Глава 1. Князь Изяслав Ярославич

Князь Киевский Изяслав стоял на краю поляны в лесу, называвшемся Дебрями, расположенном недалеко от Киева, и наблюдал, как из чащи прямиком на него собаки выгоняют медведя.
Зверь был средних размеров, весом около пуда, может, даже больше, — определил на свой взгляд Изяслав. Князь хорошо видел, как косолапый хитрил: неуклюже отбивался от наседающих на него собак, всем видом показывая свою нерасторопность, делал вид, что не замечает охотника, отворачиваясь от человека.
Таким своим поведением зверь подманивал к себе охотника. И если тот был неопытным, мешкал из за боязни и слишком осторожничал, то, как бы невзначай, медведь подкрадывался ближе, а затем — стрелой, прижав уши, — бросался на своего врага.
Зверь был умён и хорошо понимал, что смертельная опасность исходит не от собак, которых он мог бы легко раскидать в стороны, а то и придавить насмерть, а от человека.
Изяслав был опытным охотником, не раз сталкивавшимся с матёрым медведем один на один. Зорко наблюдая за зверем, он предугадывал его замысел, но знал: недооценивать возможные неординарные выпады зверя не стоит, ведь перед ним — очень хитрый и опасный противник!
Одна оплошность или неправильное движение могли закончиться трагедией, ведь Изяслав, по сути, выходил один на один в рукопашную с медведем, имея при себе лишь рогатину и большой нож. А у медведя были большие когти да острые клыки, которыми он легко мог располосовать всё тело и разорвать в клочья. Ударом лапы зверь мог убить не только человека, но и взрослого лося, если удар придётся в голову.
Для защиты от случайного удара лапой медведя на голове у князя была большая меховая шапка с длинными отворотами. Поверх рубахи он был облачён в лёгкие, но прочные кожаные доспехи, которые в какой то мере могли уберечь от острых когтей.
Изяслав, внутренне усмехнувшись, решил подыграть косолапому. Делая вид, что испугался такого сильного зверя, попятился в центр поляны — как бы подальше от него, — не выпуская медведя из виду. Тем самым он выманивал зверя из чащи на открытое пространство, где будет достаточно места для манёвра.
Осторожно двигаясь назад, Изяслав крепко держал в руках рогатину: острым наконечником вниз, а тупым — вверх, чтобы сверкающий металл не насторожил медведя. Древко рогатины было сделано из ясеня, длиной около двух метров и толщиной в четыре сантиметра. На конце находился широкий наконечник длиной около тридцати сантиметров с ярко выраженным ограничителем рожном. Рожон был выкован в виде лепестков и при ударе не давал наконечнику слишком глубоко вонзиться в тело медведя. Это было предусмотрено для того, чтобы можно было выдернуть копьё из раненого зверя и нанести повторный удар — что уже не раз спасало Изяславу жизнь.
Чтобы руки не скользили по древку, оно было замотано золотым галуном. Эта рогатина у князя была уже пятая по счёту: некоторые из прежних рогатин износились, какие то были утеряны, а с этим копьём он добыл уже не одного медведя — этот был сороковым.
По народному поверью, сороковой медведь считался роковым. Многие охотники, добывшие тридцать девять медведей, отказывались охотиться на сорокового, веря в это суеверие.
На все уговоры приближённых отказаться от охоты князь с улыбкой отвечал:
— Никто не знает, что дано человеку — погибнуть в бою или умереть в тёплой кровати. От судьбы не уйдёшь, на всё воля Божья! Что будет, то и будет, а от удовольствия поохотиться отказываться не хочу.
И вот началась охота! Бояре и ближнее окружение — тысяцкий Мирорад, а также сын Изяслава Святополк — по приказу князя стояли на краю поляны и наблюдали за ходом поединка из за деревьев. Им было не велено вмешиваться в происходящее.
Как говорил Изяслав:
— Если мне станете помогать, то этим только будете сковывать мои движения и мешать одержать почётную победу над диким зверем. Так было не раз, так будет и сейчас!
Окружение Изяслава не было уверено в победе и оттого отговаривало князя от охоты на сорокового зверя. Ими двигала не жалость к судьбе князя, а беспокойство за своё будущее. Если Изяслав погибнет, то на княжение в Киеве сядет другой человек. А «новая метла метёт по новому»! Не усидеть им на их тёплых местах.
Уже начинали гадать, что новым князем, скорее всего, станет не его сын. Не подходил на эту роль Святополк, недавно выгнанный с княжеского трона Полоцка князем Всеславом Чародеем и в данный момент бывший князем без княжества. Не мог заменить Изяслава и Ярополк, князь волынский и туровский: да и положение его было шатким — удержится ли он на своём престоле?
В таком случае на великокняжеский трон, вероятнее всего, взойдёт брат Изяслава, князь черниговский Святослав — по старшинству, да и по праву сильнейшего. Тогда многие из приближённых Изяслава лишатся всей роскоши и своих доходных мест; многим придётся уехать из Киева, а кому то и того хуже — податься в бега.
Так размышляли бояре, с тревогой ожидая исхода поединка. Но всё же, на случай, чтобы оказать помощь в непредвиденной ситуации и спасти князя, стояли в готовности несколько гридней — самых сильных и проворных.
Оказавшись в центре поляны, Изяслав отчётливо увидел, что хитрость его удалась: медведь поверил, что перед ним неопытный, трусливый охотник. Зверь отбросил свою неуклюжесть, резко поддел лапой одну из собак, потерявшую осторожность, так что она визгнула, поднялась в воздух и отлетела на приличное расстояние в сторону. Медведь прижал уши к голове и огромными прыжками, издавая воинственный рык, бросился в атаку на охотника.
В это время приближённые князя, застыв от ужаса, находясь в относительной безопасности среди деревьев на краю поляны, наблюдали за происходящим, ожидая дальнейшей развязки смертельного поединка дикого зверя с человеком. Изяслав видел и понимал, что медведь перед ним не остановится: в его тактику входило испугать, ошеломить охотника, сбить его с ног и изорвать в клочья.
Князь повернулся левым плечом к нападающему зверю, встал в стойку, держа крепко рогатину обеими руками — лезвием вниз у ноги, а тупым концом древка копья вверх. Как только хищник приблизился в упор, Изяслав сделал резкий прыжок в правую сторону и нанёс рогатиной сильный удар под левую лопатку зверя, когда тот поравнялся с ним.
Князь крепко держал древко копья в руках. Он почувствовал, как остриё пробило кожу и вошло в тело косолапого почти по самый рожон. Он тут же с силой выдернул наконечник из тела. Медведь проскочил по инерции вперёд и остановился в растерянности, наполняя окружающее пространство ужасающим рёвом.
Ревел хищник не от нанесённой раны — хотя рана была серьёзная, боль для медведей не особенно чувствительна. Он был в ярости оттого, что промахнулся: ведь жертва была почти в лапах. Не понимая, что произошло, он развернулся, стал высматривать, где находится его смертельный враг, но на четырёх лапах, головой вниз, было трудно это сделать.
Сделав несколько шагов в сторону Изяслава, хищник поднялся на задние лапы, увидел человека и в бешенстве, с ужасным рёвом, двинулся в атаку. Изяславу только этого и надо было: ведь пока всё складывалось, как он и планировал.
Медведь тем временем, с остервенением размахивая лапами перед собой и яростно рыча, приблизился почти вплотную. Ещё один шаг — и удар звериной мощной когтистой лапы просто размозжил бы голову охотнику.
Князь в этот момент резким, неуловимым движением нанёс сильный удар рогатиной снизу вверх — в верхнюю часть груди зверя. Вставшего на задние лапы косолапого он хотел опрокинуть на спину, как бывало не раз, а следующим ударом поразить упавшего зверя в сердце и торжествовать победу. Но в этот раз зверь не упал, а с силой продолжал двигаться вперёд, стараясь достать своего врага пастью и лапами. Его глаза от злобы налились кровью, и он уже не чувствовал, что, приближаясь к охотнику, всё глубже всей массой тела насаживается на остриё рогатины, упёртое в землю другим концом.
Видя не иссякающую силу и ярость истекающего кровью зверя, у Изяслава в голове пронеслось:
— Да, сильный попался зверь. Приходилось сражаться с такими хищниками не раз, но этот был особенный — как заговорённый. И, правда, что сороковой!
Князь с силой держал копьё, не давая медведю переломить или соскочить с него.
Хищник в очередной раз нанёс удар лапами и едва не достал до головы Изяслава — тот в последний момент успел увернуться. Когтистая лапа лишь слегка зацепила
шапку охотника: она сдвинулась набекрень, но, к счастью, не закрыла глаза.
Изяслав левой рукой крепко сжимал древко копья, а правой выхватил висевший на
поясе большой острый нож. С силой он несколько раз ударил хищника в левый бок — снизу вверх, под основание левой лапы. Вероятно, один из ударов достиг сердца.
Косолапый напрягся, громко рыкнул и стал оседать на землю, заваливаясь на
правый бок. На земле он пару раз дёрнулся — и затих.
Изяслав с большим усилием выдернул рогатину из поверженного хищника: она
вошла по самую перекладину. Из предосторожности он несколько раз толкнул
остриём копья лежащего медведя. Убедившись, что зверь мёртв, князь дал об этом
знак своему сопровождению.
Наконец он мог расслабиться — и только теперь понял, насколько устал от сильного напряжения мышц и воли. По телу пробежала дрожь, руки и ноги стали вялыми. В центр поляны, к месту схватки, где лежала туша убитого медведя, всё ещё с осторожностью подошли люди князя. Все стали его поздравлять, а личный чашник Доброжир преподнёс князю серебряный кубок с холодным и крепким медовым напитком.
Изяслав тут же взял кубок, не отрываясь, выпил содержимое до дна, вытер губы белоснежным полотенцем, поданным чашником, отдал кубок Доброжиру и, посмотрев на тушу медведя, подозвал к себе старшего охотничьего гридня и сказал:
— Велизар, разделайте тушу на части и сразу же доставьте в поварню. А к обеду завтра чтобы был накрыт стол в гриднице — будем пировать!
Велизар, перед тем как приняться со своими помощниками за исполнение приказа князя, с нескрываемым восторгом оглядел тушу огромного медведя и произнёс:
— Сегодня в лесу урожайный год на ягоды, фрукты, да и мёда у пчёл полно. Самое правильное питание для медведей — это по лоснящейся шерсти видно. Так что мясо будет невероятно вкусным.
Изяслав не стал наблюдать, как разделывают медведя, а отыскал взглядом собак, которые, разделяя радость охотников, весело резвились среди толпы людей в ожидании заслуженного лакомства. Князь любил собак, ценил их смелость и помощь на охоте: не раз они выгоняли из лесной чащи на него медведя.
Он направился к ним, погладил по спине каждую собаку, благодаря тем самым за работу, и распорядился накормить. Все собаки были в порядке, только у той, которую косолапый ударил лапой, был ободран бок. Она лежала на земле, положив морду на лапы, и виновато смотрела на князя, будто извиняясь за свою оплошность.
Изяслав подошёл к ней, осмотрел рану: она ещё кровоточила, но была неглубокой.
Успокоившись, князь благодарно погладил её по спине, по холке и весело произнёс:
— Ты молодец, Шалый! Рана твоя пустяшная, её подлечат, и мы ещё не одного косолапого возьмём!
Затем спросил у стоящего рядом чашника Доброжира:
— Стол накрыт? А то я что то сильно проголодался.
Чашник расплылся в любезной улыбке и добродушно ответил:
— Стол накрыт, и угощения ждут.
После этих слов князь, не оглядываясь, пошёл в лагерь, расположенный на красивой поляне недалеко от места охоты. Многие знатные бояре, дружинники и тысяцкий
Мирорад с сыном Изяслава Святополком последовали за ним.
Во время поединка с косолапым Изяслав потратил много энергии, а от выпитого крепкого хмельного напитка и от нахождения на свежем воздухе сильно разыгрался аппетит. Насытившись едой, он выпил ещё медового хмельного напитка, после чего ощутил прилив сил. Поездка на охоту, опасный поединок с медведем, пребывание в лесу среди девственной природы отвлекли князя от горьких и тяжёлых дум о положении его княжения и пребывании на киевском престоле. Вскоре к Святополку подбежал один из бояр, что то стал негромко говорить, при этом показывая рукой в правую сторону поляны. Святополк выслушал его, кивнул головой в знак того, что всё ему понятно, поднялся и, подойдя к отцу, сказал:
— Недалеко отсюда, у лесного озера, гридни обнаружили следы нескольких волков. Не желает ли князь принять участие в охоте на серых хищников?
На что Изяслав, поставив уже пустой серебряный кубок на столик, ответил:
— На сегодня с меня достаточно. Я сейчас же отправляюсь в дорогу: желаю к вечеру быть в Киеве, а с утра заняться неотложными делами.
Сын видел, что отца что то тревожит, поэтому он торопится домой, но расспрашивать не стал. Обычно князь после удачной охоты и обильного застолья любил заночевать в лесу.
— Впрочем, если у кого из бояр есть желание, пусть отправляются погоняться за волками, — и, повернувшись к Мирораду, добавил: — Вы со Святополком поедете со мной. Завтра с утра нам необходимо принять важные решения.
Изяслав посмотрел вслед сыну, идущему собираться в дорогу, вспомнил второго сына, Мстислава, и про себя подумал:
— Мои сыновья внешне похожи друг на друга, а по характеру совсем разные. Мстислав немного выше Святополка, по характеру более вспыльчивый и решительный, способен на большие и рискованные поступки. Святополк — более спокойный, плечистый, осмотрительный. Хотя оба в погоне за властью и богатством способны на необдуманные поступки.
Изяслав вспомнил, как весной 1069;года вернулся из Польши и повторно взошёл на киевское княжение после неудавшейся попытки убийства своего брата Всеволода. К концу лета этого же года, в союзе с дружиной Святослава, он изгнал Всеслава из Полоцка.
В Полоцке Изяслав посадил княжить сына Мстислава, но только местные бояре не приняли нового князя и, возможно, отравили его. Осенью 1069;года Мстислав умер, и смерть его так и осталась тайной.
Садясь на коня, Изяслав вздохнул и горестно произнёс:
— Как мне тебя, Мстислав, в трудную минуту не хватает!
Князь со своей дружиной выехал из леса, называемого Дебрями. Проехали по Крещатой долине, миновали монастырь Святого Николая, разбросанные различные постройки Киево Печерской лавры. Вскоре потянулись огороды простых горожан Киева, на которых работали люди.
Всю дорогу Изяслав ехал и размышлял о непростой ситуации, сложившейся в последнее время в его отношениях со своими братьями — князем Переяславским Всеволодом и Святославом, князем Черниговским.
Изяслав уже давно стал подозревать братьев в притязаниях на его место, особенно после возвращения из Польши и восхождения во второй раз на киевский престол. Он тогда посчитал, что большую опасность в соперничестве за его место представляет Всеволод, и решил его устранить. Для этого он решил воспользоваться колдовским зельем, изготовленным языческим кудесником Велибором взамен на благосклонное отношение к его роду.
Зелье незаметно хотели подлить в кубок с напитком: князь вскоре должен был заболеть, а через некоторое время умереть. Всё должно было выглядеть как естественная смерть от тяжёлой болезни, но покушение не удалось. Всеволод выжил с помощью языческого кудесника Богуслава, который его вылечил и вызволил буквально с того света. Теперь Всеволод, скорее всего, знает или догадывается, кто его хотел отравить.
Лишь спустя несколько лет Изяслав понял, как глубоко ошибся, и теперь очень сожалел, что не с того брата начал. После всего случившегося он осознал, что у Всеволода особых намерений насчёт киевского престола не было: не зря его стали называть Всеволод Миролюбивый. А вот Святослав имел такие намерения — об этом нетрудно было догадаться по его поступкам.
В то время как Всеволод не притязал на земли за пределами Переяславского княжества и вёл себя миролюбиво, Святослав, наоборот, с каждым годом присоединял к своему княжеству всё больше новых земель, а его дружина разрасталась — князь становился всё более могущественным.
Пока Изяслав был в изгнании, Святослав посадил на новгородский престол своего старшего сына Глеба. Хотя Новгород по праву всегда должен был принадлежать старшему сыну правящего киевского князя — то есть Мстиславу.
Святослав обещал вернуть престол Мстиславу после возвращения Изяслава на киевский престол, но так и не сдержал своего обещания, откладывая выполнение обещанного под различными предлогами.
Изяслав понимал, что ему одному, со своей дружиной, не справиться с войском Святослава — нужны были союзники. Он хотел бы иметь союз с братом Всеволодом: тогда можно было одержать победу над Святославом. Но в то же время князь осознавал, что на такой союз Всеволод не пойдёт. Зная это, он всё же делал попытки — посылал в Переяславль послов с письмами к брату, с предложением примирения, но всегда получал отказ.
Изяслав с дружиной проследовали мимо монастыря Святой Ирины и уже были возле Золотых ворот, собирались въехать в город, как размышления князя прервали выкрики и ругань его гридников. До него донеслись слова:
— Убирайся, смерд поганый, с пути дружины князя, иначе мы тебя засечём плётками или затопчем конями!
В ответ он услышал:
— Можете меня засечь или затоптать, но я не уйду с дороги, пока не переговорю с князем!
Изяслав из любопытства проехал вперёд посмотреть, что случилось. Посреди дороги, в окружении дружинников, стоял незрячий человек в обтрёпанной одежде, с деревянным посохом в руках.
У князя в голове пронеслось: «Уж не языческий ли это колдун, подосланный его врагами?» В сердце ощутил неприятный холодок страха. Он уже хотел приказать убрать голодранца с дороги, схватить и повесить, но в последний момент узнал в нём Есеня — одного из бывших ремесленников с Подола.
Есеня и ещё несколько горожан приходили во дворец к нему после поражения войска Триумвирата от половцев под руководством хана Шарукана на реке Альте. Они просили защитить жителей Киева и княжества от бесчинств, убийств и грабежей половцев — или выдать им оружие, чтобы они сами себя защитили и изгнали половцев из княжества.
Изяслав не захотел подвергать себя и свою дружину опасностям в битвах с половцами, ожидая, что кочевники пограбят селения, поозорничают, да и сами уйдут в свою степь. Он, бросив своих подданных на растерзание степнякам, отсиживался со своими гриднями во дворце за крепкими крепостными стенами и пировал, не забывая устраивать охоту в Дебрях.
Оружие горожанам Киева он тоже не выдал, опасаясь, что ремесленники повернут
это оружие против него. Тогда жители Киева, разгневанные таким поведением
своего князя, не желающего встать на их защиту и выдать им оружие, подняли
восстание и изгнали Изяслава с киевского престола.
От этих воспоминаний, глядя на Есеня, бесстрашно стоявшего на пути его дружинников, у Изяслава по телу пробежала нервная дрожь, а в голове пронеслась пугающая мысль:
— Не к добру эта встреча — как бы снова его самого не изгнали с престола. Но всё же надо поинтересоваться, что угодно этому нищему.
Приблизившись, Изяслав спросил:
— Если не ошибаюсь, тебя зовут Есеня? Слышал, ты хотел видеть и разговаривать со мной. Что ты хочешь?
От того, что все притихли, чувствую: сам князь из любопытства пожаловал, — с сарказмом ответил Есеня. А дальше продолжил:
— Хочу поздравить тебя, мудрейший князь, с успешной победой над сороковым лютым зверем, да напроситься на завтрашний очередной пир. — Помедлив немного, произнёс: — Шучу, конечно! — И, ухмыльнувшись, продолжил: — Было бы хорошо, если бы ты, князь, с таким успехом своих врагов побеждал. Но сейчас я хочу сказать о другом.
После возвращения из изгнания и восхождения вновь на киевский престол ты, Изяслав, давал обещание своим братьям простить горожан, изгнавших тебя из Киева. Говорят, даже крест целовал. Да только вот не сдержал своих обещаний: многих лишил жизни, меня ослепил — хотя не сам, а руками своего сына Мстислава. Да это и не меняет сути дела.
У меня раньше была работа: шил обувь, зарабатывал на жизнь, содержал семью. А после ослепления, как прежде, я не смог работать и лишился всего.
Изяслав перебил Есеня и сказал с раздражением:
— Ты должен быть благодарным, что не повесили, сохранили жизнь. И что ты теперь от меня хочешь?
На что нищий ответил:
— Да лучше бы меня лишили жизни, чтобы не мучился! А хочу получить от тебя милость на моё бытие на этом свете. Или же прикажи своим гридням убить меня — так хотя бы моя душа, может, в рай попадёт: ведь самоубийцам там нет места. А так жить мне больше невмоготу!
Изяслав от такой наглости хотел тут же приказать убить наглеца, но внутренний голос подсказал не делать этого, а извлечь из этой ситуации пользу. Про себя князь подумал:
— Лишив Есеня жизни в присутствии уже собравшейся толпы, могу озлобить ещё сильнее против себя ремесленников и горожан. А это опасно — и как всё обернётся дальше, одному Богу ведомо.
Уже с серьёзным видом посматривая на всё прибывающих зевак в ожидании развязки, Изяслав подозвал к себе одного из бояр и приказал подать Есеню несколько гривен.
Нищий, получив монеты и оценив их достояние, сказал:
— Благодарствую, князь, за великодушие! Грешным делом думал, что прикажешь повесить. Теперь немного хоть поживу прилично, да отойду в мир иной на полный желудок.
После этого было слышно, как по толпе собравшихся людей пронёсся гул одобрения. А слепой, тыкая перед собой палкой, ушёл с дороги.
Изяслав, довольный своим поступком, с дружиной миновал Золотые ворота и подъехал к высокому крыльцу дворца. В просторных комнатах дворца к Изяславу подошёл старший дружинник Лучеслав и сообщил:
— В полдень прибыл посланник от князя Польши Болеслава II с посланием и просит незамедлительно принять.
Изяслава не то что удивило такое известие, а даже озадачило. Он испытывал большое желание тут же принять посланника и узнать, в чём тут дело. Скрывая своё любопытство, он с удивлением посмотрел на Лучеслава и сказал:
— Как, обычно, с посланием Генек прибыл?
На что Лучеслав утвердительно кивнул.
— Так вот, передай ему, что князь потратил много сил на охоте и устал, тем более уже вечер. Примет завтра утром.
Таким поступком Изяслав хотел показать свою значимость и независимость от польского князя — хотя бы в этот раз. Да и действительно: под вечер он почувствовал усталость.
В голове у Изяслава пронеслась мысль:
— С какой целью Болеслав ко мне прислал Генека? Что ему надобно? Может, ему необходима помощь?
Непроизвольно усмехнувшись, он про себя подумал:
— Я сам хотел послать к нему посланника с просьбой о помощи, а он меня опередил.
На следующее утро Изяслав, хорошо отдохнув за ночь, был в приподнятом настроении и первым делом принял посла польского князя. Со слов посла и из текста вручённой грамоты Изяслав узнал, что Болеслав;II просил его оказать военную помощь: чтобы он со своим войском вступил в войну с Чехией, выступившей на стороне Западного Поморья.
Вельможи Западного Поморья, как добавил Генек, с недавнего времени перестали подчиняться власти польского князя. Болеслав;II желал вернуть эти земли в состав Польши.
Цель визита посла Польши не вдохновила Изяслава. Лицо его стало мрачным, он перестал воспринимать речь продолжавшего говорить посланника, погрузившись как бы в небытиё. Затем, будто стряхнув с себя наваждение, глядя на посла, наконец завершившего свою длинную, витиеватую речь, сказал:
— Я с уважением отношусь к великому князю Польши Болеславу;II, — применив все свои дипломатические навыки, проговорил Изяслав. — Считаю его своим другом, никогда не забуду, как он помог мне возвратить киевский престол. Всегда готов прийти к нему на помощь, но только не сейчас: в данное время у меня с братьями вновь обострились отношения.
Они претендуют на киевский престол. Если я уйду из Киева со своей дружиной, их войска легко возьмут город. В борьбе со своими братьями я хотел просить Болеслава;II оказать мне вновь содействие. Было бы неплохо объединить наши войска и одержать победу над моими братьями, а затем вместе пойти войной на Чехию.
После этих слов лицо у посланника стало серо каменным: он явно рассчитывал, что Изяслав не посмеет отказать своему племяннику, сделавшему для него благое дело. Изяслав это отметил, про себя подумал:
— Не такого ответа ты, Генек, ожидал.
Но вслух сказал:
— Я очень сожалею, что не могу в данный момент помочь моему другу Болеславу;II, но что поделать — так обстоятельства складываются. Передай своему князю моё предложение о союзе против моих братьев. Не откажу потом и ему в помощи.
После ухода Генека Изяслав горестно вздохнул: надежда на союзничество с польским князем растаяла. Он взглянул на молча сидящий совет по правую сторону от трона — тот состоял из четверых знатных бояр: Костянички, Перенита, Никифора и Чудина, а также присутствующих Святополка с тысяцким Мирорадом — и сказал:
— Да, плохое известие нам принёс доверенное лицо князя Болеслава: не сможет он нам помочь в схватке с братьями, а я так надеялся. Что скажете? Какие будут предложения? Как нам действовать дальше? Где нам найти надёжного союзника в борьбе против моих братьев?
Хочу предупредить: если Святослав захватит киевский престол, всем будет плохо. А про себя подумал:
— Для кого то будет плохо, а вот многие горожане и ремесленники с радостью воспримут его на престоле — пользуется он у них уважением. Ничего с этим не поделаешь!
На какое то время в гриднице повисла немая тишина. Все погрузились в свои мысли, обдумывали услышанное и судорожно искали выход из положения. Вскоре один из бояр — а это был Никифор — встал с места и, нерешительно поглядывая то на сидящих бояр, то на князя, промолвил:
— Предлагаю обратиться за помощью к половцам. Послать к хану Шарукану посланника с щедрыми дарами — думаю, не откажет.
На это Мирорад ответил:
— Шарукан со своим войском в начале лета уже отправился в византийские земли. В союзе с Константинополем воюет с их врагами. Даров и щедрот половцам за это император Византии щедро предоставляет, да и на грабежах они немало обогатятся.
После непродолжительного молчания боярин Костяничка встал со скамьи и стал говорить:
— Я предлагаю попробовать обратиться к князю Полоцка Всеславу Чародею и заключить с ним военный союз против Всеволода и Святослава.
Изяслав посмотрел на Костяничку, вздохнул и ответил:
— Боюсь, Всеслав может не пойти на такое: ведь я много зла ему сотворил.
После некоторого молчания Костяничка продолжил:
— Можно ему за помощь в победе над братьями пообещать уступить часть земель по Поднепровью — те, что Всеслав с таким упорством добивается забрать, — а также часть псковских и новгородских земель. А когда одержим победу, можно всё забрать обратно: власть Киева и князя Изяслава будет сильна и непоколебима!
После непродолжительных споров и оговорок Изяслав, выслушав все доводы за и против, потребовал окончательного решения Совета — и все поддержали этот хитрый план.
После того как все успокоились, Изяслав спокойным голосом произнёс:
— Я тоже за союз с Всеславом. Задача нелёгкая, но нам он необходим: другого выбора у нас нет. Помните: всё надо сохранить в строжайшей тайне!
Тут же боярин Перенита, хорошо умеющий писать, на берестяном листе написал текст с обращением к Всеславу от Изяслава о заключении такого союза и скрепил его личной княжеской печатью.
Отвезти эту грамоту и многое другое передать на словах Изяслав решил послать боярина Костяничка. Глядя на него, князь сказал:
— Раз ты придумал этот план, значит, тебе его и осуществить необходимо. Если всё получится, получишь почёт, уважение и много золота. — И уже повеселевшим голосом произнёс: — Сегодня после полудня приглашаю всех на званый пир по случаю моей удачной охоты на сорокового медведя.
Все молча встали, затем направились к выходу из гридницы. Остался один тысяцкий Мирорад. Он выждал, пока все вышли, и, как только за последним закрылась дверь, подошёл ближе к Изяславу и заговорщически произнёс:
— Из Переяславля верные нам люди донесли, что князь Всеволод в скором времени отправляет свою дочь Анну в Константинополь. Он планирует отдать её в жёны Константину, с которым они давно помолвлены, — чем хочет укрепить союз с Византией.
Эта затея Всеволода, если выйдет, нам не выгодна. Полагаю, что охранять Анну в пути будет небольшой отряд. Предлагаю послать наших людей под видом разбойников и захватить Анну. Держать её заложницей, чтобы влиять на Всеволода и склонить его на союз с тобой.
Мирорад, закончив говорить, посмотрел на князя, стараясь понять его мысли. Изяслав некоторое время сидел и обдумывал услышанное, затем внимательно посмотрел на тысяцкого и твёрдым голосом произнёс:
— В твоих словах имеется некий разумный смысл, пригодный в данной сложившейся ситуации. Хотя нечестно и нехорошо так поступать с дочерью моего родного брата — чем вновь причиним ему боль и страдания, — но в борьбе за власть все методы хороши. Только смотри: с Анны не должно упасть даже волоска, а с остальными можете поступать на своё усмотрение. А теперь иди — мне необходимо побыть одному и немного поразмыслить.
Мирорад учтиво поклонился и пошёл к выходу, уже строя планы по захвату дочери Всеволода Анны.

Продолжение следует