Перемычка

Однажды мне, как гиду, предложили работу. Нужно было забрать школьников - подростков из летнего лагеря в Вырице и отвезти их на экскурсию в Пушкинские горы на два дня. Мне почему-то позвонили сопровождающие и сказали, что дети хорошие и тихие. И несколько раз повторили, что не надо волноваться и бояться. А я и не собиралась до этого троекратного предупреждения. Но было понятно: что-то притаилось впереди.
Мы выехали с водителем заранее. Утро было ясное и тихое, одно из тех, о которых говорят, что ничто не предвещало. Водителя звали Андрей. В переводе " храбрый " или " мужественный". Я работала с ним и раньше, но созвучия между нами не намечалось ни малейшего. На все мои просьбы он твердо и с вызовом отвечал:" Нет"! Только я наклонялась в его сторону, он сразу отсекал любую возможность:" Я сказал - нет! " Может быть, он раньше выдавал какие-то резолюции или ставил печати с надписью " отказать". Какой путь так повлиял на характер человека, оставалось только гадать. И в придачу фонтанировал мой соратник повторяющимися шутками, прибаутками, рассказами о том, как подстрелил медведя, какого сома из воды вытащил, сколько дней без сна за рулём провёл, и какие галлюцинации после этого на дороге увидел. А я интроверт вообще-то. Медведя жалко, конечно. Сома меньше, и легкое сочувствие пробуждалось к себе, так как до Пушкиногорья нам около пяти сотен километров преодолеть нужно было. И весь этот день я тренировала эмпатию, то и дело восклицая:" О! Как интересно! Ну надо же, как Вы смогли!". Это из лучших побуждений. Чтобы без ссор ехать.

Нашли базу отдыха в зеленой, дивной Вырице. Недалеко от храма. Сосны раскачивались от июньского ветра, солнечные лучи проскальзывали сквозь тёмные иголки и шишки. Небо отливало лазурью и фиолетом, словно мы оказались в центральной России. Вспоминались строчки Алексея Плещеева: "Чиста небесная лазурь". Воздух был наполнен таким прозрачным светом, что, если бы рядом с северным лесом и иссиня-чёрной рекой Оредеж вдруг показалось поле с ярко- жёлтыми подсолнухами, я бы не удивилась.
Между тем, появились туристы.
Стандартная речь: " Приветствую, автобус сегодня- наш второй дом, давайте его беречь. "
Школьники очень медленно рассаживались, я всматривалась в их лица и поняла вдруг, что дети нездоровы. Неврология, что - то с психикой. Уловила по движениям и слишком громким голосам. Взволнованы. Но в руках томики со стихотворениями А. С. Пушкина. Свои люди. Подумала, конечно: " Ну зачем же в такую даль этих ребят везти. Устанут, бытовые остановки надо чаще делать. А у нас программа, время". И вообще, мало ли что. У моей мамы есть коронная фраза:" Ну как это так?! "
" Мало ли что" и " как это так" стали вдруг просыпаться в моём сознании. Но считаю, что им в дороге не место. Они у меня домоседы. Пусть там себя проявляют, где льняные салфеточки и розочки на занавесках. Успокоила мысль о том, что великий поэт нужен всем: Михайловское и Тригорское утешают сердце любого человека, а чувствительного тем более.
Пришли две сильные духом и телом сопровождающие и сказали:" Нам пять минут". Зачем, не уточнили. Извлекли из сумки огромную коробку с лекарствами и каждому из тридцати подопечных раздали по две таблетки. Нам с водителем не предложили, в этом промелькнула некоторая наша с ним общность.
Двинулись в путь. И заметила я, что наш рулевой к Московской трассе движется, а не к Киевской, по которой обычно путешественники к псковской земле со стороны Петербурга направляются. Я прервала свой зажигательный рассказ про жизнь Александра Сергеевича и Арины Родионовны и тихо попросила:" Андрей, простите, но нам не в Новгород и не в Москву, нам по другой трассе нужно ехать".
" Нет, я сказал" , - такой однозначный получила ответ. Попыталась произнести ещё что-то вежливое (в этом, видимо, заключалась ошибка) про увеличение пути на сотню километров и неизвестное качество дорог, но была отвергнута. Лишь покачивание головой и одно слово:" Перемычка!"
Так он, как оказалось, назвал участок пути, соединяющий две федеральные трассы, по которому можно вернуться к традиционному маршруту.
Вы когда-нибудь ездили по перемычкам в России? На туристическом автобусе, который ремонтировался последний раз во времена Куликовской битвы? Такой уникальный шанс мне выпал в тот день.
Я раскрашивала путь рассказом: вспомнила про заслуги Ганнибала и усадьбу Суйда, и Царскосельский лицей не забыла. Километры позволяли, слушатели были благодарные и внимательные. Может, таинственные лекарства влияли на интерес. И вот добрались мы до Любани, где та самая, неизвестная, камазами разбитая, дождями залитая, туманами скрытая перемычка! До самой Луги, про которую поэт так написал:

Есть в России город Луга
Петербургского округа;
Хуже не было б сего
Городишки на примете,
Если б не было на свете
Новоржева моего.

Давно было дело, в 1817 году. Пушкин молод был. Сейчас на берегу одноимённой реки поэту памятник поставили и лишь первые две строчки из этого стихотворения на постаменте начертали.
Я лично Лужский район очень люблю: боры хрустальные, озера дальние. Аисты, оранжевые рассветы, заброшенные усадьбы и медовый воздух.
Но там, где мы оказались, романтика отсутствовала. Следы асфальта встречались всё реже. Проступала грунтовка, ветви деревьев то и дело задевали крышу, что-то угрожающе стучало снизу, линия горизонта сливалась с очертаниями лесовозов. Началась тряска. Легковые машины отсутствовали, как класс. Прозрачный воздух исчез. Солнечный диск растворился. Преобладала пыль. Я невозмутимо описывала красоту Натальи Гончаровой. Дети тревожно подвывали. С грохотом упал бампер, не выдержав великой силы перемычки. Водитель вышел посмотреть. " В принципе, ведь можно и без него? " - не слишком уверенно спросил он. " В принципе, можно и без всего", - ответила я, отбросив, наконец, дипломатию. Бампер уложили на заднее сидение. Он изрядно устал. Разбойничья тропа всё не заканчивалась. То там, то здесь у обочины стояли огромные машины. Выглядели они абсолютно безжизненно. Следов пребывания людей не было видно. Мобильная связь прекратилась. Страх начал проникать в салон откуда- то с лесных пожарищ. Кое- кто из детей уже без остановки повторял нараспев фразу:" А когда мы приедеееем? ". Милые вы мои, до Киевского шоссе ещё как до Луны. Одна из девочек, что-то сжимая в руках, неожиданно заголосила:

Храни меня, мой талисман,
Храни меня во дни гоненья,
Во дни раскаянья, волненья:
Ты в день печали был мне дан...

Александр Сергеевич, помоги! Таким был наш общий вопль, обращенный к классику. Сопровождающие пошли по салону раздавать вторую порцию таблеток. Я бы взяла тоже, но мы ж привыкли держаться на силе воли. Неудобно показать, что ты не слишком в форме. И тут тихий голос за мной произнёс это:" А туалет когда будет? "
Но остальные услышали и подхватили:" Когдаааааа? "Руководители говорят: " Что делать, останавливаемся." И остановились мы лесу густом, распустили всех детей, полагаясь на Пушкина и Божий Промысел. Через минут десять вернусь все, кроме одного. Я на поиски пошла. Кричу :" Антон!Выходи! ". Смотрю, сидит под деревом с тетрадкой в руках. "Я дедушке письмо решил написать о нашем путешествии и о Пушкине". " Пойдем, - говорю, - лучше в нашем симпатичном автобусе допишешь. "
И как начал он писать, так и поехали мы быстрее, и асфальт кое-где даже показываться стал. И небесная лазурь снова стала заметна.

Совсем не помню впечатления от той поездки, связанные с Пушкинскими горами. Помню только, как в конце путешествия подошла к нам с водителем девочка, которая стихотворение про талисман читала, протянула мне тряпичную куколку - кувадку, перевязанную красной ниточкой с золотыми прожилками. И говорит:" Что же, Юля и Андрей, мне с вами нигде страшно не будет. Я с вами ещё с удовольствием поеду. А это мой талисман, тебе отдаю. "
И вожу я с собой эту куколку много лет по всем городам и весям, по всем своим домам. И учит она меня чистоте сердца.