Сияние Софи. Часть 1. Главы 3, 4

                Глава 3.

   Прошло девять лет.
   Почель. Конец августа.
   Всего через какую-то неделю наступит первое сентября, придёт осень, но пока её дыхание едва заметно. Дни по-прежнему  тёплые, только по утрам и вечерам стелется лёгкий туман. В синем небе ещё не видно стай перелётных птиц — лишь пушистые белые облака медленно плывут в вышине.
   Улицы посёлка по-прежнему наполнены знакомыми звуками: криками петухов, гоготом гусей, мычанием коров, скрипом колодезных журавлей… То с одной стороны, то с другой раздаются смех и весёлый говор детворы и молодёжи. Их стало чуть меньше, но школа всё ещё работает в две смены. К новому учебному году в ней провели ремонт, и теперь она с нетерпением ждёт своих учеников.
   Дом Бориса, стоящий в середине улицы Почтовой, тоже немного преобразился за эти годы. Теперь фасад обрамляет новый забор из окрашенного в синий цвет штакетника. В палисаде спилили старые деревья, заслонявшие крышу, — из-за тени она долго не просыхала и начинала протекать. Крышу перекрыли, а на месте деревьев теперь растут три пышных куста сирени — их кроны доходят до середины окон.
   Одно из окон настежь распахнуто. Сквозняк чуть колышет цветные нарядные занавески.
   За этим окном — комната Татьяны. Сейчас она в доме одна и занята сборами в дорогу.
   На кровати перед ней раскрыт чемодан. Татьяна молча укладывает в него школьные учебники и аккуратно сложенные вещи. Подойдя к зеркалу, она берёт два белых банта, подносит к волосам и смотрит на своё отражение. Не отобразив на лице никаких эмоций, возвращается к кровати и почти не глядя бросает банты в чемодан.
   Внезапно раздаётся стук входной двери. Татьяна удивлённо вскидывает густые брови, делает шаг вперёд — но не успевает подойти: шторы резко раздвигаются, и в комнату влетает её  подруга и одногодка — Ирина.
   Татьяна стремительно бросается к ней и подруги с радостным визгом обнимаются.
   — Ты откуда взялась? Когда приехала? — Татьяна смотрит на неё широко распахнутыми голубыми глазами.
   — Да уже больше часа назад прилетела из Белоснеженска. Переоделась — и сразу к тебе. Мама сказала, ты в райцентр собираешься? Десятый класс заканчивать?
   Татьяна закрывает чемодан, отодвигает его к стене, и девушки садятся на кровать.
   — Да, в Усалгино. Завтра улетаю. До первого сентября меньше недели осталось. Пока приеду, пока у бабушки устроюсь и всё такое…
   — Так и не перевели нашу школу на десятилетку, — недовольно морщит нос Ирина. — Обещали-обещали…
   — Да ну его, это начальство! — машет рукой Татьяна. — Ты лучше расскажи, что у тебя нового, как жизнь в городе?
   Ирина устраивается поудобнее, закидывает ногу за ногу.
   — В городе, Таня, жить, конечно, лучше! И если бы ты поехала в прошлом году со мной в педучилище поступать, тебе бы тоже там понравилось. Общежитие у нас хорошее, даже телевизор есть в Красном уголке, представляешь?
   Татьяна от восхищения приподнимается с кровати:
   — Телевизор?.. Вот это да! У нас они, наверное, только лет через сто появятся. Что ещё интересного?
   — По выходным на танцы в Дом культуры ходим. Там столько парней! Даже курсанты из военного училища приходят. Вот бы кого подцепить, как ты думаешь?
   — Давай! Глядишь, к старости лет и генеральшей станешь!
   Представив себе Ирину в этом образе, Татьяна с хохотом падает на кровать:
   — Иринка… генеральша старая… Ой, не могу!
  Ирина, смеясь, хватает лежащую рядом книгу и шутливо стукает Татьяну по бедру.
   — Сама смотри, там, в райцентре, жениха себе не найди! — поддевает она. — А то такая недотрога-недотрога, а вернёшься обратно уже и не одна, а с мужем… и вот этим…
   Она широко округляет живот руками.
   Татьяну охватывает возмущение:
   — Ты что, совсем сдурела?!
   Она выхватывает у Ирины книгу, вскакивает и начинает лупить подругу по спине, гоняясь за ней по комнате.
  Наконец, девушки успокаиваются и снова садятся на кровать.
   Ирина оглядывает комнату:
   — А где твоя мама? — спрашивает она.
   — На переговорный пункт ушла, бабушке позвонить.
   Ирина удивлённо поднимает брови:
   — Почему туда? У вас же свой телефон дома?
   Татьяна досадливо машет рукой:
   — Да этот дядя Матвей… Позавчера пьяный на своём тракторе телефонный столб свалил. Все провода оборвал на нашей улице. До сих пор не починили.
   Ирина сочувственно кивает:
   — Починят. Ладно, Танюша, я домой побежала. А ты вечером заходи ко мне — расскажу кое-что интересное и покажу, что купила. Есть там и для тебя подарок. Пока!
   Ирина вскакивает и, бросив на прощание  весёлую улыбку, быстро выходит из комнаты.
   Татьяна снова подвигает чемодан к краю кровати и раскрывает его. Но вдруг, словно что-то вспомнив, бросается к открытому окну:
   — Забыла сказать! — кричит она вдогонку. — Вчера Антон приходил! Спрашивал, когда ты приедешь! Я сказала, что не знаю!
   — Спасибо! — доносится с улицы весёлый голос Ирины. — Я его уже видела!
   Татьяна машет ей рукой из окна и возвращается к чемодану.
  Покидав оставшиеся вещи в чемодан, Татьяна выходит из комнаты и принимается за небольшие дела по дому. Всё делает быстро и ловко. Её стройная, словно выточенная, фигура мелькает то в коридоре, где она подметает пол, то на кухне — домывает посуду после утреннего завтрака и аккуратно расставляет её на полочке.
   Выбежав во двор, она снимает развешанное бельё и заносит его в дом.
   Теперь Татьяна стоит за гладильной доской в зале, старательно проутюживая свою школьную форму. Время от времени она бросает взгляд на будильник и между делом прислушивается к музыке, доносящейся из радио, висящего на стене.
   Внезапно музыка прерывается, и раздаётся спокойный, приятный голос ведущей:
   — А теперь предлагаем прослушать научные новости. Астрономы всего мира продолжают пристально наблюдать за ближайшей к нам звездой — Проксима Центавра.
   Проксима Центавра — это карликовая звезда, находящаяся в системе Альфа Центавра. Ещё двадцать лет назад учёные обнаружили, что, исчерпав запас ядерной энергии, звезда начала угасать, и с каждым годом этот процесс только ускоряется.
   Жизнь, если она и существует на её единственной экзопланете, ожидает печальная участь — она погибнет вместе со звездой.
   А сейчас мы продолжаем наш концерт лёгкой инструментальной музыки.
   Из динамика вновь зазвучала тихая, успокаивающая мелодия.
   — Карликовая звезда… — задумчиво произносит Татьяна. — Карлик… Жалко звёздочку. И планетку…
  Но тут до Татьяны доносится звон металлической щеколды на калитке. Она откладывает утюг и подбегает к окну. Выглянув наружу и увидев мать, Татьяна разворачивается и спешит к входной двери.
   К этому времени мать уже успевает присесть на ступеньки. Татьяна выскакивает из дома и садится рядом.
   — Ну что, мама, как там бабушка? — тут же спрашивает она.
   Мать задумчиво поправляет подол платья, чуть отводит взгляд и, выдержав небольшую паузу, наконец выговаривает:
   — Что теперь делать, дочка, и не знаю…
   — Что случилось? — Татьяна встревоженно вглядывается в её лицо. — С бабушкой что-то?
   Мать тяжело вздыхает.
   — Да говори быстрее! — Татьяна почти срывается на крик.
   — Да ни чего не случилось! — равнодушно отмахивается та. — Жива она. Дело в другом: бабушке, кои-то веки, дали бесплатную  путёвку на курорт. Горящую!
  С Татьяны мигом слетает напряжение, и она радостно восклицает:
   — Так это же хорошо!
   — Хорошего-то что? — мать смотрит на неё вопросительно. — Я же говорю: путёвка горящая! Это значит, что послезавтра ей уже надо выезжать!
   Татьяна удивлённо хмурится.
   — Ну и что?
   — Вот именно! — с нажимом произносит мать. — Она уедет на двадцать один день, не считая дороги туда и обратно. А ты всё это время будешь там одна?
   Она смотрит на дочь строго и твёрдо добавляет:
   — Нет. Ты никуда одна не поедешь!
   От этих слов Татьяна на мгновение теряется, но, собравшись, тихо говорит:
   — Ты что… считаешь, что я не справлюсь по дому? Думаешь, я маленький ребёнок, которого нельзя оставить одного?
   — Нет, Таня, — мать слегка смущается, — я не это имела в виду…
    — А что тогда?
   Мать в который раз поправляет подол и начинает терпеливо объяснять свою позицию:
   — Сама посуди: ты уже взрослая девушка, видная… Вон как местные парни за тобой увиваются! Все глаза в окошко проглядишь, когда вечером тебя дожидаешься. А ещё бабушка передала: её сосед по бараку неделю назад из тюрьмы вышел.
   Она делает паузу, пристально глядя на дочь.
   — Восемь лет отсидел. За изнасилование… Вот и выходит: с бабушкой хоть какой-никакой, а пригляд был. Так что, ты меня, конечно, извини, но я не хочу, чтобы у меня разрыв сердца приключился.
   Татьяна обидчиво отворачивается, прячет лицо в коленях.
   Мать примирительно гладит её по спине:
   — Ну хватит, Таня, хватит… Что слёзы попусту лить? Вот вечером отец с работы вернётся, и всё обсудим.

                * * *

   Вечер того же дня.
  На кухне дома за обеденным столом сидят Борис, Светлана и Татьяна. Борис, подытоживая начатый ранее разговор, говорит твёрдо:
   — Всё, решено! Доучиваться поедешь на прииск Киткан. Жить будешь у сестры матери, Людмилы. Муж у неё — охотовед, в тайге постоянно. Да и дети их уже выросли и разъехались. Так что ей с тобой веселее будет, и нам с матерью — спокойнее.
   Он делает паузу, отставляя чашку.
  — С документами на перевод в другую школу я сам в районе порешаю. Завтра как раз на совещание туда еду.
   Татьяна словно подброшенная пружиной подскакивает с табурета. Уперев руки в бока, резко и  бескомпромиссно заявляет:
   — Не хочу я в ваш Киткан! Что я там забыла? У меня там даже подружек нет!
   Не давая родителям возможности вставить слово, продолжает напористо:
   — Я предлагала отправить меня после восьмого класса в педучилище?
   И тут же, не дожидаясь ответа, подтверждает:
   — Предлагала! А вы не захотели! На следующий год я бы уже его окончила. Как Ирина! А вы…
   Голос её становится ехидным:
    — "Надо заканчивать десятилетку! В институт поступать!"
   Скрестив руки на груди, Татьяна упрямо опускает взгляд в пол.
   Борис, глянув на надутую дочь, с силой хлопает ладонью по столу:
   — Довольно прекословить! Послезавтра летишь, ясно?
   — Нет! Не поеду! — выкрикивает Татьяна, топнув ногой. — Я лучше в Усалгино, в интернате буду жить! Вот так!
   У Бориса на миг перехватывает дыхание от такой дерзости.
   — Ах ты… — едва слышно выговаривает он, но голос его тут же становится жёстким:
   — Забыла, как я тебя в детстве ремнём учил?
   Он резко встаёт, с напускным негодованием принимается  расстёгивать ремень на брюках…
   Татьяна громко визжит и мгновенно скрывается в своей комнате.
   Светлана укоризненно смотрит на мужа, крутит пальцем у виска и уходит вслед за дочерью.
   Борис снова усаживается на табурет, на лице его мелькает довольная полуулыбка.
   — Вся в меня, — произносит он с ноткой гордости.
   Глянув на ещё колышущиеся шторы в комнату дочери, Борис громко выкрикивает:
   — А не поедешь — больше на рыбалку с ночёвкой не возьму! Тайменя блеснить будешь в луже на дороге!
   Шторы на двери тут же раздвигаются, и в проёме появляется голова Татьяны.
   — Только не надо мне угрожать! — твёрдо выкрикивает она, и в голосе звучит стальная решимость.
   Не дожидаясь ответа, она мгновенно скрывается, и половинки штор смыкаются.
   Борис усмехается, довольно поправляет галстук.

                Глава 4.

   Киткан. Конец августа.
   В чистом голубом небе ярко светит полуденное солнце.
   Над посёлком, оглушительно ревя мотором, делает круг самолёт Ан-2.

   У обочины лесной дороги, под высокой сухой лиственницей, сидят трое молодых парней. В траве рядом валяются велосипеды, рюкзаки и удочки. Парни ведут оживлённый разговор.
   — Да что ты споришь со мной, Сашка? — недовольно восклицает невысокий, слегка полноватый парень с пушком над верхней губой. — Ты эту книгу вообще не читал!
   — Ну и что, что не читал? — ехидно отзывается Александр — парень чуть повыше, крепкий, спортивного вида.
   Он прихлопывает на щеке комара, встряхивает лохматой головой и живо продолжает:
  — Кому вообще нужна эта любовь? Вот прикинь, Лёнька: влюбишься ты в девчонку — и что ты с ней потом делать будешь, а? Ну, скажи?
   Александр упирает взгляд в Леонида и сам же заключает:
   — Целыми днями под ручку ходить и стихотворения рассказывать? А на рыбалку когда?.. А на охоту?
   Повернувшись к черноголовому парню с простым, добродушным лицом, добавляет:
   — Подтверди, Серый!
   Но их разговор внезапно прерывает оглушительный рёв низко пролетевшего Ан-2.
   Серый тут же вскакивает и радостно выкрикивает:
   — Ура—А! Самолёт прилетел! Фильмы новые привёз!
   Александр усмехается и качает головой:
   — Протри глаза, Серый. Он же из Почели летит. А когда оттуда фильмы привозили, вспомни?
   Он медленно встаёт, отряхивает брюки. Провожая самолёт немного грустными, от природы, глазами, тихо бурчит:
   Разлетался… Наверняка опять ерунду привёз. Сто процентов даю.
   Он вздыхает.
   — Нет бы что-то ценное — порох, патроны, блёсна фабричные…
   Леонид вдруг радостно выкрикивает:
   — Нет, Сашка, лучше девок-практиканток!
   Серый и Леонид переглядываются, заливаются смехом и, пританцовывая на дороге, начинают напевать:
   — Мама, я лётчика люблю! Мама, я за лётчика пойду…
   Александр обречённо машет рукой, закидывает рюкзак на плечо и поднимает свой велосипед.

                * * *

   Тем временем к краю лётного поля, неподалёку от бревенчатого здания аэропорта, подруливает только что приземлившейся Ан-2. В последний раз громко взревел мотор, затем, тихо повращавшись ещё полминуты, лопасти окончательно замирают.
   Дверь самолёта открывается, и на землю опускается металлическая лесенка. Пассажиры начинают неторопливо выходить — кто с поклажей, кто без багажа…
  Почти последней из салона выходит Татьяна — хмурая, недовольная, с чемоданом в одной руке и сумкой в другой.
   Навстречу ей быстро направляется женщина чуть за пятьдесят — не полная, но и худощавой её не назовёшь.
  Остановившись перед Татьяной, она говорит радостно и ласково:
   — Здравствуй, племянница!
   Татьяна мельком смотрит на неё и неохотно откликается:
   — Здравствуйте, тётя Люда.
   — Вот и солнышко нам привезла! — с улыбкой замечает Людмила. — А то у нас всё дожди, да дожди…
   Она берёт у Татьяны сумку и, заглянув ей в лицо, спрашивает:
   — А чего такая хмурая?
   Татьяна ровно, без эмоций, отвечает:
   — В самолёте укачало.
   Людмила удивлённо поднимает брови:
   — Да не может быть! Лететь-то к нам — не больше часа.
   Она вновь вглядывается в лицо Татьяны, и в голосе её появляется настороженность:
   — Никак с родителями поругалась? Мне твоя мать звонит вчера и говорит…
   Не желая слушать, что именно рассказывала мать, Татьяна поджимает губы, подхватывает чемодан и решительно направляется к выходу с поля.
   Людмила на секунду задерживает взгляд на её спине, затем с коротким вздохом семенит следом.

   Татьяна и Людмила не спеша идут по улице посёлка. Людмила украдкой поглядывает на племянницу, понуро плетущуюся рядом. Переложив сумку в другую руку, она осторожно трогает Татьяну за рукав:
   — Ни чего, Танечка, не расстраивайся, — мягко говорит она. — Тебе у нас понравится. Посмотри, какой прииск большой!
   Она останавливается и широким жестом указывает на посёлок, раскинувшийся впереди.
   — Между прочим, — продолжает она с гордостью, вновь трогаясь с места, — первый в районе по добыче золота!
   Татьяна резко останавливается:
  — Ну тётя Люда! — раздражённо восклицает она. — Мне это сейчас прям так интересно, да?
  Людмила недовольно хмурится и от досады даже всплескивает рукой.
   — Ты погляди на неё! Слова не даёт сказать! — возмущается она. — Заскучала уже по дому? Ладно, придём ко мне — сразу позвонишь родителям с нашего телефона.
   Татьяна надувает губы, и в её голосе звучит явная обида.
   — Ага, раззвонилась я… Пусть теперь они по мне скучают!
   На глазах у неё проступают слёзы.
   — Отправили меня… в самую глухомань… к медведям и волкам… одну… Как Красную Шапочку—у…
   Она тихонько подвывает, как обиженный щенок.
   Терпение Людмилы, наконец, лопается. Голос её становится твёрже, привычно наставительным:
    — Да какая тебе глухомань?! — почти выкрикивает она. — У нас тут больше тысячи жителей! Клуб есть — со спортзалом и буфетом. Почти рядом с домом, мимо него как раз и пойдём. Фильмы новые часто привозят. А школа у нас двухэтажная, просторная, и тоже рядом — всего минут десять ходьбы.
   Она делает паузу, но, не дождавшись реакции племянницы, продолжает:
   — А в центре посёлка есть крутая горка — зимой будете кататься для веселья. Молодёжи полно! Кстати, по соседству с нами девочка живёт, Лена. Она, как и ты, тоже в десятый класс пойдёт. Познакомитесь — подружка тебе будет. Она-то уж точно не даст скучать. Мы с её матерью вместе в родильном отделении работали.
  Людмила многозначительно смотрит на племянницу и, улыбнувшись, заключает:
   — Больше скажу: когда уедешь отсюда — ещё тосковать начнёшь по нашим местам! Вот попомнишь мои слова.
   Татьяна, слушая вполуха, тяжело ставит чемодан на землю и устало убирает волосы с лица. Затем поднимает глаза к небу, провожает взглядом взлетевший Ан-2, который уже начинает набирать высоту. Несколько секунд она смотрит ему вслед, а потом медленно опускает голову и безысходно вздыхает.