Внучачья приливка - 70 - Круассан

- Привет, - произнёс Елька, - я к тебе только до 18.45.

- А потом?

- Английский.

- Есть будешь? – спросила я, заранее зная его «нет».

- Нет.

Что за мальчишка, подумала я, наплавался, должен бы корову съесть, а он… малоежка-плохоежка.  А, может, это и хорошо? Ладно, жизнь покажет.

- Тогда работать.

Прозанимавшись полчаса, внук встал из-за стола:

- Щас приду.

- Щас приди, - рассмеялась я.

Появившись снова в дверях, спросил:

- А можно я курицу поем?

О, наконец-то мальчика пробрало, поесть решил, подумала я и щедро разрешила:

- Сколько хочешь.

Приготовилась ждать, пока он поест, но внук появился в комнате с тарелкой. Я на него уставилась с недоумением:

- А ты чего сюда с курицей?

- Я, чтобы время не терять, буду есть и смотреть.

Предательски-малодушные мысли не дали мне сказать Ельке категорическое «нет», и я лишь проворчала:

- Дед не видит, а то быстро бы нам по мозгам настучал за такую едальню.

Моя уступчивость объяснялась просто. Как-то так сложилось, что я не любила говорить внукам слово «нет». Поэтому по мелочам и разной ерунде я этим словечком не пользовалась, но уж если произносила его, то никто из них не спорил. Знали: бесполезно.

Но поворчать всё-таки решила:

- Ну, что это за учёба? Сидишь, жуёшь, внимание рассеивается, толку ноль. В школе ж не сидите и не жуёте во время урока.

Вдруг лицо Ельки оживилось, словно он что-то важное вспомнил:

- Ой, бабушка, со мной недавно в нашей столовой такой случай произошёл, это в-а-а-ще умора!

Я с интересом уставилась на внука. Мне нравилось наблюдать за ним. Во время рассказа его лицо приобретало особую живость, потому как действие у него происходило в лицах, а жестикуляция органично вплеталась в мини-представление. Одним словом, складывалась, как говорят в известном городе, картина маслом.

- Сижу я, значит, обедаю, а мимо пацан, мелкий такой примерно из класса первого пронёсся и задел мой круассан. Даже не заметил. Мне так жалко стало. Очень аппетитный такой круассан был. Он не кувыркался по полу, а просто шлёпнулся низом на пол и лежал.

- Ну, да не валялся, а так смирно лежал и ждал, когда ты его поднимешь, - ядовитенько посмеиваясь, вставила я.

- А чё? Я его аккуратно поднял и положил рядом. А девчонки из другого класса увидели и давай хихикать, на меня пальцем показывать. Уже съели всё, а продолжают сидеть, на меня смотрят и смеются. Ждут чего-то.

- Чего ж не посидеть, чего ж не подождать спектаклЮ одного актёра, - снова вставила я шпильку. Но Елька, не замечая моего ехидства, продолжил:
 
- А я, не торопясь, съел обед, а потом у круассана оторвал грязный низ, а остальное, которое чистое, запихал себе в рот, щёки оттопырились,  я смотрел на девчонок и медленно жевал. А эти вредины смотрят на меня, уже не смеются, у некоторых даже рты открылись. У меня закрылся, а у них открылись. А я стоял, смотрел на них и жевал. Потом спокойно пошёл, а они смотрели мне вслед и уже не смеялись.

Но зато я, наблюдая его мини-спектакль, смеялась от души:

- Ну, ты внук, артист больших и малых театров. А если б подавился, дурачок, ты эдакий?

- Ничччё. Не подавился же.

- Теперь девчонки будут говорить: ну помнишь, это тот, который круассан с пола съел.

- А начихать. Чё, выбросить надо было что ли?

- Ну и как, круассан? Вкусный?

- А то.