Про актрису и семью

Вот что рассказал мне как-то однажды старожил Салтыковки Валентин Кузьмич Говорушкин. (Он умер в возрасте 94-х лет от ковида).   
«Мы жили  в Салтыковке на улице Покровской, дом 33 (Покровский просек, ныне ул. Рудневой). Актриса жила на Покровской через два дома от нас в сторону Никольского. Актриса была полная, здоровая, высокая. Она была известной актрисой и замужем была за богатым человеком. Он каким-то предпринимательством занимался.
Однажды мы раскопали ос, они нас покусали.  Мы решили подшутить над мужем актрисы. Он проходил мимо нашего дома, мы палкой быстро расковыряли осиное гнездо и убежали. Пчелы его покусали. Актриса вышла и говорит: «Что ж вы наделали?»

К актрисе бегал любовник с Гражданской улицы. Ему было лет 60, он занимался какой-то ткацкой промышленностью. У него был большой дом, потом, видимо, отняли, и у них остался подвал.  Жили они с сыном в нем, видимо.  Рядом с нами был пустой участок, этот любовник через дырку в нашем заборе все время пролезал. Мой отец Кузьма намазал однажды дегтем этот забор, и любовник весь перемазывался.
 Сын у него был молодой- химик. У него были разные кислоты. Весной подвал заливало, он собирал нас, ребят, и мы откачивали воду. Потом он всю ночь нам показывал картины американские. У него был аппарат. Он допоздна показывал, мы засыпали: «Стоит взвод американцев, вдруг подходит чистильщик обуви, всем известкой ботинки почистил». Мы все фильмы Чарли Чаплина смотрели. Мне тогда было лет 10. Приблизительно - 1938 год. Такое кино было запрещено. Этот парень все мечтал уехать в Америку. Он был грамотный, знал сварку, варил ограды на могилы.
Наш дом на Покровской 33 - это был небольшой сруб в три комнаты. Большая, кухня и маленькая, еще терраска большая и выход был из дома на терраску. У дома был отдельный вход со стороны Гражданской улицы, со двора. Там у нас стоял сарай, корова, два-три больших поросенка, и штук 8 приплода, куры были, петух. Как только отец на работу идет, петух с сарая летел на него, нападал. Он его невзлюбил. Мать он не трогал, а отца гонял. Отец рассердился однажды, поймал его и отправил «на суп». Мать пришла с рынка, сумку поставила, я кошелек открыл и рубль утащил. Она посмотрела, кто взял? А я рубль этот отдал соседу, чтобы познакомиться с ним.  Она взяла ремень от швейной машины «Зингер» и отстегала меня. Машинку она купила, когда работала на фабрике «Мандль и Райц». («Бывшее Товарищество «Мандль и Райц», крупное швейное производство, основанное в 1908 г. и национализированное в 1918 г. Производило обмундирование и снаряжение для армии и гражданских нужд, а позже переименовывалось в фабрику им. Клары Цеткин» - Н.Ч.)
           Я залез на сарай, там был сеновал, и там ночевал. Домой не пошел, обиделся, но запомнил на всю жизнь. Мама наша была строгая. Мы с братом были братья-близнецы, она нас долго грудью кормила. Юрка – с одной стороны, я – с другой. Мы бегали и все сиську просили.
Мама  моя Матрена Даниловна попала в Москву из деревни Лукно под Рязанью в малом возрасте, лет в 12. Она приехала к своей двоюродной сестре «Очаровательные глазки», так сестру называли за романс, который она любила петь.  Устроилась работать прислугой у каких-то богатых людей. Ее бабушка Наталья Нестерова была дворовой девушкой у помещика Долгова.
Мама нас возила  мыться в баню на Рогожку, ( Рогожская застава – Н.Ч.) Дом тетки был под железнодорожным мостом на Рогожке с левой стороны. Под этим мостом была тропинка и по ней минут пять от Рогожки. Дом у них был небольшой. Но семья была богатая. Тетка все время ездила к нам. У них семья большая была: муж, сыновья и дочери. Один работал директором детской железной дороги в Кратово, другой – электриком, один сын Мишка приезжал к нам в Салтыковку, все просил, чтобы мать ему отдала шубу. У нее была шуба очень дорогая. Наверно, из соболя. У нее все было, и золотишко тоже: ей платили золотом за работу».