Азазан

Я шел по узкой улице, залитой светом, который не имел источника. В Азазане солнце не восходит и не заходит. Камни мостовой тихо вибрировали, будто под ними шептали корни древних деревьев.
Я знал, что этот город — не на карте. Он создан  из мыслей тех, кто мечтал о невозможном. Каждый дом здесь — воспоминание.
На площади стояла башня без дверей и окон. Её поверхность была гладкой, как зеркало сна.
Я коснулся стены.
И в тот миг Азазан загудел — словно город узнал меня.
Из башни вышла девушка. Или, может быть, башня стала ею.
Волосы девушки текли, как чернила, в которых растворяются звёзды. Глаза — два овальных фрагмента неба с летающими внутри рыбами. На коже — надписи на забытых языках, шевелящиеся, как дыхание джинна.
Она шла босиком, и каждый её шаг менял пространство: мостовая расцветала травой, стены становились прозрачными, воздух звенел, как разбитое стекло.
— Ты снова здесь, — тихо сказала девушка — я думала, ты выбрал реальность.
— Я заблудился, — ответил я.
Она улыбнулась.
— Здесь всё — ты.
Я почувствовал, как город дрогнул, будто согласился с её словами. Башни наклонились ближе, улицы стали короче, воздух — плотнее.
— Как тебя зовут? — спросил я.
Азазан, — сказала она. — Когда ты произносишь моё имя, город меняется.               
Город вздохнул. Это был не ветер и не звук — скорее, вибрация, которая прошла сквозь кости, как память о чьём-то прикосновении. Дома поменялись местами, улицы изогнулись, словно хребты гигантских существ, пробуждающихся после сна.
Башни колыхались, будто водоросли в глубинах времени. Фонари раскрывались, как глаза, и следили за каждым движением. Площадь поднялась на миг — как грудная клетка, в которую вернулось дыхание.
Азазан ожил.
Сначала это казалось хаосом — но потом я понял, что город говорит. Не словами, а ритмом, движением, светом. Мостовая складывала узоры, похожие на письмена; они текли, сияли, исчезали, оставляя шлейфы фраз, которые можно было  почувствовать.
Девушка — та, что назвалась Азазаном, — стояла в центре площади, а вокруг неё воздух дрожал, как от жара.
— Он проснулся, — сказала девушка. — Теперь он видит тебя.
— Кто — он? — спросил я.
Она улыбнулась, и в улыбке зажглись тысячи окон.
— Город. Тот, кто был мёртв, пока ты не пришёл.
И тогда я понял: стены слушают мои мысли, мосты повторяют моё дыхание, а башни растут, когда я вспоминаю своё имя.
Азазан — не место. Это существо, созданное из того, что осталось от меня.
Город начал тянуться ко мне.
Сначала — тени. Они скользнули по мостовой. Потом стены — дышащие, мягкие — приблизились, словно пытались обнять.
Я хотел сделать шаг назад, но под ногами уже не было камня — только свет, густой и живой, как ртуть.
Азазан шептал. Не словами, а ощущениями:
«останься, ты — моя мысль, ты — моё начало, ты — тот, кто помнит».
Девушка, стоящая на площади, смотрела на меня с нежностью и с сожалением.
— Это не смерть, — сказала она. — Это возвращение.
Я почувствовал, как мои руки становятся прозрачными. Сквозь них проступали очертания улиц, мерцающие артерии города. Кожа превращалась в карту — тонкие вены тянулись к башням, пальцы дрожали, срастаясь с мостами.
Мой пульс совпал с пульсом Азазана.
Сердце билось в унисон с его площадями, в его дыхании я чувствовал своё.
Я видел изнутри: как по улицам текут мои мысли, как в домах рождаются мои сны, как в каждом окне отражается моя память.
Девушка подошла ближе, коснулась моего лица — теперь уже из света и камня.
— Ты всегда был частью меня, — прошептала она. — Просто забыл.
И город сомкнулся.
Не больно, не страшно — как будто я вернулся в собственное имя.
Теперь, когда ветер касается стен Азазана, он звучит моим голосом.
И если кто-то забредёт в этот город сна, он услышит шёпот:
 «Я здесь. Я — Азазан».