Опасный археолог

               
          Припомнилось первое моё знакомство с поэтом-археологом Александром Бутягиным. Моя однокурсница по факультету теории и истории искусств Надя была совершенно очаровательным безобразием. В смысле поступков. На голом месте создавала какие-то странные проекты и проказы, которые для неё самой были очевиднейшей необходимостью- есть такие личности- а для других в первой фазе заканчивались чем-то вроде загорания в белую ночь на асфальте пролёта моста Александра Невского под дулом милицейского автомата, а во второй- общим смехом, где голос Нади был самым звонким и ехидным. Ну, такой она человек.
         И вот однажды, слушаем лекцию небезывестного Фёдорова в академии (мы учились тогда на втором курсе на заочном), открыв рот  проглатываем ужасы про Нерона и Агриппину. Надя тоже поначалу слушала, а потом демонстративно отзевалась и шепнула мне:
         -Слушай, давай на другую лекцию сходим. Завтра Бутягин ведёт экскурсию в Эрмитаже. Сбежим завтра с занятий?
         Для меня в академии всё было святое. И сфинксы на набережной перед зданием, и сырые обшарпанные стены высоченных коридоров, и все-все без исключения преподаватели.
         Пропускать лекции, из-за которых я выбивал отпуск в части, где служил, никак не хотелось. Но я во время сессий проживал у Надиных родителей, повода к её неудовольствию давать не хотелось. Да и не скучно с ней было. Подумаешь, что девица  терпеть не могла, когда внимание аудитории было обращено не на неё. Всегда её тянуло устроить альтернативу. Это я мог перенести.
          К началу экскурсии мы опоздали. Вбежали в Греческий зал, когда молодой крепенький паренёк подводил разношёрстную группу к скульптуре с малышом, зажавшим ручонками шею гуся.
         -А теперь опустите ваши очи на этикетку. Что вы видите?- спросил зрителей  экскурсовод.
         -Мальчик, играющий с гусем, -громко прокричала Надя.
         -А теперь взглянем на птицу и выражение лица малыша и спросим себя: а хорошо ли птице? А любит ли её играющий?- продолжал экскурсовод, который, как я догадался, и был Бутягиным.- Скажу вам не научным термином: всё это чушь. Римляне с младых ногтей приучали своих детей к войне, а несчастная птица была первым объектом для будущего воина.
         -Это ещё что! –продолжал Саша. – У нас тут в не таком уж и далёком прошлом безголовым античным изваяниям приклеили античные же головы из запасников. Только оказалось, что торсы были мужскими, а головы женскими. Впрочем, в Геркулануме и во всех провинциальных городах Римской империи власти всегда держали наготове  в сарае конную статую без головы. Если к власти в Риме приходил новый тиран, они успевали и голову изваять, и гонца в Рим направить.
         Восхищённая публика, окружившая скульптуру восторгалась и находчивостью древних латинян и была благоарна сама себе за то, что нашла время попасть на такую интересную экскурсию.
        А гиду по Эрмитажу было тогда не больше девятнадцати.
Через много лет я ещё дважды навязывался к Бутягину на экскурсию. Он не отказывал. И вообще в нём не было спеси эрмитажного светилы и учёного зазнайства. Публика валом валила на его лекции для детей. Как он завораживал непослушных драчливых ещё полчаса назад мальчишек это надо было посмотреть! Мне кажется, самый чёрствый сухарь проникся бы если не любовью, то уважением к истории и искусству, если хотя бы раз прошёлся бы с ним по залам Стасова, Растрелли, Монферрана.
        Ну вот, арестовали его поляки. За раскопки в составе эрмитажной экспедиции в Пантикапее.

        Я не был в Пантикапее ни разу, меня всегда привлекал Херсонес. Там и работал недолго у Михаила Золотарёва. Более желанного места в археологии для меня уже не было. Так и Бутягин. Он не записывался в экспедиции, подобно довоенной эрмитажной, когда античную скульптуру извлекли у руин камероновской Колоннады в Павловске и объявили находкой. Сильно бы удивился Великий князь Павел Петрович, когда под именем графа Северного в поездке по Италии скупал античные обломки для своего Павловского парка.  Настоящий учёный не предаёт своей темы. Вот он и не предавал её, возвращался к своему раскопу, сквозь пыль и жару в извлечённых предметах материальной культуры, которые ещё предстояло атрибутировать и очистить от наслоений, стремился увидеть события, людей, прошлое.
         Это учёный, а не дилетант от науки.
         Когда кто-то говорит о просвещённой Европе, мне вспоминается определение Георгия Димитрова о фашизме. Те бандеровцы, которые измывались в здании мариупольской школы над русской девушкой, безусловно знали, что Запад с ними. Крупный капитал не может не пройти эту стадию- фашизм. На Украине всё сложилось раньше. И те, кто взращивал его во Львове, на Крещатике, а затем и на всей территории Украины прекрасно понимали, что война идёт между двумя ценностными системами мира. И Россия – ядро этой второй системы. Арест археолога- это не история в юридическом ключе. Это методы борьбы. Их методы. Наравне с бомбёжками Горловки, Ясиноватой, всех городов и сёл. Бомбёжками и обстрелами женщин, детей, всех до единого, кто не согласен соглашаться с европейским фашизмом.
         Хотелось бы ещё раз попасть на лекцию в Эрмитаж. Где за Александром и взрослые и их дети, все-все, до самого маленького посетителя, с улыбками и смехом путешествуют по истории.
                ***
13.12.2025