Жизнь без авось. Рассказ 33. Душа коллектива

Душа коллектива

Семён Шпигельман, сорока пяти лет от роду, уроженец Кишинёва, был человеком габаритным и шумным, как его старый добрый грузовик КамАЗ. Он приехал в Германию по программе еврейской иммиграции и первым делом нашёл работу, которая была ему знакома: дальнобойщик.

В Кишинёве он работал на автобазе, которая была не просто гаражом с грузовиками, а, по сути, большой, слегка неблагополучной семьёй. Если у Семёна ломалась «запаска», Мишка — механик, кряхтя и матерясь, чинил её в свой выходной. Если у кого-то из ребят рождалась дочь, все сбрасывались на коньяк, пелёнки и непременно шли отмечать. Там не было жёстких графиков и «личного времени» — было общее время. На работе делились всем: от рецепта мамалыги до проблем с тёщей и застрявшим на границе грузом. Это была культура коллективизма, где товарищ по работе автоматически становился частью твоего клана, где ты был Душой коллектива, а коллектив был твоей душой.

Немецкая логистическая компания «Штольц унд Зённе» была абсолютной противоположностью.

Когда Семён впервые вошёл в их административный корпус, он испытал культурный шок, сравнимый, наверное, только с первым увиденным им автобаном без ограничения скорости. Везде был идеальный порядок, стерильная тишина и минимум людей. Диспетчерская представляла собой две светлые комнаты, где за столами сидело трое мужчин. Один из них, Йоханн, который стал его непосредственным начальником, встретил Семёна с улыбкой, точно выверенной, как угол разворота фуры.

— Добро пожаловать, господин Шпигельманн. Рады видеть вас в нашей команде, — сказал Йоханн на безупречном немецком, который Семён пока осваивал с молдавским акцентом.

Семён почувствовал прилив тепла.

— И вам доброго здоровья! — ответил Семён, протягивая руку для тройного, крепкого советского рукопожатия, которое в Германии воспринималось как вторжение. — Семён, просто Семён! А вы — Йоханн! Значит, будем дружить! Слушайте, я тут из Кишинёва, приехал недавно. Вот сейчас поработаю, и надо бы нам, как говорится, «обмыть» начало. Есть тут рядышком какой-нибудь хороший Kneipe (1)?

Йоханн слегка отшатнулся. Его улыбка не исчезла, но стала похожа на гипсовую маску.

— Господин Шпигельманн, спасибо за ваше предложение. Но я сразу должен прояснить: мы здесь очень строго разделяем работу и личное время. У нас — профессиональные отношения. После окончания рабочего дня мы все спешим к своим семьям.

— К семьям, понятно! — не сдавался Семён. — Я тоже к семье, но у меня жена только начала учить язык, ей скучно, а у вас-то, наверняка, жена уже привыкла! Да и что там час! Просто выпьем Feierabendbier (2), познакомимся по-человечески! Вы мне расскажете, как тут что, я вам анекдот из Одессы, я их пачками вожу!

— Господин Шпигельманн, — голос Йоханна стал на полтона холоднее. — Мой рабочий день заканчивается в шестнадцать тридцать. После этого моё время принадлежит мне. Если у вас есть вопросы по работе, вы можете задать их в рабочее время. В пятницу у нас есть Betriebsfeier (3) раз в квартал. Тогда мы можем пообщаться.

Семён почувствовал, как в груди поселился маленький, холодный сквозняк.

Его новые коллеги были такими же. Водители — чистые, выбритые, аккуратные. Всегда пристёгнутые, всегда по графику. Когда Семён, следуя советской логике, пытался завести с ними разговор в столовой, это выглядело примерно так.

— Эй, Клаус! У меня тут тёща вчера ногу сломала, представляешь? В ванной! Я сегодня еле доехал, голова kaputt (4)! Ты как думаешь, мне в Krankenkasse (5) справку нести или просто позвонить?

Клаус, который аккуратно разрезал свою сосиску «карривурст» на идеально равные кусочки, поднял на Семёна спокойный, безразличный взгляд.

— Господин Шпигельманн, я сочувствую вашей тёще. Что касается медицинской справки, вам нужно обратиться в отдел кадров, господину Майеру. Он компетентен в этих вопросах. Что касается вашей Kaputt-головы, это ваша частная проблема.

— Ну, Клаус, ты чего? Мы же, можно сказать, коллеги! — Семён, почти умолял, не понимая, почему его открытость так отталкивает.

— Мы, господин Шпигельманн, сотрудники одной фирмы. Это не делает нас друзьями, — пояснил Клаус, не отрываясь от сосиски.

Семёну казалось, что он попал в фильм, где все актёры — роботы. В Кишинёве работали плечом к плечу, и это означало, что ты знаешь, как зовут детей своего напарника, почему он развёлся с первой женой и где он покупает лучшую брынзу. Тут же он знал лишь их персональные номера и точное время их приезда на погрузку.

Он решил, что дело в профессиональном долге. Возможно, немцы просто не доверяют ему, как новичку. Он работал усердно, его маршруты были идеальными, никаких штрафов, никаких опозданий. Он думал: вот заработаю авторитет, тогда они меня «примут».

Однажды вечером, в среду, он приехал на базу после долгого рейса в Италию. Он был измотан, но счастлив. Увидел, что его напарник по цеху, Дитер, тоже только что припарковал свой тягач.

— Дитер! — радостно крикнул Семён, направляясь к нему. — Ну, наконец-то! Слушай, я тебе из Милана привез шикарный сыр, Provolone! Моя жена говорит, что он просто Traum (6)! Давай сейчас заберём бумаги, и я тебе его отдам! Ну, и по пиву, конечно!

Дитер, аккуратно закрыв дверь кабины, посмотрел на Семёна с выражением крайней настороженности.

— Господин Шпигельманн, — сказал он, выдерживая паузу, — я ценю ваше внимание. Но я не употребляю алкоголь по средам. А сыр... Я предпочитаю покупать продукты сам. И, пожалуйста, не называйте меня «Дитер». На работе я Херр (7) Шмидт.

— Но, Дитер! Мы же вместе работаем, сутками в дороге! Ну, что за формальности! — Семён начал закипать. Он чувствовал себя униженным. Ему отказали в дружбе, в помощи и даже в подарке.

— На работе у нас рабочие отношения, — отчеканил Шмидт. — Мы здесь, чтобы перевозить грузы, а не заводить знакомства. Пожалуйста, уважайте мои Grenzen (8). И моё личное время. У меня ровно шесть минут, чтобы отметить документы и поехать домой.

Семён стоял один посреди пустого ангара, держа в руках тяжёлый кусок ароматного итальянского сыра, который внезапно показался ему ненужным и бесполезным. «Границы»... В Кишинёве граница была одна — между Молдовой и Румынией. А тут — граница между тобой и человеком, который каждый день делает ту же самую работу.

Он начал понимать. Дело было не в нём, не в его манере и даже не в сыре. Дело было в системе.

Для них, немцев, работа — это функция. Ты приходишь, выполняешь её идеально, получаешь деньги и уходишь. Никаких привязок. Никаких эмоций. Твоя личная жизнь — твоя неприкосновенная крепость, в которую ты не пустишь даже коллегу. А уж тем более не будешь обсуждать там тёщу или проблемы с желудком.

Для Семёна же работа была социальным пространством. Это место, где ты не только зарабатываешь, но и живёшь. Коллектив — это страховка, психологическая поддержка, это люди, которые впрягутся. Он хотел быть Душой коллектива, но обнаружил, что коллектива как такового не существует, а есть лишь совокупность эффективных функций.

С этим пониманием пришло и дикое, совершенно новое для него одиночество. Он был окружён людьми, но был одинок, как никогда. В Кишинёве, если ты оставался один, это означало, что ты поругался со всеми. Здесь это было нормой.

Через несколько месяцев произошёл маленький инцидент, который окончательно поставил жирную точку в его попытках создать «семейную» атмосферу.

Семён застрял на трассе в Саксонии — какая-то нелепая поломка электроники, которую сам он починить не мог. Была уже ночь. Он позвонил Йоханну.

— Йоханн! — почти кричал Семён. — Я тут стою! Срочно нужен механик, груз важный! Ein Disaster!

— Господин Шпигельманн, — ответил Йоханн, и его голос был бодр и спокоен, хотя на часах было одиннадцать вечера. — Я понимаю. Я сейчас же вызову эвакуатор и сервисную службу по договору. Ожидайте.

— Да нет же, Йоханн! Какой эвакуатор! Позвони Мишке-механику с базы, который у нас на смене! Он же в гараже, скажи ему — пусть берёт инструменты и едет! Он за час доберётся, мы же в одной компании!

Йоханн вздохнул в трубку, этот вздох стоил целой лекции.

— Господин Шпигельманн, это невозможно. Наш механик сейчас не на работе. Он обязан был вернуться домой и отдыхает. У него — рабочий контракт. Если он поедет к вам, это будет считаться работой вне графика, и мы нарушим трудовое законодательство. У нас есть Notdienst (9) — аварийная служба, которая застрахована и компетентна. Вы должны ожидать её.

— То есть, чтобы спасти груз, человек не может оторвать задницу от дивана?! — негодовал Семён. — Это же аврал! У нас в Союзе за такое...

— Господин Шпигельманн, — мягко прервал Йоханн. — Мы не в Советском Союзе. Мы в Германии. И в нашей компании закон и договор важнее, чем «товарищество». Вы должны были проверить электронику перед рейсом. Это ваша ответственность. А наша ответственность — обеспечить вам законное обслуживание. Ожидайте эвакуатор.

Семён бросил телефон на сиденье. Груз спасли. Но Семён окончательно осознал: он не просто переехал из одной страны в другую. Он переехал из одного мира в совершенно другой, где личное пространство и закон были священны, а эмоциональная близость на работе считалась подозрительной и непрофессиональной.

Он по-прежнему ездил. Он по-прежнему был отличным водителем. Он знал, что делает свою работу идеально, и это давало ему финансовую стабильность.

Но каждый вечер, покидая чистый, пустой ангар, он чувствовал, как его огромное, шумное кишинёвское сердце сжимается. Он перестал пытаться приглашать коллег на пиво. Перестал делиться анекдотами и новостями о тёще.

Вместо шумной автобазы, где пахло мазутом, анекдотами и крепким кофе, его окружала стерильная чистота и безупречно точный график, который был прочнее любых дружеских уз.

Иногда он ловил себя на том, что разговаривает с грузовиком. Просто так. По-человечески.

— Ну, что, «Мерс», дружище, — говорил он, похлопывая руль. — Ты-то меня хоть не сдашь в отдел кадров за то, что я с тобой после шестнадцати тридцати разговариваю?

Семён Шпигельманн, отличный дальнобойщик, больше не чувствовал себя Душой коллектива. Он стал идеальным индивидуалистом в идеальной системе. Только ему было очень, очень одиноко.

Примечания:

(1) Kneipe (нем.) — Трактир, пивная, бар.

(2) Feierabendbier (нем.) — Буквально «пиво после окончания рабочего дня»; традиционный напиток, употребляемый сразу после работы.

(3) Betriebsfeier (нем.) — Корпоративный праздник, вечеринка для сотрудников компании.

(4) Kaputt (нем.) — Сломанный, испорченный; в разговорном русском — усталый, разбитый.

(5) Krankenkasse (нем.) — Больничная касса, страховая медицинская компания.

(6) Traum (нем.) — Мечта, идеал.

(7) Herr (нем.) — Господин (вежливое обращение).

(8) Grenzen (нем.) — Границы (в данном случае — личные границы).

(9) Notdienst (нем.) — Аварийная или дежурная служба.