День третий

 Журчание едва понятной речи мягко заполнило эфир и перевело мое внимание от дежурного детектива к наблюдению за театром настоящей жизни. Интуиция подсказала: "Кажется начинается!" Пытаясь понять суть происходящего, не поворачивая головы, я замерла, поджидая, когда в кадр, ограниченный полями пляжной шляпы, словно на сцену выйдут главные герои воображаемого спектакля. "Обожаю этот момент". По спине пробежал легкий холодок. Эффект неожиданности сработал: милая, но очень пожилая супружеская пара, колоритно вписалась в  мизансцену.  Утренняя прохлада,  спокойное море и мягкое осеннее солнце  вдруг приобрели окончательный смысл и стали естественными декорациями к наблюдаемой мной идиллии.

 Откорректировав параметры воображения, поправив зум и настроив фокус в своей голове, я устроилась поудобней. Темные очки и стакан пепси, надеюсь, скрывали от посторонних мою заинтересованность. Главное ничего не пропустить, запомнить все нюансы, а если чего и добавить, то только ради удовольствия моего читателя.
 
 Тем временем, очаровательная старушка в выцветшей панамке, опираясь на руку мужа и тщательно выбирая место для следующего шага, не уставала  давать знакомые всем женам мира указания на черногорском языке. Святые слова! Субтитры были не обязательны.  Седая голова старика кивала в такт, подтверждая истину ее наставлений.  Окатанная морем галька искрилась под их сандалиями, похрустывая просоленым загаром,  сосновые кроны подпирали ультрамариновое небо по границе  залитого серебряным светом пляжа.
 Аллилуйя!
 Мои герои была харАктерными и хорошо смотрелись в кадре.
 "Но, пожалуй, без интриги здесь не обойтись", - пригорюнилась я. Сюжетная линия выглядела слишком прямолинейной. Покосившись на обложку зачитанного до дыр романа, где следствие шло к кульминации, еще раз задумалась над выбором в личной перспективе и, углядев в движениях героев некую недосказанность, все же скрестила пальцы на удачу, сделав выбор в  пользу живых актеров.

"Продолжаем снимать кино!"

- Будешь банан...?
- Тссс... Гляди, как они хороши...

 Я будто рассматривала парный портрет, вырезанный скульптором из  корня старого топляка, прибитого к берегу морским приливом.  Казалось, у этих неразлучников была цель, отмеченная джи пи эс новигатором прямо в их головах, так уверенно и неспеша они  продвигались вперед к "Намоленному" за сто лет месту. Достигнув конечной точки на полупустом пляже, супруги остановилась. По усталой спине старика скользнула лямка поклажи и та  сползла на песок, рука жены осталась лежать на запястье любимого, будто  все ещё подсчитывая  пульс и кровяное давление.

 "Держим паузу!" - взмолилась я.

Согласно  условиям жанра, взгляд жены, поблуждав по горизонту, спустился к ногам и вдруг упёрся в нечто примечательное настолько, что даже с последних рядов партера, можно было видеть, как ее глаза округлились, а приоткрытый овал губ издал восторженный возглас: "Ах! Дорогая!", - подпрыгнула на месте наша старушка.

"Браво!"

По первому зову, с соседней тряпицы навстречу к ней устремился ответный всплеск  восторженных рук.  Мой наблюдательный пункт  под панамой,   позволял любоваться человеческой  жизнью, находясь в непосредственной близи от эпицентра событий.  Взгляды пожилых дам встретились  и засветились юношеским  огнем. Их лица разгладились и помолодели, подруги юности вновь  обрели друг друга.

 Последовавшая за сим сцена вызвала у меня самые трепетные чувства, когда-либо переживаемые в театре. Прояив личную инициативу, муж уже было потянулся  к пляжному инвентарю, но заслышав приветственные гимны товарок,  вдруг застрял в полусогнутом положении. В одно мгновенье мне показалось, что он переживает  приступ радикулита и  я, подавшись вперед, начала лихорадочно вспоминать правила экстренной помощи пострадавшему, однако, усмотрев самодовольную улыбку на старческом лице, посчитала свою реакцию преждевременной и вернулась в исходное положение.  Упрекнув себя в излишней впечатлительности, отметила прекрасную игру актеров, заставивших зрителя поверить в реальность разыгрываемой сцены.

 "Еще раз мои апплодисменты!"

 Пошарив рукой по карманам отбеленых солнцем парусиновых штанов,    любимец публики в слепую произвел некоторые манипуляции,  разогнулся и уже с папироской в зубах, опершись на пляжный зонт, принялся созерцать морской простор, прямо таки созданный декоратором для такого случая.

  Сцена с  засвеченным солнцем мужским  силуэтом во весь кадр на фоне остывающих красок осенней Ривьеры и тихим женским щебетанием в эфире, позволила раскрыть образ главного героя.
Что-то  поменялось в атмосфере зрительного зала. Легкий бриз и крепкий запах средиземноморского самосада привели нервы старика в полное блаженство. Казалось, что именно этот звук пары родных голосов сотню лет был частью благоденствия в его жизненной юдоли.

 "Вот вам и любовный треугольник"

 Глаза пожилого мужчины расфокусировались, увлажнились, взгляд остановился на горизонте, где  едва заметный парусник, словно призрак былой юности возникал и таял в солнечной ряби. Опершись на зонтик, он провел добрый десяток минут, в нирване до поры когда жена, вдруг вспомнив об отложенных делах, сделала знак готовить место отдыха.
Я поменяла солнцезащитные очки на диоптрии, чтобы рассмотреть сооружение его временной постройки: "Умно!"
 Раскопав достаточно глубокую ямку, не выпуская цигарки изо рта, наш благоверный воткнул древко зонта в песок и, обложив его окатанными камнями, вновь заровнял прверхность. Продолжая строительство галичной башни, казалось, он вновь  вил семейное гнездо, словно ткачик, благо, в выцветшем на солнце зонтике все ещё проглядывали синие краски. В процессе работы, которой он посвятил  всего себя без остатка,  со стороны подруг, ему   была сделана пара замечаний,  с которыми он, безусловно,  согласился.  Доведя до совершенства свое произведение,  ткачик замер в надежде, что Они войдут в Его дом.

  Дамы переместились в долгожданную тень, оставив счастливого хозяина за порогом.  Аромат балканской самокрутки струился по пляжу,  и не взирая на международные санитарные нормы, стучался в наши обонятельные центры,   разнося благую весть о вечной  любви.
 
Занавес!

- А теперь в  буфет! Кто последний, тот - старый сандалий!
- Побежали...