Глава 2

  "Этот путь был для меня крайне тяжёлым и бесполезным. Восемь лет полных срывов, нервов, бессонных ночей и потрясений, и вот наконец я стал врачом. В июле наконец-то получил свой диплом и с чувством долгожданного облегчения и полным душевным истощением покинул ненавистные стены университета."
    "Ненавижу. Я ненавижу всё вокруг: лицемерие, зависть, сплетни, развращенность, злобу, даже свет и шум, даже себя самого. И никогда в этом мире не будет того, кто бы действительно мог бы стать мне другом и понимать меня."
   Сергей вернулся домой и первое, что он сделал - это принял горячую ванну. Свет настолько сильно его раздражал, что он выключил его, а зажёг всего одну белую свечу, и её света ему было вполне достаточно.
   "Тишина и уединение - только они меня спасают от постоянных волнений."
   Ужинать он не стал вовсе, смертельно уставший, он расстелил постель и тут его взгляд случайно упал на стол, где лежала шапочка выпускника, которую он должен был надеть на вручение диплома, на которое не явился по причине лютой неприязни к вузу.
   Сергей Грачев родился и вырос в Москве, в вуз поступил тоже столичный, но за последние пару лет он невыномо устал от Москвы, её постоянного шума, и и «полного упадка». Поэтому он окончательно решил переехать в провинцию, в небольшой городок в часе езды от Казани. Конечно, вся его семья была против его отъезда, но он и не спрашивал их мнения, а лишь поставил перед фактом, взял чемодан и вышел вон.
      Городок Гранатовка показался ему весьма неплохим местом, Сергей впервые за долгое время искренне улыбнулся и вздохнул с умиротворением. Работу он нашёл себе здесь ещё будучи в Москве. В частной клинике "Дементе" он и стал что называется «молодым специалистом». Но приступить к работе новоиспечённый врач должен только со следующей недели, а пока Сергей отправился за тем, чего ему не хватало последние восемь лет, - получать удовольствие. Дыша чистым, свежим, июльским воздухом, он быстро шёл по тротуару вдоль дороги, на которой было в три, а то и четыре раза меньше машин, чем в Москве.
   "Какое одиночество, как я одинок, и как я рад, что я одинок. Я рад этому ветру, его непонятному, но такому ласковому языку; я рад каждой птице, рад их жизнерадостному пению."
    Сергей устроился прямо на земле, в самом дальнем краю парка за высокими кустами роз, в руке была книга Ремарка - «Приют грёз». Полностью погружаясь в чтение, он успокаивался внешне, но внутри его нарастало волнение за героев и дочитав до строки стиха - «И о прошлом мне снятся сны.» - он всхлипывает.
   Утром пятнадцатого июля Сергей встал в пять утра. Педант до мозго костей и к тому же пижон, мужчина хотел быть в тонусе и внимании. Отбросив мысленно все прошлые неудачи и проблемы, он привёл себя в безупречный внешний вид, бритьё, одеколон, ему пришлось прибегать даже к таким средствам, которые в народе считаются исключительно "женскими", такие как патчи, тональный крем и румяна, так как его бледнось и тени под глазами из-за хронического стресса и многолетнего недосыпа было невозможно убрать, а можно было лишь замаскировать.
    "Я так ярко помню этот день, когда открылась дверь и ко мне вошёл мой вошёл человек, которого я должен был лечить, но который научил меня жизни."
    В кабинет обставленный очень скромно и лаконично вошла девушка лет двадцати. Одета она была в старые широкие чёрные брюки и чёрную блузку с рукавами епископа. На шее её висел серебряный готический крест. Длинные волосы были старомодно заплетены в густую толстую косу, да и в целом весь её вид был каким-то старомодным от макушки до остроносых белых туфель на небольшом каблуке. Если бы только не это лицо. О, каким уставшим было это лицо, сколько изживших своё мыслей было в этих пустых, но таких умных глазах, точно таких же, как и глаза Сергея Анатольевича.
     - Здравствуйте, - сказал он и опустил глаза на свой стол с картой пациента - Инга Николаевна. Ну, рассказывайте, что вас беспокоит.
      - Здравствуйте, доктор, я хочу умереть.
  "Она заявила мне это прямо с порога, не то что бы я не слышал никогда подобных слов и не был готов к ним, но то с каким мрачным тоном они прозвучали, да с какой уверенностью от молодой и хорошенькой девушки привели меня-таки в небольшое замешательство."
  - А поподробнее...
  - А поподробнее мне нечего вам сказать, родичи вздумали лечить меня, хотя я вовсе не больна. Но от меня всё равно не отстанут, пока я хотя не сделаю вид, что мне лучше.
    - Минуточку, так вам всё таки плохо?
    - Мне плохо, но я не хочу выходить из этого состояния, потому что иначе меня покарают высшие силы.
     - За что и кто должен вас покарать? - «Да уж, я ведь знал, что такие странные диалоги станут частью моей каждодневной рутины.»
    - Бог всегда карает людей за измены.
    - Супружеские? - Спросил я её, на что она лишь подняла на меня свои большие глаза, в которых я увидел искорку истинного презрения.
    - За любые, вам в любом случае меня не понять. Вы вряд ли понимаете подлинный смысл таких слов как нравственность, мораль, высокие стремления и духовная любовь
     В тот миг на лице Инги появились надменная с тенью язвительности улыбка, которая так и восклицала, - «Я знаю, я знаю, я знаю то, чего ты не знаешь и то, чего тебе постичь не суждено. В своих руках я храню то, чего тебе никогда не получить, никогда!» - истеричный и в то же время отчаянный вопль.
     Сергей сглотнул, но продолжил, добавив немного строгости.
       - Давайте вернёмся к вашей проблеме, я так понимаю, что ваше поведение доставляет проблемы и дискомфорт окружающим, когда они это видят.
         - Да в том-то и дело, что они этого не видят, а я не рассказываю, а узнают они об этом только когда я попадаю в больницу или в полицию. - Сейчас лицо инги поменялось, она говорила о своём состоянии как о каких-то надоедливых и формальлых вещах, раздражение и досада на её лице лишь подтверждали это и то, как устало она терла рукой свой затылок.
          - Хорошо значит есть всё же то, что приносит неудобства вам лично, так?
       - Да, я бы хотела научиться получше скрывать свои эмоции и мысли. Но вы правы, доктор, - сказала она так, будто-то бы начала размышлять всем.
            - Инга Николаевна...
            - Джоконда.
           - Простите, что?
           - Мои покойные родители меня так называли.
              - Примите мои соболезнования, а как давно они умерли?
               - Четыре года назад, мне тогда было пятнадцать. Да и собственно с того времени я хочу умереть, какой прок мне здесь быть без них. - опять этот тон полный раздражения и пренебрежения, точно речь шла о чем-то совсем банальном.
                - Как это какой прок? Вы так молоды...
                - Да мне эта молодость что есть, что нет, - Инга выругалась.
                - А кто вас воспитывал после них.
                - Дядя и тётя со стороны отца, но у них самих трое детей.
                - Вам хорошо с ними?
                - Я люблю их, но они люди консервативные, а я осуждаю консерватизм.
                - Ясно, давайте лучше обсудим ваше лечение.
       "В последствии нашего общения я выявил явные симптомы депрессии и хронической тревожности, было назначено два препарата. Мы договорились на следующий сеанс через месяц, чтобы отслеживать прогресс. Если бы я тогда знал, сколько ответов мне даст этот человек, и сколько вопросов у меня появится после, я бы никогда его не отпускал."