Болезненый Орнамент. Первая половина произведения

Глава 1. В университете. Часть 1
Листок сожжённой бумаги медленно падает, опускаясь всё ниже и ниже, оставляя за собой лишь пепел и воспоминания о своём существовании.
— Ну всё, пора идти, — выдохнул зеленоглазый человек, потирая пальцы. Он был одет в лёгкую хлопковую рубаху и брюки из смеси хлопка и шёлка, поверх которых носил шорты с наложенной охлаждающей магией. На голове — чалма, под ногами мягко приминается горячий песок.
Прыжок — и вот человек уже на спине яранского ящера. Четырёхногий зверь с серой чешуёй, быстро перебирая лапами, унёс его вперёд — так же стремительно, как реальность, ворвавшаяся без спроса.
Стук. Стук. Стук.
— Жек! Открой уже дверь! — крикнул Виктор, переворачиваясь на другой бок.
Стук не утих. Виктор недовольно открыл глаза — солнце ослепило его. Только после нескольких морганий со слезами на глазах он смог разглядеть пустой стул с накинутой одеждой, соседнюю небрежно расправленную кровать, недопитый чай на столе и стопку книг в углу.
«А почему Жека нет?..»
Виктор перевёл взгляд на часы на стене. 8:20.
«Я всё проспал! Сегодня же лаба у Раиля! Ладно, ещё не всё потеряно, есть десять минут…»
С надеждой подумав так, он спрыгнул с кровати и торопливо натянул студенческую форму: зелёный пиджак поверх белой рубахи и белые штаны без карманов.
Стук не прекращался.
— Да хватит уже! Кто там? — крикнул Виктор, подскакивая к двери.
— Это я, Тали, — донёсся из-за двери тонкий голос. — Жек попросил разбудить тебя.
«Вот же Жек, всё-таки прохвост», — усмехнулся Виктор и открыл дверь.
В проёме стояла молодая двухметровая девушка с рыжими, заплетёнными в косичку волосами и мощными, словно у бодибилдера, руками.
— Пойдём скорее, времени почти не осталось, — сказал Виктор, выходя в коридор.
— Да, давай быстрее, — согласилась Тали, и они направились вперёд.
Сначала быстрым шагом, а за минуту до начала уже бегом, они добрались до аудитории № 7.
«Надеюсь, нас не убьют…» — подумал Виктор, закрыв глаза и постучав.
— Кто там опоздал?! — ужасающий окрик дал понять Виктору и Тали, что лёгкой им не отделаться.
Дверь распахнулась, и перед ними оказался двухметровый кентавр в белом медицинском халате. Его ноздри раздувались, а в руке он сжимал склянку с фиолетовой жидкостью. Губы кентавра растянулись в улыбке, и он ласково произнёс, делая приглашающий жест:
— Заходите, заходите…
При этих словах Виктору вспомнилось, как опоздавших Фыра и Геру «для наглядности» облили кислотой. Его передёрнуло, но вместе с Тали он всё же вошёл в аудиторию.
Стол преподавателя представлял собой пьедестал; ниже стоял ряд железных столов, заставленных реагентами. За столами сидели студенты, в том числе улыбающийся высокий парень с грязными немытыми чёрными волосами и неряшливой формой — Жек. Он сладко зевнул и беззаботно помахал Виктору залитой чернилами рукой. Виктор сжал кулаки под столом.
«После пары ты у меня попляшешь — как можно было не разбудить, а ещё и подставить Тали?» — пронеслось в голове Виктора.
— Останетесь после уроков. А сейчас марш к оборудованию! — рявкнул кентавр, прерывая мрачные мысли Виктора.
Виктор, не веря своей удаче, занял одно из свободных мест и облегчённо выдохнул. Пара у Раиля Олеговича пролетела мгновенно: эксперименты и сопровождавшие их периодические взрывы на преподавательском столе были захватывающими. Каждый раз, когда он их демонстрировал, Виктор поражался изобретательности кентавра, который умудрялся удивить даже четверокурсников.
— Ну что, на этом всё, — посмотрев на наручные часы, произнёс Раиль. — Все свободны, кроме Тали и Виктора.
Аудиторию наполнила какофония смеха, разговоров и похлопываний по плечу. Жек подошёл и хлопнул по спине Виктора, склонившего голову.
— Почему ты меня не разбудил, а попросил Тали? — холодно, с плохо скрываемой обидой спросил Виктор.
— Да я проснулся в семь, подумал, что рано тебя будить. Потом пошёл в восьмую аудиторию, попил чай с Текратом Александровичем и не заметил, что уже пора. Пришлось просить нашу спортсменку — она самая быстрая, — оправдывался Жек, поднимая руки.
Виктор отвесил ему звонкий подзатыльник и тихо произнёс:
— Эй, эй, после пар я тебя прибью.
— Хорошо, хорошо, сегодня в трактир за мой счёт, — обречённо согласился Жек.
— Ты прощён, — тут же выпалил Виктор и направился к Раилю, возле которого уже стояла Тали.
— Ну что, опоздавшие, вашим наказанием будет уборка кабинета после лабы, — весело, раскинув руки, произнёс кентавр.
— Ну нет… — в унисон, под смешок Жека, протянули Тали и Виктор.
— О, а ты тоже хочешь убраться? — с усмешкой посмотрел Раиль на Жека.
— Нет-нет! — попытался ускользнуть тот.
— Да, он тоже хочет убраться, — мило улыбнувшись, сказала Тали, остановив Жека, который уже пытался вырваться.
— Вот и славненько! — хлопнул в ладоши кентавр. — Поторапливайтесь, следующая пара через пятнадцать минут.
— Можно вопрос, Раиль Олегович? Что насчёт практики в Эр-радаи-алак? Нам всё же разрешат взять её как диплом? — с надеждой спросил Виктор.
— Я постарался выбить для вас это, — тяжело вздохнул кентавр, переходя на серьёзный тон. — Но в деканате пока сопротивляются, видите ли они не хотят посылать студентов иремп(Институт развития техно-магического потенциала) в другую страну. Сегодня схожу к Лагию Сильверу — может, лично удастся убедить.
— Спасибо вам, — в унисон сказали все.
— Ну-ну, вперёд работать! — шутливый окрик кентавра заставил Виктора, Жека и Тали приступить к уборке.

Глава 1. В университете. Часть 2.
Едкий запах крепкой сигары резанул нос Виктора. Казалось, он парил где-то под потолком: всё пространство было в дыму, как и двое мужчин у окна — один низкорослый, другой долговязый.
— Тебе ещё работать и работать над выдержкой, — сказал низкорослый, затушив сигару.
— Да, конечно… А по какому делу вы меня вызвали? — устало спросил долговязый.
— Брось все старые задания, ими займутся другие. Сейчас твоя главная цель — добраться до Миронограда, что в Эр-Радаи-Алаке, и добыть для меня... — он не успел договорить: в окно, с ужасающим криком, влетел человек, разбив стекло в дребезги.
Виктор резко открыл глаза. Мозг, ещё не переключившийся с дымного кабинета на реальность, выдал единственную мысль: «Что?..» В этот миг на него вылилось целое ведро ледяной воды.
— Аааа! — завопил он, сваливаясь с кровати. — Жек, я тебя прибью! — прошипел он, прикрывая голову руками.
— Ты сам просил Тали разбудить тебя пораньше после попойки, я просто помог, — пожал плечами Жек. — Ты никак не хотел вставать, вот я и решил, что вода тебя точно разбудит.
Виктор вскочил на ноги и ринулся в погоню:
— Я тебя убью! —
— Не догонишь, жирдяй! — раздался из коридора насмешливый выкрик.
Так и не догнав Жека, Виктор вернулся в свой номер, сел на кровать и зажал виски руками — голова раскалывалась.
«Эти странные сны… Да и вообще всё странно. Если вдуматься — я ведь не помню своей жизни до университета».
— Чего грустишь? — тоненький голос выбил Виктора из раздумий.
Перед ним стояла Тали, та самая двухметровая девушка с рыжими косами. С каждым словом амплитуда её писклявого голоса всё возрастала:
— А точно, ты же вчера весь день пил! В общем, Раиль выбил для нас турне по пустыне…
Виктор сморщился, лёг обратно на кровать и прошипел:
— Хватит орать.
— О, точно! — воскликнула Тали. — А ты хоть помнишь, что вы вчера вытворяли?
Виктор нахмурился — действительно, не помнил.
— По лицу всё понятно, — хмыкнула Тали. — Слушай, вы вчера напились в «Сытом коте», потом шатались по улицам, горланя похабные песни Лика.
— Подожди… — Виктор резко приподнялся, но тут же опустился держась за болящую голову. — Я пил с Ликом?!
Перед глазами всплыло лицо гнома в синей водолазке и с кружкой в руке, а затем — та же рожа, но уже в окружении перевёрнутой мебели. Виктору вспомнилось, как после одной из его пьянок пришлось выкладывать немалую сумму за разгромленный зал.
— Да и не просто пил, — продолжила Тали, — а почти перепил его.
— Я… перепил Лика? — недоверчиво переспросил Виктор.
— Ну да. Жек быстро вырубился, а ты держался молодцом. Вы даже до общаги добрались и начали играть в редус. Орали друг на друга так, что пришлось звать Текрата — он вас и разогнал.
— Я сел играть пьяный с Ликом в редус?.. — ещё более недоверчиво протянул Виктор.
В памяти всплыл образ пятиугольной доски и стопки карт. Потом — Лик, держащий в руке мешок с золотом… и потом как он этот самый мешок отдаёт в уплату долга.
— Так, так… постой. А кто выиграл?
— А я ж говорю — не успели доиграть, Текрат вас разогнал. Но вы договорились встретиться в 7:30 и доиграть.
«О нет…» — подумал Виктор и посмотрел на часы. Время показывало 7:29.
Стук в дверь известил о приходе его кончины. Виктор не успел ничего сказать, как Тали радостно крикнула:
— О, ты пришёл! Он уже проснулся, заходи, — и, хитро улыбнувшись, пошла открывать дверь.
«Что ты наделала… Теперь мне не сбежать!» — обречённо подумал Виктор.
Тали, будто прочитав его мысли, ещё шире ухмыльнулась.
Дверь распахнулась — и в комнату ворвался, словно ураган, Лик.
— Ну что, мой единственный достойный соперник, пойдём доиграем! — сказал он тихо, несмотря на бурную жестикуляцию.
— Пошли… — обречённо согласился Виктор, уже мысленно готовый распрощаться с деньгами, а может и со всем кошельком.
Длинная лестница вниз, затем коридор — и вот они в парке Микина. Виктор вдохнул воздух, насыщенный пыльцой и отдававший сладковатым ароматом, и тут же заметил старину Кига — долговязого, дрищеватого и вечно злого садовника. В памяти всплыл первый курс: он, Тали и Жек забились в секретную нору, прячась от гнева этого садовника.
— Пойдём, — Виктора потянули за руку.
— Эх… — вздохнул он.
Они прошли мимо Папикия, молодого священника, страстно целующегося с Герой — красивой зелёноволосой студенткой.
И вот уже в пяти метрах показался занесённый пылью и пыльцой стол. Миг — пару слов и взмахов, и лёгкий ветерок, созданный Ликом, сдул всю грязь.
— Приступим же, — сказал он и начал раскладывать пятиугольную доску, расставляя всё так, как было запечатлено на магическом снимке, созданном с помощью довольно сложной иллюзии
Весьма скоро перед глазами Виктора предстала равная игра, сама игра, похожая на шахматы с картами и кубиком, постепенно переходила в эншепль — ферзи (они же ладрасы) были разыграны, большинство фигур уже ушло с доски.
Партия тянулась и тянулась; Виктор хотел потянуть время. Хотя по правилам часы были нужны, партия шла без них, и если дотянуть до начала пар, можно было договориться о ничьей. Однако Лик, раскусив его, торопил и возмущался долгими раздумьями Виктора над, казалось бы, очевидными ходами.
В конце, после нескольких неудачных атак Лика, в воздухе вдруг показался гигантский рот, и послышалось долгожданное: «Пары начинаются через десять минут». Папикий и Гера оторвались друг от друга и недовольно встали, держась за руки. Виктор незамедлительно протянул руку: — Ничья? Позиция оставалась равной, но долго продолжаться так не могла; да и, судя по довольному лицу Лика, он уже нашёл нужный ход.
Лик открыл рот, закрыл, снова открыл и, наконец, протянул руку: — Ладно, ничья — все при своих.
— Погоди, а на что мы играли? — недоуменно спросил Виктор.
—Ты ставил на удвоение долга, я — на его погашение, — уточнил Лик.
— Ну всё, пошли! — вскочил Виктор, и они направились на пары.

Глава 1. Университет. Часть 3.

— Астрал представляет собой эфирное пространство, над планами людей, демонов, фей, сам план разделяется на…
Высокий черноволосый подросток — Ваарий, сидевший за одной из длинных парт, уже давно молчал, не слушая занудного, полностью лысого человека — учителя астроведения Текрата Александровича.
Ваарий скучающим взглядом водил по аудитории, его руки сами собой то создавали, то развоплощали сгусток огня перед собой, а в голове была всего одна мысль— когда уже турнир Лагранда-Лакея. Стук прервал Текрата на полуслове.
Он недовольно повернулся на звук, нахмурил брови и сказал:
— Войдите.
Из-за двери показалась испачканная в саже морда Жека. Лицо Текрата слегка разгладилось.
— Извините, что прерываю, но мне нужно поговорить с моим братом, — произнёс Жек, кивнув в сторону Ваария.
Неужели они всё же решили взять меня с собой? — с надеждой подумал подросток, вставая со своего места под одобрительный кивок Текрата.
Ваарий выбежал из-за парты, под чей-то смешок перескочил через все ступеньки и выскочил в коридор.
Жек, не дав ему задать заветный вопрос, сразу произнёс:
— Нет, ты с нами не едешь. Но у меня для тебя важное дело.
— Ну и какое? — расстроенно спросил Ваарий.
— Пойдём за мной, — заговорщицки прошептал Жек ему на ухо.
Не дожидаясь ответа, он сорвался с места и побежал вниз по лестнице. Ваарий тяжело вздохнул, но поспешил за ним.
Один этаж, второй, третий — воздух становился холоднее, а в нос давал запах застоялой воды и плесени. Вокруг были голые каменные стены, ни крупицы света, кроме тусклого свечения магического кристалла в руке Жека.
— А куда мы? — Спросил Ваарий, с интересом осматривая все вокруг
— В секретное место, — мертвецким голосом произнёс Жек, изобразив страшное лицо.
— Мне уже не восемь! — возмутился Ваарий и замер, уставившись на слабо освещённую гигантскую клетку, которая показалось после очередного ветка лестницы. В ней сидел огромный ворон с двумя головами.
— Та-дам! — воскликнул Жек, указывая не на клетку, а на самого Ваария.
— Это… что такое? — растерянно вымолвил тот.
И только теперь он заметил старика, сидящего за пианино рядом с клеткой. Старик задумчиво держал руки над клавишами.
— Это тот самый юнец, который заменит тебя на время твоего отбытия? — спросил он, не поворачивая головы.
— Да, это он, — ответил Жек, выбежав на лестницу под возмущённое:
— И что это вообще значит?!
Ваарий повернулся на старика и неуверно сказал:
— З-здравстуйте.
— Молодой человек, вы когда-нибудь слышали о магии танца? — захлопнув крышку, усмехнулся старик.
— Да смилостивится над тобой семера! — прошептал Жек, выбегая из подвала, одновременно с мыслями ехидно улыбаясь.

Глава 2. В баре.
«Бар — лучшее место для отдыха и бунта».
Заметки из книги «Революция Цикория: о причинах и результатах», 315 год от Битвы трёх безумцев, А. Бкеле.
Порывы тёплого и холодного ветра били то в спину, то в лицо, заставляя Виктора морщиться и ускорять шаг. За плечами уже остались площадь Якова, переулок Равенства, площадь Марка — и, наконец, впереди показалась долгожданная улица Восьмого звонка.
Среди десятков вывесок и узких проулков там находился бар «Сытый кот».
Взглянув на часы, Виктор ускорил шаг.
Виктор распахнул дверь в забитый до отвала бар. Под потолком горели слегка желтым светом магические лампы, а само заведение уставленно  вазами с синими большими цветами и треугольными столами с стульями. По правую руку от вошедшего Виктора  сидели ОЗПК(организация по защите прав каменьщиков), по левую сидели ОЗЗЛ(организация за здоровые леса), между ними распологались, как отдельные гости, так и разношертсные группы СРФК(союз рабочих фабрики Крамзеных).
За одним из столов сидел Жек, нежно держа в руке бутылку виски с этикеткой «Вкус свободы». Рядом с ним  сидел Лик  и что-то нашептывал ему на ухо, на против них сидела и Тали разговаривала с высоким, двухметровым красавцем с резкими чертами лица.
Виктор, проталкиваясь сквозь шумную толпу и весёлых завсегдатаев, подошёл ближе.
— О, вот и ты! — сказал Жек, икнув.
Виктор взял стул с соеднего стола, уселся, взял бутылку виски, плеснул в стакан и тут же осушил его.
— Да, это я, — хрипло произнёс он, уставившись на человека, сидящего рядом с Тали.
Он наклонился к Жеку и шепнул:
— А это кто там, чёрт возьми?
Но кроме Жека, вопрос услышал и Лик, который громко рыгнул и, ухмыляясь, произнёс:
— Давайте я вас представлю! Это — Гариций, сын городского смотрителя. А это — Виктор, один из лучших студентов ИРТМП.
— Приятно познакомиться, — сказал Виктор, протягивая руку.
В ответ получив лишь сухой кивок.
— Тали, это твой брат? — спросил он, убирая руку.
— Да, — кивнула она. — Он захотел посмотреть, с кем я поеду в Эр-Радаи-Алак.
— А, вот оно что… — протянул Виктор и, отвернувшись, обратился к Лику:
— А ты-то чего, тоже едешь?
— Неееет, я просто… ик… решил выпить за начало вашей поездки, — протянул тот, растягивая слова.
— Ну чего сидим? По бокальчику! — сказал Жек, толкая локтем Лика и Виктора.
Первый, второй, третий… А затем — и вся бутылка, вместе с курицей в кисло-сладком соусе от шефа Парке, была уничтожена в один присест.
Пока все, кроме Тали и её брата, доедали, от одного из столов ОЗПК встал раскрасневшийся мужчина средних лет и прокричал:
— Слышь, там, лесные подонки, когда вы…
Остаток фразы утонул в гуле выкриков соседних столов.
— Да ничего мы вам не должны, ломатели рук! Звери! Изверги! — крик нескольких человек с левого края бара произвёл эффект разорвавшейся бомбы — многие вскочили на ноги.
— Зырь, ик… что начинается! — громко выкрикнул Виктор, чтобы его услышали все за столом.
В этот момент Гариций поднялся и, бросив короткое «Удачи», направился к выходу.
— А давайте к кому-нибудь присоединимся! — предложил Жек, вскакивая с недопитым стаканом в руке.
— А давайте-ка мы лучше вернёмся в университет, — звонким голосом произнесла абсолютно трезвая Тали, поднимаясь из-за стола.
И именно в эту минуту случилось сразу несколько событий.
Перепалка переросла в переброску бутылками, тарелками и едой, а затем раздался голос, громкий, но не достаточно чтоб одной силой перекрыть весь гул,однако он дошел до всех включая компанию друзей:
— Никакого мордобоя в пределах города не допустимо! — крикнул молодой мужчина лет двадцати, с заплетёнными в косичку волосами, в модной застёгнутой рубахе и с портфелем в руке.
Секунда. Две.
Они тянулись так долго, что казалось — даже мухи застыли в полёте.
— Иди отсюда, чужеземец! Варвар! Негодяй! — гул оскорблений заставил его поморщиться, но постепенно крики стихли, и шум снова вернулся к прежнему хаосу.
Мужчина фыркнул и, не торопясь, направился по залу, пока не сел за барную стойку неподолеку с Виктором и его компанией.
Тем временем Гариций уже покинул трактир и, сунув руки в карманы, медленно зашагал по улице. Тали медленно направилась к выходу следя за плетущимися сзади и готовыми задеть любого Виктором, Ликом и Жеком.  Прямо около выхода, их встречает запыхавшийся мальченка с кожанной кепкой на голове, одетого в невероятно грязную куртачку. Там, Гарицию помощь нужна, мне сказали передать, за одну медную! — Тали тут же выхватывает кошелек, достает от туда, 2 медных и кричит, Где! Мальченок срывается с места, как Виктор, Лик и Жек. Однако, Виктору останавливает окрик Тали- останься в трактире! Но..но Ты будешь только мешаться. Виктора толкает в плечо уже трезвый Жек и говорит Потом все расскажу. Виктор останавливается и смотрит в след удалившимся друзьям. Он недоверчиво смотрит им в след, а в голове всего только одно неужели, они меня вот так оставят?

Глава 3. Истина.
Желтоватая жидкость льётся в стакан, оставляя следы на его стенках, барной стойке и полу. Она будто живая — течёт и дрожит, наверняка надеясь увидеть будущее для себя и своих осколков.
— Эх... — выдохнул Виктор, осушив стакан виски. — Почему я всё же не пошёл? Я мог помочь...
Этот вопрос бесконечно крутился в голове, но каждый раз находил оправдание — в собственной слабости. Виктор был плох в прямом бою. Да, он умел обращаться с посохом и мечом, но недостаточно, чтобы назвать себя мечником. Он знал магию, но не боевую. У него были золотые руки, но он путался в формулах. Он умел стрелять, но у него не было пистолета. У него были козыри — но все небоевые.
Каждый раз, прокручивая эти мысли, Виктор надеялся найти иной ответ — но не находил. И снова, и снова испытывал чувство дежавю, будто кто-то настойчиво пытался напомнить: всё это уже было, и не раз. Но этот же кто-то не позволял зацепиться за мысль, вспомнить детали. Будто этот кто-то — и был сам Виктор.
Иногда ему даже казалось, что беды Тали можно было бы избежать, если бы только...
Если бы только что? Он не знал. Но чувствовал — что-то есть.
— Выглядишь уныло, — раздался голос рядом. Мужчина откинулся на спинку стула и улыбнулся. — Наблюдаю за тобой уже минут десять, а ты всё такой же грустный. — Он наклонился ближе и понизил голос до заговорщицкого шёпота: — Девушка бросила?
Виктор отвернулся.
— Я тебя не знаю. Ты чужеземец. Чего тебе нужно?
— Нужно-то... сущая малость, — протянул мужчина. — Твоя душа.
Его глаза налились кровью, зловещий смешок перерос в громкий смех.
— Твоё лицо — это произведение искусства! Именно так и нужно было... Превосходно! — Он достал блокнот и начал что-то быстро записывать на странном, но смутно знакомом языке. — Я Винус, режиссёр странствующего театра «Жёлтый лев».
Виктор приоткрыл рот. Безумное обаяние этого человека напомнило ему Жека. В нём было что-то живое, дерзкое — словно одной своей энергией он рассеял весь тот серый туман в голове Виктора.
Виктор решительно поднялся.
— Спасибо вам за это.
— А что, прости? — удивился Винус, поднимая глаза от блокнота.
— Ещё увидимся, — бросил Виктор и быстрым шагом вышел из трактира.

****

Горячий, обжигающий воздух вырвался из лёгких Жека, опершегося о стену и устремившего взгляд в переулок, освещённый лишь несколькими тусклыми лампами.
Тали и Лик уже склонились над Гарацием, прислонённым к стене. Его одежда была залита кровью, вокруг растекались алые лужи. Пальцы вонзины в собственную руку, а изо рта вместе с кашлем и кровью вырываются последние слова:
— Как хорошо... — его руки дрогнули, голос стал тише. — Я успел... ты здесь... значит, Коре ничего не грозит...
— Что? Какая Кора?! Ты же знал, да? Почему не сказал?! Ты…. Да… ты— голос Тали был хриплым, сорванным. Слёзы градом катились по лицу и падали на грудь Гарация.
— Не плачь... — последние слова утонули в крови. Его глаза, последние хранители жизни, медленно закрылись.
«— Но ты...» — голос сорвался.
Не может быть. Гараций всегда был её опорой. Он первый поверил в неё, в её магию. А теперь он лежал мёртвый, а она смотрела на него и не верила, не понимала — и не могла понять: почему всё так? Зачем? Почему, почему, почему….?
«Моя вина». Мысль, острая и неизбежная, как лезвие, вонзилась в сознание, оставив глубокую, незаживающую рану.
Ноги подкосились. Тали тяжело опустилась на мостовую, обхватив колени; А разум, сжатый в тиски вины, поволок её прямиком в ад. Туда, откуда не возвращаются.
Перед глазами заплясали строки из «Кладезей скорби» — той глупой книги, что когда-то подарил ей Гараций: «Человек, нашедший помощь в другом, уже не сможет быть счастливым». Раньше она злилась на эти слова. Теперь в них звучала лишь леденящая истина.
Забыть. Нужно просто забыть.
Но разве это возможно? Имеет ли она на это право?
Вопросы, подобно стенам, вырастали вокруг, не оставляя выхода. Ничего не оставалось — ни злости, ни слёз, лишь тягучее, бездонное оцепенение.
Резкий выкрик Лика разорвал поток её мыслей:
— Там кто-то стоит! Бегом!
Этот крик разорвал тишину, заставив Жека сорваться с места.
Переулок Гармия, потом Шазара — и вот уже впереди тупик. В конце, в свете одинокого фонаря, стоит фигура в чёрном плаще.
— Набегались? — выдохнул гном, начав делать пасы.
Пора, — подумал Жек, вдыхая отчетливый запах гнили, и достал из воздуха сияющий веер.
Мгновение — и фигура в плаще пытается раствориться.
Однако Лик и Жек успели одновременно выкрикнуть заклинания — на разных языках, с разными жестами и интонациями. Веер Жека вспыхнул сотней жёлтых лепестков, разлившихся по земле, цветистой поляной. Почти одновременно из-за спины Лика вылетели пять сияющих синим стрел — и вонзились в цель.
Обе атаки достигли противника, но с разным эффектом: лепестки заставили фигуру содрогнуться, а стрелы оставили после себя брызги крови и рваные раны. Фигура упала беззвучно, а запах гнили, ударил по мозгам с новой силой, вызвав рвотные позывы и у Жека и у Лика.

Глава 4. Правосудие. Часть 1.
Судья карает слабых, а я — сильных.
— Лаан Гамельфон, 340 год от Битвы трёх безумцев, предместья Мирнограда, суд у площади Ала-Накиль-Сильфуса.
Вкус победы всегда нравился Лику. Он вызывал то самое щемящее чувство в груди, от которого хотелось и петь, и плясать.
Так и сейчас. Пока Жек осторожничал и медленно приближался к телу, Лик уже бежал вперёд. Один фонарь, второй — и вот он уже у трупа, резко приподнимает капюшон.
Под ним — мужчина лет сорока. Глаза открыты и уставлены прямо в лицо Лику. Зрачки сжаты, на залитом кровью лице застыла улыбка.
— Я знаю... знаю... ты... ты тот, кто оплатит мне счёт... — прохрипел мертвец.
Лик не успел среагировать — мертвенно-бледная рука схватила его за лицо, а в глаза потянулся чёрный дым.
Калейдоскоп образов и видений пронёсся перед глазами, парализуя сознание. Он видел себя — ребёнком, потом взрослым, но другим, потом снова кем-то ещё.
Кто он? Один из них? Оба? Или никто?
Лик не знал.
Чёрная комната. Всё темнеет. Темнеет. Темнеет...
Неразборчивый крик вырвался из горла сам собой. А в мыслях: Кто? А может я? Никто? Проснись? А ты кто? Я ты? И я ты? А нет тебя? Да ушел я? Куда? Не я? Или мы? Они? Кто они? Мы? Куда ты? А может я?
Мысли сыпались, как обломки разума, ломаясь о стены тьмы.
Чёрная комната. Пропасть. Стол. Стул. Свет. Камин.
Второй стул. Другой...
Лик?
— Я?..
Щелчок.
— Кто ты? — раздался голос Лика.
Лик напротив медленно повернул голову. Из приоткрытого рта стекала тонкая струйка слюны, глаза были широко раскрыты.
Мгновение — и рот захлопнулся, веки сомкнулись.
— Ну? Кто я? — голос звучал ровно, спокойно. — Я тот, кто покажет тебе истинное страдание. Знаешь, я очень долго был на твоём месте. Был там, где ты сейчас.
— А где мы? Что это было?.. Ты мертвец? — прохрипел Лик, резко вскочив. Второй Лик вытянул руки вперёд, пальцы вспыхнули светом.
— Не перебивай меня.
Сила, сравнимая разве что с отцовской, придавила Лика обратно к креслу.
— Я — Судья. Судья, призванный вершить приговор над теми, кто не знал страха и отчаяния. Я — тот, кто приходит, чтобы показать каждому то, что должно. Я закон, я — тот, кто мог бы стать богом.
Он наклонился вперёд, и огонь камина отразился в его чёрных глазах.
— И как любой Судья, я не караю невиновных. Тебя ждёт суд.
Мир начал рушиться. Всё вокруг потемнело.
Очнувшись, Лик с ужасом осознал, что его лицо уткнулось в холодную шею мертвеца. Где-то рядом, будто сквозь воду, доносился испуганный голос Жека: — Лик! Чёрт возьми, что с тобой было? Лик приподнялся и уставился в лицо мертвяка, глаза закрыты, лишь улыбка застыла, недвижимо.
Глава 4. Правосудие. Часть 2
Тусклый, тёплый, жёлтый свет одинокой свечи колыхался раз за разом, превращая своего главного врага — ветер, способный погасить его в одно мгновение, — в главное топливо этой неугасимой огоньи.
— Присаживайтесь, многоуважаемый Абреус, — произнёс голос из-за стола. — Я — прокурор этого дела. И, как свидетеля, я обязан задать вам несколько вопросов.
Последние слова сопровождались вспышкой пламени, выхватившей из тьмы безэмоциональное лицо Лика.
Напротив сидел мужчина лет сорока: кожа бледная, взгляд пустой, а правая рука сжимала воздух, будто держала нечто невидимое.
— Да, я готов дать чистосердечные показания против подсудимого, — произнёс он ровным голосом. — Я не солгу ни в слове, ни в жесте, ни в мысли.
Эти слова будто сами ложились на лист бумаги — скакали, перепрыгивали друг через друга, веселились, словно дети, играя с волшебными строчками.
— Я, прокурор по делу о непринятии отчаяния и страха, заверяю сказанное своей подписью и именем, обязываясь следить за выполнением данного обязательства и честно исполнять свой долг, — прозвучал голос.
Слова запечатались круглой печатью, обрамлённой золотыми символами. Рядом поднялись две ручки — невидимые руки взяли их и подписали документ.
— Приступим тихо произнёс Лик, бросая дрова в камин.

****

Луна тускло освещала путь Виктора, несущегося по переулкам, проспектам и площадям. Он мчался на улицу Даргинова — туда, где в ветхом жилище жил один старик. Его называли мастером снов, ночным стражем, смотрителем звёзд.
— Стук-стук-стук! Открывай, старик!  нетерпеливо постучал Виктор, добежав до нужной двери.
— Иду, иду! донёсся изнутри сонный голос, хриплый голос.
Щелчок — дверь приоткрылась. Человек с острой, лисьей физиономией осторожно выглянул в коридор, заметил Виктора, секунда и незваный гость внутри. Пару десятков шагов, и вот узкий коридор переходит в единственную комнату, обставленную скромно: старый стол, пара стульев, шкаф и кровать  аккуратная, хоть и старая.
— Хм произнёс Виктор, окинув взглядом помещение Вижу, у тебя мало что изменилось всё никак не научишься выигрывать, да?
— Да нет, просто не везёт, усмехнулся старик.  Скоро, скоро отыграюсь... Мне нужно...  Да-да, слышал уже,  перебил его Виктор. У меня к тебе дело.
Он быстро пересказал всё, что произошло этим вечером, и в конце, чуть улыбнувшись, добавил:  Я хочу, чтобы ты помог мне влезть в голову моего друга.
 Влезть в голову? —переспросил старик, приподняв бровь. —Ты что, теперь сыщик? Или прокурор? Ты ведь даже толком не знаешь, что случилось, и не пошёл проверить сам —зато вместо этого пришёл сюда просить меня нарушить покой чужого разума?
 Эти слова, сказанные спокойным тоном, мгновенно стерли улыбку с лица Виктора.
— Безрассудно  коротко продолжил старик. —Уже ничего не изменить. Приходи завтра, поговорим, прокурор водяных мельниц и воздушных дворов.
А сейчас у меня...
— Это быстро, — перебил Виктор.
— Я тебе заплачу.
— Так… интересно, — старик наклонил голову.
— Сколько?
— Пять.
— Нет, шесть.
— Хорошо, шесть.
По рукам. Старик довольно усмехнулся, и, лениво почесав за ухом, спросил: — Ну что ж... Так что там с твоим другом?
Глава 4. Правосудие. Часть 3
Суд — это бутафория для умов, сочтивших себя правыми.
— Лаан Гамельфон, 341 год от Битвы трёх безумцев, предместья Мирнограда, последние слова на площади Ала-Накиль-Сильфуса.

Гомон, крики, возгласы, страх, отчаяние, надежда — и, наконец, холодный расчёт — всё это слилось в тесном помещении амфитеатра, двери в который услужливо распахнул дворецкий.

Зал был высечен из чёрного, поглощающего свет камня, а вместо лиц у сидящих на бесконечных скамьях зияла лишь пустота.

Воздух был густым и пахнул остывшим пеплом.

Сотни, а может, тысячи, десятки тысяч уже мёртвых голосов слушателей сливались в единую реку, впадавшую в сознание Лика, стоящего за трибуной.

Он задавал себе лишь один вопрос: как я здесь оказался?

Этот вопрос был последней каплей рассудка перед безбрежным морем отчаяния и непонимания.

— Тихо. Суд идёт, — холодный голос Лика разнёсся по залу с высокого постамента, возвышавшегося над всеми.

Тишина, словно удавка, схватила его за горло. Взгляд метался по залу, но не находил больше безликих теней. Его бросило в дрожь — на каждой скамье, в каждом проходе он видел… себя.

Тысячи Ликов смотрели на него пустыми глазами.

Только один человек был другим.

Белокурый юноша в безупречно белом костюме, с сигаретой в руке, спокойно поднялся со своего места. Лик сразу понял его роль в этом бездушном театре теней — секретарь суда.

— Дело под номером тринадцать. О непринятии отчаяния и страха. Статья под номером один, — произнёс юноша ровным голосом.

«Как номер один? Все статьи начинаются со второй…» — этот вопрос засел в голове Лика надолго. Он шептал его себе под нос снова и снова.

— На суд явился истец — господин прокурор, — прозвучал голос секретаря.

— Я засажу тебя за решётку, подлец! — вскрикнул прокурор, вскакивая со своего места. — Все доказательства против тебя! Абреус всё рассказал!

— Тихо, — два удара молоточком заставили прокурора снова сесть.

— И достопочтенный подсудимый — Лик, — продолжил судья.

Зал загудел. Слышались выкрики:

Подонок!

Мерзавец!

Глупец!

Бедняга!

Урод!

Тварь!

Один удар молотка — и всё стихло.

— Прошу, господин прокурор, начинайте, — произнёс судья.

— Да, приступим, — прокурор поднялся. — Во-первых, я обещаю засадить этого подонка за решётку до конца его дней!

Зал взорвался одобрительными возгласами, но три удара молотка вновь заставили всех замолчать.

— Этот мерзавец не способен принять собственное отчаяние и страх, — продолжил прокурор. — И, по показаниям достопочтенного свидетеля Абреуса, кроме этого злостного нарушения, он также смеет противиться принятию своего нового тела и духа. Более того, он нападает на всё новое, нанося значительные увечья и...

Дальше голос слился в белый шум, тонущий на задворках сознания. В голове Лика пульсировала лишь одна мысль:

Нужно признать вину. Нужно… Я виноват. Я… я… я…

— Ваше слово, Лик, — после, казалось, вечности произнёс судья.

Лик поднял взгляд.

— Я хочу признать свою... — зал замер. На лице прокурора появилась довольная улыбка.

— ...кенгуру, — закончил Лик, — застыл!

И вдруг — рассмеялся.

Зал, этот чёрный карточный домик из камня и правил, дрогнул и пополз вниз, не в силах переварить абсурд. Лишь один человек — секретарь — не рассыпался, не превращался в пыль и не становился лишь мазком на душе Лика, он все также стоял и  недовольно смотрел на него.

А где-то вдали, эхом, прорезался знакомый голос Виктора:

— Я знал, что даже в таком состоянии ты не забудешь эту шутку.

Глава 5. Цирк. Часть 1.
Пыль ночного города, таявшая в свете луны и размываемая мерцанием сотен зорниц — глазков далеких астральных планов, что смотрят и бесконечно пытаются достичь земли, — липла на языке, проникала в нос, залезала в уши, ласкала лицо и будто смывала с него всё вчерашнее, теперь кажущееся далеким.
Виктор улыбался — в его глазах отражалось мгновение этой прекрасной ночи. Тали не плакала: душа её молчала, а сердце хотело лишь одного — взирать и впитывать звёзды и луну. Лик грустил: он победил кого-то далёкого, словно сошедшего из самих звёзд, и знал — если бы всё сложилось иначе, тот мужчина в белом мог бы стать его лучшим другом.
Жек стоял, словно одинокий огонёк посреди пустой улицы. Его лицо было раздражено — это была не его ночь. Он не сумел никому помочь, не успел вовремя пошутить и, о боже, даже нормально выпить. На него никто не нападал, его никто не бил; в общем, всё прошло мимо. Но всех их объединяло одно: они вдыхали, наслаждались и впитывали эти секунды спокойствия — долгого, возможно последнего дня в этом городе странных людей и не менее странной магии.
— А-а-а! — вскрик пронзил ночь, и все повернулись к скорчившемуся Жеку.
— Похоже на гаргулью? — быстро уточнил Виктор, моргая. Лик тихо фыркнул. Тали застыла.
Жек согнулся, прикрыв один глаз, уставился на кого-то и провозгласил:
— Виктор, ты испортил мою прекрасную статую! Имени — трое посреди ночного города!
А ты испортил мне шутку прохрипел Жек услышав
 — Нет, это «трое посреди ночного города и один дурак»  Жек встал солдатеком и начал падать будто в гроб, Все моя душа больше не выдержит!
— Согласен, друг мой, — вмешался голос сзади. Из воздуха возникла коробочка, внутри которой сидел крошечный деревянный мальчик; своими ладошками он аккуратно подтолкнул Жека, возвращая того в прежнюю позу. — А с дьяволом контракты не разрывают, — прозвучало за спиной Лика, от фигуры в плаще.
Лик вздрогнул и медленно обернулся. В этот момент перед всеми выскочил человек в клоунском гриме и сухо произнёс:
— Нехорошо не воспринимать шутки.
Жек подбежал и, порывшись в своей бездонной сумке, вытащил лист бумаги:
— Вот вам справка о клиническом невосприятии шуток, — и всучил его Виктору.
— А мне-то за что? — недоумённо спросил тот.
— Ну погоди, коллега, — усмехнулся клоун, — действительно, ещё есть шанс на спасение.
— Что здесь происходит?! — воскликнула Тали, прерывая разыгравшееся безумие.
В ответ раздался смех, за ним — глухой хлопок: Жек и клоун хлопнули ладонями друг о друга, и над ними, громогласно, прозвучало:
— Перед вами — артисты безумнейшего цирка «Жёлтый Лев»!
Вперёд выступил Винус; из клубов дыма сзади появился человек в чёрном плаще, слева подскочила дрессировщица с тремя часами на руке, следом выбежал старик с завитыми усами, а сверху спрыгнул и тут же рухнул на землю человек в клоунском гриме, На вверх взмыла поднятая дрессировщицей деревянная коробочка.
— Мы — артисты безумнейшего цирка «Жёлтый Лев»! — провозгласили они в унисон.
В воздухе хлопнули две хлопушки, осыпов артистов кучей блесток.
Глава 5. Цирк. Часть 2.
Утреннее солнце, отражаясь от изящного диска, висящего на стене, падало прямо на лицо Виктора. Именно этот луч, словно ласковая рука, разбудил его. Он приподнялся и открыл глаза. Вокруг была незнакомая комната: голые стены, стол, пара стульев и магический охладитель, тихо постукивающий в углу.
— Так... где я? — медленно и с удивлением проскользнула первая мысль, ещё не изгнавшая утреннюю дрему.
В тот же миг в голову ворвались обрывки воспоминаний. После встречи с цирком всё было как в тумане: они дошли до общежития, забрали вещи и собирались воспользоваться сверхбыстрой магической переправкой — «сусом», телепортацией, которой все просто так и называли. Помнится, Винус ухмылялся и спросил: «А вы слышали, что в этих «сусах» людей в рабство угоняют?» Тогда Виктор рассмеялся; потом был спор, уговоры — Тали со своим привычным: «Вы просто лишены малейшей логики», прощание с Ликом, крепкое рукопожатие, подаренная бутылка виски... Дальше — туман. Главное же Виктор чётко знал: так будет лучше. Правда, Тали вроде обиделась... в общем — все поехали.
Из коридора донёсся глухой треск и чей-то крик:
— Я тебя за это убью! Вот ты, падлец, тебе не жить! А как ты вообще... погоди... что?  Всё равно убью! А даже так, ну ты и...
Рядом мимо двери пронеслись шаги; послышался грохат, пол чуть покачнулся.
— Ха-ха, — послышался знакомый смешок — голос Ваария? — что? — раздалось в мыслях — Похоже, утро будет...
— А ну не бегайте, пока я сплю! — донёсся из соседней комнаты сонный голос.
— Мне не до тебя!
—  Ты подлец — из комнаты рядом, уже громче.
—  веселым! — проворчал Виктор сползая с кровати.
Снова стук, звон — и Тали проснулась.
Виктор вышел в коридор и уставился на небольшой разлом в стене — ровно в форме маленького лезвия.
— С добрым утром, — тонкий голосок прозвучал рядом.
Взгляд вправо: сонная Тали стояла, потирая глаза; на лбу появилась небольшая шишка.
— Упала? — спросил Виктор.
— Да, — пробормотала она. — Я подумала, что на нас напали, вскочила с кровати, подбежала к двери и чуть не рассчита… не рассчитала его высоту.
— О чём воркуете? — подхватил Жек, подходя и складывая веер на ходу.
Тали уставила на него устрашающий взгляд:
— И что это было?
— Просто мой братец решил, что ему можно поехать с нами, — ответил Жек. — И ещё он рассказал старику, что когда я приеду, обязательно займусь — за всё время, что пропустил. Представляете, что меня ждёт?
На лице Виктора появилась улыбка.
— Зато как будет весело.
Жек вяло махнул веером:
— Ну с тобой шутки шутить не стану… А то еще клинически не воспримешь их.
— Что стоим? Кого ждём? Мы почти приехали в городок Висель, на границе с Эр-Радаи-Алаком, — вдруг выкрикнул клоун, который, казалось, только что выскочил откуда-то сзади.
— О, друг мой, — улыбнулся Жек, но нахмурил брови. — Погоди, а как тебя зовут?
Клоун важно выпрямился:
— У клоуна нет цели, есть только путь.
— Мне кажется, я такого клоуна уже видела — кажется, с мечом бегал, — задумчиво проговорила Тали.
— Ждин, — ответил тот. — Меня зовут Ждин. Пойдёмте же! — воскликнул он и, подмигнув, исчез будто в воздухе. Тали, пожав плечами, направилась к своей. А Виктор, сделав шаг вперёд по коридору — щелчок  и прямо в лицо ему разбрызгивая крем, по стенам и потолку, понёсся торт.

Глава 6. Висель. Часть 1.
Маленький город — предмет, оставшийся в мусорке, а деревня — осколок от него; крупный город — дорогая, но не всегда любимая игрушка; столица — дорого уважаемый господин, заведующий всей этой помойкой.
— Мирный конгресс при городе Афльстр, речь представителя УСВР Якова. Год 330 от битвы трёх безумцев.
У городской стены вояж из пяти повозок въезжал в город. Вокруг стояли дома; люди суетились, выкрикивали и судачили о первом необычном событии за, кажется, целый век.
Виктор не смотрел в окно — он теребил лицо, ругаясь и клянясь убить каждого шутника в этом городе, а возможно — и во всём мире.
Стук — стук-стук — снова стук.
— Кто там? — лениво отмахнулся Виктор.
— Это я, Винус.
— Заходи.
Дверь отворилась, и на пороге появился Винус, разодетый в красивый костюм.
— Как тебе актёры? — спросил он, с жалостью глядя на маленький кусочек торта, оставшийся незамеченным Виктором.
— Ну… знаешь, все люди разные… — пробормотал Виктор.
— Я понял, не продолжай, — прервал его Винус. — Собирайся: мы скоро выйдем на улицу. Пройдёмся по городу под личинами, чтобы нас не доставали и мы ни во что не влипли. Я лично пообещал городовому, что всё будет чинно и благородно.
— А зачем нам идти? — усомнился Виктор. — Мы же не артисты.
— Да, но сидеть здесь попросту скучно, — парировал Винус. — К тому же, говорят, в городе живёт один любитель и знаток покера, — добавил он, закрывая дверь.
Подойдя к зеркалу и дотерев несчастную щёку, Виктор начал одеваться — просто, без изысков или даже намёка на моду: фарерские брюки да кофта с воротником. Одетый, он вышел в коридор, где Жек опирался на стену и с абсолютным флегматизмом смотрел в окно, а Тали стояла рядом, одетая в свою обычную одежду.
Сбоку подскочил Ждин.
— Я тебя… — начал было Виктор. Но мысль: заорёшь — привлечёшь внимание толпы к этой повозке, не дала ему закончить криком, а позволила лишь спокойный голос —Не люблю
— А любить меня и не надо, только восхищаться моими талантами, — улыбнулся клоун. Вооообщем завитоусый наш..
— Мм… завитоу… завитоусый… кто? — уточнила Тали.
— Да старикан наш, Сычом звать. Он уже сделал двойников: они выйдут из кареты, пройдут через толпу, Винус скажет речь…
— А он не будет с нами? — спросил Виктор.
— Только первое время. А потом все разойдутся, и мы всё взорвём блёстками! — воскликнул клоун и сзади него откуда не возмись взорвались хлопушки.
— Погоди, что? И почему я не в курсе? — вытянул шею от окна Жек.
— А ты потому что не прошёл ещё испытания клоунской храбрости и не закончил на горе Алаллалаал сто миллионов тренировок, и не встал на путь великой клоунской шляпы.
— Кажется, тот воин что-то подобное заливал… — пробормотала Тали.
— А вам… — к каждому одновременно приблизились склянки с фиолетовой жидкостью.
— А это?.. — начал Виктор.
— А это, мой непонятливый друг, — зелья оборота. Ну, пойдёмте, нам уже пора, — взглянув на часы на стене, сказал  Ждин. Два глотка, холодная дрожь — и Виктор взглянул в окно. В отражении стоял простой на вид горожанин; лицо его ничего не выражало. Виктор натянул улыбку — губы в отражении повторили её, хоть и с небольшой задержкой.
— Хм… почему я рыжий?! — взвопил Жек, который выглядел теперь таким же мужиком, но рыжим.
— А я… я какая-то некрасивая. И не сильная на вид, — удивилась Тали, разглядывая своё отражение.
— Ах-ха-ха! — смех от такого же, как Виктор, но блондинистого и чуть ниже ростом горожанина разорвал напряжение.
— Все вопросы к завитоусому, — отсмеялся он. — Пойдёмте.
Виктор, Тали, Жек и Ждин прошли по коридору, спустились вниз по скрытой лестнице возле главного выхода и оказались в переулке — по ту сторону толпы. Глубокий вдох, взгляд на яркое солнце — и вся группа направилась по переулку.
По пути встречались спешащие люди, что было необычно для такого городка: разодетые дешево и сердито, местами даже грязно. В углах виднелся мусор, а под ногами вилась дорожка с таким небрежным изяществом, будто её чертил сам город, не глядя на карту.
Глава 6. Висель. Часть 2.
Все философы врут самим себе, рассуждая о городах; и я, как главный лжец, заявляю это во всеуслышание.
— Театр города Мирнограда, Комедия имени всех философов, Арнгер в роли Марнего, 350 год от Битвы Трёх Безумцев.
Трое — красивая статная женщина с котом на руках и в простой городской одежде; слегка подвыпивший отставной офицер в помятом камзоле и с закрученными усами; и начинающий искатель приключений в чёрном плаще — стояли и ждали остальных гостей и актёров цирка «Жёлтый лев».
— Долго ещё они будут идти? — пробурчал офицер. — Тут всего метров сто пройти.
— Да наверняка Ждин водит их по переулкам… либо пакость какую собирается устроить, — ответила девушка с котом.
Сноп дыма разрезал воздух, и вместе с ним прозвучало:
— Вон они!
Вдалеке показалась вся группа: Виктор, Ждин, Тали и Жек. — каждый в своём новом обличье.
— Ну наконец-то! — тоненький голос женщины с котом зазвенел в воздухе.
— Мы пришли, а вы ждали! А знааачит, мы гораздо важнее вас! — вскричал клоун, выскакивая прямо перед женщиной… и тут же покачнулся от щелбана маленького человечка в деревянной коробочке, выскочившего из её кармана.
— Ай-ай-ай! Но я клоун, а клоунам боль не страшна! — трагично объявил он.
— Привет всем! — помахала Тали.
— Приветствую. — ответил офицер.
— Хай. — поприветсвовала женщина с котом.
— Фшшш…  - донеслось от фигуры в плаще.
— Давайте знакомиться! — воскликнула Тали, протягивая руку женщине.
В ответ группа услышала:
— Лидра. Тью… или просто Сыч. И, наконец, — фшшш… — Цук.
— Ну что, куда мы пойдём? — спросил Виктор после приветствий.
— Там будет покерный мастер? — сразу уточнил Жек.
— Ну, сначала мы просто гуляем. Потом — магазины, а после — трактир, — улыбнулся офицер.
— А почему вы прям в образах, а мы просто горожане? — надула губы Тали.
— Да просто завитоусый наш, — взгляд скользнул к офицеру, — поленился для вас что-то подобное сделать.
— Как клоуны… мы этого не простим! — хором выкрикнули Жек и Ждин, заставив офицера ухмыльнуться, а себя — посмотреть друг на друга и дать пять.
— Пойдёмте, — улыбнулась Лидра, махнув рукой.
Виктор и остальные медленно двинулись вперёд, разглядывая город, пока Жек и Ждин вдвоём шептались позади. Людей вокруг почти не было — одни деревянные двух- и одноэтажные дома.  Вдалеке доносились крики, поодаль виделись мыши, а слышались вороны, сороки. На горизонте то и дело проглядывала городская стена — невысокая, но и не низкая, старая, потрёпанная.
Скоро все заскучали, а Жек и Ждин вообще исчезли в неизвестном направлении. Виктор хотел было спросить, но Лидра лишь махнула рукой: «Не волнуйся, они найдут, кого достать.
— Скука смертная. Как люди здесь живут, а? Всё такое одинаковое, — опустив руки, сказала Лидра.
— Шшшш, — очередной сноп дыма вырвался из груди человека в плаще, а Сыч лишь пожал плечами.
— А долго мы так ходить будем? — спросила Тали.
— Пока Винус нас не найдёт, — усмехнулся Сыч. — Мы и сами не особо довольны. Думали, хоть красиво будет.
— Ага, — кивнула Лидра, кашлянув от новой порции дыма.
Впереди показался очередной проулок, но на этот раз он оказался не пустым. В нём стоял человек с бледной кожей, половину тела которого покрывало алое покраснение — оно словно на глазах пожирало его плоть. Мужчина держал в дрожащей, но пока ещё здоровой руке деревянную палку.
— О, вот и веселье, — улыбнулся Виктор, уже начав в голове быстрое предсказание.
Глава 6. Висель. Часть 3.
Люди врут — всегда, всем и везде. И я, как человек, могу сказать: за свою жизнь я не произнёс ни крупицы правды.
Театр города Мирнограда, «Комедия имени всех философов».
Рафель в роли Датела.
350 год от Битвы Трёх Безумцев.
Лучи солнца отражались в глазах, в стёклах домов и в сердцах людей, узревших чудо… а может, и великое горе.
Человек перед ними всё так же стоял — молча, безэмоционально. Его холодные глаза были раскрыты так широко, будто пытались вобрать в себя весь свет на этой улице, во всём мире.
— С вами всё хорошо? — участливо спросила Тали, остановившись на почтительном расстоянии.
— Со мной? Со мной неплохо. Жив, здоров, — он улыбнулся — улыбкой абсолютно белых зубов с мелкими тёмными вкраплениями, словно прожжёнными червями.
— Ну, раз так… можно мы тогда… — начал Виктор, но офицер шагнул вперёд и перебил его:
— Что у вас с зубами и лицом? Если вам нужна помощь — я как бывший офицер обязан вас спасти.
— Вы бывший офицер?! Вы дезертир, который прикрывается лучшими убеждениями, чтобы забыть, чтобы оправдать себя — без эмоций произнёс незнакомец. Сыч отпрянул, будто получил пощечину. Его лицо, мгновение назад размягченное усмешкой, стало каменным. Все застыли, Лидра  начала открывать рот, но он повернулся к ней:
— А вы, молодая дама, проиграли состояние трёх мужчин. При чем,  все трое — храбрые бойцы приграничья.
Эти слова остановили, будто неменуемый взрыв эмоций, от первой фразы. Тишина легла на улицу, как шерстяное одеяло: мягкое, колючее и очень тяжёлое. Лидра застыла, пораженная, ее глаза будто ощетинились, кошка защыпела в руках, приподнявшись.
— Он просто угадывает и лжёт, чтобы вывести нас из себя , —все же тихо заключила Тали.
— А на ваших глазах, кажется, убили дорогого родственника. Гараций… да, так его звали. И вы даже не остались на его похороны — лишь немного поплакали над его трупом.
— Гараций бы не захотел, чтобы я сокрушалась, — прошептала Тали. — Да и в той книжке было…
— Эта книжка — пустой подарок, который вы восприняли как знак. Вы попытались оправдать своё невежество, пофигизм и трусость простым предметом, который таскаете с собой, как библию. Тали сжалась будто пружина, глаза наполнили затопили слезы, а губа дергалась пытаясь оправдаться объясниться, но ни находила слов и все глубже погружалась в свои мысли.
— Ну а про меня что скажешь? — с обычным «шшш» раздался голос человека в плаще.
— Ты просто дурак, который убежал от себя в надежде открыть что-то новое. Ты сам себе говорил: «Вот с ними я узнаю много нового», — оправдывая своё бездействие умным поступком.
— Шшш… всё ложь, — тем же голосом заключил он.
Незнакомец повернулся к Виктору.
— Ну а ты…
Он замолчал. Глаза его забегали.
— А про тебя я ничего не скажу.
— В смысле — ничего? — удивился Виктор. — Вы только что покопались в чужом прошлом, так откройте же и моё.
— Не могу.
— Это ещё почему?
— Ты — подлец. Сам-то умираешь, как последняя собака в подворотне, загнанный болезнью… и как после этого ты смеешь кому-то что-то говорить?! — вмешалась  Лидра.
— А… точно. Я умираю, — без тени удивления произнёс он. — И откуда ты так уверена, что я загнан?
Пространство вокруг начало выворачиваться. Сперва показалось, что это от жары плывет в глазах. Но нет — здания на противоположной стороне улицы медленно, со скрипом, выгнулись наружу, будто их ткнули гигантским пальцем изнутри. Виктор, пытаясь удержать равновесие, увидел в зияющих окнах не комнаты, а нагромождения стульев, столов, диванов — и людей. Людей, которые смотрели на них, не мигая, с кровожадными, слишком широкими улыбками.
Дорожка под ногами поплыла, закружилась, как карусель. Мостовая перевернулась — и все, кто стоял на ней, попадали.
И тогда солнце на небе усмехнулось, натянуло на себя маску-личину и в одно мгновение стало луной, отбрасывающей резкие, черные тени.
— И это вы называете “загнан”? — рассмеялся он.
Глава 6. Висель. Часть 4.
Насколько сильно может ранить взгляд?
Этот вопрос почему-то всё крутился, вертелся, сигналил, прыгал с табличкой, требуя срочного осмысления. Но Виктор, глядя на изумлённые, разозлённые, отчаянные и безразличные лица своих товарищей, находил в этой мысли неправильность — словно он не должен был думать о ней, а сосредоточиться на опасности. Как Цук — быть настороженным; как Сыч — стоять в изумлении; как Тали — плакать; как Лидра — сердиться, одновременно переживая глубокий шок.
Но инстинкты буквально кричали: если не подумаешь сейчас, то больше не сможешь думать. Или сомневаться. Да, сомневаться — именно это мешало. И Виктор начал возвращать транс, который он принимал буквально несколько секунд назад, подготавливая так и не завершённое быстрое предсказание.
— Нужно бежать! — выкрик Лидры выдернул всех из оцепенения. — В разные стороны! Он здесь главный, это его дом, здесь мы не победим!
Лидра вскочила на вывернутую наружу, покрытую землёй дорогу, схватила Тали за руку и рывком подняла её. Из глаз Тали посыпались слёзы.
— Не время… бежим!
ШШШ — и в дыму исчез Цук.
Офицер протянул руку Виктору, который сидел с закрытыми глазами. Виктор принял её.
— Ты так и будешь?
— Так нужно! — выкрикнул Виктор, крепче схватив офицера за руку. — Веди.
Тот кивнул и бросил взгляд на улыбающуюся фигуру, всё ещё стоящую в переулке. Тварь не гналась. Она просто смотрела, как на них движутся толпы людей.
Они спускались, прыгали, издавали утробные звуки, перемешанные с криками. Уши, будто подражая месту, выворачивались от этих ни на что не похожих звуков. Ноги подкашивались от одного лишь взгляда на этих существ, на вид обычных людей.  А солнце в своей лунной маске, казалось, смеялось над ними, и в этом смехе сквозила своя собственная, космическая трусость.
Использовав эту секунду, когда заражённый прикрыл глаза, погружённый в свои размышления, офицер рванул вглубь переулка, увлекая Виктора за собой.

Глава 7. Клоуны. Часть 1.
Смех — защита нападением, плач — глухая оборона, скорбь — медленное поражение, крик — безысходное контрнаступление, а безразличие — мир.
Чем же тогда является наигранный смех?
Площадь Пяти Пёщинок города Мирнограда, «Пятый съезд всех клоунов».
Немой актёр в роли Пятого Клоуна.
352 год от Битвы Трёх Безумцев.
Пока Виктор, Тали и остальные бежали по кошмарным улицам Виселя, совсем неподалёку ничего не подозревавший Ждин:
— Хахахаха! Вот они будут восхищены и рассмешены гениальностью нашего плана! — воскликнул он, взобравшись на небольшое возвышение. — Представь: идут они, идут… и вдруг видят льва! Пугаются! А ты — сзади, бах хлопушкой! А я сверху — прыг! И вот мы уже танцуем на спине льва!
— А где мы льва достанем? — слегка скучающе спросил Жек. — Предлагаю медведя.
— А медведь даже лучше — пострашнее! Так пойдёт? — Ждин спрыгнул со своего места, мелькнув на секунду зверем.
— Ну ты во… — Жек показал большой палец. — Только ты же должен будешь спрыгнуть. Ты не можешь быть и медведем. — Он прищурился. — Или можешь?
— Кого-нибудь подбодрим на шутку! Я могу превращать не только себя, — сказал Ждин, и на Жека «наделся» мерцающий облик медведя.
— А я придумал! — Жек вскочил на ту же стелу. — Пойдём в канализацию, возьмём нечистот и прыгнем с целым ведром! — расхохотался он, сползая вниз.
— Так и сделаем! Но… это же шутеечка, прибаутка прилетела. Нехорошо одежду пачкать, — уже другим голосом произнёс Жек.
— Ничего! Наш фшшш-магией снимет! — рассмеялся Ждин, оглядываясь в поисках люка в канализацию.
Люк был найден очень быстро — за поворотом очередной улицы. Ждин сделал несколько пассов руками, и вокруг его тела возник едва заметный белый ореол. Жек достал и расправил свой веер, пару раз взмахнув им и создав лёгкий ветерок, вечно кружащий вокруг него и усиливающийся у лица.
— Пошли же! Вотворим безумную идею в жизнь, брат мой по пути клоуна! — торжественно произнёс Ждин, отодвигая люк и спускаясь вниз.
Жек улыбнулся и последовал за ним.
Запах канализации пробивался в нос через силу. Внизу было темно. Узкий бортик, рассчитанный лишь на одного человека, обрывался целой рекой нечистот.
— О, вот и наши богатства! Давай приступим к работе, — сказал Ждин.
В воздух вылетела складная бочка, которая с лёгким звоном зависла в воздухе. Взмах — и вонючий поток, подхваченный ветром, уверенно устремился в её горловину. Ждин в это время создал небольшую полупрозрачную руку, зачерпнувшую целую горсть грязи.
И тут, вдалеке, раздался плач.
— Плач, как говорил мой сенсей-клоун, — лучшая почва для шуток! — и, сорвавшись с места, Ждин рванул в сторону звука, едва не сбив Жека с ног. В ответ получив невнятный протест.

Глава 7. Клоуны. Часть 2.
Бояться — значит быть живым, а смеяться — значит быть мёртвым.
Площадь Пяти Пёщинок города Мирнограда, «Пятый съезд всех клоунов».
Немой актёр в роли Первого Клоуна.
352 год от Битвы Трёх Безумцев.

Прыг-прыг. Бег-бег. Вот и фжуух — пыль, вместе с возгласом «Страшно!», влетела в округлую комнату, почти пустую от нечистот. В ней — двое… трое… нет, четверо, пятеро людей.
Один почесывает нос, второй прислонился к стене, третий стоит уже не с пустыми руками, четвертый хохочет на полу, пятый плачет в углу.

«Пятёрка необычностей», — пронеслось и сорвалось уже не с языка Жека, а Ждина. Хм… Спинажук, как мысленно окрестил его Жек, сорвался с места и прислонился уже к другой стене. Что?

 носовик резко поменял руку, третий стоит вот уже с пустыми руками, четвёртый — плачет, а пятый — смеётся.

— Что?.. Эм… — немного растерялся Ждин.

— Он растерян? Что?.. Эээм… - вслед растерялся Жек

Жек не выдержал — хмыкнул, отшагнул и чуть не провалился в пасть, открывшуюся за его спиной. Она вся была усыпана сотней, тысячей, десятками тысяч лезвий, а десять чёрных точек-глаз разглядывали его, маня открытую спину.

Прыг-прыг. Бег-бег. И сам Жек быстро лёг на пол, прикрывая грудь. Ждин лишь успел заметить смех в его глазах.

— Что это? — обеспокоенно и слишком обыденно спросил Ждин. — Кто вы?

И тонкий, будто пальцем нарисованный голос нацелился на Жека:

— Если не расскажешь — не сможешь стать клоуном!

Восклик отразился от стен, пола, потолка и снова влетел в уши Жеку, так и не получив ответа.

Глава 7. Клоуны. Часть 3.
Вот вы все так умно рассуждаете, столько заявляете, философствуете… но зачем, если есть хлопушка? *Бах*.
Площадь Пяти Пёщинок города Мирнограда, «Пятый съезд всех клоунов».
Неизвестный актёр в роли Второго Клоуна.
352 год от Битвы Трёх Безумцев.*
Ждин бежал, пробиваясь сквозь гнилостный смрад канализации. Ноги двигались сами — он не мог остановиться, не мог оглянуться на ту круглую комнату и на те фигуру, на тот абсурд, на ту шутку. Почему? Это был тот же ужас, тот же запах страха. Пожар. Капли, все те же капли из глаз. И это ритмичное кап-кап, как тогда, на той сцене... НЕТ, ОНА НЕ ГОВОРИЛА ТАК! Но эхо уже неслось по трубам.
ШУТКА. Всё это была просто жалкая шутка! Он НЕНАВИДЕЛ ЭТО СЛОВО — оправдание для всего, мерзкое, слабое, унизительно. . А где же абсурд, где же о великий абсудр? ГДЕ ОН?!
Его собственный крик, словно бумеранг, ударил ему обратно в лицо. Нужна новая маска. Новая личина. Мысль, острая и ясная, пронзила панику. Руки сами рванулись к лицу — клоунский нос отлетел в темноту, парик, этот дурацкий, вечно сползающий парик, последовал за ним. Долой! Вместе с этим проклятым абсурдом. И с этой дурацкой шуткой. Ну что смешно? СМЕШНО? НУ ПОСМЕЙСЯ! Вскрик в пустоту, впереди, в конце туннеля, забрезжил свет. Спасение. И последней вспышкой в измотанном сознании мелькнула мысль, мысль которая не могла отпустить его еще с утра, отпустить от такого самого утра при  приезде сюда: «Чёртов артефакт. ЧЕРТОВ ГОРОД ЧЕРТОВ КАНАТ ЧЕРТОВ…..».
Глава 8. Честь . Часть 1.
**Во славься, наш великий враг,
Во славься, наш великий друг.
Умри, о наш страшнейший друг,
За честь восстань, о наш великий враг.
Не будь ты проклята, земля — останься здесь ты навсегда.**
Тяжёлым, бархатным, буквально качающим воздух басом, офицер, ведущий Виктора, заколачивал гвозди в крышку гроба тишины и незаметности. Виктор же, зацепившись за нить недальней судьбы, рылся в стоге сена возможностей, находя лишь пыль да грязь тупиков.
— Постой… туда, — выдохнул он, кивнув. И с очередным, уже впитавшимся в воздух куплетом, Сыч без вопросов повернул.
Вдали показался памятник: старый, но непоколебимо мощный. Офицер в мундире взирал с высока; сотни медных наград отблескивали на его груди. Его выпяченная грудь, словно шпага, указывала куда-то в даль, спиной к тому кошмару, откуда они бежали.
Виктор резко распахнул глаза и с ужасом посмотрел на свои руки, поднятые к спрятавшемуся солнцу. Ладони покалывало, будто он вцепился в раскалённую проволоку времени.
— Что там… в будущем? — холодно, уже другим, командирским голосом спросил Сыч.
— Сложно сказать. Много исходов… и все нити сходятся здесь. Видишь? — Виктор ткнул пальцем в неестественно длинную тень от шпаги памятника, которая указывала не вдоль улицы, а прямо в стену соседнего дома. — Он ждёт нас не там. Он ждёт здесь. Но почему именно тут?
— А ты заметил, — Сыч огляделся, — город снова стал… нормальным? — Он кивнул на окна, где теперь виднелись обычные занавески, а не зияющие пустотой провалы. Лишь солнце всё так же…
— А, и вправду… — Виктор провёл рукой по лицу, стирая пот.

— В любом случае пора валить, — быстро отрезал Сыч.

— Нет. — Виктор встряхнул головой, и в его голосе впервые прозвучала не сомневающаяся, а приказывающая нотка. — Наше место — здесь.

Сыч замер. Его взгляд скользнул по лицу Виктора, потом — в сторону того переулка, откуда доносилось нарастающее, едва уловимое гудение. Уголок его губ дёрнулся.
— Хорошо. Значит, воюем. Тогда веди. — И он, одним плавным движением, достал из-под одежды два массивных револьвера, простых, обыденных, лишь с еле видимой надписью Предатель. Стволы, описав в воздухе медную дугу, легли ему на ладони, готовые к бою.
Глава 8. Честь . Часть 2.
**О нет, постой — грядёт застой,
Вперёд загрохотала война,
А позади укрылась вина.
Предатель, ты ещё живой —
Опомнись и с миром отправься на покой.**

Обход статуи — ничего.
Обход домов — ничего.
*Время, время…* — крутилось в голове у Виктора.

— Мы что-то упускаем, — холодно отрезал офицер, чеканя шаг.

Виктор вновь прикрыл глаза и полез, полез туда — в глубины сознания, откуда и приходила к нему судьба. Именно оттуда она звала его и приносила свои проклятья, свой дар. В тот простой деревянный дом, с такой же простой деревянной дверью. Он видел… видел невысокого человека.

А с его собственных губ рвался крик, громкий пронзительный, но при этом властный и четкий. Он просил, умолял, плакал, приказывал остановиться. Но человек будто и не слышал этого всего, секунда… две… три , поднятие руки, качание ладонью  и просто, стук…..

Рывком Виктор вернулся из глубин, лишь одно мгновение, одно движение глаз, Сыч, все также чеканит шаг, а дома и статуя, все также взирают на него.

Тяжёлым взглядом Виктор зацепился за клочок — маленький обрывок газеты.
Секунда — он в руке.
Другая — рядом уже Сыч.
Ещё одна — обмен взглядом.
Обрывок падает на землю, а двое бегут к выворачивающемуся, как тогда, зданию, пока бумага мерно кружится вниз.
На ней, будто отлитые самой кровью, строки:

**«Новости Виселя.
Сегодня, недоселе, 1 сентября, 352 год от Битвы Трёх Безумцев.
На улице Жамрта Кунгруиля, 13 произошло чудовищное убийство.
Судя по показаниям свидетелей, тростью с неразличимой надписью нанесли тринадцать ударов.
Был убит 71-летний представитель и заместитель городового — Михаил Налимович Сырский.»**



Глава 8. Честь . Часть 3.
**Когда ты в зеркало взглянешь,
Когда уйдёшь ты навсегда,
Когда придёшь за честью ты —
Всегда запомни, как отцы
Твои за грош да медную сверкаль, одни свои груди на встречи пули направляли…
И к чёрту это всё,
Весь этот анекдот.
А писавшим сие творенье —
Привет от глупости его.
Привет, от заумства своего**

Рывок — дверь слетела с петель. Сыч первым вломился внутрь, щепки поразрезали напруженный воздух. Держа револьвер на изготовку, он направился вперёд по лестнице, что будто пыталась вырвать саму себя, то и дело крутясь вокруг.

Две ноги, двух людей, ступили, одновременно, поворот — и Виктор наблюдает, как сотни, тысячи рабочих в огромном порту что-то тянут, чинят, кричат, выпивают. Калейдоскоп образов — и вот снова поворот: Виктор уже в ледяном плену, стоит.

*Бам! Бам! Бам!*
Сразу три пули, мгновением спустя, полетели в сторону стального медведя — его шкура отблескивала серебряными каплями, стекающими под порывами ветра вниз, в глубокий снег.

Поворот! Раз! Два! Раз!
Плац… строй солдат ритмично отправляется туда, к границе.
Два! Поворот!

Виктор падает на землю. Вокруг — комната. Впереди — длинный коридор: пустой, безлюдный, тёмный. Рядом уже вскочил Сыч — он направил револьвер туда, вглубь. И тут…

— Ладно, ладно, у меня фантазия закончилась, — от стены отделяется фигура — Винус. Винус? — проскакивает в голове Виктора,
— А что вы так уставились, удивились? — усмехается он смотря на Виктора
— Я так и знал… - бормочит офицер.
— Да ты знал, успокойся. Или уже забыл тот наш разговор?
— Я… я…

Виктор молча переводил взгляд то на Сыча, то на Винуса.

Тишина. Она, как сон, приходит резко, без предупреждения, размазывает всё вокруг, оставляя лишь себя — одинокую красавицу.

Кулак летит в плечо.

— Я не позволю…
— Его? Убивать недописанный сценарий? Это дурной тон, Сыч. Ты же всё знаешь и сам.
— Но он же…
— Дурак.

*Бам! Бам!*
— Ха-ха! Не зря же тебя называют предателем! — смех.
Две пули раздавленными комками падают на землю.

Щёлк. Щёлк.

Виктор наблюдал — и думал только об одном: *зачем я здесь? Что я должен сделать? Помочь? Но зачем? И что всё это значит — иллюзия, наведённый кошмар? Веки начали смыкаться, нужно, нужно предстаказать, нужно….*

Веки сомкнулись. Внешний мир — драка, выстрелы — отдалился, превратившись в глухой гул. Внутри же, в пространстве его дара, царила пустота. Все нити возможностей оборвались, все образы рассыпались. Его разум, пытавшийся выдать это за предсказание, бесцельно падал в ничто. "Не ошибка ли это?" — успела мелькнуть мысль, но и она потерялась в пустоте

—Я не предавал…

—А как иначе назвать это? Ты же клялся и божился, что всё будет как нужно — а в итоге из-за тебя всё сорвалось! И я просто убью тебя…
Рука Винуса, окутанная зеленоватым, ядовитым сиянием, будто игнорируя плоть и кость, вошла в грудь Сыча, докаснувшись до самого центра - сердца.
—Кхх… кхх… Знаешь, что любят предатели? Правильно — хитрость…

И последним штрихом своей жизни этот забытый всеми — предатель? офицер? или просто умный человек? — нажал на спусковой крючок. Пуля, выпущенная угасающей рукой, не долетела до цели. Она впилась Винусу в плечо — не смертельно, но навечно отметив его тело знаком их последнего разговора.

*Какая ублюдская смерть…* — последняя мысль, вылетевшая будто вместе с душой туда, далеко, очень далеко, в глубины астрала.
 Глава 9. Сказки. Часть 1.

Тёмной, тёмной, тёмной ночью, в дали-далёкой, стоит один — один всего, один во всей вселенной…

Виктору никогда не нравилась эта сказка. Она не была смешной, не была доброй — она просто была. Была, как и этот человек: всего одна, единственная…

Глаза открылись легко, просто, словно по наитию.

Небо… о небо, всё в тучах стоит…

Голос. Голос того барда, встреченного давно, очень-очень давно… но когда?

Виктор мотнул головой и приподнялся.

Рядом стоял Винус, с пистолетом «Предатель» в руках.

— О, ты в порядке? — он подскочил ближе.

— Да, всё хорошо. А… что было?

— Было страшное, — Винус сел рядом, крутя в руках пистолет. — Этот город был поражён заразой, и… я… я виноват. Виноват перед ним.

Взгляд его опустился на оружие.

— Я нашёл вас в каком-то здании. Ты был без сознания. А Сыч… он, как истинный воин, дрался до конца. Но несколько тварей всё же… успели разорвать его.

— А это что? — Виктор кивнул на кровавую рану на плече Винуса.

— Твари оказались сильнее, чем казались. Но не бойся — мне удалось уничтожить тот артефакт, питавший весь этот ужас. И что удивительно — он был именно в том здании. Не знаю уж, как вы поняли, что надо идти туда.

Виктор содрогнулся от пронзительно го взгляда Винуса. Воспоминания начали возвращаться — медленно, болезненно.

Вот только… Винуса, спешащего на помощь, там не было вовсе.
 Глава 9. Сказки. Часть 2.
Лучик солнца, выгляни хоть раз… лучик солнца, покажись нам…
Виктор знал — ему врут. Нагло, в лицо. Но несмотря на уверенность, он не мог понять, где именно ложь. И только чутьё, никогда не подводившее Виктора, кричало и молило: бежать. Бежать из этого места, от этого человека, как можно дальше.

Виктор взглянул вверх и к своему удивлению не увидел самого солнца — только тонкий луч, пробивающийся сквозь облака. Винус же просто наблюдал почти безразлично, лишь с малым интересом в глазах.

— Сюда придёт война… — еле слышно пробормотал он, почти не размыкая губ.

— Что? — немного сбитый с толку выдавил Виктор, но тут же продолжил уже о другом: — А как ты убил…

Договорить Виктору не дали. Винус резко оглянулся и вскрикнул:

— За нами следят! Там!

БАМ! БАМ!
В сторону тени, мелькнувшей в том самом луче, полетели несколько пуль.

Виктор не успел оглянуться, как тень с нечеловеческой силой выдернула его.

Бух! Бух!
Земля крутанулась.
Бам! Бам!
Мгновение — пол замедлился. Голова поднята, и Виктор открывает рот: над ним, за статуей, склонился Ваарий.

Обмен взглядами — и Виктор ловит руками револьвер. Тот самый, «Предатель». Виктор ухмыляется.

— Позже! — бросает Ваарий и снова — бег. По улицам, вглубь города.

— Откуда? — кивок на бегу на револьвер.

— Позже! — отрезает тот, и снова улица, улица, ещё одна. Проулок.

— Чёрт, не туда. Направо!

БАМ! БАМ!
Поворот головы — за ними человек, низкорослый, с винтовкой.

Враг? Или—

Бам! Бам!
Пули проскальзывают возле щеки. Виктор разворачивается и отстреливает в ответ — две пули.

БАМ! БАМ!
В ответ сразу три

 БАМ! БАМ! БАМ!

Ответный огонь заставляет их пригнуться. Виктор почувствовал, как «Предатель» отдаёт в ладони жаром и правдой — это оружие стреляло, чтобы убить. Не тварей, а людей.
— Вот! — выдохнул Ваарий, сворачивая в знакомый переулок. — Дом 13. Та самая улица из газеты!
Виктор мельком увидел табличку — да, Жамрта Кунгруиля. Они вернулись на место начала кошмара, совершив круг. Секунда — дверь подъезда захлопывается за спиной, вторая — они проскакивают в чёрный ход, третья — выбегают на другую, тихую и пустынную улицу.
Тишина. Такая же неестественная, как и перед этим. Над ними, разрывая серость туч, висел тот самый одинокий лучик солнца. Свидетелем чего он стал теперь?

 Глава 9. Сказки. Часть 3.
«И я взял эту простую, вырезанную моим отцом игрушку — и увидел в её маленьких бусинках-глазах такое спокойствие, что и слёзы, и плач минули, словно их и не бывало». — Отрывок из сказки «Простые игрушки» К. А. Хайла.
Виктор сидел все на той же  "спокойной улице" и не мог поверить. Его разум отказывался это принимать, а глаза цеплялись за последнее ещё не мёртвое на этой страшной улице — за револьвер. Казалось, он, как и сам Виктор, уже устал от всего происходящего и просто хотел закончить это. Раз и навсегда. Направить ствол на Винуса и стереть с лица земли его ложь, его слова, его лицемерную игру. Будто бы сам револьвер уже был готов вести и направлять руку Виктора — лишь бы тот покончил с этим поскорее.
Пока эти мысли большим строем вышагивали в голове, Ваарий объяснял ситуацию:
— Город… весь город сошёл с ума. — Ваарий сглотнул, вытирая грязную ладонью лоб. — Я вырвался из их фургона… на колёсах. Они… они как звери. Кидаются. А некоторые — кивает на выход — с оружием умеют. Все пропали. Жек только… Жек сказал, Ждин свалил. Остальных не видел. А Винус… он тут что-то ищет. И он может ими… заражёнными… будто дирижировать, правда не особо долго
— А сейчас что? — мертвенно спокойным голосом спросил Виктор, взглянув на Ваария.
— А сейчас… — взгляд на дом. — А сейчас мы там, где всё и случится. Не знаю уж почему, но выбраться из города невозможно. А бегая по улицам, рано или поздно всё равно придёшь сюда.
В тишине снаружи явственно скрипнула половица. Их взгляды встретились — и без слов оба сорвались с места.
Дверь слетает с петель, обернувшись в воздухе, падает, поднимая облако пыли.
В проходе — человек с ружьём.

 Глава 9. Сказки. Часть 4.
«И они, будто подхваченные сильнейшим порывом, мотыльки, сверкающие в лучах луны, закружились в диком, но страшном для всех танце». — Отрывок из сказки «Мрачный лес» К. А. Хайла.


Кап… кап… кап…

Дождь мерно стучал по мостовой, разделяя Виктора с Ваарием и того, кто стоял в проходе. В его серых отсветах мелькнуло мертвецки бледное, недвижимое лицо.

И тут же — Бам! Вью!


Человек не стал ждать — пуля свистнула у лица Виктора. БАМ! БАМ! — отдача врезалась в ладонь, пули вонзились в грудь противника. Ему — всё равно. Ответ: Бам! Бам! Бам!

ВЬЮ! — над ухом прозвенел воздух.


— Туда! — Виктор рванул к укрытию, а Ваарий, отстреливаясь, остался на открытом месте.

Из выставленного пальца Ваария вылетела ледяная сосулька — без результата.


— Куда?! — закричал Виктор. В этот миг Ваарий споткнулся, и Виктор рывком сдёрнул его за собой, спасая от очереди. Пуля лишь опалила плечо.

— ПРИГНИСЬ!

БАМ! БАМ!

— Получай! — и снова БАМ! БАМ!


Виктор вновь попал. И вновь — ноль. Ни крови, ни даже гримасы.

— Он не живой! — прошипел Виктор, и ужас окатил его холодом. — Пули не работают!

Ваарий, прижимая раненое плечо, перевёл на него взгляд. В его глазах не было страха. Было отчаяние, а за ним — странная, чистая решимость.

— ПО-ДРУГОМУ! — крикнул он уже не Виктору, а, казалось, самому дождю. — НУЖНО ПО-ДРУГОМУ!


— КУДА ТЫ! РАНЕН, ПОСТОЙ!


Пыль вздымается — и Ваарий легко опускается на носок.


БАМ!

БАМ!


Две пули, подхваченные закружившимся Ваарием, вступают в этот ритм и, всё так же кружась в потоках ветра, окружают его. Но ветер этот не пытался разрезать, уничтожить, расколоть. Нет. Вовсе нет. Он просто кружил — весело, беззаботно. Как когда-то и сам Виктор. Он не помнил этого, но знал: давно, слишком давно, чтобы помнить — он тоже любил так кружиться. В ритм собственных ног, в ритм собственного сердца.


Но Ваарий не просто кружился. Он медленно переступал, подчиняясь каким-то своим особым законам танца. Всё — лишь ветер сопутствовал ему. Человек в проходе застыл — тихой, безмолвной фигурой одинокого зрителя.


Губы разомкнулись — и из них, в унисон ритма, в унисон жизни этой свободной стихии, в унисон мыслей Ваария, полилась… нет, не песня — простая мелодия. Казалось, хор птиц приветствовал путника в раннем лесу. Иногда сквозь эту струящуюся, немного грубую мелодию прорывалось и другое — то, что помнил ветер: скрежет, всё те же выстрелы, крики. В эти мгновения сердце замирало, останавливалось в ожидании.


Виктор застыл. Он забыл и про город, и про пистолет, который выскользнул из руки и покатился, уставившись на танец. Будто и пистолет — орудие, созданное убивать — мечтал и верил о такой жизни: о птицах, о речке, о поле, засеянном пахнущими цветами.


Всё начало меняться. Тучи раздвинулись, на миг выглянуло солнце…


И — БАМ! БАМ! БАМ!


Идиллию разрушил человек. Он выстрелил трижды — а потом упал, вслед за Ваарием. Ваарий лежал и смотрел как тучи, словно створки в другой свободный мир медленно закрываются в груди три раны, на плече ещё одна, тело не слушается, кровь брызжет по мостовой, а в мыслях только: Если я сдохну сейчас, то по крайне мере это будет красиво, и с улыбкой на лице закрывает глаза не слыша криков Виктора.


Глава 10. Дом. Часть 1.

«Крики, плач — всё это тлен, всё это лишнее, всё это только мешает».

— Шальина, 100-й год от Битвы Трёх Безумцев, Мирноград, улица Одного Фонаря.

Величие тишины. Её спокойствие.

Но почему она всегда куда страшнее крика?

Почему страшнее плача?

Почему она есть? Зачем? Какова её цель? Неужели всё, что она делает, — это добивает? Добивает тех, кто уже не в силах бежать от неё. Спокойно, целеустремлённо, уверенно. Это, пожалуй, самый совершенный убийца.

И Виктор верил в эти слова. Когда-то он сам их произносил — давно, очень давно. Но почему он их помнил? Ведь он уже не мог бояться, пугаться, гневаться. Только смеяться и молчать — во всём остальном просто не было смысла. До астрала не достучаться, до бездны — тоже. Лишь создать волну где-то там, в измерении скорби и слёз… слишком далеко отсюда. Слишком…

Виктор, всё так же держа пистолет, подошёл — нет, не к Ваарию. Сначала к угрозе. Простая рожа: мужчина на вид, грязная, бледная морда, облита слезами и… улыбкой. Неужели это были действительно слёзы? Виктор не верил. Смотрел — и не верил. Ружьё простое, а на столе — такая простая надпись: «друг».

Виктор вернулся назад к Ваарию.

После такого не выживают… но вдруг.

Два пальца прикладываются к шее — и…

Чуда не произошло. Он мёртв.

Виктор оттащил его к стене, прислонил и оставил. Подошёл, забрал ружьё, патроны. Проверил магазин — полон. Виктор снова не поверил. Он же стрелял. Стрелял много. Почему магазин полон?

Но секунда — и мысли отступили перед простым козлиным упрямством. Виктор поднялся. Пистолет — к поясу, ружьё — на плечо, голова — вперёд, к чёрному входу. Уверенные, такие же мертвецки тихие шаги. Такой же взгляд, как у него. Как у того мёртвого мужчины. И даже лучик солнца казалось жалел этого мертвеца, но все также наблюдал безучастное и безразлично.

Глава 10. Дом. Часть 2.
*«План и изящество совместимы своей простотой.
А план и сложные высокие мотивы — разрушительны своей болтовнёй.»
— Шольн, 100-й год от Битвы Трёх Безумцев, Мирноград, улица Одного Фонаря.*

Скрип. Спокойный, долгий, тягучий, незнакомый. Виктор не помнил его таким. Казалось, раньше Виктора не волновал скрип, но сейчас, идя с ружьём в руках, один, он подмечал каждую деталь. Вот крыса пробежала — казалось, как они выживают во всём этом хаосе? Но только идя по старому безвкусному холлу, Виктор насчитал их аж двенадцать штук. Или вот те паучки — их тоже немерено. Как это можно было не замечать? Казалось, между ними — пауками и крысами — был негласный союз. Или как ещё объяснить обходительность последних при виде паутины.

Эти мысли плыли сами, далеко отдельно, пока сам Виктор не мог отвести взгляд от ружья. Оно было обычным, даже не магическим. Вот только эта надпись… Она раз за разом притягивала взгляд но… Виктор не знал что именно «но». Каждый взгляд поднимал в его душе сотни, тысячи, десятки тысяч ироничных вопросов ко всему — ко всему этому.

И вот опять эти ступеньки. Как тогда, когда Виктор был не один. Да и сейчас он не один — ведь где-то есть Жек, а где-то Тали. Они живы. И Виктор верил в них, как они, наверное, верили в него.

Шаги — такие же тяжёлые, спокойные, тягучие, как тот скрип. Видений на этот раз нет — только тишина. Виктор поднимался всё выше, выше и выше, пока не достиг последнего, третьего этажа. Впереди — всё тот же коридор, позади — всё та же лестница, всё та же темнота. Виктор словно проживал всё заново, но теперь видел больше. Не магии — обычных вещей: мебель, на удивление богатую, дорогую, ухоженную; окна со стеклом, а не слюдой; тех же вездесущих крыс.

И Виктор просто пошагал вперёд. Опустил ружьё дулом вниз, прикрыл надпись рукой — и шагал, шагал вперёд, до заветной комнаты. Вот метр, полметра… Рука дотрагивается до приятной деревянной ручки. Лёгкое усилие — дверь распахивается.

Глазам открывается круглый зал. В нём — Жек их взгляды встретились на долю секунды — в глазах Жека мелькнуло что-то вроде дикого, усталого облегчения, но тут же погасло, смытое тапатией, одновременно вошедший из другой такой же двери. А в центре — иронично обыденная, такая банальная стела с креслом на ней. В кресле сидел человек. Фигура, поза, очертания — Винус.  — пьёт чай.

— Как банально… — шепчет Виктор.

Винус встаёт, Виктор почувствовал, как пальцы сами сжимают приклад ружья точно на том месте, где было выжжено слово "друг"  и подходит к окну, попивая чай

— Как вам мой спектакль? — простой вопрос.
Такой же простой ответ от Виктора:
— Никак.

Жек молчит.

— А знаете, почему я здесь?
— Дабы закончить его? — насмешливо предположил Жек.
— Нет. Просто сказать, что он *кончился*, а город *освобождён от заразы*. — очередной глоток.

— Но… — начинает было говорить Виктор.

— Но вы мне больше не нужны. Как и я вам. На сём и откланяюсь.

Иллюзия Винуса, договорив это, растворилась в синей дымке, от которой на секунду запахло полынью и сценой. На полу остался лишь его плащ — реальный, осязаемый, как намёк на то, что он действительно был здесь.
И везде вновь воцаряется тишина — лишь мгновение спустя сменившаяся криками с улицы.

Жек и Виктор просто стояли и смотрели на плащ, лежащий на полу, оба безучастно и остранено. В голове же обоих в унисон зрело одно И это все?