Глава десятая. Путы чудовища

Горло саднило, дышать сродни обжигающему тело огню. Каждая мышца ныла от прожитых событий, а сердце неугомонно барабанило о рёбра. Прохрипев, я попыталась перевернуться на бок, спина отваливалась от долгого лежания на ней, хотелось облегчить лишние страдания. Тело итак, будто не живое, а боль, которую можно избежать могла спасти меня хотя бы на йоту. Не вышло, ни ноги, ни руки не слушались команд моего мозга, я медленно умирала. Никогда за все свои восемнадцать прожитых лет я не испытывала такой ужасающей муки.

— Ладушка не двигайтесь, голубка, — появилась откуда-то Надя, с мокрой тряпкой в руках. Она положила её мне на лоб, а другой стала обтирать открытые участки тела.
— Где я нахожусь? — в глазах двоилось, и я не могла сосредоточиться, всё во мне кричало о скорой погибели.

— После вашего побега, вас поймал ваш батюшка в сопровождении вашего жениха. Вас отправили в поместье Юлиана, а Лёшеньку в темницу, — девушка прижала к груди мокрую тряпку, и готова была разреветься.

— Где отец? — снова предприняла я попытку поднять голову, но безуспешно.
— Не надо, не напрягайтесь лишний раз, вам надо отдыхать боярышня, — погладила меня по лицу Надя.

— Спрашиваю где отец? — грозно повторила я, сил как не странно хватило.

— Дома, наверное, — пожала плечами она. — Аль по делам поехал, откуда ж мне знать?

Меня как переклинило. Я снова могла говорить то, что считала нужным, истинное сознание Лады отступило, дав мне шанс поиграть от первого лица.

— Плевать, помоги встать, — протянула я через боль руку, Надя неуверенно, но взялась за неё, потянув меня на себя. Сквозь всепоглощающую адскую агонию смогла сесть, от напряжения дыхание участилось и стало громкое. Если бы смогла посмотреть на Ладу со стороны, точно оценила её как поломанную куклу.

Каждый сустав грозился причинить мне страдания, каждая кость в теле скрипела как у старухи, а лицо, что с ним?

— Надя, дай-ка мне зеркальце, хочу полюбоваться стараниями батюшки и женишка, — требовала я, смотря на прислугу.

— Может лучше не стоит боярышня, поберегите нервы, — сложила руки перед собой девушка.

— Надя я точно разговариваю по-русски? Может, не осознаю и на латыни прошу помочь мне? — начинала меня выводить из себя её тупая забота.

— Нет, ну что вы, просто я переживаю.

— Я сама о себе буду переживать, тащи зеркало! — хотела повысить голос, но он осип.

Пока я кашляла, Надя сбегала за маленьким зеркалом и передала мне. Не оттягивая времени, взглянула на себя. Думала, лицо будет в кровоподтёках, но не так страшен чёрт, как его малюют. Словно доброжелательный батюшка точно знал, как бить, чтобы лицо сохранилось в первозданном виде. Да конечно есть порезы, и под глазом кажется, вырисовывался синяк, но не страшно.

Разглядывая себя, Надя мазала мои раны мазью. Никогда не верила в их целебное свойство, и в реальном мире ими не пользовалась, однако бывшая подруга настояла, говорила лекарь хороший, его мази всегда с того света людей достают. Вдаваться в подробности после чего именно я не стала, мне хватает того дурдома что сотворил лже-папочка и Корф местного разлива. Когда Надя перешла к моим ступням, пострадавшим как выяснилось больше всего, в дверь постучались. Отложив мази в сторону, она открыла дверь гостю. Меня мало удивило, кто именно пожаловал. Батюшке как мы усвоили начхать на здоровье дочери, а поместье где мне посчастливилось находиться, принадлежало Юлиану, соответственно приходим к выводу, что заявился он.

— Как она? — спросил мужчина, ещё не видя, что я пришла в себя и свободно себе сижу, облокачиваясь на подушку.

— Очнулась, я занимаюсь лечением её ран сударь, — приложив ладонь к груди, Надя легко поклонилась.

— Выходи, я сам продолжу, — схватив девушку за ворот платья, вытолкнул прочь.

Дверь за ней закрылась, и я осталась один на один с чокнутым маньяком. Юлиан медленно прошёл по комнате, разглядывая окружение, и когда его глаза дошли до меня, остановился. На лице его не выражалось никаких эмоций, мужчина казался ледяным как статуя, не насмешек, не печали. Холод и мрак. Я вжалась в кровать, боясь снова ощутить ту чудовищную боль, мечтала, чтобы сознание помутнелось и на моём месте снова появилась «та» Лада, из их мира.

— Надя хорошо заботится о тебе? — увидел он оставленную мазь на моей постели, и наткнувшись глазами на мои израненные ступни отвернулся. Всего на секунду, сразу взяв себя в руки. — Я не бил по ногам.

— Ясно. Мне поблагодарить? — взорвало, как он смеет оправдываться? Пусть я лишь во сне, но зная боль Лады, ненавижу Корфа за каждую царапину. Если такой добрый, мог бы и защитить от тирана отца.

— Ты злишься, понимаю, но не надо было совершать поступки, последствия которых тебе не по силам Лада, — он присел возле моих ног, я хотела их подтянуть к себе, но сил не оказалось.

 Юлиан бережно взял меня за щиколотку, положил сначала одну ногу себе на колени, потом вторую. Взяв мазь, макнул в неё двумя пальцами.

— Будет немного печь, потерпи, — предупредил меня, и нежно провёл по ранам на ступне.

— Ай, — сжалась я.

— Потом будет легче.

— Ты создал эти проблемы. Отпустил бы её и всё, никаких ран, боли и страданий, — сжала я в кулаки простынь.

— Её? — уцепился за слова Юлиан. — Ты говоришь о себе в третьем лице Лада? Умом тронулась?

— Чего? Нет, — поняла свою оплошность, — просто мне так проще воспринимать реальность. Разделяю себя, чтобы не сойти с ума как ты чётко заметил.

— Поразительно, — покачал он головой и губ, наконец, коснулось подобие улыбки. — Иногда ты будто из другого мира. Твои словечки веселят меня.
«Посмейся, придурок!»

Сказать бы ему это в глаза, да бедняжке Ладе потом расхлёбывать.

— Зачем пришёл Юлиан? Не ради заботы обо мне, точно, — сквозь пережитые события, я смогла выглядеть самоуверенно и не ударить в грязь лицом.

— Ты проницательна душа моя. Я здесь из-за твоей ошибки, — продолжал он мазать мои ступни, рассматривая их.

Стыдно признать, но на какое-то время я позабыла о его гадких поступках. От нежных прикосновений сердце забилось чаще, и я могла себе представить, что он просто массирует ноги своей любимой женщине. Увы, действительность умеет бить хлеще любого бойца.

— Завтра на рассвете я казню твоего возлюбленного. Делить тебя я не намерен, — закончил он с моими ранами, вернул мои ноги обратно на кровать и поднялся сам. — Пока ты не начала умолять меня, я приглашаю тебя на казнь как мою избранницу. Лада я слов на ветер не бросаю. Посмотришь на представление, ради которого я созову всё твоё окружение. И да, я не боюсь никого, не пытайся искать выход.
Язык будто онемел как после укола у стоматолога. Я не проронила ни слова, он «убил» меня одним своим точечным решением. Лёша кабель бесспорно, но смерти ему я не желаю ни в одном из миров. Хотела возразить по-своему, но снова стала лишь наблюдателем, словно дух воспарила над Ладой и Юлианом. Теперь девушка выглядела не так смело и гордо, плечи её осунулись, а взгляд потускнел. Как затравленный зверёк Лада посмотрела на него, и набравшись сил подползла, схватив за чёрный кафтан.

— Прошу не губи Алексея, дай уйти. Клянусь, больше не увижусь с ним, буду принадлежать лишь тебе, — кричала, надрывая голос она. 

— Лада никакие уговоры не убедят меня изменить решение. Радуйся, что сама сохранила жизнь, а ведь ты всего лишь испорченный товар, — хладнокровно улыбнулся мужчина, сверкая жёлтыми глазами.

— Чудовище! Будь ты проклят Юлиан. За все свои грехи, за свою жестокость, — дёрнула она его рукав на себя, тот порвался.

Юлиан, заметив это, не стал рубить сплеча, лишь снова поднял глаза. Он будто ощущал моё присутствие, за мной парящей у потолка он внимательно следил.

— Услышал меня? — продолжала верещать рыдающая Лада.

— Спустись, поговорим, — обводил он каждый угол комнаты взглядом.

— С кем ты разговариваешь? — снова дёрнула на себя Юлиана Лада. — Мне отвечай бес.

— Заткнись! — закончилось его терпение, он схватил мою копию за горло и уложил на кровать. — Можешь помолчать минутку Лада.

Хоть и была бесплотным духом, я боялась пошевелиться, заткнула рот ладошкой, чтобы не издать даже намёка на звук.

Девушка, которую он пригвоздил к кровати, всхлипывала, но больше не проронила и слова. Проклятия закончились, осталась усталость и страх. Юлиан отпустил её, подняв руки перед собой. Она же уткнулась лицом в подушку и поскуливала как брошенный щенок. Мужчина опустил руки вдоль туловища и стал прогуливаться по комнате, пытаясь присмотреться к чему-то. Ко мне. Я дрожала, затаившись наверху, мой исторический сон превращался в чудовищный кошмар. Если вначале истории Юлиан привлекал меня, теперь, как и моей копии казался мне сущим злом пытающимся вынюхать меня.

— Не бойся меня, я могу помочь, — потянулась его ладонь вверх, а глаза, горящие жёлтым светом, устремлены прямо на меня. — Спустись.

Зажмурившись, я впервые в жизни молилась.

Проснись.
Проснись.
Проснись.
Лада.

Глубоко вдохнув, словно долгое время находилась под водой, я очутилась в теле своей исторического двойника. Стояла рядом с Юлианом на балконе. На мне надето синее платье с узорами, а голова покрыта белым платком, лишь русая коса выделялась из облачного образа. Я оступилась на месте от резкого изменения кадра.
— Держись Лада, ты не должна пропустить самое важное событие в своей жизни, — он взял меня за руку, а потом за подбородок и силой заставил поднять голову на происходящее за пределами балкона.

Внизу виднелась небольшая сцена, стул на ней и здоровый мужик в капюшоне и с топором. Не сцена, не театр, казнь. По ступенькам поднялись трое, парень с мешком на голове и двое стражников или вроде того. Сняв с пленника мешок, тот зажмурился от яркого солнца.

Лёша.

Всё-таки он убьёт тебя на её глазах.

На моих.

— Последнее слово? — выкрикнул ему Юлиан.

Алексей поднял голову на нас. Увидев меня, он выдохнул, будто больше всего волновался за свою любимую, а не за собственную жизнь.

— Тебе воздастся Юлиан. Встретимся на суде, — с достоинством ответил ему Алексей. Именно Алексей, не Лёха, не мой бывший раздолбай. Этот юноша заслуживал счастья, а не того что в итоге получил.

— Смелым режут языки. Тебе отрубят голову, — довольный собой, Юлиан опёрся руками о балконные перила и кивнул палачу.

Если всё это случилось когда-то в прошлом, беды не миновать, а вдруг сон и есть сон, и всё же я могу выстраивать его по-своему, диктуя собственные правила? Попробовать разобраться стоит, и тот, кто решает сейчас убить или пощадить стоит рядом со мной. Он наказывает меня, Ладу, не парня похожего как две капли воды на моего бывшего.

— Юлиан, — повернулась я, к нему лихорадочно хватая за руку, и переплетая наши пальцы.

Мужчина обернулся ко мне, удивлённо посмотрел на наши руки, и снова на меня.
— Уловка какая-то? Пытаешься меня отвлечь? — догадался он, собственно я знала, что он не тупой, да и мои действия весьма очевидны.

— Отправь Алексея в ссылку, он нам не помешает. Я буду твоей рабыней, буду, кем захочешь. Только сохрани невинную жизнь. Он хороший человек, — крепко сжала я холодную ладонь.

— Невинную? Он обесчестил тебя, ты понесла от него. Если так любит, почему не женится? Почему отдал тебя мне? Ты не спрашивала? Не знаешь о долгах его семьи Лада? Наивная девочка, которая каждый раз наступает на камни под ногами, не видя их перед собой. Оступается, а я ловлю, — шептал он мне на ухо, будто успокаивая, а потом резко оттолкнул и прокричал на весь двор, — руби!

В порыве ужаса я не успела обдумать сказанное Юлианом, подбежала к краю балкона и увидела, как Лёшу силой тащат к пеньку, кладут его голову, палач замахивается и….
Дыхание перехватило, а глаза мои закрыла чья-то широкая ладонь. Спиной я ощутила тепло, а губы Корфа снова прошептали:
— Не смотри!

Я в холодном поту подскочила с кровати. Закричала. Не могла прекратить оглядываться. Во сне не увидела казни, он закрыл мне глаза, хотя изначально желал, чтобы я наблюдала.

Почему ты передумал?

— Лада, что ты орёшь как резанная? Кошмар приснился? — спросил сонный брат с соседней кровати.

Ещё не привыкла к соседству, поэтому и не сдержалась.

— Извини, да. — Накрывшись с головой, я как мышка пугалась любого шороха.