. Но это был не тот «гром» —не сотрясающий бас и не ревущая электрогитара.
Это была акустика. Негромкая, чистая, немного грустная мелодия, сыгранная на гитаре. Звук был теплым, будто завернутым в старый плед. Алиса узнала в ней мотив, который сосед начертил на нотном стане. Мелодия была интимной, предназначенной, казалось, не для зала, а только для одной, очень близкой слушательницы.
Она встала и подошла углу комнаты, где ей казалось, звук был чище.  Навострила уши.  Звук был негромким, но идеально различим. Максим играл не в полную мощь своего инструмента, ровно настолько, чтобы она могла его услышать, но чтобы это не нарушило ее покоя. Он сдержал свое обещание тишины, но нашел лазейку, чтобы продолжить диалог.
Это был настоящий, чертовски интригующий, ход.
Алиса закрыла глаза. Теперь она могла услышать свой стих. Его мелодия подхватила строчки о Музе и вздохе тишины, сделав их частью своего собственного, меланхоличного повествования. Это было похоже на то, как если бы кто-то, не говоря ни слова, предложил ей идеальную пару для танца.
Она взяла один из своих чистых, еще не исписанных блокнотов. Ей нужно было что-то записать. Не стих, не заметку, а что-то, что было бы ее ответом на эту негромкую, но настойчивую музыку.
Поток слов хлынул на бумагу:
«Его музыка — это мост. Он строит его из дерева и старых струн, прямо над моим безмолвным озером. Я могу не ходить по нему, но я не могу не видеть его отражения.»
Она писала о том, как его мелодия нарушила не тишину, а монотонность её одиночества. О том, как она боялась этого вторжения, но теперь жаждет, чтобы оно не прекращалось.
Мелодия продолжалась около пятнадцати минут, затем оборвалась мягким, финальным аккордом. И снова воцарилась тишина. Алиса почувствовала прилив смелости. Он сделал свой ход, теперь её очередь. Она схватила карандаш и на обратной стороне страницы, исписанной её внутренним монологом, набросала несколько аккуратных строк.


Ответное письмо Алисы:
«Дорогой сосед с третьего, коллега по творческому цеху - Максим.
Благодарю Вас. Это был не гром, а тихий, но настойчивый шепот.
Ваша музыка прозвучала как идеальный ритм для сонета, который я никак не могла завершить. Вы вдохнули в мои слова жизнь. Прошу прощения, что не открыла дверь. Я не очень хорошо умею общаться с людьми лицом к лицу. Но с Вашей музыкой я могу говорить. И она мне отвечает.
P.S. Вы упомянули, что Вам понравились две мои строчки. Взаимно. Мне понравилась Ваша тихая мелодия. Если хотите, сыграйте её еще раз завтра в то же время.
С уважением, Алиса - поэт с четвертого.»

Она стремительно спустилась на третий этаж и прикрепила записку к двери. На этот раз магнит был в форме воздушного шарика. Алиса вернулась в свою квартиру, чувствуя себя так, будто только что опубликовала свой самый личный стих. Она ждала. Ждала, когда услышит шаги сверху, ждала его ответной реакции.
Вскоре сверху послышался едва уловимый звук. Он не поднимался по ступеням, не стучал. Он просто очень осторожно, открыл и закрыл свою дверь.
Через минуту с потолка спустилось новое эхо. На этот раз, это была не гитара. Это был легкий, быстрый стук по батарее, который явно означал: "Я понял. И да, я сыграю"


Глава 4: Диалог тишины и ритма

Последовавшая за этим неделя стала для Алисы самым странным и самым вдохновляющим периодом в жизни. Ее расписание разделилось на две строгие части: мотив до семи вечера  и тишина до десяти утра.
В вечерние и ночные часы она работала с поразительной продуктивностью. Знание, что кто-то слышит ее слова, пусть и косвенно, давало им вес и форму. Она чувствовала, что ее стихи обретают остроту, предвкушая, как они зазвучат вечером.
Ровно в десять утра, как по расписанию, снизу доносился тихий, неизменно акустический звук. Максим сдержал свое обещание о громкости. Он тихо проигрывал каждую ее записку.

Их переписка стала ритуалом.
Понедельник: Он сыграл вариацию на ту самую мелодию из нотного стана. В его игре появился новый, более быстрый, заигрывающий ритм.
На утро Алиса оставила ему записку: "Сегодня Ваша мелодия имела вкус красного вина и осеннего дождя. Она слишком легка для моей нынешней темы. Моя Муза требует глубины. Я ищу ощущений и звука слова «опавший».
Вторник: В 10:00, вместо гитары, Алиса услышала только тихую, медленную мелодию на фортепиано. Это было чистое, тяжелое, "опавшее" звучание.
Максим поднялся, чтобы забрать ответ. На этот раз Алиса оставила ему не стих, а только одно, очень значимое для нее предложение: «Слово обрело чувства, спасибо». И приложен маленький, сухой кленовый  лист.
Среда: Максим ответил ей песней без слов. Это была полная, законченная инструментальная композиция, которая, казалось, рассказывала историю: о встрече, о конфликте, о том, как два разных мира нашли общий ритм. Композиция была явно сложнее, чем то, что он играл до этого.
Алиса не смогла ответить сразу. Она сидела до полуночи, слушая эту мелодию в своей голове. Она поняла, что эта музыка — это уже не просто извинение за шум, это признание. Признание в том, что ее творчество повлияло на его.

Четверг: На следующее утро она написала самый личный из всех своих сонетов. Он был о том, как два художника, разделенные плитой перекрытия, нашли общий холст. Она прикрепила его к двери в 8 утра, зная, что Максим, вероятно, еще спит. Через час, когда Алиса сидела за ноутбуком, пытаясь отвлечься от нервного ожидания, раздался стук.
Это был не стук в дверь. Это был стук в ее пол. Три коротких, мягких стука.
Алиса вздрогнула и улыбнулась. Он прочитал и сообщил ей об этом.
Затем, повинуясь внезапному, иррациональному порыву, Алиса стукнула в ответ пустой кофейной кружкой о паркет, три коротких стука. Максим должен знать, что она на связи с его миром.  И вдруг она почувствовала что этот немой, физический диалог, был гораздо интимнее, чем все их записки и стихи. Они, наконец, дотронулись друг до друга.
На следующее утро, когда Алиса открыла дверь, чтобы выйти за кофе, она обнаружила увесистый магнит из какого-то египетского курорта. Улыбчивый верблюд прижимал к железной двери небольшой бумажный пакет. Внутри Алиса обнаружила пирожное макарон, свежее, хрустящее, с фисташковым вкусом и флешку. Тут же была записка. Короткая, без стихов и нот:
«Три стука — это отлично. Но я хочу дать Вам послушать то, что я написал сегодня ночью. В этом — мой ответ на Ваш новый сонет. Пирожное — для настроения. В нем нет шума, только вкус.
P.S. Я уже не могу дождаться, когда мы заговорим не через потолок. Максим.»

Глава 5: Мелодия, которую нельзя написать

Алиса вернулась в квартиру. Пирожное макарон покоилось на блюдце, его тонкий фисташковый аромат смешивался с запахом старой бумаги и алисиных духов. USB-накопитель, маленький черный прямоугольник, лежал рядом с ноутбуком, как незваный гость. Она знала, что должна просто сесть и работать, но ее рука непроизвольно потянулась к флешке. Против всех правил цифровой безопасности и личной замкнутости, Алиса подключила его к старому ноутбуку.
На накопителе был всего один файл, озаглавленный просто: «Сонет».
Алиса надела наушники — она не хотела, чтобы его звук слился с звуками улицы, ей нужна была максимальная изоляция для этого личного прослушивания. Она нажала Play.
Сначала был только фон. Шорох, похожий на потрескивание старой виниловой пластинки, затем — отдаленный, но очень знакомый стук. Тот самый, который раздавался, когда она нервно стучала пальцами по столу, думая над строкой. Это была звуковая инсталляция, которая начиналась с ее собственного шума.
Затем вступила гитара.
Это была та же акустическая гитара, которую она уже слышала, но звук был кристально чистым и многослойным. Максим не просто играл мелодию — он вел повествование.
Музыка была медленной, нежной, но в ней ощущалась сила. Она начиналась с меланхоличных аккордов, которые отражали тоску Алисы по тишине, по ее одиночеству. Но постепенно, шаг за шагом, в нее вплетались новые элементы.  В середине трека появился тонкий, высокий звук, похожий на виолончель, который, казалось, читал ее стихи. Он вел главную тему, он был Музой. Медленно, незаметно, появились тихие, но упругие барабаны — не землетрясение, который сотрясает стены, а мягкий, пульсирующий ритм сердца, который давал музыке движение и надежду.
Самой поразительной частью трека было то, как Максим использовал её собственный сонет, то самый первый, который она написала в ответ на звуковое землетрясение. Он не просто положил музыку на ее слова, он переложил эмоцию сонета на ноты. Музыка звучала как признание в любви к ее искусству, к ее миру. Он пел песню чувственным уверенным баритоном в коротком за легкой хрипотцой скрывалась настоящая сила.
Алиса чувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. Это было больше, чем музыка. Это было понимание. Он прошел сквозь стены, сквозь её замкнутость, прямо к ее внутреннему поэту. Он знал, что она чувствует, когда пишет, и он ответил этим чувством.
Когда мелодия закончилась, Алиса сняла наушники. В квартире снова воцарилась знакомая тишина, но теперь она звучала иначе. Она была наполнена эхом его музыки, она была тишиной, которую Алиса разделила с другим человеком.
Алиса поняла, что их переписка через двери, потолки и флешки закончилась. Их диалог достиг своего логического завершения. Следующий шаг мог быть только один. Только глаза в глаза.
Она встала, решительно направилась к дверям и, не дав себе времени передумать спустилась на лестничный пролет.
Дверь Максима была закрыта. Она замерла, подняв руку для стука. Ей в голову пришла строка из его последней инструментальной композиции — самая смелая, самая решительная часть. Алиса постучала. Не три коротких «спасибо» в паркет. А четыре уверенных, громких стука в стальную дверь. Она стучала так, как будто требовала встречи.
Через мгновение дверь открылась. На пороге стоял высокий худощавый парень. Его волосы темной копной рассыпались по плечам, в ухе сверкал искрой бриллиант, а тонкая майка с «Напалм дед» не могла скрыть его рельефной мускулатуры. Максим стоял в проеме, слегка удивлен, но в глазах промелькнул восторг.
- Алиса, я уверен что это вы! — выкрикнул он.
 - Это я — Алиса глубоко вдохнула. — Я пришла сказать, что мой последний сонет должен быть песней. Я хочу, что бы вы это сделали.
Максим улыбнулся. Это была самая широкая, самая искренняя улыбка, которую она когда-либо видела.
 - Я ждал, что вы придете, товарищ поэт, — сказал он, — Заходите. Я заварил кофе. Он идеален для творчества.


Глава 6: Совпадение частот

Алиса переступила порог квартиры Максима, и ее мир на мгновение замер. Это было похоже на посещение изнанки ее собственного разума.
В его квартире царил контролируемый хаос. В углу стояла та самая ударная установка, ответственная за сейсмическую активность. Повсюду валялись провода, нотные тетради, медиаторы. Однако, вопреки ожиданиям, здесь было удивительно уютно. Воздух пах кофе, старой кожей и чем-то неуловимо древесным, как стружка от заточенного карандаша.
Максим закрыл за ней дверь. Внезапно шум мира остался снаружи, и внутри их пузыря повисла та самая особая тишина, которую Алиса ценила больше всего. Но теперь она была двухместной.
 - Вот, — Максим кивнул на старый диван, покрытый мягким пледом. — Садитесь, пожалуйста. Кофе, как я обещал.
Он протянул ей большую, шершавую на ощупь кружку.
- Спасибо, — прошептала Алиса, впервые не через толстые стены. Ее голос казался непривычно тихим в этом пространстве.
- Не за что. Я, правда, не ожидал вас увидеть так скоро, — Максим сел напротив, на табурет. — Но я рад. Я думал, мы так и будем обмениваться файлами до самой моей старости.
- Я послушала вашу песню — Алиса отставила кружку. Ей нужно было говорить об этом, прежде чем ее храбрость иссякнет. — Это не просто музыка. Вы знаете, что я чувствовала, когда писала его. Как вы это сделали?
Максим провел рукой по растрепанным волосам.
 - Я не знаю. Когда я читал вашу записку, а потом слушал тишину, я слышал не отсутствие звука, а ваш ритм," — он наклонился вперед, и его глаза, темные и внимательные, встретились с ее.  -  И в вашем сонете я услышал такой чистый, такой решительный ритм, что мне просто нужно было его озвучить.
 - Вы дали мне голос, — сказала Алиса. — Я привыкла быть эхом. А вы дали мне целый оркестр.
Они замолчали. Напряжение было почти осязаемым, но это было напряжение ожидания, а не конфликта. Алиса чувствовала, что слова, которые они говорили об искусстве, были лишь прикрытием для чего-то гораздо более важного.
- Знаете, — Максим понизил голос. — Когда вы отказались открыть дверь, я подумал: 'Хорошо. Она защищает свое пространство. Я уважаю это. А потом я услышал ваш тихий стук. И вы оставили мне кленовый лист. А потом вы пришли. Вы больше не прячетесь. Почему?
Алиса сжала кружку. Это был прямой вопрос, без метафор и стихов.
 - Я защищала свою тишину, — честно ответила она. — Тишина — это безопасно. Одиночество — это крепость. Вы принесли с собой слишком много жизни, Максим. Слишком много громкого, шумного, активного. А я не знаю, как жить в такой атмосфере.
Максим встал и подошел к окну. Он посмотрел вниз, на крыши старого района, а потом обернулся.
- Я музыкант андеграунда, Алиса. Я живу на кофе и обещаниях. Я живу в полном хаосе, и я не знаю, каким будет мой завтрашний день. Но я знаю одну вещь: когда я услышал ваш стих, в моем хаосе появился центр. Это ваши стихи.  И вы нужны мне, чтобы моя музыка перестала быть просто шумом.
Он подошел к ней и протянул руку.
Давайте будем создавать, — предложил он. — Давайте попробуем записать нашу первую песню. Вместе. Прямо сейчас.                Алиса посмотрела на его протянутую руку. Это было предложение о сотрудничестве, о полном слиянии их искусств. И в этом предложении было столько искренности, столько честности, что оно пробило последнюю стену ее замкнутости.
Она улыбнулась. Впервые. Широко, искренне, без страха. Алиса вложила свою руку в его. Их пальцы переплелись.
И в этот момент, когда через сплетенные пальцы прошла дрожь и предчувствие чего-то огромного и прекрасного накрыло их обоих, раздался громкий, настойчивый стук в дверь.
Максим и Алиса вздрогнули и отпрянули друг от друга.
 - Макс! Ты там? У нас репетиция через час, ты забыл про демо!" — за дверью раздался низкий, нетерпеливый мужской голос.
Максим закатил глаза и тихо проворчал: "Черт. Внешний мир."
Он повернулся к Алисе, которая уже успела взять свою кружку и отступить на шаг к двери.
 - Не уходите, — попросил он, его голос был тихим, почти умоляющим. — Дайте мне одну минуту, и я пошлю его куда подальше. Нам нужно закончить песню.


Глава 7: Внешний Мир Звучит Громко

 - Да, я здесь! Секунду, Марк! — крикнул Максим, его голос был громким и немного раздраженным.
Он быстро подошел к двери и распахнул ее. На пороге стоял Марк — высокий, массивный барабанщик с рыжей бородой, который выглядел ровно так, как должен выглядеть человек, ответственный за барабанную установку.
- Ты чего трубку не берешь? Нам нужно проверить новый риф перед студией. Ты хоть ночевал дома? — Марк переводил взгляд с Максима на его квартиру.
Его взгляд наткнулся на Алису, которая стояла рядом со гитарными кофрами, сжимая в руках кружку с остывшим кофе. Марк замер. Он был явно удивлен увидев в берлоге Максима девушку, которая выглядела как героиня классической русской литературы: серые глаза, две руках косы, выцевавший цветастый сарафан.
 - Оу. Привет, — сказал Марк с неловкостью, которая была абсолютно несвойственна его внешности. — Извините, я не знал, что вы ммм, эээмм… заняты.
Максим сделал шаг к Алисе, его глаза сияли весельем. Он не пытался скрыть её. Он гордо представил:
 - Марк, это Алиса. Алиса — наш поэт. Марк — наш громовержец. Он — наш барабанщик, ответственный за все твои неудобства.
Алиса слегка кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Марк, в свою очередь, замялся и, видимо, впервые почувствовал вину за акустический апокалипсис.
 - Приятно познакомиться, Алиса. Значит, ты и есть та, кто пишет ему стихи, наш Макс очень воодушевлен тем, как стихи ложиться на его музыку.  — Марк повернулся к Максиму. — Ладно, Макс, если что, мы внизу, у Джорджа. Но нам нужно демо через час. Не пропадай.
 - Буду через десять минут, — пообещал Максим, закрывая дверь
Как только дверь щелкнула, в квартире повисла напряженная, но очень живая тишина. Максим повернулся к Алисе. Он увидел смесь испуга и восхищения в её глазах.
- Извините за вторжение внешнего мира, — сказал он, подходя к ней. — Но теперь вы видели мою жизнь в деталях. Что скажете?
Алиса подошла к столу, поставила свою чашку, и, к удивлению Максима, не поспешила к выходу.
 - Я скажу, что этот громовержец, — она улыбнулась слову, — Не такой страшный, как его музыка. Но мне нужно время. И Вам нужно идти на репетицию. Вы обещали ему десять минут."
Максим подошел ближе, его глаза потеплели.
 - Я могу послать его к черту, — тихо сказал он. — И остаться.
- Нет, — Алиса покачала головой, и в ее голосе зазвучала новая, сильная нота, не поэтическая, а женская и требовательная. — Идите, вы же вернетесь. А я буду ждать вас тут, в вашей квартире. У нас есть незаконченная песня. И мы должны ее сегодня доделать.
Максим смотрел на нее с восхищением. Он осознал, что их отношения вышли далеко за рамки обмена записками. Да и его интерес касался не только ее поэзии. Максиму нравилось в девушке все.
"Вы не уйдете?" — он уточнил на всякий случай.
"Нет. У меня есть кофе. И мне нужно, чтобы я нашла в этом беспорядке вдохновение для нашей следующей песни.
Максим порывисто наклонился и прислонился губами к ее виску. Это был тихий, но глубокий жест.
 - Я вернусь, —  Он схватил гитару и выскочил в подъезд.
Оставшись одна Алиса подошла к старой аудиосистеме, включила флешку с «Сонетом». Слушая музыку Максима в его собственном пространстве, Алиса поняла: это не его музыка вторглась в ее жизнь. Это она вошла в его мир.
Она села на его диван, вдыхая его запахи, слушая его музыку, и начала писать карандашом на мятом тетрадном листе, найденном на рабочем столе - «Песня о шуме, который стал домом»



Глава 8: Шум, который стал домом

Алиса пробыла в квартире Максима около двух часов. Впускала в себя звуки его жизни: низкий гул холодильника, тихий скрип пола, доносившийся издалека слабый, но знакомый ритм барабанов, шуршание штор от сквозняка, гул труб в туалете, закипающий чайник на плите. Она сидела на его диване, окруженная его шумом и нотами, и чувствовала себя удивительно на месте.
Она написала два полных куплета для их будущей песни. Ее слова были о тишине, которую она обрела в его шуме, и о том, как одиночество стало тяжелым, только когда узнаешь, что такое общее пространство.
Дверь распахнулась. Максим вошел, с сияющими глазами и легкой испариной на лбу, он прямо светился от бьющей из него  энергии. Он был возбужден после репетиции.
 - Алиса!» — Он поставил гитару в угол и подошел к ней. — Вы здесь! Я думал, это был сон, и вы просто оставили мне очередную записку.
- Я не ушла, — Алиса подняла свой взгляд, который был спокойным и уверенным. — Я написала второй куплет. И он хороший.
- Дайте посмотреть, — Максим жадно схватил листок.
Он читал, медленно проговаривая слова про себя. По мере чтения, его улыбка становилась все шире, а выражение лица — все более серьезным и тронутым.
Я привыкла к своей тишине,
В голове моей мыслей гнездо
Но въезжаешь ты на коне,
Словно свет сквозь глухое стекло.
И теперь, там где раньше был страх,
Твои ноты в гирляндах горят
Я растаю, как снег на губах
Когда скину свой прежний наряд.
В твоих звуках теперь есть слова
Все сливается в танце страстей
Ты и я, я и ты, ты и я
Наши Музы вместе сильней.

Максим опустил лист и посмотрел на нее. В его глазах больше не было веселья или игривости. Была только чистая, концентрированная эмоция. 
- Это невероятно, Алиса, — его голос был хриплым. — Вы написали песню о нас. О том, что произошло здесь. Между вашей тишиной и моим шумом.
- Я писала о том, что чувствую, — тихо ответила Алиса. — И я не могу это больше прятать за стихами.
Максим сделал шаг ближе и опустился на колени прямо перед диваном, так, что их лица оказались на одном уровне. Он взял ее руки в свои, его пальцы, загрубевшие от струн, были теплыми и настойчивыми.
- Я тоже не могу, — сказал он. — Я не могу больше играть вам тихую музыку, когда хочу кричать вам о своих чувствах. Я хочу просто быть с вами, быть с тобой.
Он сжал ее руки.
- Алиса, когда ты оставила свой сонет, я понял, что в моей жизни появилась гармония, о которой я и не мечтал. Ты — не просто мой поэт. Ты — мой центр, мой порядок. Ты — единственная тишина, которую я хочу в своей жизни.
Он посмотрел ей прямо в глаза, и Алиса почувствовала, как рушится последняя стена ее замкнутости. Впервые она не искала слов.
- Максим, — ответила она, и тоже перешла на «ты». — Я поняла, что тишина без тебя это просто одиночество. А твой шум для меня теперь звучит как дом, Максим.
Максим медленно поднялся. Он не отпускал ее руки, пока не сел рядом. Их поцелуй был не таким, как его громкая, дерзкая музыка, и не таким, как ее строгий, размеренный сонет. Он был идеальной гармонией — долгим, мягким и полным той самой, общей тишины, которую они искали. Поцелуй, который звучал как припев, которого они оба ждали.

Глава 9: Нарушение гармонии

Их общая тишина продержалась месяц.  Три недели, полные спонтанных поцелуев, новых куплетов, горячего кофе и поздних разговоров, репетиций и жарких ночей. Алиса писала тексты, полные ритма и энергии, а Максим создавал самые лиричные, самые красивые мелодии в своей жизни. И история их спонтанной, как землетрясение, любви вылилась в общую песню — «Эхо в стенах».
Одним утром, когда Алиса сидела на полу, раскладывая свои черновики, а Максим возился с микшером, стараясь сделать акустический гитарный звук более ламповым, зазвонил телефон. Это был музыкальный менеджер. Максим взял трубку, махнул Алисе рукой, мол, это по работе, и отошел к окну.
Алиса сосредоточилась на своей работе, но не могла не прислушиваться. Сначала Максим говорил тихо, его тон был деловым. Но затем его голос начал набирать обороты.
- Правда? Ты уверен? Это не шутка?
Пауза. Максим внимательно слушал телефонного собеседника.
- Европа? Пять месяцев? Нифига себе!
Внезапно Максим повернулся, его глаза горели так, будто он увидел чудо. Он схватил Алису за руку, совершенно забыв, что еще не закончил разговор.
 - Алиса! Наша группа взорвала все чарты на стримингах. Наше «Эхо в стенах» настоящий хит! У нас предложение. Серьезное. Нас берут в большой европейский тур на пять месяцев!
Его голос дрожал от смеси эйфории и неверия. Он снова приложил трубку к уху.
 - Да, да, я готов. Но мне нужно собрать команду, с ними переговорить. Я перезвоню вам через 2 часа, но в любом случае я даю согласие за всех, мы об этом мечтали на каждой репетиции!
Максим повесил трубку. Он стоял посреди комнаты, высокий, возбужденный, олицетворение всего громкого и непредсказуемого. Он был в шаге от своей мечты.
- Это оно, Алиса!  Представляешь, пять месяцев в туре! Чехия, Германия, Польша, Франция! Разные страны, разные города!
Он запнулся, увидев ее лицо.
Алиса не кричала от радости. Она не улыбалась. Она медленно поднялась с пола, ее лицо было бледным и закрытым.
- Пять месяцев, — тихо повторила она. В этом слове было больше тишины, чем во всех её стихах.
- Да! Но это же мой первый тур! Мы сможем общаться каждый день, я буду звонить, писать, присылать кружочки и видео! — Максим говорил быстро, пытаясь перекрыть её нарастающую тишину.
Алиса покачала головой и отошла к двери. Она посмотрела на ту самую гитару, которая свела их вместе, на кофейные чашки, на стопки нотных листов.
- Нет, Максим, — ее голос был ровным, без драмы, но от этого еще более леденящим. — Мы не сможем. Наша история родилась в общей тишине. В одном пространстве. Она родилась из стука в потолок. А ты сейчас собираешься уйти в самый громкий, самый публичный мир, какой только можно представить.
- Но я же не навсегда! Я всегда на связи, хоть в Париже, хоть в Мюнхене.
- Это будет не диалог, это будет эхо," — сказала Алиса. — Эхо, растянутое на тысячи километров и пять месяцев. Ты будешь жить своей мечтой, а я буду сидеть здесь и ждать, когда под моим паркетом снова появится шум. Но его не будет. Будет только пустота.
Она взяла свою сумочку.
- Я не говорю, что ты должен отказаться. Это твоя мечта, Максим. Иди за ней. Но... — она посмотрела на него с болью. — Но я поняла, что я боялась не твоего шума. Я боялась, что ты уйдешь и снова оставишь меня в этой идеальной, проклятой тишине. И ты уходишь.
- Я люблю тебя! — крикнул он, и этот крик был громче любого барабанного соло.
Алиса замерла. Она прислонилась к дверному косяку, опустив голову.
- И я тебя — прошептала она. — Именно поэтому это так тяжело. Потому что ты — единственная музыка, которая звучит в моем сердце.
Она вышла, закрыв за собой стальную дверь, которая была их первым полем общения.
Максим остался один, с телефоном в руке. Его мечта, его музыка, его грандиозный, громкий тур — всё это внезапно стало звучать фальшиво. Он получил всё, но потерял свой единственный, свой самый важный смысл.


Глава 10: Эхо в Стенах
Алиса поднялась в свою квартиру. Ее тишина встретила ее холодом и пустотой. Она села за ноутбук, но Муза, которую так легко приручил Максим, внезапно покинула ее. Слова были мертвыми. Она сидела так два часа, пока трель дверного звонка не порвала тишину.
Максим стоял на пороге. Он выглядел так, будто пробежал марафон: растрепанный, но с поразительно ясным, решительным взглядом. В руках он её тетрадь со стихами и свой телефон.
- Я не уеду, — с ходу заявил он, его голос был твердым и не допускал возражений.
- Максим, ты не можешь отказаться от мечты своей жизни из-за меня, — начала Алиса.
- Могу, — перебил он. — Потому что моя мечта теперь не звучит без тебя. Я только что поговорил с Марком, с ребятами и с менеджером. Наша музыка выстрелила благодаря песне, «Эхо в Стенах», а слова написала ты. И мы хотим, записать на твои слова целый альбом. И ты поедешь с нами. Потому что без тебя я никуда не хочу ехать.
Он сделал шаг вперед, войдя в ее пространство, не нарушая, а заполняя его.
Вот моё предложение, Алиса," — он протянул ей тетрадь. — Мы пишем этот альбом. «Сонеты наших этажей.            Максим улыбнулся, но на этот раз улыбка была с ноткой страха.
- Я понял, что такое несчастье, Алиса. Это жить без тебя. А ты — это единственная уверенность, которая мне нужна. Ты — мой якорь.  Поедешь со мной?
Алиса смотрела на него. Он предлагал ей не просто отношения. Он предлагал ей партнерство в самом главном деле жизни, творчестве. Он не просил ее отказаться от себя, он просил ее о слиянии их сфер.  Её страх внезапно исчез. Она поняла, что её Муза не требовала тишины — она требовала смелости.
- Я не знаю, как выступать на сцене, — сказала Алиса, и уголки ее губ дрогнули.
- И не надо, — он рассмеялся. — Просто пиши. Пиши о том, что видишь за окном гастрольного автобуса. Пиши о гостиницах. Пиши о моем грохоте, который разносится по стадионам. А я буду писать музыку, которая будет приводить тебя домой, в эту самую квартиру, каждый раз, когда мы будем вдали.
Алиса кивнула. Максим притянул ее к себе и крепко обнял, прислонившись губами к ее волосам.

Финал

Через три месяца Алиса, Максим и вся группа сидели в гастрольном автобусе, который мчался по автобану где-то в Германии. За окном проносились поля и туманные леса.
Максим спал, положив голову ей на колени. В его наушниках, тихо играл демо-трек их новой песни, «Дорожная история».
Алиса сидела с блокнотом на коленях. Она больше не искала тишины. Ее пальцы набрасывали новые строки. Она улыбнулась. Грохот автобуса, громкое дыхание спящего Максима и тихий ритм его музыки в наушниках — всё это слилось в единую, идеальную гармонию. Она нашла свою Музу. И этой Музой стала любовь.