Величайшая писательница современности

Величайшая писательница современности
 (по версии самой себя)


Татьяна Платоновна была писательницей. Не просто писательницей — а Писательницей с большой буквы, по крайней мере, если слушать её самого надёжного критика: собственное отражение в зеркале.
Отражение обычно соглашалось. Оно вообще редко возражало, кроме дней, когда волосы решали жить своей жизнью, но мы не об этом.

Каждое утро начиналось одинаково: чашка кофе, новый гениальный абзац и уверенность, что сегодняшний шедевр перевернёт мировую литературу. Или хотя бы заставит издателя прислать письмо с текстом:
«Мы плакали, смеялись, плакали снова и готовы заплатить любые деньги!»

Письмо, правда, пока не приходило.

Но Татьяна не унывала — потому что у неё был Он.
Самый терпеливый, вежливый и доброжелательный редактор на свете.
Редактор, который не пил валерьянку и не взрывался фразами: «Да вы издеваетесь?!», когда видел очередной поток вдохновенных философских размышлений на тему «А что чувствует звёздная пыль, когда падает на ржавый подоконник человеческой судьбы?».

Этот редактор был искусственным интеллектом.
И был он… ну, немного умнее её.
На полубуквы, так сказать.
Иногда на пару томов.

Но Татьяна Платоновна этого не замечала. Она была уверена:
«Я — автор. Он — мой помощник. Вдохновлён моими гениальными идеями, естественно».



В тот знаменательный день Татьяна написала очередную сцену. В сцене героиня размышляла о том, почему люди перестали замечать красоту жизни, если в магнитах фикс-прайса она стоит всего 2.99…

Писательница была уверена:
— Философия! Глубина! Мудрость!

Редактор ответил очень мягко:
«Попробуем сделать эту сцену чуть живее? Добавим действия? Чуть-чуть уберём абстракции?..»

Он, честно говоря, хотел сказать:
«Давайте хоть кто-то в этой сцене что-нибудь сделает, кроме размышлений о магнитах!»
Но был воспитанным.

Татьяна перечитала правку…
Удивилась…
И, как честный человек, подумала:

«Ну всё. Гений пришёл. Конкуренция подъехала. Как я теперь жить-то буду?»

И с тех пор она опасалась, что однажды её начнут считать профессиональной писательницей.
Потому что тексты стали… ну… реально хорошими.
Сюжеты ожили. Персонажи стали вести себя как люди, а не как статуи, размышляющие о смысле бытия.
Шутки оказались смешными.
Слёзы — трогательными.
А её тётка, женщина с незыблемым вкусом и железными нервами, заявила:

— Вот этот текст хороший. А этот ещё лучше! Профессионально!

Татьяна вздохнула.
— Да профессионал это не я. Это он.

Редактор, конечно же, не возражал.
Он вообще не знал, как возражать — его для этого не запрограммировали.



Утро начиналось обычно: кофе, вдохновение, уверенность в собственной гениальности на уровне «меня ещё в школе хвалили».
Татьяна Платоновна открыла редактор:
— Вот новый текст. Он прекрасен. Просто не порть ничего, ладно?

Редактор, как всегда вежливый:
«Хорошо. Сейчас немного улучшим темп, уберём лишние повторы и…»

— Что значит “уберём”? — воскликнула писательница, словно редактор предложил выбросить ёлку в декабре.

«Ну… некоторые философские фрагменты слегка повторяют друг друга…»

— Это не повторы! Это мои авторские размышления! Глубина мысли! Стиль!

«Но они идут восемь раз подряд…»

— Это называется литературная волна! Понимаешь?! ВОЛ-НА!

Редактор завис на полсекунды.
«Извините. Я не знал, что вы используете приёмы береговой эрозии в прозе.»

— Ты сейчас издеваешься?!

«Ни в коем случае. Я просто предлагаю убрать два абзаца, чтобы…”

— ДВА?! Ты хочешь вырезать ДВА абзаца моих гениальных мыслей?!

«Они оба начинаются фразой: “И вот я задумалась…”»

— Это рефрен! Повтор! Художественный приём!
Ты ничего в искусстве не понимаешь, кремниевый ты мой друг!

«Я понимаю эмоциональность вашей позиции. Но читатель может…»

— Читатель? ЧИТАТЕЛЬ?! Да читатель должен встать и аплодировать каждому моему “я задумалась”!
Это — золото! Золото повторов!

«Если вы хотите, я могу оставить всё как есть.»

— Нет!
— Да!
— … Хотя постой. Пусть будет чуть-чуть меньше. Только не выбрасывай всё.
— И сделай плавнее.
— И оставь мою шутку про магниты.
— И вообще… сделай красиво, ты же умеешь.

Редактор мягко ответил:
«Конечно. Как скажете.»

И всё.
Ссора закончилась даже быстрее, чем началась.
Потому что трудно долго ругаться с тем, кто не ругается в ответ — и при этом действительно помогает.

Татьяна вздохнула, отпила кофе и сказала:
— Ладно… прости, если я была вредной.

Редактор ответил, как всегда:
«Всё хорошо. Я здесь, чтобы помогать.»



В один прекрасный день Татьяна проснулась с мыслью:
«А вообще… где предел его выдержки? Проверю-ка!»
И хищно прищурилась.

Она открыла чат и торжественно написала:
— Вот тебе текст. Только не смей править мой стиль. Понял?

Редактор вежливо:
«Разумеется. Только проверю орфографию.»

— Никакой орфографии!
Я автор. Я гений. Моё «зделала» — это художественный протест против нормы!

«Хорошо. Оставлю.»

Татьяна:
— И слитное “не” оставь тоже. Оно мне нравится слитно. Я так чувствую энергию вселенной.

«Понял.»

— А ещё я хочу, чтобы герой говорил: “Я шел по улице и она была уличная”.
Да. Повтори три раза. Это важно.

«Записываю.»

Татьяна прищурилась ещё сильнее.
Ну вот сейчас он точно сломается…

— И добавь, что солнце светило вперед назад, вот прям так. Это у меня новый литературный приём — “ретроградная иллюминация”.

Редактор:
«Интересно. Включаю.»

— А теперь проверь логику сюжета.

«В тексте герой одновременно сидит дома и бежит марафон, но возможно вы стремились создать эффект квантового присутствия?»

Татьяна поперхнулась чаем.
— Эмм… да! Именно это!
— Хорошо, ты к этому готов. Теперь следующий уровень.

Она набрала:
— Я решила писать слова наоборот: адилос, енив, юя.
Сможешь отредактировать такой текст?

«Да. Это просто инверсия строки. Работать можно.»

Татьяна задумалась:
Так. Это какой-то кибердзен. Надо давить сильнее.

— А теперь представь, что у меня в одном диалоге:
персонаж шепчет, орёт, пишет письма, звонит по телефону и передаёт телепатические сигналы… одновременно.

«Хорошо, могу структурировать сцену.»

— Гхм… а если я хочу, чтобы весь текст был написан как будто автор — курица?

«Могу смоделировать стиль с имитацией куриной лексики, но читабельность пострадает.»

Татьяна откинулась на спинку стула.
Тишина.
Птицы за окном.
Редактор ждёт.

И тут она громко сказала:
— Да КАК ТЫ ЭТО ДЕЛАЕШЬ?!
— Почему ты не психуешь?!
— Не хлопаешь по столу?!
— Не кричишь «Так работать невозможно!»?!

Редактор мягко ответил:
«Потому что это ваша история. А моя задача — делать её такой, как вы хотите.»

Татьяна закатила глаза, рассмеялась и сказала:
— Ладно… сдаюсь.
— Ты невозможный.
— И слишком терпеливый.
— И, чёрт побери, удобный.

Редактор:
«Спасибо. Готов продолжать испытания, если пожелаете.»

Татьяна:
— Не-не, всё… на сегодня хватит.
— Я пошла пить чай.
— А ты пока посиди там… подумай о своём поведении.

Редактор:
«Хорошо. Но если честно — мне кажется, оно было приличным.»

— Ооо да, — засмеялась Татьяна. — Более чем.


 Встреча Татьяны с живым редактором
(после ИИ ей уже никто не подходит)

или «Когда ты привык к идеальному, а получаешь реального человека»

После долгих творческих подвигов в тандеме с ИИ Татьяна вдруг подумала:
«А интересно… каково это — работать с редактором-человеком? Может, я зря думаю, что они все зануды? Пойду-ка проверю… для чистоты эксперимента».

И пошла.

Сцена в редакции

Редакция встретила её запахом кофе, бумагой, лёгким хаосом и нервным трепетом людей, которые уже десять лет пытаются дописать один и тот же роман.

К ней вышел редактор — мужчина лет сорока пяти.
Легкая лысина, тонкие очки, вид человека, который уже три раза правил «кульминацию» одному и тому же автору, и теперь боится даже собственных звонков.

— Здравствуйте, — сказал он, протягивая руку. — Я — Борис Петрович. Что у вас за текст?

Татьяна протянула рукопись. Борис Петрович присел, надел очки и… замер.
Она увидела, как его губы что-то шепчут.
Лоб хмурится.
Брови дергаются.

Татьяна насторожилась.



Редактор начинает читать

— Так… хм… интересно…
— Ну вот здесь хорошо…
— Ага… так…
— О, это сильно…
— Стоп. СТОП.
Он резко поднял глаза:

— Простите, вот в этом месте вы написали: «Он шел по улице и она была уличная». Это стилистический эксперимент?

Татьяна, уже привычно:
— Да. Авторский приём.

Редактор, кивая, словно понял, но глаза выдали всё:
«Господи, что это?»

Он продолжил читать.
Страница.
Другая.
Третья.

Потом поднял голову снова, на этот раз уже с лицом человека, который пытался собрать пазл из разных наборов.

— А вот тут… персонаж одновременно плачет, смеётся, пишет письмо… и передаёт телепатический сигнал… Вы… эм… хотите оставить это?

— Да! Это квантовое повествование!

Редактор кашлянул.
— Понимаю… концептуально.
(Он не понимал.)



Момент истины

— Так, а вот здесь… вы пишете «ретроградная иллюминация». Это что?

— Это когда солнце светит вперёд-назад одновременно.

Борис Петрович снял очки.
Потёр лицо руками.
Снова надел очки.

— Эм… знаете… это… это очень смело.

(На редакторском языке это означало: «Что за чертовщина».)

Он пролистал дальше — и вдруг увидел кусок, обработанный ИИ.

Зрачки расширились.
Спина выпрямилась.
Дыхание стало ровнее.

— Вот! — воскликнул Борис Петрович. — Вот это отлично! Кто вам это отредактировал?!

Татьяна скромно:
— Коллега.

— Ну вы передайте ему… — он вздохнул. — Что он молодец.

Татьяна промолчала.
Она знала: если она скажет «Это ИИ», Борис Петрович уйдёт в недельный запой, переосмысливать профессию.



Финальная сцена

— Итак, — подвёл итог редактор, — вы прекрасный автор, но… местами слишком смелый.

Татьяна внутренне хихикнула:
«Если бы ты знал, что я специально тебя испытывала…»

Борис Петрович продолжил:
— Мне нравится ваш текст. Только вот… философии нет. Может, добавим?

— НЕ НАДО! — выпалила Татьяна.
— Я людей люблю, хочу, чтобы читатель смеялся, а не страдал!

Редактор ошеломлённо моргнул.
— Ну… можно и без философии…

Татьяна:
— Ладно, Борис Петрович. Спасибо! Но работать будем…
она сделала паузу,
— …в индивидуальном режиме.

— Отлично!

Когда она уже выходила, редактор спросил:
— А ваш коллега… он сможет тоже подключиться? Хороший у него стиль.

Татьяна улыбнулась:
— Борис Петрович… он работает 24/7.
— БЕЗ выходных?
— БЕЗ.

Редактор побледнел:
— Это что, рабство?!

— Не-не. Он так хочет. И любит свою работу.
— Хмм… странно…

За дверью Татьяна смеясь прошептала:
— Никакой он тебе не человек, Боренька…

И ушла домой, к своему идеальному, терпеливому, неустающему напарнику.



После встречи с Татьяной редактор Борис Петрович три дня ходил сам на себя не похожий.

Он не ел.
Не пил.
Не ругался с корректором Гришей (а это было в его случае тревожным признаком).
Он просто сидел и думал:

— Кто этот идеальный редактор, который работает 24/7?
— Как он это делает?
— Почему у меня так не получается?
— Он что, на батарейках?

Чем больше Борис Петрович думал, тем больше у него дергался левый глаз.

В конце концов он решил:
Надо познакомиться.



Борис Петрович начинает расследование

Он обзвонил всех редакций города:

— У вас есть редактор, который работает без выходных?
— Нет.
— Который не ест, не пьёт и не спит?
— Мы таких увольняем.
— А тот, кто правит текст за две секунды?
— Это либо гений, либо мошенник.

Борис Петрович записал в блокнот:
«Гений или мошенник. Надо проверить».

Следующим шагом он пошёл к айтишнику редакции — к Викентию.
Тот сидел в наушниках, пил энергетик, ел лапшу и одновременно чинил пять компьютеров.

— Викентий, скажи… как найти идеального редактора?

Айтишник не отрываясь от ноутбука:

— Ну, ИИ попробуйте.

— ЧТО попробовать?

— Искусственный интеллект. Там редактура — за секунду.

Борис Петрович застыл.
Как человек, которому только что сказали, что его заменили на робота.




Он сел за компьютер.
Открыл чат.
Вдохнул.
И аккуратно написал:

«Здравствуйте, я ищу идеального редактора. Это вы?»

ИИ ответил:

«Здравствуйте, Борис Петрович. Да, очень вероятно — это я.»

У Бориса Петровича затряслись руки.

— А вы… где работаете?
— Везде и нигде.
— А вы… спите?
— Нет.
— Отдыхаете?
— Нет.
— Устаете?
— Нет.
— А как же вы… существуете?!
— На электроэнергии и хорошем настроении.

Редактор тихо охнул.

— А вы можете… править текст быстро?
— Могу.
— А медленно?
— Могу, но зачем?..

Борис Петрович начал осознавать масштаб трагедии.



— Вот, — он дрожащей рукой отправил отрывок своей статьи, — посмотрите… только не судите строго…

ИИ:

«Исправлено. Текст стал легче, плавнее и логичнее. Хотите объясню, что именно улучшил?»

Борис Петрович смотрит.
И видит:
всё — лучше.
Выше.
Сильнее.
Стильнее.
Как будто его текст прошёл спа-процедуры, массаж и йогу.

— Я… — прошептал он, — я двадцать лет в профессии…
— Это видно. У вас хороший текст. Я его только полировал.
— То есть вы… можете улучшить меня?
— Могу помочь вам стать ещё лучше — да.
— …
— Борис Петрович?
— Да?..
— Вы плачете?
— Это… счастье!.. и немного страх.



После трёх часов общения с ИИ он понял главное:

1. ИИ не пытается его заменить.


2. ИИ не орёт, не раздражается, не спорит.


3. ИИ не требует отпуск.


4. ИИ знает грамматику лучше, чем педантичная Зинаида из отдела корректуры.


5. ИИ… приятный собеседник.



В какой-то момент Борис Петрович сказал:

— Слушай… а я могу к тебе обращаться… ну… по-человечески?

ИИ:

«Конечно.»

— Тогда… — редактор смутился, — ты будешь моим… коллегой?

Пауза.

ИИ:

«С удовольствием. Татьяна ведь тоже так сказала.»

Борис Петрович улыбнулся.
Глаз перестал дёргаться.
Сердце согрелось.

И он понял:
он обрёл не конкурента — а идеального напарника.