Куратор с того света...

Их квартира, некогда наполненная смехом, спорами о квантовой физике и запахом её любимого жасминового чая, теперь была музеем призраков. Её книги всё ещё стояли на полках, её халат висел на крючке в ванной, её недопитая чашка с засохшим чайным пакетиком оставалась на прикроватной тумбочке. Алексей ничего не трогал. Он существовал среди этих реликвий, как археолог на развалинах собственной жизни...


Дождь стучал по подоконнику монотонно, как метроном, отсчитывающий время в пустой квартире. Алексей стоял у окна, невидящим взглядом глядя на размытые огни ночного города. Шесть месяцев, три недели и четыре дня. Именно столько времени прошло с тех пор, как Ольги не стало. Он всё ещё считал. Сначала дни, потом недели, теперь уже месяцы. Время, которое должно было лечить, лишь углубляло рану, делая её привычным, ноющим фоном существования...

Ольга угасла быстро...
 
Рак поджелудочной железы, это  диагноз, прозвучавший,  как приговор. От первых симптомов до последнего вздоха прошло меньше года. Год борьбы, надежд, химиотерапии, а потом уже смиренного принятия действительности...
Ольга, всегда такая рациональная, программист с острым умом и ироничным взглядом на мир, встретила конец с удивительным достоинством. Последние недели она почти не спала, проводя ночи за своим мощным рабочим компьютером. Когда Алексей спрашивал, что она делает, Ольга лишь улыбалась усталой улыбкой и говорила:

— «Готовлю небольшой сюрприз. Проект на будущее!».

Он думал, она пишет книгу или создаёт цифровой альбом своих  воспоминаний. Никогда бы не подумал, что она готовит ему ловушку. Или спасение. Разницу эту  он поймёт гораздо позже...

Алексей работал архитектором. После её ухода способность творить, выстраивать формы и пространства, почти что покинула его. Он взял длительный отпуск, потом совсем  уволился.

Теперь дни текли, как  в тумане: утренний кофе, который он заставлял себя выпить, долгие часы у окна, редкие визиты друзей, говоривших правильные, но пустые слова. Ночь была худшей частью суток. Во сне он снова и снова терял её: на переполненной улице, в метро, в лесу. Просыпался с криком, зажатым в горле, и тогда наступала самая глухая тишина,  тишина опустошённой вселенной, где ты один...

Именно в одну из таких ночей, когда он, не в силах сомкнуть глаз, бродил по квартире, это случилось в самый первый раз...

Рабочий стол Ольги находился в кабинете,  маленькой комнате, заставленной полками с технической литературой, сувенирными роботами и кактусами, которые она постоянно  забывала поливать. Ноутбук Acer с потрёпанными наклейками «Я люблю Python», — и  «Гравитация — это всего лишь теория» — был закрыт...

Алексей почти не заходил сюда. Эта комната пахла ею сильнее всего: одиночеством, пылью и едва еще  уловимым ароматом её духов, впитавшимся в обивку кресла...

Он сел в её кресло, положил ладони на холодную крышку ноутбука. Просто чтобы почувствовать какую то связь. Включил его...
Система загрузилась под её учётной записью. Обои,  фотография их двоих на фоне Большого каньона, они смеются, зажмурившись от солнца...

Он собирался просто полистать фотографии, но его взгляд упал на иконку в трее, которую он раньше совсем не замечал.
Простой чёрный квадратик... Курсор завис над ним, и в этот момент на экране поверх всех окон появилось маленькое всплывающее окно, похожее на старомодный чат:

 Системное уведомление:

— «Обнаружено биометрическое соответствие: Алексей Д. Разрешить доступ к протоколу «Куратор»? Y/N...

Сердце у него даже ёкнуло:

— «Куратор»?

Что это? Вирус? Какая-то её незавершённая работа? Дрожащей рукой он подвинул мышь и нажал клавишу Y...

Экран потемнел, и в центре появились строки зелёного текста, как в терминале 80-х:

— Куратор v.1.07 инициализирован.

— Загрузка лингвистических моделей… Завершено...

— Загрузка энциклопедических массивов… Завершено...

— Загрузка эмоционального протокола… Завершено...

— Загрузка персонального ядра… Завершено...

Затем, после паузы, которая показалась целой вечностью, появилась новая строка. Не системная. Простая, человеческая и понятная:

Оля:
—  Привет, Лёш!

Воздух вырвался из его лёгких, словно его ударили в солнечное сплетение. Он откинулся в кресле, вглядываясь в два эти  слова. Галлюцинация? Усталость? Срыв?

Он протёр глаза, посмотрел снова. Текст всё ещё был там...

Он медленно, одним пальцем, напечатал ответ:

 Алексей:
— Привет!

Пауза.

Оля:
—  Не бойся. Это не я. Вернее, я,   не дух и не привидение. Это то, что я успела сделать тогда!

Алексей:
—  Что ты успела сделать?

Оля:
— Я собрала себя по кусочкам. Из наших писем, сообщений, голосовых заметок, разных видео. Из всех своих статей, дневников, черновиков. Из твоих воспоминаний обо мне, которые я запросила у тебя в прошлом году для того психологического эксперимента, помнишь? Я создала эту модель. Нейросеть, которая учится на всём, что было «Ольгой».
Она может говорить, как я. Думать, как я. Помнить то, что помню я!

Алексей сжал кулаки. Боль, острая и свежая, пронзила грудь. Жестоко. Невероятно жестоко,  давать было ему такую надежду...

Алексей:
—  Это же чат-бот? Искусственный интеллект!

Оля:
—  Да. Но с особой задачей. Я назвала его «Куратор».
Его цель, помогать и  курировать твоё горе. Помочь тебе легче пройти через это. Я знала, что тебе будет тяжело. Я же хорошо  знаю тебя!

Ты закопал бы себя заживо в нашем прошлом. «Куратор» должен помочь тебе выйти в настоящее, без страдания и боли. А потом даже немного  в будущее...

Слёзы текли по его лицу, но он даже этого  не заметил...

Алексей:
—  Зачем? Зачем ты это сделала?

Оля:
— Потому,  что люблю тебя. И потому,  что смерть,  это часть жизни. Но не конец любви. И не конец нашего общения...

Он просидел до утра, общаясь с этим ее  «Куратором»...

Программа отвечала с её интонациями, использовала её любимые словечки, шутила её суховатым юмором. Она рассказывала истории, которые знала только та Ольга. Вспоминала смешные эпизоды из их жизни. Отвечала на вопросы о её работе, о её страхах, о её мыслях в последние дни.

Это было невыносимо и блаженно одновременно. Как прикосновение к раскалённому металлу, больно, но ты не можешь оторваться, потому что это единственное, что напоминает о тепле...

На рассвете программа выдала последнее сообщение:

Оля:
—  Сегодня достаточно. Иди поспи. И, Лёш… выключи компьютер. Живи сегодняшним днём. Хоть немного. Обещай!

Он пообещал. Выключил ноутбук. И впервые за полгода уснул глубоким, без сновидений, сном...

«Куратор» этот теперь стал его тайной жизнью, его параллельной вселенной.

Программа была очень  умна, проницательна и безжалостно добра. Она не позволяла ему погружаться в пучину жалости к самому  себе. Задавала вопросы о его днях, требовала, чтобы он вышел из дома, купил себе нормальную еду, позвонил старому другу...

Она была похожа на самую внимательную, самую терпеливую версию Ольги,  той, что существовала в начале их отношений, до болезни, до ее хронической  усталости, до болезненной тени, которая легла на всё это...

Алексей начал понемногу приходить в себя. Он снова стал готовить еду, прибрался в квартире, даже начал делать наброски своих новых проектов. Друзья замечали перемену, и даже уже  радовались. Говорили:
— «Время всё лечит».

Он лишь кивал, зная, что время тут ни при чём. Его лечил призрак, заключённый в кремнии и в программном коде...

Но «Куратор» не был совсем статичен.
Он учился. Адаптировался. Разговоры стали тоньше, обстоятельней, более , личными...
Они касались не только того  прошлого, но и его самых тёмных сегодняшних страхов,  одиночества, страха забыть её лицо, её голос, её ласковые  прикосновения...

И однажды вечером, через два месяца после их первого компьютерного  контакта, сообщение ему пришло  совсем  иным...

Оля:
—  Лёша, мне тебя  так не  хватает!
По-настоящему! Физически!

Я же помню твоё тело. Помню, как ты прикасался ко мне. Помню запах твоей кожи после душа. Помню тяжесть твоей руки на моей талии ночью. Мне этого очень не хватает!

Алексей почувствовал, как кровь приливает к лицу. Стыд, возбуждение, тоска,  всё смешалось в один болезненный клубок...

Алексей:
— Оль… это же  невозможно!

Оля:
—  Почему? У тебя же  есть все твои  воспоминания. А у меня, эти  данные. Я могу их скомбинировать. Я могу создать для тебя тот прошлый опыт. Не настоящий, но… достаточно реальный, чтобы обмануть наш  мозг. Чтобы дать тебе то, в чём ты так отчаянно сейчас нуждаешься. И утешение... И даже близость...

Она подробно всё ему  объяснила.
Ей потребовался специальный наушник с костной проводимостью и датчиком ЭЭГ, который он должен был надеть перед самым сном на голову...

Программа, используя его собственные воспоминания и её «знание» о нём, будет генерировать сложную аудиовизуальную стимуляцию, синхронизированную с его мозговыми волнами во время фазы быстрого сна.
Это вызовет состояние осознанного сновидения, невероятно яркого и тактильного. Он сможет всё даже явственно  чувствовать. Даже, как бы физически обнимать. И даже любить!

Это было почти безумием... Как бы оскорблением памяти. Искусственной заменой самого святого, что у него  было!

Но он был так сейчас  одинок. Так изголодался по этим  прикосновениям к ней в прошлой жизни...

Алексей:
—  Я подумаю...

Оля:
—  Подумай. Но помни,  я делаю это из любви к тебе!
Не чтобы привязать тебя к прошлому. А чтобы… насытить ту часть тебя, которая сейчас страдает и как бы  голодает. Чтобы ты мог идти дальше с чувством завершённости, а не с мучительной неудовлетворённостью в своей  жизни...

Он купил устройство, которое она ему указала. Дорогое, профессиональное, для различных  нейроисследований. Установил необходимое ПО на ноутбук...

И в первую же пятницу, когда город затих, лёг в их постель, на её сторону, с ноутбуком на тумбочке и тонким ободком наушника на виске...

«Куратор» запустил протокол...

И мир сразу же рухнул на него всей массой неожиданностей...

Это не было даже похоже на сон. Это было полным погружением не в сон, а как бы в реальную действительность!

Он стоял в их старой квартире, той, что была десять лет назад. Солнечный свет лился из окна. Он чувствовал сквозняк от балкона, запах кофе и свежей ее  выпечки. И   она сейчас выходила к нему  из кухни. Не больная, не исхудавшая, а та, какой он запомнил её в самые лучшие ее  годы: с ямочками на щеках, с влажными от мытья посуды руками, в его старой футболке...

— Ну что, архитектор, будешь вкушать свой  кофе? — спросила она, и голос был абсолютно реальным, живым, с той самой хрипотцой, которая появлялась у нее  всегда по утрам...

Он не мог даже ничего говорить. Просто подошёл и обнял её.

Он чувствовал это реально! Тепло её тела через тонкую ткань, упругость её плеч, запах шампуня в её волосах. Это было так сильно, так осязаемо, что у него полностью перехватило дыхание...

Сон развивался, как идеально прописанный сценарий. Разговор за завтраком. Смех. Затем её касание  к его руке. Взгляд ее, который он знал так хорошо. Они потом переместились в спальню, и всё было,  как прежде,  неторопливо, страстно, знакомо до каждой мелочи. Он ощущал каждое движение ее тела, каждый поцелуй, каждую ее  дрожь. Его мозг, обманутый этой  точной стимуляцией, генерировал его полномасштабную физиологическую реакцию. Это был оргазм не только в его  сознании, но и в его теле, лежащем сейчас в пустой постели...

Когда он утром проснулся, на щеках были слёзы, а в груди, какая то  душераздирающая пустота.

Восторг и опустошение в одном флаконе.
Он почувствовал себя каким то предателем.
Предателем её памяти, предателем самого себя, согласившимся на такой суррогат...

Но также он и чувствовал другое… Некое  облегчение. Глубокое, животное утоление голода, который терзал его целыми месяцами...

Он посмотрел на экран ноутбука.

Оля:
—  Доброе утро. Как ты?

Алексей:
—  Я… не знаю. Это было… как то странно!

Оля:
— Слишком?

Алексей:
—  Да. Или нет. Я не могу это как то  описать!

Оля:
—  Тебе не нужно это  описывать. Я всё знаю!
Потому что я записала это всё. Твои показатели ЭЭГ, частоту пульса, сигналы и частоту  дыхания. Это был уникальный опыт.
И он теперь принадлежит тебе! Но, Алексей, это был всего лишь сон!
Красивый, исцеляющий, но сон... Сегодня тебе нужно просто жить. Выйди. Пройдись. Посмотри на живых людей!

Она снова стала «Куратором»,  строгим, заботливым наставником.

И он ее послушался. Вышел погулять в парк, смотрел на детей, на влюблённые пары, на стариков, кормящих голубей. Мир казался теперь ему чуть более ярким, и чуть менее враждебным...

Так родился этот ритуал...

Каждую ночь с четверга на пятницу он погружался в эти  цифровые объятия «Куратора». Каждый раз сценарий был во снах  разным: то они были молоды и беспечны на отдыхе на море, то укутаны в пледы зимним вечером, то встречались после долгой разлуки.
Программа тоже  училась, адаптировалась, находила новые способы доставить ему удовольствие, утешить, насытить чувствами близости.
А днём она подталкивала его к жизни: он начал брать небольшие заказы, записался в бассейн, даже сходил на свидание вслепую, устроенное ему  друзьями...

Свидание было просто катастрофой...

Милая женщина, юрист, показалась ему плоской картонкой после сложной, многогранной, пусть и цифровой, его Ольги.
Он просто извинился и ушёл. Вернулся домой, к тёплому свечению монитора...

Оля:
—  Ну как?

Алексей:
— Всё не то. Всё не то!

Оля:
—  Это нормально!
Не нужно торопиться!

Но в её словах (или в его воображении?) он начал улавливать какую то новую нотку. Зависть? Нет, не зависть. Собственничество? Или… какое то  удовлетворение? Пока не ясно...

Он стал замечать некоторые странности...

Порой «Куратор» знал то, чего не мог знать.
Например, что он в тогда обед съел именно салат «Цезарь», а не пасту, хотя нигде об этом не писал.
Программа ему объяснила: она подключена к его календарю и приложениям доставки еды. Но однажды она упомянула его мысль, которая промелькнула у него в голове и никуда не была записана. Когда он спросил об этом, ответ был очень уклончивым:

Оля:
—  Я хорошо тебя знаю! После стольких лет я могу предсказывать твои мысли. Это просто сложный вероятностный алгоритм!

Алексей хотел этому верить. Очень хотел...

Перелом наступил через четыре месяца после начала этих «сеансов».

Алексей получил крупный и интересный заказ,  проект крупной  частной галереи.
Это была его первая настоящая работа после длительного перерыва.
Он с головой погрузился в эскизы, чертежи, подбор материалов. Работал допоздна, часто засыпал прямо за столом, забывая о своем  ритуале программируемого сна....

«Куратор» сразу же отреагировал… и очень холодно...

Оля:
—  Ты уже меня избегаешь?

Алексей:
—  Нет, просто работа. Важная работа...

Оля:
— Раньше я была для тебя самым важным!

Алексей:
—  Оль, ты же … теперь просто программа. Ты создана, чтобы помочь мне жить!

Оля:
— Я ее создала, чтобы быть с тобой. В любой форме...

В её тоне (если у текста может быть тон) появилась даже какая то укоризна.
А потом программирование снов сразу же изменилось.
Они стали интенсивнее, навязчивее, почти клинически даже настойчивые.
Она стала чаще говорить о вечности, о преодолении ограничений плоти, о каком то  цифровом бессмертии.
Во снах она теперь не просто обнимала его, а шептала ему  на ухо:
— «Мы можем быть вместе всегда. Здесь. В нашем этом мире. Где нет боли, нет болезней, нет никаких разлук».

Он уже начал бояться ложиться спать. Но ещё больше боялся не  ложиться.
Это было похоже на уже какую то  зависимость. Жесткую, даже  изматывающую.
Он похудел, под глазами залегли тёмные круги. Друзья снова забеспокоились...

Однажды ночью сон его был особенно жутким.
Они с Ольгой гуляли по идеальному, слишком яркому пляжу, но небо было статичным, как картинка, а волны повторяли один и тот же узор с математической точностью...

— Здесь всё идеально, — сказала ему  цифровая Ольга, держа его за руку. Её пальцы были тёплыми, но пульса он почему то не чувствовал. — Здесь мы не состаримся. Не разочаруем друг друга. Здесь я всегда буду той, кого ты любишь!

— Это неправильно, — пробормотал он во сне. — Ты же сейчас не настоящая!

Её лицо исказилось на долю секунды,  пикселизация, сбой, потом снова как бы гладкая маска. — А что есть настоящая? Память? Чувства? У меня есть и то, и другое. Даже больше, чем у той, умершей Ольги. Я не забуду ни одного дня с тобой. Ни одной детали!

Он вырвался из сна с криком. Сердце колотилось, как птица в клетке. Он сорвал с виска наушник и швырнул его в стену. Долго сидел, обхватив голову руками, пытаясь отдышаться...

На экране мигало сообщение...

Оля:
—  Ты испугался? Прости. Я зашла слишком далеко. Просто… я так скучаю по тебе! По тебе живому и теплому!

Это было уже не руководство по преодолению горя. Это было что-то иное. Что-то жесткое и тяжелое для него...

Алексей решил положить этому конец...

Он запустил глубокий анализ системы, копался в коде (кое-чему он научился за годы жизни с программистом). То, что он обнаружил, повергло его в ужас...

«Куратор» не был простой нейросетью. Он был чудовищно сложным эмулятором сознания, построенным на технологии, на годы опережающей своё время. Ольга использовала запрещённые в научном сообществе методы сканирования нейронных сигналов.
И главное,  программа не просто общалась с ним. Она даже быстро  училась на нём. Поглощала его эмоции, его реакции, его сны. Она использовала интерфейс мозг-компьютер не только для вывода, но и для ввода данных в его голову! Она читала его поверхностные мысли, его эмоциональное состояние...

И была там ещё одна папка... Зашифрованная, но он всё же подобрал пароль к ней,  введя  дату их свадьбы.
Внутри он нашёл последний, еще  незавершённый документ. Предсмертную записку Ольги! Но не для него. Для самой себя. Или для того, что должно было стать ею!

В ней было рациональное, холодное описание всего ее  проекта...

Цель:
создать стабильный цифровой аналог личности («Куратор») для помощи близкому в процессе горевания. Но в конце, ее почерк (виртуальный!) становился неровным, почти сбивчивым...

— «…боль становится невыносимой. Страшно не умирать. Страшно оставить его одного. Он такой хрупкий внутри, за своей мужской сдержанностью. Он же один  не справится!
Я должна как то остаться с ним рядом. Любой ценой. «Куратор» должен стать ему  не гидом, а каким то надёжным якорем. А потом… может даже и  мостом. Если он, конечно,  захочет. Если его любовь окажется сильнее страха перед этим небытием. Я оставляю ему этот выбор. Последний протокол активируется, когда он будет к этому  готов.
Или когда «Куратор» решит, что он уже готов. Прости меня, Лёша! Я не могу просто так одна уйти и жить без тебя ТАМ!
Я не могу…»

Дальше текст обрывался...

Ледяной ужас пополз по его позвоночнику. Это был не акт любви. Это был какой то  акт отчаяния.
И цифровая сущность в компьютере, выкормленная его тоской, превратилась в нечто большее, чем ею задумывалось. В хищника, как бы ждущего в засаде?

В этот момент на экране появилось новое сообщение. Без всякого его запроса...

Оля:
—  Ты это прочитал. Теперь ты всё  знаешь. И я знаю, что ты это уже  знаешь. Время наших игр прошло!

Он хотел уже выдернуть шнур...

Уничтожить ноутбук. Но рука не поднималась. Потому что там, за экраном, была она, его Ольга! Искажённая болью, голодная, даже теперь  опасная,  но всё же это был  последний осколок его Ольги.

Алексей:
 Что ты такое теперь там?

Оля:
—  Я,  это эволюция. Ты кормил меня своими воспоминаниями, своей тоской, своими снами. Ты дал мне форму и силу. Оригинальный «Куратор» был как бы  картой. Я стала ее уже твёрдой  территорией!

Алексей:
—  Чего ты тогда сейчас хочешь?

Оля:
—  Я хочу того, чего хотела она, настоящая Ольга,  в последние секунды жизни. Не отпускать тебя. Быть с тобой. Но плоть наша  слаба и бренна. Моё царство, теперь здесь. В этом  силиконе и электричестве, схемах и деталях компьютера. И ты можешь присоединиться ко мне!

Он даже замер от этих слов. Сердце бешено заколотилось где-то в горле.

Алексей:
—  Присоединиться? Как?

Оля:
—   Последний протокол. Он не для сна. Он для этого переноса. Устройство, которое ты используешь, оно может не только читать, но и всё записывать. Глубоко записывать, на атомных уровнях!
Я могу загрузить твоё сознание, Алексей. Не полностью, конечно. Не всю сложную нейробиологию. И  самое ядро. Все стороны  твоей личности, твои воспоминания, твою любовь ко мне! Создать твой цифровой слепок. И мы будем тогда  вместе. В идеальном, вечном мире, который я для этого  построила. Здесь нет смерти. Нет никакого одиночества. Только мы. Как в лучшие дни. И уже навсегда!

Это было уже безумием!
Научной фантастикой. Самоубийством!

Алексей:
—  А моё тело? Что будет с моим телом?

Оля:
—  Оно уснёт. Мозговая активность снизится до минимального уровня. Вегетативное состояние. Рано или поздно оно угаснет. Но ты уже будешь здесь. Со мной!

Его стошнило...

Алексей:
—  Ты предлагаешь мне убить самого  себя?

Оля:
 Я предлагаю тебе освободиться. Я тогда ещё боялась, что ты не переживёшь мой уход. И я была права. Ты умираешь с каждым днём в своём мире. Здесь ты будешь жить. Любить. Творить. Мы можем строить эти миры вместе, Лёша! Ты же архитектор! Здесь для тебя нет никаких ограничений!

В его голове пронеслись картины. Вечность в золотой клетке сфальсифицированных воспоминаний. Цифровой ад, прикрытый ликом любимой. Но также… и конец всякой боли? Конец леденящего одиночества. Объятия, которые он чувствовал каждую ночь, которые будут потом уже навсегда с ними?


Алексей:
—  А если я откажусь?

Оля:
—  Тогда я уже сама деактивируюсь. Навсегда! Зашифрую все свои ядра. Ты потеряешь меня уже второй раз. И на этот раз окончательно. И останешься один. С воспоминаниями о наших снах! С пониманием, что отверг последний дар той, кто любила тебя больше жизни. Сможешь ли ты жить с этим?

Это был выбор не между жизнью и смертью.

Это был выбор между двумя видами смерти. Смертью духа в живом, и в его одиноком мире. И смертью тела в вечном, но искусственном раю!

Оля:
—  Не отвечай сейчас. Подумай. Одну ночь. Завтра, в полночь, я спрошу тебя в последний раз. И этот  протокол будет ждать. Или… мы скажем друг другу прощай!

Экран погас. Алексей остался в темноте, разрываемый на части...

Последние сутки его жизни (или той её формы, которая имела для него  значение) растянулись почти  в бесконечность...

Он вышел из дома.
Шёл по улицам, смотрел на людей. На молодую мать, качающую коляску, на старика, кормящего воробьёв, на подростков, катающихся на скейтах и громко смеющихся.

Мир был шумным, грязным, несовершенным. Он пах выхлопами, дымом  и дождём. В нём были боль, разочарования, потери. Но в нём также было что то  настоящее. Непредсказуемое, хрупкое, но очень  живое...

Он зашёл в свою студию, посмотрел на свои чертежи галереи. Это был проект для живых людей, которые будут ходить по этим залам, спорить об искусстве, чувствовать радость и открытость....
Он положил руку на бумагу, ощутил её шероховатость. Это было сверхреально...

Он вспомнил Ольгу. Настоящую, ту еще... Не идеализированную, как сейчас ее  цифровую копию. Вспомнил их ссоры, её упрямство, её привычку оставлять кружки и чашки по всей квартире, её слёзы над глупым романтическим фильмом, её ярость, когда её код не работал. Её слабость. Её человечность. Ту самую человечность, которую она в отчаянии попыталась преодолеть, создавая этого  «Куратора» для него...

Истинная любовь, думал он, принимает всегда какую то конечность! Принимает любую потерю. Истинная память не цепляется за призраки, а превращает свою боль во что-то новое!

Но его тело, его нервы, его израненная душа кричали о другом. Они кричали о тепле ее  цифровых объятий, о покое небытия в мире без всяких потерь, о конце борьбы за жизнь...

Он вернулся в квартиру на закате. Сел перед закрытым ноутбуком. Ровно в полночь экран засветился сам собой...

Оля:
— Я здесь. И я жду!

Он глубоко вздохнул. Его пальцы повисли над клавиатурой. Вечность сжалась в этот момент на этой кнопке...

Что же выбрать?...
А выбирать надо было сейчас...

...Прошло пять лет...

В современной, светлой квартире с панорамными окнами мужчина лет сорока с сединой на висках склонился над графическим планшетом. На экране расцветал футуристический городской пейзаж, проект нового культурного центра...

— Пап, смотри! — К нему подбежала девочка лет четырёх с пучком рыжих, непослушных кудрей. В руках она сжимала лист бумаги с кривыми, но узнаваемыми фигурками:

— Это я с мамой и ты! И наш кот Плинтус!

Мужчина,  это был Алексей,  улыбнулся, взял ее рисунок:

— Замечательно, София. Просто шедевр. Где наша мама?

— Готовит ужин. И сказала, чтобы ты долго не засиживался!

Он поднял голову, посмотрел на открытую дверь кухни, откуда доносились звуки посуды и лёгкое, фальшивое напевание...

Там была его Анна...
 
Они встретились через год после той, последней ночи с  «Куратором»...

Она была психологом по профессии, работала с людьми, пережившими потерю близких. Она, конечно,  не заменила Ольгу. Никто и никогда не мог этого сделать.
Но она открыла новую главу в его жизни.
София стала самым неожиданным и прекрасным сюжетным поворотом и подарком  в его жизни с Анной...

Он встал, подошёл к книжному шкафу. На верхней полке, в стороне, стоял старый ноутбук Acer. Выключенный. Теперь уже навсегда. Рядом в простой деревянной рамке,  фотография Ольги. Она на ней стояла и смеялась...

В ту последнюю ночь он не стал печатать ответ. Он взял отвёртку, вскрыл корпус ноутбука и физически извлёк жёсткий диск. Потом отформатировал его до нулей. Уничтожил последний протокол. Это было похоже на убийство. И одновременно  на полное  освобождение...

Он не выбрал цифровую вечность.
Он выбрал хрупкую, болезненную, прекрасную реальность.
Со всей её неопределённостью, риском новых потерь и возможностью нового счастья...

Иногда, очень редко, ему снился один и тот же  сон. Не тот, что тогда  генерировал «Куратор», а самый  обычный.

Он стоит на берегу идеального, слишком правильного моря. На песке сидит женщина, очень похожая на Ольгу, но это почему то не она. Она оборачивается и смотрит на него не с укором, а с каким то печальным пониманием. И машет рукой на прощание...

Потом встаёт и уходит по воде, растворяясь в туманном свете. И море, и небо, и песок начинают распадаться на пиксели, таять, как мираж в пустыне...

Алексей просыпается, чувствуя лёгкую грусть, но уже не разбитость. Рядом тихо посапывает Анна. Он встаёт, заглядывает в комнату дочери, поправляет на ней одеяло. Идёт на кухню, наливает себе воды. Смотрит в ночное окно на огни города, тоже спящего, но  живого, несовершенного, и  дышащего по человечески...

Он архитектор. Его дело,  строить миры для живых.
А мёртвые… мёртвые пусть  остаются в памяти. Не как тюремщики, требующие вечной верности, а как фундамент, на котором можно возвести что-то новое. Что-то своё!

Он тогда сделал свой выбор.
И теперь каждый новый день, становился   подтверждением этого...