Однажды в... СССР. Смертельная схватка. Глава 35

Капитан Игнат Иванович Гулько, крупный сорокалетний мужчина с двойным подбородком и фирменно-пристальным взглядом глубоко посаженных серо-стальных глаз, курировавший областной базар, был немало удивлён, когда дверь в его кабинет с шумом распахнулась, и на пороге возник сам цыганский барон со своей свитой. И даже не сам факт явления барона, поразил бывалого милиционера, а вид его — растерянный и жалкий.                Они были давно знакомы, а отношения их строились не только на взаимной выгоде, но и на чисто мужском уважении. Уважении силы и власти, которой обладали оба.                — Мой Мерседес угнали! — выдохнул барон. — Найди его, Иваныч, Отблагодарю. По-царски. Ты меня знаешь.                — Твой Мерс?! Да ну?! Когда и как?                — Сегодня, два часа назад. Мы только завалили в корчму пообедать, а они раз…                — В какую корчму? Кто «они»?                — Да если бы я только знал! Уже на ветках бы висели без яиц! А корчма «У СОЛОХИ». Ну точно ведьмин кабак — иначе б не угнали. Мы каждый выходной там заправлялись. Да и в будние дни… Харчи, почти что домашние.                — Каждый выходной? Давай, пиши заявление на начальника РОВД, что могу, то сделаю. Сдаётся мне, что это не случайно сталось, что кто-то за вами следил, и, выбрав минуту, угнал вашего вороного.                — О, точно! Я и не подумал… Так мы сейчас на уши всю корчму поставим! — Развернулся барон к своей охране. — Погнали!                — Ну, нет! Так дело не пойдёт. Ты хочешь сам искать — давай. Тогда зачем ко мне приехал? — недовольно отчеканил Гулько.                — Иваныч, ну мы же не первый год знакомы, давай вместе. Что ты узнаешь, мне сообщишь. Что я накопаю, тебе передам. Договорнулись?                Милиционер кивнул.                — Подниму всю свою агентуру. Подгребай завтра после обеда. 
Перепугав до смерти и ничего не добившись от работяг из корчмы «У СОЛОХИ», раздосадованный барон на следующий день входил в кабинет капитана Гулько.                Не поздоровавшись и не спрашивая разрешения, тяжело опустился на стул напротив милиционера:                — Никто ничего не видел и не слышал. Как будто призраки какие-то, духи бестелесные Мерс увели! — в сердцах выговорил барон.                — Э, нет. Совсем даже не духи и вполне себе телесные, — криво усмехнулся капитан.                — Ты что-то накопал? Колись! — оживился барон. — Кто они? Да я их на ремни настрогаю! На мелкие кусочки порежу!                — Ух, как страшно! — улыбнулся Гулько. — Смотри, как бы у самого голова на плечах осталась. Народ там, видно, не простой. Короче, доложили мне: Мерс видели вчера у областной больницы. В машине двое: один — крепыш русявый, другой — то ли казах, то ли киргиз. Ну, в общем, узкоглазый. Спрашивали дорогу на объездную. И ещё: машину ищи подальше от нас. Её засекли в селе на границе области.                — Киргиз? Да он японец! — аж закричал барон, вскакивая на ноги. — Ну, пидор! Теперь за всё ответит! Из-за него два кореша моих в тюрьму попали! Товар украл, и Мерс, и бабки! Спасибо, капитан! — он развернулся к двери, потом затормозил, достал из кармана брюк пачку денег и бросил её на стол. — Давай! Пока!                Удивлённый Гулько проводил его глазами:                «Тварь черномазая! Ходит тут барин барином, бабки мне швыряет, как нищему». — Капитан взял деньги, взвесил на руке и, не считая, сунул в стол: «День прожит не напрасно». 
 После продажи «Мерседеса» ребята вернулись домой довольно поздно, так как пришлось трястись аж в двух автобусах — прямого сообщения между Кремнём и городком в другой области не было.                — Бабки завтра поделим, — устало сказал Мишка и, закинув за плечо купленную в хозмаге сумку с деньгами, потопал домой.                Встревоженная мать, увидев уставшие глаза сына, расспросами не донимала.                Мишка поужинал и завалился спать. А когда проснулся, дома уже никого не было: мать ушла на работу, а сестрёнка отдыхала в пионерлагере.                Проснулся Мишка от того, что кто-то настойчиво барабанил в дверь.                «Да они что, совсем подурели?! — подумал он о Глебе с Яном, скользнув взглядом на часы с кукушкой— восемь же только…                Он с трудом поднялся с постели, с полузакрытыми глазами, не желая просыпаться, пошлёпал босыми ногами к входной двери и щелкнул колёсиком замка, приоткрывая её.                Мощнейший удар в голову отбросил его назад, из носа хлынула кровь. Две грузных туши, ворвавшиеся в коридор, вмиг закрутили ему руки за спину так, что казалось, они вывернуты из плечевых суставов, а третий длинный худощавый, но жилистый цыган туго запеленал их верёвкой, врезавшейся в плоть до боли, терпеть которую было просто невыносимо. И только после этого в дом вошёл барон.                — Спалить бы тебя вместе с твоей халупой, — задумчиво произнёс он, — так мать твою жаль. Трудяга, не то, что ты, довбограник. Короче, ловэ на стол! Это первое. А второе, поедем кататься. Мой Мерс возвращать. Такой расклад тебя устроит?                Перепоясанный болью и в голове, и в руках Мишка пытался унять бешено скачущее сердце и соображал:                «Ну, это конец. Живым они меня не оставят. Припомнят и «винт», и стрельбу… Чёрт… Бабки найдут сразу, я их с вчерашнего и не прятал, на тумбочку бросил, там и лежат. А Мерс? Откажусь — замордуют. А так по дороге вдруг как-то и выпадет шанс…»                — Ну что, мне ждать долго? — барон кивнул, и Мишку перепоясало острой болью от молниеносного удара в живот. Дыхание остановилось. А когда, наконец, он с шумом вдохнул в себя воздух, то морщась от непроходящей боли, проговорил:                —  На тумбочке… в спальне… бабки…                Когда спустя некоторое деньги были посчитаны, барон удовлетворённо хмыкнул:                — Ну и лады. Хоть Мерс мой продал за копейки, но за «винт» мы, считай, в расчёте. Осталась тачка. Ну что, погнали?                Мишка кивнул: «Последняя надежда, — подумал он, — последняя надежда».
«Волга» с Мишкой, бароном и тремя громилами неслась по трассе со скоростью не меньше, чем у «Мерседеса», и у Мишки, зажатого между двумя цыганами, дымились мозги от вспыхивающих и мгновенно сгоравших мыслей — он судорожно пытался прикинуть сценарий своих и цыганских дальнейших действий.                И больше всего он дрожал, представляя, что проданного ими Мерса уже не будет на месте, что барыга перепродал его. «Тогда мне точно конец и сразу!» — долбила мысль.                «Боже, не дай барыге перепродать Мерс!» — молился Мишка так истово и долго, что, видно, Бог его услышал.                Подъехав в сумерках к дому барыги, дремавшему на самой окраине городка, они сквозь прутья железного забора сразу увидели во дворе «Мерседес». А вот белой «шестёрки», на которой ездил барыга, рядом не было. Значит, в отъезде.                Один из цыган перелез через забор и, поколдовав над замком, открыл ворота. Ещё минута, и черная громадина бесшумно выехала со двора. Обе машины тронулись и через десять минут были за пределами города, где и остановились. Из «Волги» в «Мерседес» перегрузили чемоданы.                — Вы двое, — показал барон на Седого и длинного цыган, — свезите его в лес. Да закопайте так, чтоб никакая зараза не нашла. Чтобы легавые на хвост не сели. Хватит нам, что двое и так уже на зоне торчат. Понятно?                — Понятно, — кивнул длинный, — всё сделаем, как надо.                —  Так, бабки, что у него забрали, вам оставляю. Закончите с уродом этим, поедете в Тирасполь и заберёте там товар. Если будет ещё не готов, подождёте. Но без товара не возвращайтесь! Ясно?                — Всё сделаем, барон. Не первый год замужем… — развязно ответил длинный цыган.                — Ну, и добро! А мы на Бельцы. Там ещё вчера должны были товар привезти. Короче, дела не ждут. И так два дня потеряли. Догоните, как всё закончите. — И «Мерседес» сорвался с места, а через минуту его не стало видно. Будто и не было вовсе.                Сидевший и по-прежнему связанный в машине Мишка хоть и не слышал их разговор, но шестым чувством понял, его приговорили. И хоть за всю дорогу, потребности такой у него почему-то и не возникло, он подвинулся к дверце «Волги» и застучал в неё ногами. Седой открыл её:                — Тебе чего?                — Отлить, пустите!                — Потерпи. Сейчас поедем. Отольёшь… — он сел за руль машины, а длинный устроился рядом, и «Волга» съехала с трассы на боковую дорогу, ведущую к лесу. Она въехала в темнеющий лес, и вскоре остановилась.                И оттого, что Мишка никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным, и оттого, что на него неумолимо надвигалась чернеющая необъятная пасть леса, готовая поглотить его всего, он впервые реально увидел… свою смерть.                Неясно, только её образ белым облачком, но это была она. Он в том не сомневался. И горло что-то сжало так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Закрыв глаза и собрав всё своё мужество, он усилием воли вызвал в памяти лицо своего деда. И дед к нему пришёл. Его глаза были устремлены на внука: «Не падай духом, самурай! Твой час ещё не пробил!» — дед исчез.                И Мишка вдруг почувствовал, как сжимающие его горло клещи стали раздвигаться, и он снова задышал полной грудью.                Цыгане вышли из машины. Длинный открыл дверцу:                — Вылезай, герой!                Мишка с трудом выбрался наружу. Он увидел, как длинный цыган достал нож.                «Ты связан по рукам, но у тебя есть ноги. Нет, просто так я не дамся», — и Мишка приготовился. Он видел, как Седой достал из багажника небольшую лопату.                — Чуток поработать не хочешь? — вдруг обратился он к Мишке. Тот вздрогнул:                — Что надо делать?                — Копать, сынок, копать, неужто непонятно?                В этот момент Мишка почувствовал, как длинный цыган перерезал веревку, и она змеей упала к его ногам. Рук он не ощущал, и понадобилась не одна минута, чтобы кровообращение вернулось в покалеченные конечности.                Седой швырнул ему лопату и, достав пистолет, направил его на Мишку:                — Давай, работай, ну!                Схватив лопату, Мишка не спеша стал копать влажную землю, искоса поглядывая на пистолет в руке Седого, не спускавшего с него глаз. Длинный цыган, спрятав нож, пристроился на переднем сиденье машины и, опустив его, закрыл глаза.                Седой же изредка покрикивал, подгоняя Мишку:                — Давай. Живее! Давай!                Дело продвигалось медленно, пот струился по лицу Мишки и капал с подбородка. Напряжённые до предела нервы готовы были лопнуть.                «Ну вот и всё… Застрелит он меня и закопает. И тут сгнию, никто и не найдёт. Ни мама, ни сестрёнка не узнают… Нет, я не умру, как боров на заклании. Хотя бы он не выстрелил сейчас… Эх, говорила Вера, что не надо. И почему полез? Всего ж хватало. Нет, надо было мстить. И отомстил… Только себя приговорил, как идиот последний…» — он продолжал копать и злиться на себя, хоть всё внутри его сопротивлялось приближению конца. Поэтому копал он не спеша.                И когда Мишка торчал в яме ещё только по щиколотку, Седой, терпение которого уже было на пределе, придвинулся к нему и заорал:                — Ты что резину тянешь?! Я тебе сейчас уши буду отстреливать по одному! Ты этого хо… — закончить он не успел.                Мощный бросок — и ком земли, запущенный с лопаты, ударил камнем и расплющился о его лицо. Одновременно удар лопатой под колено, подсечка, и Седой грохнулся навзничь.                Больно приложившись головой о корень дерева, он выронил пистолет, который тут же оказался в руках у Мишки. Удар с размаху рукояткой пистолета по голове Седого. Ещё удар, и Мишка явственно услышал треск. Треск черепа цыгана.                Мишка припал к земле. Выстрел в сторону длинного цыгана, но тот уже был с другой стороны машины. И Мишка наугад послал три выстрела под днищем «Волги».                Крик боли раненого, просигнализировал Сайтоеву, что он попал.                Пригнувшись, Мишка подобрался и занырнул в машину, включил зажигание, чуть отъехал и при свете фар увидел корчившегося на земле цыгана с пистолетом в руке. Взревел мотор, и Мишка, вновь пригнувшись, бросил «Волгу» прямо на раненого. Выстрел. Пуля задела капот. Но это последнее, что смог сделать цыган.                Все полторы тонны веса автомобиля смертельным грузом обрушились на него сверху. Раз и другой — Мишка сдал назад, вминая уже труп врага в жирную лесную почву. Остановил машину. Вылез. Подошёл к Седому. Тот не двигался. Мишка пнул его ногой. Показалось, что цыган шевельнулся. И Мишка, направив ствол в голову Седого, нажал курок.                Ну а потом схватил лопату и стал копать в пятнадцать раз быстрее, чем делал это раньше.                Через час всё было кончено. Предварительно опустошив карманы цыган и распихав найденные деньги по карманам, Мишка сел в машину и открыл бардачок, чтобы положить туда пистолеты. Но места не было — увесистый пакет с деньгами занял всё пространство.                — Ну ничего себе! — удивлённо пробормотал Мишка. — вы всё-таки опять ко мне вернулись! Вот чудеса!                Он, как мог, привёл себя в порядок и попилил на злополучной «Волге» по направлению к Кремню, старательно объезжая посты ГАИ, и никуда не заезжая даже за едой.                «Что это было?! — думал он, — Что это было?! Впервые я убил …, двоих… и что? Я ничего не чувствую. Не разрывается душа. Не мучит совесть. Как будто спаринг выиграл. Ну, нет. Это не спаринг был, а бой смертельный. И в этой яме, что копал, сейчас бы я лежал. В свои семнадцать. И не дышал бы.          А я ведь только защищался. Один против двоих с оружием. Не я — они себя убили! Подонки! Наркоманы! А сколько людей они уже угробили своим «винтом» — не сосчитать. А я, как волк, что очищает лес от падали, от них очистил землю. Ещё барона бы достать… Да ладно. Всему своё время. Может свидимся ещё с блестящим пиджаком. Его так точно я жалеть не буду!» —  и Мишка с удовольствием подумал о двух пистолетах, спрятанных под ковриками сзади: «Они мне ещё не раз пригодятся. Один пацанам подарю, один себе оставлю».                И когда до дома оставалось всего ничего, и Мишка весь в своих мыслях повернул с грунтовки на трассу, он сразу заметил машину ГАИ. Выскочивший из неё старшина, богатырского роста, кобура с пистолетом на боку, ремень на пузе чуть не лопается, так махнул полосатым жезлом, что «Волга», казалось, остановилась сама собой.                У Мишки холодом скрутило живот: «Ну всё… Прав нет, документов на машину нет…» — А в уши будто кто-то шепчет: «А ты пальни разок, и все дела! Никто и не узнает. Где было два, там будет три, зато сам цел останешься».                «Ну, нет, — подумал Мишка, вылезая из машины, — вот это точно не по мне!»                — Права и техталон! — козырнув, протянул руку старшина.                Скорчив на лице гримасу святого мученика, Мишка вдруг, неожиданно для самого себя, зачастил:                — Простите, офицер! Тут батя мой, Теплов Иван Захарович, что в горисполкоме работает, попросил срочно тётку мою из больницы в село оттарабанить. Ну, я рванул, а документы в квартире забыл. Права и техталон, и доверенность. Вот… — Мишка наугад вытащил из кармана, полного купюр, отнятых у цыган, помятую десятку, — возьмите… за труды. И вот ещё, — и ещё два таких же мятых червонца нырнули в широкую ладонь. А сердце Мишки тук-тук-тук, казалось, разорвёт грудную клетку.                Ошеломлённый старшина смотрел то на Мишку, то на недельную свою зарплату в своей правой руке.                «Ну задержу его, и что? Поставят «галочку» за бдительность? И что я её кушать буду? А если и вправду его папаша в горисполкоме сидит? Всё равно выкрутится, а мне ещё и попадёт. Хотя… Теплов — фамилия-то русская, а этот… не то казах, не то киргиз. А чёрт их знает, может мамаша у него казашка. А то, что парень не простой, тут и к бабке не ходи — вон сколько бабок по карманам. Только…»                — А почему ты весь в грязи? — прищурился старшина.                — Так я же тётке огород вскопал, — вдохновенно врал Мишка, она ж больная, надо было ей помочь. — И таким искренним был тон его ответа, и так открыто он смотрел прямо в глаза старшине, что тот решился:                — Ладно. Поезжай. Да чтоб в последний раз… Не все такие, как я, сам понимаешь. Машину заберут, так батя тебе здоровьечко-то поправит. Неделю кушать стоя будешь! Понял?                — Понял, товарищ офицер! Спасибо!               
Въезжал в Кремень Мишка уже под вечер, и сразу к Сане Волкову. Мишка, ещё под впечатлением происшедшего, рассказал ему всю эпопею и предложил, как компенсацию за неполученную долю, забрать машину.                Волков помолчал. Подумал.                — Да, Малой, серьёзные дела. Мокруха, брат, это тебе не гоп-стоп. Как чувствовал я, когда предупреждал тебя, не связываться с этим Мерсом. Но дело прошлое. Ты защищался, так что всё путём. Фартовый, ты, Малой. С одной лопатой положил двоих. Да… далеко пойдёшь, если легавые не остановят. А по тачке порешаем так. Я загоню её, а деньги пополам. Идёт?                — Конечно, Саня! Благодарствую! — и Мишка пожал протянутую руку, будто выкованную из железа.                — Ладно, давай домой подброшу. Отдыхай, Малой. Придётся о тебе подумать посерьёзней, — задумчиво проговорил Волков, садясь в машину, — погнали.
— Ну, короче. Теперь вы все в курсах. — Закончил Мишка свой рассказ собравшимся на голубятне пацанам и Вере.                Все дружно и подавленно молчали. Никто не думал о деньгах, и каждый представлял себя на месте Мишки. В густом предвечернем лесу. С вооружёнными цыганами, готовыми убить и закопать. И каждый ощущал тот запах смерти, ожидающей принять Мишку в свои объятия, о котором он только что им поведал.                — Да, пацаны… — нарушила молчание Вера, — не зря я в первый раз пыталась вас отговорить от этой акции. Женская интуиция. Мы чуть не потеряли Мишку! Чуть-чуть! — Вера помолчала.                — Я вот что думаю. Пора завязывать. У нас скоро экзамены, сосредоточимся на этом. Короче, как сказал Ильич: «Учиться, учиться и учиться!». Ну, и, конечно, тренировки не бросать. Прикиньте, если б Мишка не был в такой форме, где бы сейчас он был? То-то. На том и разошлись.
                ————————————————
                Продолжение в Главе 36