Часть II. Полет Коричневого Архангела Глава 1

Часть II. Полет Коричневого Архангела

Глава 1. Длинный день Дорга

   Журналист Драгомир Свистлицкий, или просто Дорг, не обладал большой физической силой. Он имел несколько женоподобное лицо, большой животик, маленькие ступни и ладошки… И бегающие, внимательные глазки. Только некоторая присущая ему журналистская  наблюдательность порой приходила ему на помощь. Не будь таковой, пришлось бы и вовсе не сладко. Поскольку, как и в самом центре Города, так и в спальных его районах, в одном из которых он проживал, медлительным увальням всегда грозила возможность быть побитым в тёмной подворотне. Если бы Дорг не был патриотом, он бы сказал на это: сэ ля ви... Но патриотом он был, и потому всегда избегал всяческой древней иностранщины.

      Сейчас был самый разгар дня, а не вечер, когда обычно били на улицах, и потому Дорг совершенно спокойно и безбоязненно шёл по знакомой улице. Разве что, озираясь по сторонам: совсем чуть-чуть. Наконец, он заскочил на скотч-фло, и на вертикальном подъёмнике резво достиг второго яруса и устремился к  остановке бесплатного для него, как для журналиста, транспорта.

Дорг всегда на работе носил, даже не смотря на жару, пиджак, белую рубашку и галстук. И потому, он с лютой ненавистью окинул взглядом разношёрстную толпу,  которая красовалась сейчас на платформе в ожидании буса. Молодёжь с афрокосичками или с пучками на голове, с зелёными, розовыми и фиолетовыми волосами, в ярких броских одеждах, с диким макияжем; рядом - кучка парней с длинными волосами, в джинсах, с бусами в несколько рядов; стайка девчонок в кроссовках с шипами, с чёрными длинными ногтями и с причёсками с побритостями, в стиле вамп… И прочий сброд, который использовал одежду, как средство самовыражения.

Конечно, в костюме Доргу было жарко. Но он мечтал когда-нибудь сделаться Начальником - хотя бы таким, как их шеф, Корней Пузалов, главный редактор  "Новостей дня"… И тоже приобрести серый анкюлот.   Дорг вытер пот: его лоб покрылся испариной. Жара! «Постоянная, несносная, отравляющая жизнь жара, превращающая Город в филиал преисподней. И какой идиот прошлых времён повелел глобализовать Ростов, превратив его в крупный мега-центр, - тоскливо и печально вздохнул Дорогуша.
   
Доехав до центра, он не пошёл пешком по граундфло, но пересел на платный транспорт, взяв литл-бус класса "заплати и лети", поскольку передвигаться пешком ему было лень. Бус распахнул свои створки у самых дверей в редакцию, выплюнув наружу Дорга, который незамедлительно поднялся на лифте и направился к шефу.

  - Вызывали? – спросил штатный журналист, бочком заходя внутрь. - Здравствуйте!

   Корней Пузалов, важный господин в сером анкюлоте, развалясь в редакторском армчеаре рядом с телексом, как раз общался по нему с неким Лицом Города, по всей видимости, представителем мэрии, одетым в белую тогу. Увидев это, Дорг подобострастно вытянулся у стены и замер.

  По-видимому, телекс сработал на контакт внезапно, а не сам Корней набрал абонента. Поскольку, на весь большой экран продолжала транслироваться реклама "сексживита", а затем - женского нижнего белья. Хотя и шла вся эта дикая непристойность с выключенным звуком, а Отец Города, хотя и отображаясь лишь на малом квадратике в правом нижнем углу, вещал очень громко и что-то важное, связанное с поступлением средств курируемой им газете, глазки Пузалова то и дело задерживались на экранных женских прелестях.
 
  - Да, господин министр! Будет сделано, господин министр! - тем не менее, только и слышалось со стороны шефа, который мимолётным знаком приказал Доргу молчать.

  Через некоторое время, Корней, наконец, освободился.

- А, Драгомир Свистлицкий! Привет - привет! - кивнул Пузалов, а потом, прямо при подчинённом, не стесняясь, запарил себе свой любимый шопснаб, два в одном, со вкусом персика с беконом.

  "По-моему, он извращенец, хуже только шопснаб со вкусом креветок и мармелада", - подумал Дорг.

  Съев дневную порцию синтетики, Пузалов завершил свой поздний завтрак бурдой, называемой "кофе", но ничего не имеющей общего с оным напитком, кроме цвета, и запихал себе в рот дневную норму бадов и мутагенклимайтиков. И, наконец, снизойдя до Дорга, посмотрел в маленькие бегающие глазки своего подчинённого.

  - Поезжай сейчас вместе с  Зинаидой Исламбековой. Будете освещать  одно важное мероприятие культуры, - строго сказал Корней. – В Телецентре запланирован на сегодня круглый стол. Ты займёшься делами, касающимися культуры и церкви, а Зинаида - вопросами социальными... А, вот и Зиночка! - лицо старого хмыря прояснилось.

  Зинка Исламбекова влетела в кабинет шефа, как тайфун, ураган или смерч. Одета Исламбекова, как всегда, была умопомрачительно и совершенно неузнаваемо. Цвет волос и теней сегодня был сиреневый, накладные груди создавали совершенно неженский противовес, а зелёное, предельно короткое, платье полностью открывало ноги, покрытые мерцающим автозагаром совершенно убойного коричневого оттенка, контрастируя с бледным напудренным лицом. Открывая дверь, Зинаида случайно зацепилась за что-то накладным ногтем, потом наклонилась за ним и  чуть не потеряла равновесие. И потому, вместо "здрасьте" выпалила нечто совершенно нецензурное.

И Дорг, сторонник "самостийности Великой Державы в одном едином, стоящем вертикально, Городе", как однажды он отрекомендовал сам себя в некоей статье, не мог не среагировать на это. Да и вообще, лёд и пламя, вода и камень были не столь различны меж собой, как Исламбекова и Свистлицкий.  А потому, Дорг не преминул принять очень величественную позу и заявить:

  - Почто ты, дщерь человеческая, орошаешь уши наши непотребным словоблудием бранного характера!

  Сказал - и восхитился сам себе: звучало, как музыка!

  Зинка, постояв целую минуту с открытым ртом и похлопав накладными ресницами так, что чуть не взлетела при этом, оттаяв тут же схватила Дорга в охапку и возопила:

  - Драгомирушка! Поехали скорее! Нас с тобой бус-агитка граундфлошная уже на стрите давно как заждалась! Если порнуха не ввязнет - смостырим убойный контент!
 
   У Дорга уши просто свернулись в трубочку от сногсшибательной Зинкиной пергазетной "мовы".

   Агит-бус, что принадлежал газете, ехал медленно, зато по наземному ярусу. "Медленно, зато - бесплатно", - подумал Дорг, и его губы растянулись в улыбке. Мимо лениво проплывали граундфлошные универшопы, брэнчдогкиоски, витрины магазинов и шоры найт-клубов. Газетный агит-бус, в отличие от скоростных, второго яруса, самоуправляемых авто-бусов, не имел стёкол, и лицо овевала приятная прохлада. Они проехали и Пирамиду, с надписью "Эхнатону - благодарные Ростовчане", и памятник неизвестному Коню, и универшоп "Солнышко", с изображением светила в несколько этажей, и прянично-розовое здание мэрии рядом со Сковородой - самым дешёвым кафе в Городе... Затем, заехав на бусе на платформу-эскалатор, стали спускаться в нижний район центра, и по широкому фигурному мосту выехали на автотрассу, проносящуюся над жалкой грязной канавой, оставшейся от полноводной реки, некогда носившей славное имя Дон. Эта канава жутко воняла, но Дорг знал, что дороги не воды и не рыба - но ещё  дороже память и гордость народная... И он, преисполненный патриотического чувства, громко запел:

  - По Дону гуляет... Как его там? Казак ...молодой!

  У Дорга не было ни голоса, ни слуха, однако петь ему это не мешало.

  - Эта песня - наша, русская, родная,- гордо заявил Дорг скуксившейся от его пения Зинке. - Не какие-то там  арфы, волынки, тамтамы... Да и скрипки, рояли, виолончели - тоже не исконное, не наше, а завезённое, заимствованное с Запада. Особенно, сейчас от всего этого коробит, когда оно преподносится в стиле возрожденческого нью-эйджа! За державу обидно. В мусорник бы это всё заморское! - Дорг даже прослезился. - Другое дело, наше всё, исконное, этой земле присущее! Как их там? Сарафаны, кажется, кокошники - в музее видал, а ещё, дудочки, балалайки и гусли-самогуды... Знать бы только, как всё это выглядело. Да, не важно! Ведь, самое главное - это чужое, западное с корнем вырывать, - и душа Дорга наполнилась крокодиловыми слезами патриотизма.

   Зинка промолчала, и только тяжело вздохнула. В её глазах явно читалась фраза: горбатого могила исправит.

   Наконец-то, они доехали - доползли до величественного здания с колоннами и красивой надписью по его вычурному рельефному верху с колосками и цветочками: «Телецентр». Где они с Зинкой вывалились, отослав прочь, назад в редакцию, рекламный бус, и вместе с другими приглашёнными прошли в зал с бархатной портьерой.

Миновав партер, как и многие другие приглашённые, они уселись прямо на сцене за круглый стол, где собрались представители разных организаций и прессы. Прошло ещё некоторое время, выделенное на общие сборы и ожидания, после чего ведущая, официальная дама представительно-анкюлотного вида, яркая пышная блондинка с длинной косой, овладела микрофоном. Она поднесла его настолько близко к  губам, как будто намеревалась съесть или хотя бы надкусить.

  - Мы пригласили всех, кто хотел бы присоединиться к обсуждению великого мероприятия: Дня Города! Конечно, до этого празднества ещё далеко, но мероприятия, ему посвящаемые, нужно начинать и проводить заранее. А ещё, именно при вас, для прозрачности, я оглашу список тех, кому будет разрешено участвовать во время праздника в показном шествии. Вначале - я подниму все заявления, поданные желающими, - послышалось шуршание бумажных листов.

  - Итак, первая заявка -  от Коммуны Новых Граждан, разветвлённой сети воспитательных заведений нашего Города. Детишки колоннами проследуют по улицам, под бдительным надзором воспитателей и полицейских, что является ежегодным и дозволенным мероприятием, и потому не обсуждается… Заявка из психиатрической клиники…Тоже - святое...

- Ещё одна заявка - от лиц нетрадиционной ориентации, желающих провести маскарадное шествие-парад под девизом "Гей, славяне". Министр культуры лично приложил печать со своим высочайшим одобрением, и потому мы с вами это шествие тоже разрешаем! – душевным тоном, заявила ведущая.

Далее последовали другие традиционные заявки, поданные на  участие в шествиях различными правительственно учреждёнными конторами и одобренные Отцами Города.

  - Ну, и последнее, - со вздохом облегчения, изрекла ведущая, - Вы знаете, что наше чрезвычайно демократичное Правительство рассматривает абсолютно все заявки, на любое мероприятие, если только заявка подана в срок. Но мы оставляем за собой право ликвидировать любые заявления и любые другие проявления самонадеянности…То есть, самостоятельности. Простите: самодеятельности... Вплоть до физического уничтожения. И потому, все остальные заявки я отправляю в мусорный контейнер! Вы, здесь присутствующие - все люди благонадёжные, и потому я смело заявляю, что нам с вами  бунты и беспорядки - ни к чему! Безопасность граждан - прежде всего. Важнее всего - стабильность. Отцы Города желают, чтобы все здесь присутствующие были об этом предупреждены - и сделали определённые выводы. А материал, годный для публикации и выдержанный вполне в демократическом духе, я думаю, вы сможете составить сами, - и дама натянуто улыбнулась, обнажив белоснежные титановые зубы, вплоть до их корешков.

  Когда она присела за стол, следом встала гламурная брюнетка в полупрозрачном газовом платье, с кружевным просвечивающемся бельём:

  - А теперь - вольная часть нашего обязательного собрания! -  произнесла она привывающим от наигранного восторга голосом. - Мы потчуем вас, дорогие наши собратья, коктейлями и бутербродами! А в знак нашего дружественного, народного мероприятия - каждый из вас, конечно же, подпишет Высочайший указ о мерах пресечения несанкционированных собраний… Кушайте на здоровье!

  Поставив размашистую подпись под документом, Дорг с удовольствием возвратился к столу, который за время их отсутствия и подписания той самой бумаги был накрыт белой скатертью и сервирован предлагаемыми яствами, и вцепился в даровые бутерброды. Каждый из присутствующих теперь отгребал с этого стола столько, сколько успеет, и потому ажиотаж стоял страшенный… В особенности, вблизи вазы с конфетами, поскольку их очень просто было нахапать впрок. К конфетам Дорг не успел пробиться, чего нельзя было сказать о его коллеге, более проворной Зинке. И потому, он пытался завернуть в хлипкие, рвущиеся салфетки хотя бы как можно больше  бутербродов. Покончив с этим, он схватил со стола свой строго нормированный коктейль, выданный по одной штуке на нос, и с удовольствием втянул прохладную, слегка охмеляющую жидкость через ярко-розовую коктейль-тьбу. Дорг был доволен быстрым концом мероприятия и даровым угощением.

   Разделавшись с дневным поручением шефа и обдумывая, как именно и в каких словах он напишет статью, Дорг устремился на выход. О  мероприятиях, посвящённых юбилею Города, он писал ежегодно. Поэтому, сиё не составляло для него особого труда. Начнёт он с необходимости культурно-массовой работы, плавно перейдёт к русскому краснознамённому хору бабушек-сказительниц и  черносотенному движению "За веру", представители которого гордо промаршируют на празднике мимо Пирамиды. А закончит  олимпиадой для школьников "Коммуны новых граждан" по русскому языку с названием "Правильно пишу и говорю по-русски", с награждением победителей, которое тоже приурочено к столь небывалому торжеству.
 
Предвкушая  проведение остатков рабочего времени по своему усмотрению и довольный пополнением рабочего портфеля, в котором теперь болталось несколько сытных бутербродов, мысленно предназначенных им для вечернего съедения, Дорг, когда вышел, решил наведаться в знакомое кафе на Пушкинской, чтобы неплохо отобедать. Вроде бы, никаких черносотенных собраний, а следовательно, и мордобоя их с золототысячниками на сегодня не намечалось.

  Было около четырёх, когда он зашёл  в "Душистую акацию" и заказал себе пареную репу, блины со сметаной и квас: ему нравилось, что в этом кафе всегда кормили блюдами  исконно-русской традиционной кухни.

   За столом напротив восседали трое человек в белых рубашках, коротко стриженные и пахнущие мужским парфюмом - явно баптисты,  и обросший чёрной окладистой бородой и длинными волосами маленький человечек с большим православным крестом. Они давно уже отодвинули в сторону блюда с недоеденной едой, и яростно спорили по вопросам трактовки отдельных мест библии, бурно жестикулируя руками. Но, спорили мирно, без драки.

   В целом, в кафе было тихо и даже сонно.

   Однако, когда Дорг уже доедал репу и блины, одновременно приступая к квасу, в кафе неожиданно ворвался явно подосланный «опростенцами» человек, облаченный в ярко-малиновую хлопчатобумажную рубаху и полотняные портки. Его светлые кудри от рассыпания по лбу удерживала яркая, сине-красная тесьма. И, конечно же, он был в телесного цвета обуви, в форме босой ноги.
 
  - Пируете? В палатах каменных, сатане царствующему продавшись! - воскликнул опростант, приближаясь к тихому православному и к мирным баптистам. - А я так скажу вам: оставьте жён ваших - и ступайте в поле, ибо лишь на природе и в пустыне – вот где мудрость жизни!

  - Негоже сумняшеся в праведности людей этих, слово Бога чтущих! - не выдержал и встрял в беседу Дорг, слегка приподнимаясь.

- Чего-чего? - переспросил золотарь. - А, знаю тебя, папский прихвостень! По телексу видел! Сейчас я рыло-то тебе и начищу!

 - А негоже дело до драки доводить! - взвизгнул Дорогуша. - Есть  более интеллигентный способ выяснения отношений!

  - Какой? - с удивлением воззрились на Дорга даже протестанты.

  - Диалог! - ответил тот. - Дискуссия.

  - Да что этот тип несёт! А вы, братия во христе, на кулачары золотаря - опростанта гляньте! Какая такая дискуссия? Да он, скорее всего, ушуист йоганутый, боддхисаттвам молившийся! Гнать таких из православного кафе надобно, но он же нас - специально провоцирует. Отметелить намеревается здесь всех, как только кто спор с ним начнёт,  - вступил в беседу православный.

  - Предлагаю вам всем - и тебе, йог опростившийся, в том числе, и вам, братья, организовать совершенно убойный шок-дисэгри с привлечением плей-юниоров молодежного Мега! Вместо мордобоя - сядем все рядком за круглый стол, и чинно диалог устроим по вопросам веры. Мне - материал для газеты, а вам – забава. И каждый из вас пусть своих болельщиков приведёт. Телевизионщики же на такую идею - разом накинутся бурно, и поспособствуют,- азартно предложил Дорг,  пользуясь моментом.

  - Братия! Да среди нас - жирналюга! Гнать надо отсюда этих шакалов от прессы! - возопил вдруг бородатый фальцетом.

  - А - что! Ты прав, чернориз! На этот раз - я с тобой согласен! - неожиданно поддержал своего противника дюжий детина опрощенец. - Долой газетчиков - подстрекателей! Долой всю их братию!

 - Долой фарисеев! Долой шакалов! – присоединились и баптисты.

  Последнее, что помнил Дорг - это несущийся навстречу его физиономии огромный кулак кафешного самосуда. Первый удар осуществил ввалившийся сюда залототысячник, под улюлюканья черносотенного и подстрекания баптистов.

Удар был всего один - но хорошо поставленный. И после него наступил мрак. Возможно, потом били ещё, но Дорг этого уже не видел и не помнил.

  Очнулся бедный журналист где-то во дворе-колодце, внутри которого располагалась детская песочница, несколько лавочек-брёвен из пласторганики, искусственное дерево – вечноцветущий персик выгоревшего блёклого цвета и старые качели. Он лежал аккурат под ними - и потому, приподнимаясь, набил себе ещё и дополнительную шишку - по самому центру лба.

 Дорг вылез на четвереньках из-под качелей, поднялся, отряхнул костюмчик  и потихоньку потрусил к подворотне. По пути он достал из кармана пачку влажных салфеток, распечатал её и вытер своё изуродованное лицо от уже подсыхающей крови.

  Выйдя на Садовую, Дорг не преминул посмотреться в первую попавшуюся зеркальную витрину с выставленными в ней улыбающимися манекенами  в солнцезащитных очках-хамелеонах, постоянно меняющих свой цвет. Манекены женского и мужеского пола, одетые в купальные костюмы и сплошь расписанные татуировками в стиле модного сейчас стиля "ричмэн", улыбались ему лучезарно. Да, наш журналист никогда не был красавчиком, но сейчас... Его нос был совершенно сливового оттенка, а на лбу красовалась свеженькая шишка.

   Журналист решил, что ему негоже в таком виде ехать сразу домой, на метро. А для начала, следует зайти в  универшоп "Солнышко", что был отсюда неподалёку, чтобы купить стойкую пудру, грим и пластырь.

  Универшоп блестел и сиял переливающимися огнями, живые манекенщицы, наряженные сегодня кошечками и лисичками, бурно зазывали на входе покупателей, предлагая им якобы бесплатные подарки, счёт за которые всё равно автоматически снимался с пласткарты на выходе. Перед носом Дорга то и дело выскакивала голографическая реклама теней, памперсов и товаров интимной гигиены, но Дорг ни на что не вёлся, неумолимо шествуя вперёд. Приобретя в самом дешёвом отделе бытового парфюма крем-пудру цвета "нежный персик", с запахом "очаровательных ароматов весенних нежных цветов", Дорг, нанеся примерно со столовую ложку крема на  свои пальцы, "нежно втёр лёгкими движениями" элитный парфюм в свой обезображенный нос. Нос смотрелся как приклеенный - и потому ему пришлось тонировать  полностью и всё лицо. Цвет лица стал неестественным - Дорг нанёс слишком много крема. Да и ладно! Главное - что не было теперь лилово-синюшного оттенка некоторой выступающей части физиономии.

  Неожиданно к нему подскочила стильно разукрашенная девица, в молодёжном стиле "райская птичка": в пышной, короткой юбчонке, в кружевных носочках и ажурной кофточке, и с искусственным пером павлина в волосах, с косичками и большими бантами. Она нежно защебетала, постоянно подпрыгивая:
  - Вы - выиграли, выиграли, выиграли!

  - Что? Я не понимаю, и - спешу! - намеренно важно прошипел Дорг, отстраняя с прохода девушку.

  - Я у вас не отниму много времени! - залебезила та. - Я только хочу вам подарить прекрасный фен - наша фирма дарит его вам! Взгляните, какая прекрасная вещь! Мы её вам дарим, потому, что вы - наш миллионный клиент! - и девица повертела перед носом Дорга красной коробочкой, надушенной и перевязанной розовой лентой.

Глаза Дорга загорелись жадностью:
  - Ну, что ж! Если дарите – давайте сюда.

  - Ну..., - замялась девица, - дарить-то мы дарим… Но только фен, а за прекраснейшее изобилие насадок - вы нам заплатите. Это же - просто пустяк!  - и она назвала довольно-таки катастрофическую сумму. - Это же - вещь так вещь, на всю жизнь её хватит! Будете нас добром вспоминать.

  - Ну... Ладно, раз - сам фен бесплатно, так уж и быть. Давайте и ваши насадки! - и Дорг полез в карман за пласткартой.

  - Нет, Вы меня ещё не дослушали! Этот фен с насадками входит в подарочный набор, так необходимый для счастливой семейной жизни. Вместе с феном, одним  набором, мы предлагаем приобрести также утюг и элекропосуду, а в подарок добавим ещё и краску для волос… Всё вместе, получается, вполне выгодное приобретение! - и ловкая продавщица при этом назвала такую сумму, которой на всех пласткартах Дорга, вместе взятых, явно не значилось. Она была больше его месячного дохода.

  - Нет у меня никакой жены, девушка, и - ни краска для волос, ни посуда мне пока не нужны, - сказал Дорг, пытаясь вырваться из цепких объятий, в которые его уже, как тисками, заключила молодая особа.

  - О! Тогда - вместо краски наша фирма может добавить пылесос - и всего за полцены, а я зато вас провожу до самого дома, где мы с вами... Приятно проведём время за оформлением вашего кредита, - настаивала бойкая незнакомка, прильнув к Доргу грудью, - И все ваши покупки обойдутся вам всего ничего - сегодня у нас самые большие скидки за месяц!

  Посмотрев на пышную грудь, прислонённую впритирку к его галстуку, Дорг мгновенно покраснел и пролепетал, что у него нет сейчас такой наличности - и в ближайшее время не будет, а кредит - это кабала, на которую он никогда не пойдёт.

  - Ну, а может, у кого из ваших друзей есть в наличии такая сумма? - настаивала девушка, - Мы с вами могли бы поехать к ним - и занять. Это же - так просто и решаемо! - и она кокетливо улыбнулась.

   Дорг, красный и потный, и наконец-таки доведённый до крайности, отпихнул эту даму от себя - и, хватаясь за голову, устремился прочь.
  - Голубой! - прошипело резко обозлённое нечто ему вслед.

  Выбегая из универшопа, наш герой, мрачный и подавленный, налетел с разбегу на пластиковую пальму при входе. Чертыхнулся - и устремился к метро. Было уже время, близкое к шести: давненько он не задерживался до таких пор в центре Города. Но, если повезёт с транспортом - то, быть может, всё ещё и обойдётся... Доргу не хотелось думать о том, что будет, если он задержится на улице допоздна.

  Возле подъёмника на второй ярус, по пути к бусам, его, как нарочно, облепили нищие, буквально вымогая пласткарты, и Дорг еле прорвался сквозь их строй, судорожно высвобождаясь. Это ещё немного его задержало…

   В свой район он попал уже около семи вечера... На перекрёстке он заметил кучку незжей. И потому, проворно прошмыгнул в ближайший брэнчдогкиоск: маленькую закусочную для людей и собак. Переждав там, когда мимо пройдут незжи, он купил себе пирожок. А, выйдя на улицу, решил срезать дорогу - и пройти по территории небольшого парка. Чтобы и с незжами не встретиться, и дорогу сократить.

   Парк с декоративной, ядовито-зеленой искусственной травой, сусальными искусственными берёзками, маленькими лавочками-пеньками из пласторганики и с большими волнистыми металлопластовыми голубыми скамейками по краям газона, он пересекал наискосок, по диагонали… Когда вдруг, с двух сторон, одновременно показались люди. Все до одного молодые, подтянутые, с маленькими усиками. Все в белых рубашках с чёрными галстуками-бабочками и в чёрных классических брюках. С каждой из сторон, их было не менее двадцати. Испуганный Дорг быстро юркнул за одну из скамеек и затаился. Две команды приблизились  друг к другу,  и без всякого предупреждения начали бои без правил: таскали противника мордой по асфальту, били спиной об искусственные берёзки, перемещались ловкими прыжками и наносили мощные удары… В общем, бой был славный. Минут через пятнадцать драки ногами, у ближайших к Доргу соперников порвались брюки. А неподалёку от него уже валялся непонятно откуда прилетевший галстук-бабочка. Похоже, что некоторые из соперников владели приёмами айкидо, поскольку применяли болевые захваты, заломы и перекаты, другие дрались исключительно ногами, как тхэквондисты, а третьи - наносили крепкие удары кулаками. Казалось, темп драки всё ускорялся, но покалеченные и покинувшие поле боя стали появляться не сразу. Но, в конце концов, одна из партий победила - и те, кто остался на ногах, не стали оказывать помощь ни своим, ни чужим, а столпились тесным кружком посередине парка, и что-то тихо обсуждали между собой. И вдруг, именно теперь, один из них заметил Дорга... Который до сих пор прятался за лавочкой.

  - Смотри, братва! Соглядатай! - сказал этот глазастый остальным. И они начали медленно приближаться. Дорг, глядя на них снизу вверх, заныл жалобно:
  - Пощадите! Я здесь совершенно случайно! Я просто мимо шёл!

  - Давай, обыщем его! Вдруг, он что заснял! Фотоаппарат, если есть, надо грохнуть! - предложил один из парней, с разорванной на груди рубашкой.

  Другой детина подошёл к Доргу, нагнулся, и, схватив его за шкирку, выволок на центр аллейки, как паршивого котёнка. Обшарив его карманы, он воскликнул громко:

  - Гляди ты! Ксива! - и, открыв документ, прочитал: «Пропуск второй категории»... Да он - журналист, собака! Либерал поганый - они там все либералы, геи и продажные шкуры!

  - Ах он, гад! Небось, в газетёнку свою паршивую материал готовил! Бей его, парни! - взвизгнул один из тех, кто очухался только что. Он поднялся с газона, с совершенно заплывшим глазом.

  - Граждане, за что! - только и успел простонать бедный Дорг. - И не либерал я вовсе, я - русский националист!

  Били его молча, долго и со вкусом. Лежащего, ногами в живот, в ребра, по филейным частям... Лишь голову Дорг прикрывал обеими руками. Когда же им надоела и эта забава, они внезапно и все одновременно растворились в наступившей уже темноте.

  Только тогда бедный Дорг встал и затрусил домой, кляня себя за то, что сильно задержался сегодня в центре. Он  постанывал от боли.

  Придя домой, он, даже не разуваясь, вошёл в маленькую комнатку, имевшую форму гроба, зашорил поскорей, в темноте, единственное окно, и собирался упасть в армчеар и пультануть телекс. Неужели, всё же дома? Живой... Уф!

   Однако, когда он обернулся от окна, то вскрикнул от ужаса: медленно зажёгся свет, и в армчеаре уже сидел некий человек в строгом сером костюме.
 
  - Ти-ше, - по слогам, и приложив к губам палец, совершенно спокойно произнёс незнакомец.

  Дорг задрожал.

  - Я только задам несколько вопросов, а потом уйду, - вкрадчиво сообщил таинственный гость. – Вы ведь журналист, Драгомир Свистлицкий, не так ли?

  - Д-да, - заикаясь, промямлил Дорг, потея от страха.

  - Иоганн Кролас – ваш друг?
  - Вроде того…

  - Расскажите, где он бывает, с кем видится. Девушка у него есть?

  - Я н-не знаю. Мы только по д-деловому общаемся. В редакции. И даже в редакции, он больше с Зинаидой Исламбековой дружит. Вы её расспросите…

  - Ну… Хорошо. Скажите тогда, давал ли ваш шеф, недавно, ему задание, чтобы Кролас написал статью про институт нейролингвистического программирования?

   - Я не знаю. Вроде бы, нет. При мне.
   - Значит, не давал?
   - Я же сказал: не знаю. Пузалов иногда даёт поручения… С глазу на глаз. Вы просто… спросите у него. У Пузалова.

   - Он – лицо официальное. А официальную прессу мы пугать не хотим. Пока, - он сделал паузу. - Не хотим… Да, мистер Свистлицкий, а не скажете ли, часто ли ваш шеф давал поручения Кроласу, о которых вы не знали?

   - Ну… Давал, и часто. Например, самое первое: написать про Пупси-Бест… Я узнал только, когда статья вышла. А так… Если со статьёй не срослось, то про особое поручение никто так и не узнает. Корней замнёт это дело.

  - Так... А какое последнее задание - из тех, что вы знаете, Пузалов персонально давал Кроласу?

  - Ну... Отыскать Линду Аувербах, хоть из-под земли, и взять у неё интервью. У нас тогда номер горел.

  - И как Кролас это задание воспринял?

  - Очень расстроился. Хотя, старался не подавать виду. Но, задание - есть задание.

   - Спасибо за информацию, господин Свистлицкий. Ох, уж эти мне газетчики! Посылают репортёров чёрт знает куда... А вы - отдыхайте теперь. Отдыхайте! Да, и не провожайте меня до дверей: я и сам дойду. Спокойной ночи!

  Сказав так, незнакомец отправился прочь. Но, уже в дверном проёме остановился, обернулся и сказал:

  - Да, и ещё… Передайте лично Корнею Пузалову, чтобы он… Впредь совершенно не интересовался тем, где находится его сотрудник, журналист Кролас. И смотрел, чтобы нигде в прессе впредь это имя больше не всплывало. Всё ясно?

  - Д-да, - заикаясь, ответил Дорг.

   Странный тип, наконец, исчез из вида, а вскоре хлопнула входная дверь.  И только тогда Дорг, наконец-то, плюхнулся в армчеар и совершенно машинально включил телекс.

  На экране, под бодренькую мелодию, ведущая с приклеенной белозубой улыбкой весело щебетала о полной ликвидации преступности в Городе и о том, что «мы старательно улучшаем нашу жизнь, каждый день и час». Затем зазвучала песня: «Шоколадно-мармеладный мой, я увезу тебя к себе домой»... Дорг расслабился и начал успокаиваться.

  - А также, сообщаем вам, наши дорогие зрители, что с первого числа никакие тарифы и квартплаты пока не повысятся, о чём нас предупредил мэр Города, который сегодня лично поприветствовал наш замечательный канал Мега ТV++, и пожелал нам…
 
  Но Дорг уже ничего не слышал - он сонно посапывал. «Укатали савраску крутые горки», - сказал бы он, если бы ещё не спал. А ещё, если бы он не спал, то проницательно, как журналист, понял бы, что с первого числа коммунальные расходы резко возрастут.

 Однако, он спал, пережив на редкость трудный день...