Крестное знамение Эда Шамплин

Автор: Люси Эллен Гернси. Союз и церковное общество БРОДВЕЙ 1856 год.
НЬЮ-ЙОРК: ВСЕОБЩИЙ ПРОТЕСТАНТСКИЙ ЕПИСКОПАЛЬНЫЙ СОЮЗ.
***
ПРЕДИСЛОВИЕ.

 ————

 Следующие страницы были написаны с целью пробудить в читателях
В умах молодых членов нашей Церкви возникает вопрос: «В какой степени я соответствую обещанию и обету, данным от моего имени при крещении?  Не стыдился ли я иногда исповедовать веру во Христа распятого, по крайней мере в своих поступках, повседневной жизни и разговорах?» Сколько битв я провёл под Его знаменем против греха, мира и дьявола с тех пор, как Крестное знамение впервые было запечатлено на моём челе в святом таинстве?
 Следует опасаться, что слишком многие, даже из тех, кто своими действиями утвердил и подтвердил эти торжественные обещания в присутствии
Епископ и паства живут в безразличии к ним. Они на словах признают свои обязанности, но в основе их повседневных действий лежит принцип, далёкий от самопожертвования и самоотречения. Они приносят в жертву причастию
себя, свои души и тела, чтобы стать разумной, святой и
живой жертвой; но не успевают они отойти от Святого Причастия,
а иногда и не успевают скрыться из виду, как начинают вести себя
так, словно тело и душа принадлежат им и никогда не были куплены
ни за какую цену, ни в одном из таинств, не были предложены вновь Тому, Кто купил их. Сколько их, особенно среди молодых леди, с которыми можно неделями поддерживать дружеские отношения и даже не подозревать, что они отреклись от тщеславной пышности и славы мира, а вместе с ними и от всех алчных желаний! А может быть, стоит скорее предположить, что именно эта пышность и слава были целью и смыслом их жизни? Рассказ о дебюте выдающегося оперного певца или трагика представляет для них больший интерес, чем история о
Миссионеры Креста добились величайшего триумфального успеха,
победив тьму и нищету язычества. И они скорее предпочтут, чтобы
десяток западных воскресных школ остался без книг, чем чтобы они
сами остались без последних модных кружев или отделки.

 Нечасто нам приходится идти на большие жертвы ради наших религиозных обязательств, хотя, возможно, такие случаи
стали бы более частыми, если бы мы были более склонны их замечать.
но не проходит и дня, чтобы не представилась какая-нибудь возможность
о самоотречении и самопожертвовании или о необходимости открыто заявлять о своих принципах как на словах, так и на деле. Давайте будем
внимательны и не будем бездумно упускать из виду или намеренно закрывать глаза на эти возможности, когда они появляются. Если мы будем усердно работать над собой, то, несмотря на то, что это растение колючее, оно принесёт золотые плоды в виде дисциплины и силы. Если же мы будем робко избегать его или смело топтать его, то колючки будут досаждать нам ещё долго после того, как мы забудем об этом случае. Часто бывает трудно
выполнять свой долг в этом отношении спокойно и безмятежно
закаляйте характер; но об этом, как и обо всех благах, давайте просить Того, Кто щедро одаривает и не упрекает, и в своё время мы пожнём, если не ослабнем.

 Л. Э. Г.

 РОЧЕСТЕР, _декабрь_ 1855.



 СОДЕРЖАНИЕ.

 ————

 ГЛАВА.

 I. ВСТУПЛЕНИЕ.

 II. ИЗМЕНЕНИЕ ПЛАНОВ.

 III. НОВЫЙ ДОМ.

 IV. НОВЫЕ ДРУЗЬЯ.

 V. ШОК.

 VI. РЕШЕНИЕ.

 VII. ДЕНЬ МЕЛОЧЕЙ.

 VIII. НОВЫЕ ЗАБОТЫ И НОВЫЕ УВЛЕЧЕНИЯ.

 IX. РОЖДЕСТВЕНСКАЯ СЛУЖБА.

 X. ПИСЬМА.

 XI. «ТАКО ЕСТЬ ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ».

 XII. «ВСТАВАЙТЕ И СТРОЙТЕ».

XIII. ВЕЛИКИЙ ПОСТ — ПЛОХИЕ НОВОСТИ.

 XIV. ПУТЕШЕСТВИЕ.

 XV. ПАСХАЛЬНОЕ БОГОСЛУЖЕНИЕ.



[Иллюстрация: Крестное знамение]


 Крестное знамение;

 [Иллюстрация]

ГЛАВА I.

ВСТУПЛЕНИЕ.

 «Епископ этой епархии проведёт обряд конфирмации в этой церкви в воскресенье утром, двенадцатого мая. Всем, кто собирается прийти в это время, пожалуйста, сообщите свои имена настоятелю как можно скорее. Перед обрядом будет проведён курс лекций».
состоится в среду вечером на этой неделе».
 Такое объявление зачитал преподобный мистер Уордуэлл в одно из воскресных утренних богослужений перед проповедью, одновременно с объявлением о причастии и другими объявлениями.  В приходе не было обряда конфирмации более трёх лет, в течение которых не было постоянного настоятеля, и за эти три года несколько молодых людей обоего пола достигли возраста, когда они могут сами за себя отвечать. Кроме того, в деревне была большая школа-интернат, которой управляла женщина, принадлежавшая к епископальной церкви.
Церковь, и можно было бы ожидать, что некоторые из её членов
будут в числе тех, кто явится в назначенное время.

 Мистер Уордуэлл занимал свою нынешнюю должность около шести месяцев и по прибытии обнаружил, что дела идут не лучшим образом, как и следовало ожидать от паствы, долгое время остававшейся без пастыря. Число постоянных прихожан было очень мало; воскресная школа
распалась, книги были утеряны; сама церковь нуждалась в ремонте, а
люди не желали ничего делать для её восстановления
в лучшем состоянии. Мистер Уордуэлл был мудрым человеком и прекрасно понимал, что не стоит браться за слишком многое сразу, поэтому он ничего не говорил о ремонте церкви, но активно посещал своих прихожан, горячо проповедовал и усердно молился, и постепенно дела пошли на лад. Была приобретена новая библиотека, и открылась воскресная школа.
 В церковь и на причастие стали приходить люди, которых раньше там не видели. Многие дети и несколько взрослых были крещены,
и в собрании царила атмосфера серьёзности.
Всё это очень воодушевляло: сердце верного служителя пело от радости.
И когда епископ сообщил ему о своём намерении посетить приход в ближайшем будущем, мистер Уордуэлл с уверенностью
надеялся, что сможет собрать достаточное количество людей для
святого таинства возложения рук.

Когда служба заканчивалась и прихожане расходились по домам,
в разных группах можно было услышать различные предположения о том,
кто должен был выступить и кто должен был это сделать, в то время как некоторые шли молча и с серьёзными лицами, как будто
глубоко задумавшись над каким-то важным предметом. Среди этих последних были
две девочки (возможно, их следует называть юными леди), принадлежащие к
школе мисс Андерсон. Они оба были замечательно хорошо одеты,
и обе очень хорошенькие — старшей было, наверное, около восемнадцати, а
другая на год моложе.

Они прошли по крайней мере половину длинной улицы, не обменявшись ни словом,
когда младший сказал полуспортивным тоном: "Какие мы
общительные! Пенни за твои мысли, Эда!

"Я думал об уведомлении, которое мистер Уордвелл дал о епископе", - сказал
— Эда, — а затем, после недолгого молчания, добавила довольно резко:
— Полагаю, на этот раз ты собираешься пройти конфирмацию, не так ли?
 — Насколько мне известно, нет, — ответила Милли, — по крайней мере, я об этом не думала. Почему ты решила, что я собираюсь пройти конфирмацию?

"Почему, потому что — Ты достаточно взрослая, и я знаю, что ты никогда такой не была, поэтому я
подумала, что вполне естественно, что ты воспользуешься этой возможностью, поскольку ты
так скоро выйдешь в свет".

"Что это?" - спросила Милли. "Не может один пойти в общество, не будучи
подтвердил? Я очень много знал многих людей в обществе, которые никогда не
Они не забивали себе голову этим вопросом.
"Но, полагаю, ты считаешь, что каждый должен пройти конфирмацию, не так ли?" — спросила Эда. И, поскольку её собеседница не ответила, она продолжила приводить различные доводы в пользу этого обряда.

 Миллисент слушала молча, а когда Эда замолчала, резко сказала:

"В конце концов, Эда, какая разница?"

— Какая разница! — сказала Эда. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду, Милли.
 — Я имею в виду, какая разница, крещёный человек или нет? Возьмём, к примеру, нас с тобой. Ты крещёная, а я нет.
нет, и в чём же тогда разница между нами? Мы обе хорошо учимся, довольно послушны и покладисты. Нам обеим было бы стыдно участвовать в таких глупых интригах и проделках, как у некоторых девочек. Если и есть какая-то разница, то, думаю, я более тщательно соблюдаю правила, чем ты. Но в остальном я не вижу, что можно было бы выбрать. Ты так же любишь наряжаться и проводить время в компании,
как и любая другая девочка в школе, и тратишь на это столько же времени.  Я всегда думал, что религиозные люди любят
«Ты читала Библию и любила молиться, но мы живём вместе уже больше трёх лет, и я не вижу, чтобы тебя это волновало больше, чем меня. Конечно, ты могла бы пойти на причастие, если бы захотела, но ты никогда не выбираешь, и, как я уже сказала, какая в конце концов разница?»
 Эда молчала, и Милли подумала, что та злится из-за той свободы, с которой она говорила. Она поспешила сказать: «Не сердись на меня, Эда. Я говорю это не для того, чтобы придраться к тебе, конечно,
а только потому, что... потому что я хочу тебя понять. Ты же знаешь, мы всегда
— Мы говорим друг другу то, что думаем.
— Я не сержусь, моя дорогая Милли, — сказала Эда, заставив себя заговорить.
— Я просто думала о том, что ты сказала, и боюсь, что это правда.

«Мне никогда не казалось, — продолжила Миллисент, — что я хотела бы пройти конфирмацию, как будто это просто церемония, которая каким-то образом необходима для того, чтобы стать взрослой.  Мне кажется, что это гораздо более серьёзное событие.  Я никогда не слышала об этом дома, потому что мои друзья не относятся к тем, кого можно назвать религиозными людьми, как вы
я прекрасно знаю. Отец занят в своём кабинете с утра до ночи и почти с ночи до утра, а тётя Мария не интересуется ничем, кроме светской жизни. Но я иногда слушал, как старый доктор Шелли рассуждает на эту тему, и от него я почерпнул те немногие идеи, которые у меня есть. Мне никогда не казалось, что я готов дать такие торжественные обеты,
если не буду уверен, что сдержу их, а я совершенно уверен, что для этого
мне нужно стать совсем другим человеком, не таким, как сейчас.
"Какие обеты?" — спросила Эда.

"Ну, конечно же, обеты крещения. В конце концов, я верю, что знаю
Я знаю об этом больше, чем вы. Но вот мы и дома: как же медленно мы шли! Я не хочу сказать, — добавила она, — что я не буду думать о конфирмации, и я намерена посещать лекции, по крайней мере, если мисс Андерсон разрешит.

«Я бы хотела остаться дома сегодня днём, мисс Андерсон», — сказала
Эда с некоторым колебанием, когда зазвонили колокола, возвещая о начале дневной службы.

Мисс Андерсон выглядела удивлённой.

"Как так, моя дорогая? Ты нездорова?"
"У меня немного болит голова, но я хочу остаться дома не поэтому. Мне кажется, что я хочу побыть одна."

«Что ж, Эда, — сказала мисс Андерсон, — думаю, я могу дать тебе разрешение, хотя не стала бы делать этого для кого попало. Но я прекрасно знаю, что могу положиться на тебя — что ты не проведёшь это время неправильно».
 Эда была рада, что ей так доверяют, и ещё больше радовалась тому, что может провести время наедине с собой. Замечания Миллисент пробудили в ней новые мысли, которым она, как ей казалось, была обязана следовать.

 Эда находилась в довольно необычном положении.  Её мать умерла, когда она была совсем маленькой, а отец вскоре женился во второй раз.  Она
Она унаследовала кое-какое имущество от дальнего родственника, который по завещанию передал её на попечение другого родственника, богатого и бездетного мужчины, у которого она жила почти всё время, когда не училась в школе.


Один или два раза она ненадолго приезжала в дом своего отца, где теперь жила молодая семья, но эти визиты никогда не были ей по душе. Миссис Чамплин была добра к ней, но сама не отличалась изысканностью манер и речи, а её дети были совершенно неуправляемыми. Её отец сильно изменился после смерти первой жены
смерть. Теперь он небрежно одевался и вёл себя, был равнодушен к делам, и Эда боялась, что он иногда выпивает. Она пробыла у них неделю, а затем уехала, и ни одна из сторон не испытывала особого сожаления, потому что миссис.
Чемплин чувствовала себя скованно в присутствии своей по-настоящему утончённой и модной падчерицы, а Эда считала детей
маленькими варварами, какими они, надо признать, и были.

Эда почти не получала религиозного воспитания. Мисс Андерсон
удовлетворилась тем, что убедилась в том, что все её юные подопечные обеспечены
с Библиями и молитвенниками; что они регулярно ходили в церковь и хорошо себя там вели; а младшие должны были каждую субботу утром читать
церковный катехизис, иногда перед учителем, но чаще перед
старшими девочками, которые не слишком вникали в смысл, лишь бы язык бегло выговаривал слова.

Когда-то, когда она была дома, несколько её самых близких друзей приняли крещение, и она присоединилась к ним с
согласия своего опекуна, который считал это незначительным
Так или иначе. В то время она приняла несколько хороших решений,
но школьные обязанности и домашние развлечения вскоре вытеснили их из её головы, и она осталась на том же месте, что и раньше, за исключением того, что научилась испытывать своего рода зависимость от конфирмации, как будто только она могла гарантировать её спасение. Время от времени у неё возникало ощущение, что она живёт не так, как следовало бы.
Она чувствовала, что мысли о другом мире очень редко приходят ей в голову и никак не влияют на её жизнь и разговоры.  Но эти ощущения никогда не были сильными.
не настолько глубоки, чтобы вызвать какие-либо долгосрочные изменения в её поведении.

 Миллисент Эмори была примерно её ровесницей, и между ними было много общего. Они обе были хорошенькими и умными, любили учиться и читать, были самоуверенными и в некоторой степени гордыми. Мисс Андерсон всегда чувствовала, что может доверять им без особого надзора и обращаться к ним в любой затруднительной ситуации;
и они были своего рода оракулами для младших девочек, которые всегда обращались к той или иной из них в случае затруднений или неприятностей.

 До этого момента они были похожи, но во многом их отличало
разница. Эда была теплой, поспешной и вспыльчивой. Миллисент,
напротив, никогда не отличалась гневом, и только под
сильнейшим давлением эмоций у нее когда-либо проявлялись какие-либо признаки психического
расстройства. Эде нравилось браться за новые и трудные исследования,
над которыми она некоторое время очень усердно работала, а затем впала в уныние;
в то время как Милли, осторожная в новых начинаниях, никогда не пасовала перед трудностями, если только они не были абсолютно непреодолимыми. Эда была очень требовательна к своей одежде и личным вещам.
Она всегда стремилась к тому, чтобы всё, от шляпки до шнурка на ботинке, было в
последнем и самом элегантном стиле; в то время как Милли, хоть и была
опрятной и всегда хорошо одетой, относилась к мелочам довольно
равнодушно и иногда расстраивала свою подругу тем, что носила
устаревшие воротники и мантии и отказывалась перешивать свои
платья в соответствии с модой.

 Их жизненные обстоятельства были в чём-то схожи, ведь обе остались без матери и почти всю жизнь провели в школе. Они оба были очень щедро обеспечены деньгами, настолько щедро, что
Мисс Андерсон иногда говорила, что такие поблажки разорили бы любую другую девочку.
Уже давно было решено, что, как только они закончат школу, Эда проведёт год со своей подругой, и девочки с нетерпением ждали возможности вместе отправиться в свет.
Мистер Листон, опекун Эды, вскоре должен был отправиться в путешествие в Индию и пробыть там год или два. Он был рад, что его подопечная так хорошо обеспечена в его отсутствие.

Когда девочки ушли и Эда осталась в комнате одна, она взяла молитвенник и села читать о конфирмации
Служба, с которой она совсем не была знакома. Предисловие было
первое, что привлекло ее внимание, и она перечитала его, а также обращение епископа
несколько раз.

"Я знал, что Церковь Катехизис, от начала до конца, прежде, чем я был
подтвердился", - сказала она себе, "так что, если уж на то пошло, я хорошо
достаточно подготовленного; но это обновление обетов крещения—боюсь
Я не особо задумывался о них. Я знаю, что принял несколько хороших решений,
но я уверен, что ни одно из них не было выполнено. Обращение епископа
казалось очень торжественным, как и все обстоятельства — вставание
перед всеми людьми, преклонив колени у алтаря; и я помню, как
я дрожала, когда руки епископа коснулись моей головы; но, в конце концов,
я не понимала, что делаю. И эти обеты при крещении — я едва ли
сейчас понимаю, что они означают.
Она перевернула страницу и прочитала их, и в этот момент благодать Божья
помогла ей понять и прочувствовать их торжественный смысл.

«Отрекаешься ли ты от дьявола и всех его дел, от тщеславной пышности и славы мира сего, от всех алчных желаний того же мира, от всех греховных желаний плоти, чтобы не следовать им и не быть ведомым ими?»

"Веришь ли ты во все пункты христианской веры, как
содержится в Апостольском символе веры?"

"Будешь ли ты тогда послушно соблюдать святую волю и заповедь Божью; и
поступать так же во все дни своей жизни?"

Эда за книга в каком-то ужасе—она никогда так много, как
мысли о том, что ни одно из этих обещаний. Она не могла не видеть, что
она больше думает о тщеславной пышности и славе, о своём
платье и внешнем виде в обществе, об удовольствиях, которые
можно получить в свете, о том, что на неё смотрят и ею восхищаются,
чем о чём-либо ещё.  Её занятия
Все её стремления и достижения были направлены на достижение одной цели, и её щедрое содержание тратилось почти исключительно на это.  Одним из её самых больших удовольствий было предвкушение того времени, когда она закончит школу и возглавит прекрасное заведение в доме своего опекуна, где она сможет одеваться так роскошно, как ей заблагорассудится, и в полной мере удовлетворять все свои изысканные вкусы, которые, как она знала, у неё есть. Да, она никогда не совершала тяжких грехов, потому что никогда с ними не сталкивалась, но она не могла строить
Она не придавала этому особого значения, ведь она поддавалась почти каждому искушению, которое встречалось на её пути.

 Что касается следования Божьим заповедям, она почти не задумывалась об этом: она перебирала в памяти события прошлой недели и не могла вспомнить, чтобы хоть раз за это время она задумалась о том, будет ли то, что она собирается сделать, угодно Богу или нет. Чем больше она размышляла на эту тему, тем яснее понимала, что никогда не исповедовала веру в распятого Христа. Более того, разве она не отреклась от этой веры, отвернувшись от Святая Святых?
Господи, раз за разом? За всю свою жизнь она ни разу не сражалась под Его знаменем.


Возвращение девочек из церкви и приход Милли прервали её размышления. Она уже собиралась положить молитвенник на место, как вдруг в памяти у неё всплыли только что прочитанные слова: «Стыжусь исповедовать веру в распятого Христа». Она так и оставила его в руке. Однако Миллисент не обращала внимания на её учёбу: она казалась скорее серьёзной, чем весёлой, и вместо того, чтобы сесть и написать сочинение или подготовиться к какому-нибудь ежедневному уроку, она
Она подошла к другому окну и некоторое время молчала.

"Было ли ещё что-то сказано о конфирмации?" — наконец спросила Эда.

"Объявление было повторено, — ответила Милли, — и мистер Уордуэлл пригласил всех, кто хотел поговорить с ним на эту или любую другую связанную с этим тему, зайти к нему с четырёх до шести часов вечера, а также во вторник, четверг и субботу.
Я слышал, как об этом говорили некоторые учителя воскресной школы.
Похоже, они думали, что этот предмет интересует многих учеников.

«Не хотела бы ты иногда ходить в воскресную школу, Милли?»
спросила Эда, словно её внезапно осенила мысль. «Я не собираюсь преподавать,
конечно, но просто хочу посмотреть, как там всё устроено. Я ни разу в жизни там не была».
Милли согласилась, и снова воцарилась тишина. Эда
размышляла, стоит ли ей решиться и подойти к
Причащение на следующее воскресенье. Она не могла решить: на первой
раз она чувствовала, что она должна быть виновным в отворачиваясь, но она боялась
больше так идти.

- Милли, - сказала она наконец, - как ты думаешь, будет ли какой-нибудь вред в моем
пойдешь завтра днем к мистеру Уордвеллу? Я очень хочу его увидеть
и никогда не уверен, что застану его дома.

"Конечно, никакого вреда; какой от этого может быть вред?"

"Вы знаете, что уведомление предназначалось для тех, кто думает о
Подтверждении".

"Предмет подтверждения или любая вещь, связанная с ним, сказал он.
Но не будете ли вы чувствовать себя несколько неловко, отправляясь туда? Вы не знаете
их очень хорошо.

"Нет; но, в конце концов, он ректор и, кажется, именно тот человек, к которому следует обратиться".
обратиться. Я бы хотела, чтобы ты поехала со мной.

- Я бы предпочла не ехать сейчас, - сказала Милли. - Я совсем не заставила
Я ещё не решила, хочу ли пройти конфирмацию, и предпочла бы немного подождать, прежде чем что-то говорить об этом. Но это не должно помешать тебе пойти.
На следующий день Эда получила от мисс Андерсон необходимое разрешение и не без трепета предстала перед дверью кабинета мистера.
Уордвелла.

Этот джентльмен принял её с радушием и после непродолжительной
беглой беседы сказал: «Полагаю, мисс Чамплин, вы пришли в связи с
вчерашним уведомлением.  Вы подумываете о том, чтобы пройти конфирмацию?»

 «Нет, сэр, — ответила Эда. — Я уже прошла конфирмацию».

Мистер Уордвелл выглядел удивленным. "В самом деле!" - сказал он. "Сколько времени прошло с тех пор?"

"Почти два года назад, сэр".

"Я не помню, чтобы я когда-либо видел вас на Причастии с тех пор, как я здесь.
как это случилось?"

Эда молчала, и мистер Уордвелл серьезно продолжил: "Шесть месяцев - это
долгий срок для служительницы Господа Иисуса, чтобы отсутствовать в
Его стол. Надеюсь, у вас был очень веский повод, мисс
Чемплин.
"Я вообще никогда не была на причастии," — сказала Эда, с трудом подбирая слова. "Не знаю, думала ли я когда-нибудь об этом до
вчера, когда кое-что из того, что сказала Милли, заставило меня задуматься на эту тему.
 «И к чему привели ваши размышления?»
 «Я не смог принять решение, сэр. Боюсь, вы сочтете меня очень невежественным, но я едва ли знаю, что нужно для причастия.
 Я совсем не разобрался в этом вопросе и пришел узнать, не поможете ли вы мне?»

«Я очень рад видеть вас, моя дорогая юная леди, и с радостью сделаю всё, что в моих силах, чтобы направить вас и помочь вам. Вы знаете свой катехизис?»

 «Да, сэр».

 «Что требуется от тех, кто приходит на Вечерю Господню?»

"Исследовать себя, искренне ли они раскаиваются в своих прежних грехах
твердо намереваясь вести новую жизнь; иметь живую веру в
Божьей милости через Христа, с благодарным воспоминанием о его смерти;
и будьте милосердны ко всем людям", - ответил Ида.

"Хорошо", - сказал ректор. - Вот, как видите, у нас есть все необходимое
Требования к причащающемуся изложены в нескольких словах.
Те же идеи вы найдёте в службе причастия.
Первое, что требуется, — это искреннее и сердечное раскаяние во всех прошлых грехах.
и это же покаяние становится условием всех духовных благ, которые Бог дарует нам.

"Покайтесь и креститесь," — говорит святой Пётр вопрошающим в Иерусалиме в день Пятидесятницы. "Если не покаетесь, все так же погибнете," — говорит наш Спаситель.

"Нет на земле человека, который не нуждался бы в этом покаянии. Возможно, вы считаете, что ваша жизнь до сих пор была
очень невинной и безобидной, но если вы посмотрите на неё с точки зрения
Божьего закона, то, осмелюсь сказать, вы увидите в ней достаточно, чтобы заплакать: «Боже, будь милостив ко мне, грешнику».

«Нет, сама ваша забывчивость, если не сказать отречение от Христа, когда вы отвернулись от Его стола, за которым были приглашены, уже достаточны для того, чтобы осудить вас, особенно после того, как вы в присутствии стольких свидетелей торжественно возобновили свой обет крещения и признали себя обязанными верить и делать всё то, за что вы тогда взялись или за что взялись ваши поручители». Как соблюдались другие ваши обеты, я не стану вас спрашивать: это касается только Бога и вашего сердца.
«Они вообще не соблюдались», — сказала Эда, сдерживая слёзы.
"Я всегда стыдился веры в распятого Христа и
никогда не сражался под Его знаменем. Я очень хорошо вижу, что Трапеза Господня - это
не место для меня".

Со свойственной ей стремительностью, она вставая и собираясь уходить, когда мистер Вардвелл
задержали ее.

"Задержись на минуту, Мисс Чамплин; есть что-то еще нужно
считать. Вы совершенно верно говорите, что за трапезой Господней нет места нераскаявшимся грешникам.
Но задумывались ли вы о том, что это самое подходящее место для тех, кто искренне раскаивается в своих грехах? Задумывались ли вы о том, что для нераскаявшегося грешника есть только одно место?

«Приходящего ко Мне Я никогда не отвергну», — говорит наш милосердный Спаситель. Но Он также говорит: «Кто отречётся от Меня пред людьми, того отрекусь и Я пред Ангелами Божиими».
«Бог по Своей милости пробудил вас от духовной летаргии и
обличил вас в грехе; Он ясно указал вам на ваш долг и дал в
ваше распоряжение средства для его исполнения. Вы можете отказаться и от долга, и от благодати, но это будет на погибель вашей бессмертной душе. Вы должны покаяться; вы должны полностью и безоговорочно подчиниться Ему, иначе вы погибнете.

Эда дрожала так сильно, что была рада вернуться на свое место.
Немного успокоившись, она сказала—

- Я вижу, что то, что вы говорите, правда, мистер Уордвелл, и я только удивляюсь, что
Я никогда не видел его раньше. Я желаю всей душой, что я никогда не был
это подтвердил!"

"И как это вам поможет, дитя мое? Подтверждение не создаёт новых обязанностей; это лишь признание уже существующих.
Вы были бы в такой же степени обязаны повиноваться Богу, даже если бы никогда не признавались перед миром, что это ваш долг. Но почему вы
не желаете подчиняться? Неужели вы не можете решиться на жертвы, которые это подразумевает?
Эда задумалась.

"Думаю, что могу," — сказала она. "Я не уверена. Но как странно, мистер
Уордуэлл, что я никогда раньше не задумывалась об этом!"

"Действительно странно, что кто-то, веря в истины, которые проповедует наш
Церковь так настойчиво призывает к этому, и, слушая, как эти слова повторяются из воскресенья в воскресенье, человек всё же может оставаться равнодушным к вечному благополучию своей души. Но
я надеюсь, мисс Чамплин, что теперь вы видите абсолютную необходимость искреннего раскаяния не только как подготовки к причастию, но и
а также необходимо для вашего благополучия здесь и в будущем».
«Так и есть, сэр, но, боюсь, я никогда не испытывал такого раскаяния. Что
мне делать?»

«Ты должен искренне молить Бога даровать тебе раскаяние и Его Святого
Духа, дитя моё». Вы должны просить Его, ради Христа, простить вам всё, что было, и даровать вам возможность отныне служить Ему и радовать Его в новой жизни. Вы должны идти к Нему, веря, что Он есть и что Он вознаграждает тех, кто усердно ищет Его. У вас есть все основания искать Его, опираясь на Его обещания и Его любовь, как
проявилось в смерти Его возлюбленного Сына ради искупления человечества. Позвольте мне
умолять вас, мой дорогой юный друг, решить этот вопрос сейчас: ничто не должно вас отвлекать. Не давайте себе покоя, пока не почувствуете, что настолько раскаялись в своих грехах и настолько уверовали в Божье милосердие, что можете без опасений приблизиться к Его святой трапезе.
 Я надеюсь вскоре увидеть вас снова и побеседовать с вами.

На этом разговор прервался, и Эда вернулась домой, получив от ректора несколько книг для чтения, подходящих для её душевного состояния.


Милли слишком много деликатности, чтобы замечать знаки последних
агитация, которая появилась на ее лице.

На этот раз Эда хотела, чтобы у нее не было уроков, чтобы подготовиться. Она не могла
сосредоточиться на своих занятиях настолько, чтобы понять их,
и она с радостью отложила их в сторону, как только прозвенел звонок к половине шестого
восемь, и взяла один из томов, которые ей одолжил мистер Уордвелл.

Подняв глаза через несколько мгновений, она с радостью увидела, что Миллисент открыла другую книгу и, похоже, заинтересовалась ею, ведь она так долго
Она так сильно зависела от сочувствия Милли, что мысль о каких-либо личных интересах причиняла ей боль.

Заметив взгляд Эды, Милли сказала со своей обычной прямотой:

"Эда, я бы хотела, чтобы ты рассказала мне о своём разговоре с мистером.
Уордуэллом. Я не понимаю, почему мы не можем говорить об этом так же свободно, как о любом другом вопросе. Даже если мы думаем по-разному, сравнение наших мыслей не причинит вреда.
 Эда была очень рада, что её подруга растопила лёд, и со слезами на глазах рассказала ей суть разговора.  Милли
она тоже была взволнована, хотя, как обычно, старалась скрыть все признаки волнения.


"Ты собираешься пойти снова?" - спросила она.

"О, да! Я пойду снова в среду. Я не имею ввиду, чтобы позволить
вопрос покоя, пока она не осела. Ты пойдешь со мной?"

"Я думаю, что будет. Если отбросить все чувства, связанные с этим вопросом, то кажется, что для разумного существа недостойно жить так, как мы жили, — не думая ни о чём, кроме сиюминутного удовольствия.
Прозвенел вечерний звонок, и девочки отложили книги, собираясь ложиться спать. Эда без слов опустилась на колени у её кровати.
Она шла неуверенно, даже не задумываясь о том, смотрит ли кто-нибудь на неё или нет. Милли не преклонила колени, но была очень молчалива и серьёзна.

 Весь следующий день девочки были очень задумчивы и совсем не участвовали в играх и развлечениях на переменах. Однако никто ничего не говорил по этому поводу, потому что многие другие девочки оказались в такой же ситуации.


В среду днём Эда снова была у мистера Уордвелла, и на этот раз её сопровождала Милли. Теперь она чувствовала себя как дома и была лучше знакома с
ректором, поэтому без колебаний открыла ему своё сердце.
 Беседа была долгой и очень интересной, и мистер Уордуэлл
был рад видеть, что его юная подруга осознала свою греховность и стала искать благодать там, где её можно найти.

  «Я буду очень рад приветствовать вас за столом причастия в следующее  воскресенье, — сказал он, — и я верю, что там вы обретёте ещё больше благодати, ещё глубже осознаете свою недостойность и безграничное милосердие Бога во Христе. Но позвольте мне повторить ещё раз: не довольствуйтесь верой, которая никак не проявляется в вашей жизни.
беседа. Если вы действительно любите Бога, Его воля и Его слава будут
вашим руководящим мотивом. Что бы вы ни делали, вы будете стремясь удовлетворить его
и в этом тесте вам будут приносить каждое действие вашей жизни, даже
самый тривиальный. Ты должен подчинить каждую свою мысль послушанию
Христу, и если ты не желаешь этого делать, ты не должен быть
удовлетворен своим покаянием ".

«Я не понимаю этого выражения — делать всё во славу Божью», —
сказала Милли, заговорив почти впервые. «Я слышала его несколько раз и совсем не понимаю. Я не вижу, как
слава Божья может зависеть от людей".

"Действительно, кажется странным, что такие существа, как мы, могут прославлять нашего
Создателя своими действиями, но Он так сказал, и мы обязаны этому верить.

"Тем прославляется Отец Мой, что вы приносите много плода", - говорит наш
Спаситель. "Едите ли вы, или размышляете, или что бы вы ни делали, все делайте в
славу Божию", - говорит святой Павел.

 «Напротив, Он говорит о тех, кто, отпав от веры, вновь распял Сына Божьего и выставил Его на всеобщее посмеяние.
Предположим, мисс Эмори, что вы оказались среди незнакомцев, которые слышали о вас
отец, и кто, естественно, будет судить о нём и его характере по тебе,
не будешь ли ты очень внимателен и осторожен, чтобы ничто в твоём
поведении не произвело на него неблагоприятного впечатления? Не
будешь ли ты стараться быть добрым, великодушным и самоотверженным,
если таким образом ты сможешь завоевать расположение своих товарищей
к твоему отцу?"

"Конечно, сэр!"

"Что ж, моя дорогая, это как раз тот случай. Если люди, равнодушные к религии, или даже те, кто прямо выступает против неё, увидят в новоявленных учениках Христа терпеливых, бескорыстных, последовательных, честных людей, то они изменят своё мнение.
и так далее, разве они не будут вынуждены, даже против своей воли,
уважать принцип, который приводит ко всем этим хорошим результатам? И если, на
наоборот, они вот эти исповедовали ученики ищут самостоятельно
проценты, нечестные, суетятся, и им подобные, они будут не сразу
сделать вывод, что их профессия-это лживость, или, если это не так,
что это не заслуживает внимания?"

- Да, сэр, полагаю, что так. Но, мистер Уордуэлл, это слишком серьёзная задача для
того, чтобы её решать. Мне кажется, это будет непосильным бременем для любого.

- Значит, вы сочли бы великой задачей вести себя так, как я поначалу
предполагал, когда речь шла о чести и репутации вашего отца?

"Нет, сэр, потому что я люблю своего отца, и это облегчило бы задачу. Это
нетрудно приносить жертвы ради тех, кого мы любим".

"Тогда разве ты не видишь, что когда ты любишь Бога так, как любишь своего отца, эта
трудность превратилась бы в удовольствие?"

«Но разве это возможно?»
 «Я верю, что настанет время, когда вы удивитесь тому, что вообще что-то возможно.  Когда вы поймёте, насколько велика любовь нашего Господа и единственного Спасителя, умирающего за нас; когда вы
оцените удивительное величие Его жертвы за грех и почувствуйте,
что эта жертва была принесена ради вас лично — что распятый
Иисус — ваш Спаситель, ваш друг — что теперь Он любит вас, ходатайствует за вас, наблюдает за вами — что Бог Отец — ваш Отец и послал
Своего единородного Сына в мир, чтобы искупить вас — что Он посылает Своего
Святой Дух коснётся твоего сердца и приведёт тебя к осознанию твоих грехов.
Он более чем готов принять тебя, как только ты будешь готов быть принятым.
Когда ты осознаешь всё это, ты не будешь думать
это так важно - полностью посвятить ему свое время и свои таланты ".

Миллисент казалась более взволнованной, чем Эда когда-либо видела ее.

"Я бы действительно не стала, - сказала она дрожащим голосом, - если бы только могла
однажды почувствовать, что это правда. Но едва ли возможно, чтобы Он
так любил меня, и когда я никогда не слушалась Его — никогда не думала о
Нем".

"Но это правда, дитя мое. Бог выразил Свою любовь к нам в том, что, когда
мы были еще грешниками, Христос умер за нас. И Он не только умер за нас,
но Он всегда жив, чтобы ходатайствовать за нас.

"Вот, я стою у двери и стучу".

«Он уже стучится в твою дверь. Как только ты будешь готова, Он
готов смыть твои грехи и дать тебе силы служить Ему и радовать
Его в новой жизни».

«Мне нужно ещё немного подумать, мистер Уордуэлл, прежде чем я
смогу принять решение, — сказала Милли. Мне кажется, я не совсем
поняла, в чём дело».

«Думай и молись, друг мой, но прежде всего молись». Ваши молитвы будут
услышаны, если вы будете искренни в них. Я надеюсь и верю, что ты
последуете прямым путем и что я буду иметь счастье увидеть вас
сражаясь под знаменем Креста".



ГЛАВА II.

ИЗМЕНЕНИЕ ПЛАНОВ.

 В следующее воскресенье Эда впервые в жизни пришла на причастие.
Обычно все ученицы школы возвращались домой сразу после
причастия под присмотром старших девочек, а учителя оставались. Но в это
конкретное воскресное утро так много детей попросили разрешения остаться,
что мисс Андерсон решила, что лучше оставить всех, кроме самых маленьких, которых отправили домой под присмотром няни и старшей воспитательницы.


 Милли была очень впечатлена торжественностью происходящего.
Теперь я впервые стал свидетелем того, как в церкви воцарилась тишина после того, как прихожане разошлись по домам.
Это время было отведено для размышлений и молитвы.
Торжественная и прекрасная служба и впечатляющие слова, с которыми причастие было вручено каждому из тех, кто сейчас стоял на коленях у алтарной преграды. Особенно когда её подруга Эда пошла вперёд вместе с остальными, она почувствовала сильное желание быть с ней — желание, чтобы её тоже приняли в ряды последователей Христа.
Она решила, что с этого дня будет думать только об этом и никогда
Она не успокоилась, пока не пришла к окончательному решению по этому вопросу.

 И она сдержала своё слово. Она посвятила всё своё свободное время изучению Библии, не только с помощью своего ясного ума, но и с искренней молитвой о помощи Святого Духа, ведь не так важно, какими умственными способностями мы пытаемся постичь истины Божьего слова, если в то же время наши усилия не сопровождаются просветлением от Святого Духа. Она усердно пользовалась всеми средствами благодати, которые были ей доступны, и в то же время внимательно следила за
Она руководствовалась собственным характером и нравом, и когда пришло время сделать выбор, она поступила так, как и следовало ожидать, — она выбрала узкий путь, ведущий в жизнь вечную, и отдала все свои таланты и влияние на сторону Христа.

Мистер Уордуэлл впоследствии заметил мисс Андерсон, что за всё время своего служения он ни разу не беседовал с кандидатом, у которого были бы более ясные представления о том, что ему предстоит сделать, или более смиренное желание опираться на руку Божью в поисках силы.

Но это полностью соответствовало характеру Миллисент:
Всё, что она делала, было сделано на совесть. Она никогда ничего не начинала в спешке, но всё, что начинала, доводила до конца.

 За это время более дюжины школьниц прошли конфирмацию,
и примерно столько же из города, и ещё долго после этого отмечалось, что те, кто сделал этот важный шаг под руководством мистера Уордвелла, отличались постоянством в жизни и разговорах. Особенно их отмечали за «полезность»
Христиане. Было известно, что немногие из них уклонялись от своей доли работы в качестве
Учителей воскресной школы, посетителей больных и утешителей
нищие, как телом, так и разумом. Действительно, определение мистера Уордвелла, касающееся требования проявлять милосердие ко всем людям, было довольно широким и включало в себя гораздо больше, чем просто отсутствие ссор с кем-либо.


 Время пролетело так же быстро, как это всегда бывает с занятыми людьми, особенно со школьницами, и каникулы были уже совсем близко. Было решено, что эти каникулы будутНаши друзья провели большую часть времени в уединённом месте на берегу моря, где можно было купаться и загорать. Они предвкушали массу удовольствий, но случилось так, что все их планы рухнули.

Письма всегда приносили в столовую к обеду и там раздавали адресатам. Однажды Милли и Эда получили по письму. Письмо Милли было образцом эпистолярной элегантности: печать, конверт и бумага соответствовали последней моде, а вокруг изящного конверта, несмотря на вульгарный контакт с письмами должников, юридическими пакетами и так далее, всё ещё витал аромат фиалок.
Страница. Письмо Эды, напротив, было без конверта, не особенно хорошо
сложенное, и направление было написано крупным мальчишеским почерком с
решительным наклоном в один угол. Эда улыбнулась, взглянув на письмо.

"В самом деле, Эда, - сказала Милли, смеясь, - твой друг не слишком утруждает себя
мелкими изяществами переписки".

«Это от Сэма», — сказала Эда, смеясь в ответ и вскрывая конверт.
 «Бедняга, его литературные способности никогда не были особенно развиты.
Но, в конце концов, он по-своему хороший парень и любит
чтобы написать мне. На самом деле, если бы не он, я бы вообще ничего не узнала о семье.
 Она начала читать письмо с улыбкой на лице, которая исчезла по мере того, как она читала, и она стала очень серьёзной.

"Что-то случилось?" — спросила Милли, заметив перемену.

"Да, по словам Сэма, они в довольно затруднительном положении.
Миссис Чамплин действительно очень больна, как и ребёнок, а Полина, следующая по старшинству, очень хрупкая. Я вообще не понимаю, как они справляются.
 «Есть ещё одна дочь, не так ли?»

"О, да, Сьюзен. Ей около четырнадцати лет, но из того что я видел, когда я был
дома, я не могу представить, что она будет большой помощью. Я
должен написать сегодня и попросить Сэма сообщить мне более подробно. Но
что говорит мисс Конклин, поскольку я полагаю, что это элегантное послание, которое
составляет такой контраст с посланием бедного Сэма, от нее?

"О, как обычно! Она очень добрая и ласковая, с нетерпением ждёт каникул, чтобы мы могли приехать к ней. Говорит, что с моим отцом всё в порядке, но он, как обычно, сильно погружён в дела. Шлёт тебе привет и любовь.
и передайте, пожалуйста, привет мисс Андерсон. Постойте, вот постскриптум.

"'Все приготовления к нашей поездке на побережье сделаны, и мы надеемся, что нас ждет самое восхитительное пребывание там. Компания будет меньше, чем предполагалось изначально, но, думаю, это никак не повлияет на ее приятность. Обязательно возвращайтесь домой в первый же возможный день.'

"Как это будет восхитительно!" - сказала она, складывая элегантный листок и
вкладывая его обратно в конверт.

Эда не ответила. Она снова перечитывала письмо брата;
три или четыре раза в течение дня Милли видела, как она ссылается
на него.

«Ты изучаешь это письмо, Эда, как будто это математическая задача.
 Что в нём такого увлекательного?»
 «Ничего особо увлекательного, но кое-что довольно интересное.  Я всерьёз подумываю о том, не стоит ли мне отказаться от поездки на побережье и вернуться домой, чтобы ухаживать за мамой.  Если она так плохо себя чувствует, да ещё и младшие дети, мне кажется, им нужна помощь».

Миллисент посмотрела на неё так, словно та предложила отправиться на Луну.

"Откажись от поездки на побережье и возвращайся домой!" — воскликнула она.
"Эда, о чём ты только думаешь? Это нарушит все наши планы
полностью.

- Не понимаю почему, - возразила Эда. - Ты все равно мог бы поехать; и
хотя для тебя это было бы не так приятно, это не имело бы никакого значения.
для остальных, которых я почти совсем не знаю. Мне кажется, что
если бы я был полезен дома, то во многих отношениях ".

"Но, мое дорогое дитя, что бы ты могла сделать? Ты почти ничего не знаешь о работе.
"Верно, но ты же знаешь, что я довольно хорошая медсестра, по крайней мере, так считает мисс
Андерсон, и я хорошо шью. Есть ещё кое-что.
Судя по тому, что говорит Сэм, они довольно стеснены в средствах:
Семья у нас большая, и в последнее время отец мало занимался делами.
Мистер Листон пообещал мне сто пятьдесят долларов на это путешествие в дополнение к моему содержанию, и этого вполне хватит, чтобы обеспечить комфортную жизнь семье с детьми.

 «Но для тебя это будет такой жертвой».

 «Это будет жертвой, я не могу этого отрицать», — и Эда вздохнула. «Дети ужасно избалованы, и у матери нет над ними никакой власти. Сэм нравился мне больше всех. Он грубоватый, шумный парень, но при этом добросердечный и ласковый.
»Сьюзен казалось, что я ревнив и эгоистичен, но, возможно, я мог бы
судить теперь по-другому. Младшие, как все избалованные дети,
насколько я знаю. Сэм и Полин, которая тогда была почти ребенком, прониклись ко мне симпатией.
я очень привязался ко мне, и я всегда намеревался, когда у меня будет свой дом,
взять Полли жить со мной. Но тогда, Милли, жертва самому себе
- это не то, о чем я должен думать: если я могу быть полезен, это главное
.

"Это правда", - неохотно признала Милли. "Но согласится ли мистер
Листон?"

"Если он не согласится, это будет первый раз, когда он мне возразит
ни разу в жизни, — смеясь, ответила Эда. — Разве что однажды, когда мне захотелось поиграть с порохом, как мальчишки на улице. Мистер Листон, правда, несколько предвзято относится к моему отцу — как мне кажется, несправедливо. Но, в конце концов, ему нравится, когда люди действуют из принципа, как он говорит, а потом ему нравится, когда я делаю, что хочу. Я не ожидаю от него никаких возражений.

«Что ж, Эда, я не могу найти в себе силы отговорить тебя, как бы мне ни было жаль, что наши планы рушатся. Но не принимай поспешных решений».
 «О нет, я подожду ещё одного письма от Сэма, я не собираюсь писать
«Поговори с ним сегодня днём и узнай, что он думает об этой идее».
 Второе письмо Сэма пришло через несколько дней и окончательно решило судьбу Эды.
Она отказалась от своих планов на лето и вернулась домой, чтобы ухаживать за мачехой, которая, по словам Сэма, находилась в довольно критическом положении. Мистер Листон не стал возражать против её плана. По словам Эды, он никогда не спорил с ней по поводу того, что не представляло реальной опасности.

Мисс Конклин, тётя Миллисент, возмутилась больше всех. Она не могла
поверить, как она написала в письме к Милли длиной в шесть страниц, что
Мисс Чамплин не была связана никакими обязательствами со второй женой своего отца.
Мистер Чамплин никогда ничего не делал для своей дочери, и она ничего от него не ждала.
Насколько ей было известно, они были совсем не теми людьми, с которыми следовало бы общаться молодой леди с таким состоянием и ожиданиями, как у мисс Чамплин, и, по правде говоря, она должна была думать, что мисс
Шамплин продемонстрировал весьма своеобразный вкус, предпочтя общество
грубых родственников и избалованных детей в деревне обществу
первых людей страны как в материальном, так и в духовном плане.
положение в обществе и воспитание. Но, конечно, мисс Чамплин должна сама сделать выбор.


Милли только посмеялась над этим письмом: она достаточно хорошо знала свою тётю, чтобы понимать, что её гнев из-за разочарования улетучится, как только она выскажется, и что тогда она оценит поведение Эды. Как бы сильно она ни переживала из-за того, что лишится общества подруги, она не скажет ни слова, чтобы отговорить её от принятого решения.
И теперь было решено, что, как только закончится учебный год, Эда должна будет немедленно отправиться в Бруксвилл, где жил её отец.

"Год назад, Эда, - заметила Милли, - ты бы вряд ли подумала о том, чтобы
совершить такое. Я не имею в виду, конечно, что бы вы не
сделано это для меня, если я был болен, но вы бы так не думали
что вам нужно сделать такую великую жертву для какого-то одного".

"Я надеюсь, что я сильно отличаюсь от того, кем был год назад", - ответил
Эда. «Год назад я бы ни за что не подумала пойти в церковь под дождём, как мы сделали вчера. А что касается клетчатого платья и шерстяной шали, то я действительно считаю, что лучше бы я оставалась дома каждое воскресенье в течение шести месяцев, чем сделала бы такое».

«Мне кажется, ты уже не так заботишься о нарядах, как раньше», — сказала Милли.

 «Надеюсь, я не стала небрежнее к этому относиться, не так ли?»
 «О нет, ты такая же аккуратная, как и всегда, но ты не тратишь на это столько времени, как раньше. Я помню, как прошлым летом ты говорила, что не можешь одеться меньше чем за час, а теперь тебе достаточно гораздо меньшего времени». И вы тратите на это совсем не так много денег.
 Я знаю, что нет.  Мне кажется неправильным тратить столько на простое
украшение, когда есть много других способов распорядиться деньгами.
Разница между кружевным воротником за двенадцать долларов и воротником ручной работы за двенадцать шиллингов
во французском стиле могла бы стать основой для очень хорошей библиотеки воскресной школы; и
чем же лучше тот, кто носит воротник за двенадцать долларов?
«Ничем не лучше, — сказала Милли, — потому что, на мой взгляд, помимо стоимости, воротник ручной работы гораздо красивее». Я помню, как прошлым летом, когда мисс Ривз только что была у нас в гостях и демонстрировала свои хонитонские кружева на воротниках, рукавах, носовых платках и т. д., мой отец, который редко обращает внимание на одежду, спросил меня, как давно дамы носят
«Носи рваные кружева».  Тётя Мария была крайне возмущена.  Но знаешь, Эда, некоторые люди говорят: «Что стало бы с теми, кто производит эти вещи, если бы их никто не носил?»
 «Полагаю, они бы производили что-то другое, — сказала Эда. — И более того,  я никогда не слышала, чтобы эти люди считали себя обязанными носить вещи, вышедшие из моды, из сострадания к тем, кто их производил». Признаюсь, этот вопрос меня немного озадачил; но, несмотря на это, я не считаю правильным тратить столько денег на простые украшения,
когда их можно с выгодой потратить на что-то другое.

— Я говорила о том, что ты изменилась, Эда, — сказала Милли после нескольких минут молчания. — Я замечаю это больше в твоём характере, чем в чём-либо ещё.  Ты стала гораздо менее вспыльчивой и нетерпеливой, чем раньше.
 — Я рада это слышать, Милли, потому что, уверяю тебя, я не вижу в себе и половины тех перемен, которые мне бы хотелось в себе увидеть. Никто не знает,
как усердно я стремлюсь к христианскому нраву и молюсь об этом; но время от времени случается что-то, что меня расстраивает, и я ловлю себя на том, что говорю и чувствую так, что, когда я думаю об этом, мне становится почти стыдно.
Я в отчаянии от самого себя. Сегодня утром Мэри Сноуден так меня разозлила, что я едва мог совладать с собой. Мне кажется, что она получает
удовольствие, раздражая меня.
"Она получает удовольствие, раздражая всех подряд," — сказала Милли. "Ничто не доставляет ей большего удовольствия, чем вывести кого-то из себя. Я сама не могу понять, что за характер у неё такой."

— Признаюсь, я могу, — сказала Эда. — Иногда — надеюсь, что не в последнее время, — я и сама что-то подобное чувствовала. Многие девушки считают, что поддразнивание людей, особенно когда они раздражены, — это проявление ума. Это факт
Я иногда боюсь открывать рот в присутствии Мэри Сноуден, она придумает, как меня позлить. Я перепробовал все способы, чтобы примирить её со мной, но, кажется, чем больше я стараюсь быть начеку, тем решительнее она настроена вывести меня из себя. Она делает такое удивлённое и презрительно-жалостливое лицо и так многозначительно пожимает плечами, если я проявляю хоть малейшее раздражение или даже пытаюсь защититься, хоть и очень мягко, что я порой просто не знаю, как это выносить.

«Довольно странно, — сказала Милли, — что кто-то мог взять
Мне неприятно видеть, как кого-то толкают на грех, но я считаю, что такое случается часто, гораздо чаще, чем люди готовы себе признаться.  Тебе придётся быть начеку, когда ты останешься дома одна.
 «Да, — вздохнула Эда, — я почти боюсь этого, но, в конце концов, дисциплина пойдёт мне на пользу.  Я прожила всю свою жизнь так легко и приятно, что едва ли могу сказать, что знаю, что такое трудности». Ты должна писать мне очень часто.
Милли, рассказывай мне обо всем, что ты делаешь. Я найду время, чтобы
написать тебе, что бы еще мне ни пришлось сделать".


На следующий день Милли была в Нью-Йорке, готовясь к своей экскурсии в
Прибрежная дорога и Эда в дилижансе по пути к отцу.
Её сердце чуть не оборвалось, когда она приблизилась к Бруксвиллу и увидела перед собой деревню, но она постаралась взять себя в руки.
Отец встретил её у ворот довольно ласково, но Эда была потрясена тем, как сильно он изменился.
Его глаза были красными и слезились, руки дрожали, он сгорбился, и Эде показалось, что от него пахнет спиртным. Сэм встретил её шумной демонстрацией своей доброты, за что получил выговор от Сьюзен за грубость. Сьюзен
сама она была холодной и почти невежливой и очень коротко ответила на расспросы Эды
о своей матери.

"Она действительно очень нездорова, - сказала она, - и совершенно не подходит для беспокойства"
в компании.

"Но я не компания", - добродушно сказала Эда, подхватывая малышку
Полин, которая подошла к ней. "Я пришел, чтобы быть полезным, если я
может. Сэм написал мне, что маме было очень плохо, и ребенку тоже,
и я подумала, что если бы это было так, ты бы не смогла сделать больше, чем ты могла бы сделать
позаботиться обо всем ".

- Я вам очень признательна, я уверена, - сказала Сьюзен тоном, который, казалось, заставил ее вздрогнуть.
её слова выражали совсем не то, что она говорила: «Но я не знаю,
что я на что-то жаловалась. Спускайся, Полин, ты меня раздражаешь!»

Но Полин продолжала сидеть и смотрела на сестру то ли с вызовом, то ли со страхом. Сьюзен продолжила бы настаивать,
но в этот момент её позвали на кухню, и она вышла,
оставив Сэма и Полину показывать Эде её комнату, которая, к счастью,
оказалась приятной на вид и в хорошем состоянии, с окнами, из которых открывался очень красивый вид.  Полина не хотела
Она не хотела оставлять её здесь, но Сэм то уговаривал её, то отчитывал, и в конце концов ей пришлось спуститься вниз и оставить сестру одну.


 Эда распаковала свой чемодан и достала подарки для матери и детей.
 Затем она надела красивое ситцевое платье во французском стиле и чёрный шёлковый фартук и спустилась вниз. Она проходила мимо полуоткрытой двери, когда услышала детский плач и слабый голос произнёс:

"Сьюзен, это ты?"
"Это Эда, мама," — сказала она, тихо входя в комнату. "Сьюзен сказала, что ты спишь, и я не хотела тебя беспокоить."

Миссис Чамплин сидела в постели, держа на руках младенца.
Она была очень худой и бледной и, казалось, едва могла удержать на руках это крошечное существо. Она была очень рада видеть Эду и нежно поцеловала её.

«Я уверена, что с твоей стороны очень мило, — сказала она с искренним чувством, — что ты приехала и остановилась у нас, а не у своих друзей.
Но боюсь, мы не сможем сделать так, чтобы тебе было у нас комфортно».
«Я приехала не для того, чтобы доставлять удовольствие, как говорит медсестра, — ответила Эда с улыбкой.
«Но, судя по тому, что рассказал Сэм, я подумала, что Сьюзен, должно быть, нужна помощь».
и пришла посмотреть, чем я могу помочь: так что для начала позвольте мне взять ребёнка.
 Вы, похоже, совсем не в состоянии его держать. Какое крошечное создание!
"Очень маленький," — согласилась миссис Чамплин; "он болеет с самого рождения. Если вы дадите мне эту маленькую бутылочку с молоком, я его покормлю."

«Позвольте мне попробовать, — сказала Эда, принося бутылочку. — Я уверена, что справлюсь. А вы пока полежите».
Она взяла ребёнка и начала кормить его, причём довольно умело.
Миссис Чамплин откинулась на подушку и сначала наблюдала за ней с тревогой, а потом, кажется, с некоторым интересом.

«Ну, ты прекрасно справляешься», — сказала она наконец.  «В вашей школе учат ухаживать за детьми?»
 «Нет, — ответила Эда, — но я много играла с ребёнком миссис Уордуэлл, особенно с тех пор, как узнала, что приеду сюда, и она научила меня кормить и одевать его». Я подумала, что, поскольку у вас маленький ребёнок, вам будет
удобно это знать, и, кроме того, я очень люблю всякие мелочи.
С этими словами она убрала платок, который подложила ребёнку под
подбородок, и довольно ловко поправила его одежду, одновременно
обращаясь к нему с некоторыми весьма рациональными и
поучительная беседа, которой привыкли заниматься медсестры и
от которой младенцы всегда в восторге. Она была занята
этим разговором и рассказом матери о происшествиях во время путешествия
, когда вошла Сьюзен.

"Итак! Похоже, ты занялся бизнесом, - сказала она тоном,
который был чуть более любезным, чем все, что она когда-либо использовала. - Тебе нравятся
дети?

"Очень", - сказала Эда.

"Я рада этому, потому что я этого не делаю. Я никогда не умела ладить с детьми, и
Сэм и Полин портят мне жизнь".

"Сэм - один из детей, не так ли?" - спросила ее мать. "Он целый
«Он на год старше тебя».
 «Тогда он достаточно взрослый, чтобы знать, как себя вести, — ответила Сьюзен.
 — Но он этого не знает и, я думаю, никогда не узнает.  Чай готов, Эда, или, может быть, мне следует называть вас мисс Чамплин?»

 «Думаю, Сьюзен, — сказала её мать, — сегодня вечером я выйду в другую комнату, раз уж Эда здесь». Я могу полежать на диване, а Сэм покачает меня в кресле-качалке.
Сьюзен возразила, но мать настояла на своём, и её уговорили перейти в другую комнату, к большой радости Полин и Сэма.


— Ну же, мама, — сказал мистер Чамплин, — ты становишься совсем умной.  Эда
должно быть, хороший врач, я думаю. Но пойдемте, поужинаем, потому что
время уже прошло.

- Я думаю, сестре следует приготовить чай, Сьюзен, - сказала Полин, когда Сьюзен села.
перед чайной доской. - Она самая старшая.

"Конечно, она должна", - вмешался Сэм, в то время как миссис Чамплин выглядела смущенной.
а Сьюзен дрожащим от гнева голосом ответила,—

"О, конечно, теперь, когда появилась "сестра", я никто. Я только
гожусь на что-то, когда есть работа, которую нужно сделать. Но я уверена, что она здесь.
добро пожаловать в это место, если она этого хочет.

- Но я не хочу этого, Сьюзен, - мягко сказала Эда. - Мне никогда не нравилось
чтобы заварить чай, а сегодня я очень устал. Кроме того, Сэм, я здесь только для того, чтобы составить тебе компанию.
Ты же знаешь.
"Но ты сказал, что не для того, чтобы составить мне компанию, — настаивал Сэм, — и тебе придётся сделать это сейчас, потому что Сью такая злая, что всё молоко скиснет."

Сьюзен выглядела более злой, чем когда-либо в этом провоцируя речи, и был
вот поднимется из-за стола, когда ее отец, в императивной голос,
командовал им, как быть тихим, и Сьюзен, чтобы сделать чай, добавив, что
их перепалки было достаточно, чтобы свести с ума.

За столом не было произнесено ни слова благодарности. Сэм пустил в ход все свое остроумие, которое,
Действительно, она была немаленькой, что раздражало и выводило из себя Сьюзен, которая, в свою очередь, была угрюмой и молчаливой и сопротивлялась всем попыткам Эды вовлечь её в разговор. Полина спрашивала обо всём, что было на столе, перебивала всех и регулярно отказывалась делать всё, о чём её просила Сьюзен. Однако она с большим рвением прислуживала матери и, казалось, была очень привязана и к ней, и к ребёнку.

Нетрудно представить, что ужин в таких обстоятельствах был не очень приятным.
Эда была рада, когда он закончился.
Она достала свои подарки, которые были приняты с большим восторгом.
Даже Сьюзен разгладила лоб и, кажется, обрадовалась, когда Эда подарила ей
красивое новое платье и пару симпатичных нижних рукавов, сказав
скорее извиняющимся тоном:

"Это не очень сентиментальный подарок, Сьюзен, но я не знала, что тебе понравится, и подумала, что, возможно, ты не видела ничего подобного. Это совсем новый фасон."

«Я уверена, что это очень кстати, — сказала Сьюзен, разворачивая платье и любуясь им. — У меня почти нет приличных нарядов. Видишь, мама, разве оно не красивое?»

"Прекрасно, - ответила миссис Чамплин, - и оно будет очень к лицу, если
ты хорошенько накрасишь его".

"Я заявляю, - сказал Сэм, - что в нем ты выглядишь просто красавицей, Сью".

"Вы, без сомнения, судья", - ответила Сьюзен, но без злобы. "Я
очень признательна вам, Эда, за то, что помните меня. Я этого не ожидал.
"Почему нет?" — спросил Эда.

"Об, потому что никто не делает; вот и всё. Я здесь никто — только, как я уже сказал,
когда есть работа, которую нужно сделать."

"Тогда ты, должно быть, очень полезен, я уверен, — сказал Эда. — Когда мне было четырнадцать, обо мне думали в последнюю очередь, когда нужно было
Выполнено. Я подозреваю, что теперь вы намного опережаете меня в ведении домашнего хозяйства.

- Сьюзен - хорошая хозяйка для своего возраста, - заметила миссис Чамплин. - Она
печет превосходные пироги и хлеб и очень красиво шьет.

Подобные комплименты довольно урегулированы Сьюзен, и Эда был удивлен
посмотрим, насколько хорошо она появилась, и как хороша она была, когда ее лицо было
не деформируется злой флеш или выражение угрюмости. Она
не могла отделаться от мысли, что отчасти её дурное настроение могло быть
результатом неудачного стечения обстоятельств, и решила сделать всё возможное, чтобы помириться
Она хотела расположить её к себе и завоевать её доверие, а также устранить ревность, которая, очевидно, пробудилась в её сестре по отношению к ней.

 Когда пробило восемь часов, Сьюзен сказала Полине, что ей пора ложиться спать, но Полина отказалась слушать и обратилась к матери, которая решила, что ради Эды она может посидеть ещё час, если пообещает тихо лечь спать в конце этого часа.

Сьюзен, похоже, восприняла это разрешение в штыки и даже поссорилась с матерью из-за него. Но у Полины были свои планы
кстати, так и остался до тех пор, пока любой член семьи. Сэм глубоко
занимался в одной из своих новых книг весь вечер, и взяли, но мало
участие в беседе. Что касается мистера Чамплина, он вышел сразу же
после чая и вернулся только перед сном.

Эда заставил ее долго ездить, и ее усталость предлог для раннего выхода на пенсию для
ее номер, когда она садилась писать в своем дневнике, как она сделала на
закрыть каждый день. Она только что закончила и взяла в руки Библию, как вдруг вошла Сьюзен, не постучав, что немного разозлило Эду.

Она пододвинула стул к столу, не дожидаясь приглашения, и села, сказав при этом:
«Я думала, ты торопишься лечь спать. Полагаю, на самом деле ты хотел уйти и немного побыть в тишине и спокойствии».

 «Не совсем, — ответила Эда, — хотя я всегда люблю немного побыть одна перед сном, а ты?»

«Нет, — ответила Сьюзен, — только если у меня не будет интересной книги для чтения.
 Какая красивая Библия! Но почему у тебя их две?»

 «Одна — молитвенник, — сказала Эда. Я считаю, что он очень красивый!»

 «Ты из епископальной церкви?» — внезапно спросила Сьюзен.

"Конечно", - ответила Эда. "Разве нет?"

"Я не какая-то вещь", - сказала Сьюзен. "У нас здесь почти никогда не ходят в церковь, а
когда мы ходим, мистер Уилсон такой скучный, что мне невыносимо его слушать. Мне тоже не
нравится обслуживание: оно такое долгое и утомительное, и я никогда не могу
найти нужные места".

"Я только мог показать вам о них", - сказал Эда; "и когда вы приходите к
понимаю службу, я уверен, вы бы не думаю, что это утомительно. Но
что вы делаете по воскресеньям, когда нет церкви?"

"Иногда я хожу на методистское собрание, а иногда остаюсь дома.
Отец никогда не ходит в церковь: он сидит дома и читает газеты или ходит к Стронгу. Сэм ходит в церковь в Рейберн, когда не остаётся дома, чтобы изводить меня. Вы когда-нибудь видели такого мучителя, как он?
"Жаль, что он вбил себе в голову говорить такие вещи," — сказала
Эда, "потому что он кажется очень умным и добрым."

«Ты сама узнаешь, насколько он ласковый, когда пройдёт какое-то время», — ответила
Сьюзен. «Ты здесь новенькая, но со временем он начнёт дразнить тебя так же, как и меня; хотя, возможно, он будет вести себя иначе, потому что ты
У тебя есть что ему дать, а у меня нет, и даже если бы было, мне было бы стыдно его подкупать. Что касается Полины, то она поставила себе целью дразнить меня, и мама всегда на её стороне. Она никогда меня так не баловала, я знаю. Ты каждый вечер читаешь Библию?

"Какой смысл так много читать это?" - спросила Сьюзен. "Ты, должно быть, знаешь это"
я думаю, все наизусть".

"Не так много, как хотелось бы, но я нахожу что-то новое каждый раз, когда
Читаю ".

Говоря это, Эда посмотрела на часы, и Сьюзен поняла намек.

«Я вижу, ты хочешь от меня избавиться, — сказала она, вставая, — и неудивительно. Какие изящные часы! Полагаю, их тебе подарил мистер Листон.
Хорошо иметь богатых родственников и друзей. Что ж, спокойной ночи!
 Тебе не нужно торопиться вставать, мы не очень ранние пташки», —
 и с этими словами она исчезла.

Эда, оставшись одна, снова занялась чтением и молитвой. Несмотря на усталость, она долго не закрывала глаз, а лежала и думала о событиях дня и о своём новом положении. Оно, безусловно, сильно отличалось от всего, что с ней случалось раньше, и она
она не могла не предвидеть множество неприятностей и испытаний для своего характера, потому что
понимала, что Сьюзен ревнует её, а она уже достаточно узнала эту юную леди, чтобы понимать, что та вряд ли будет сдерживать свои чувства. Сэм и Полин казались ей более покладистыми, хотя один из них был непоседливым и озорным, а другая — совершенно избалованной. Миссис Чамплин казалась доброжелательной по отношению к ней, а младенец, безусловно, вызывал жалость. Отца она почти не видела, но ей показалось, что он сильно изменился, и не в лучшую сторону.

Ида понимала, что ей придётся применить на практике все те принципы, которые она недавно усвоила.
Но она решила быть терпеливой и мягкой, попытаться обуздать свой вспыльчивый нрав и, помолившись о даровании ей благодати делать всё во славу Божью, уснула.



Глава III.

Новый дом.

На следующий день Эда почти всё утро распаковывала свои чемоданы,
раскладывала привезённые с собой книги и так далее. Всё это было очень интересно Полине, которая наблюдала за процессом и очень хотела помочь, хотя её мать была против.
я боюсь, что от неё будут одни неприятности.

"Я буду тебе мешать, сестра?" — спросила девочка.

"Нет, — ответила Эда с улыбкой, — потому что, если ты не будешь делать то, что я хочу, я отправлю тебя вниз. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, если будешь вести себя тихо и не будешь вмешиваться, и мне бы очень хотелось, чтобы ты мне помогала."

Первая часть этой речи несколько встревожила Полину, но в конце концов она решила согласиться на эти условия. Эда позаботилась о том, чтобы у неё было достаточно дел и чтобы она не впадала в искушение, и таким образом утро прошло очень приятно.

«Зачем тебе столько книг, сестра?» — спросила девочка, когда Эда дала ей тяжёлый словарь, чтобы она убрала его на место.


 «Некоторые для чтения, — ответила Эда, — а некоторые для учёбы».

 «Я не знала, что взрослые люди учатся», — сказала Полина.

 «А ты знала?» Разве ты не знаешь, что юристы должны много учиться, прежде чем им разрешат заниматься юридической практикой, а врачи — прежде чем они смогут лечить людей? А многие люди учатся ради удовольствия.

"Это забавно! Я уверена, что не стала бы этого делать."

"Ты умеешь читать, Полин?" — спросила Эда.

"Не очень хорошо, — ответила Полин, — недостаточно хорошо, чтобы читать рассказы, и
Я бы предпочла, чтобы кто-нибудь рассказывал их мне.
 «Но ты же понимаешь, что не всегда кто-то может рассказывать тебе истории, а в книгах можно найти много полезного, чего никто не сможет тебе рассказать.  Если бы ты каждый день писала по буквам, то скоро научилась бы хорошо читать и могла бы развлекать себя сама, ни от кого не завися».

 «Сейчас меня никто не слышит», — сказала Полин. «У мамы нет времени, даже если она в порядке, а Сью не хочет, а если и хочет, то злится так, что я ничего не могу сделать».
 «Ты уверена, что злится только Сьюзен? Ты её не дразнишь?»
иногда?»

Полина опустила голову и сказала: «Я не дразню её больше, чем она
меня».

«Значит, ты всё-таки немного её дразнишь?»

Полина ничего не ответила, но через некоторое время сказала: «Я
бы хотела, чтобы ты меня услышал. Я бы хотела почитать тебе и
сделала бы всё, что ты от меня хочешь».

«Я попробую провести эксперимент, — сказала Эда, — если мама не будет против, но тогда я сделаю это только при двух условиях: во-первых, ты придёшь, как только я тебя позову, а во-вторых, ты будешь делать всё, что я тебе скажу, пока читаешь».
«Хорошо, — сказала Полин, — я согласна. Но разве ты не будешь рассказывать мне истории?»
иногда, потому что ты знаешь, что пройдёт немало времени, прежде чем я научусь хорошо читать?
"О да! Я буду рассказывать тебе историю каждый день, пока ты хорошо читаешь, если только что-то очень важное не помешает мне. Но мы должны спросить маму."

"О, ей всё равно: она всегда позволяет мне делать всё, что я хочу."

"Полина здесь?" — спросила Сьюзен, появляясь в дверях. «Должно быть, ты
приятно провела время, распаковывая вещи вместе с ней в комнате. Спустись вниз, Полина, и оставь Эду в покое, не дразни её каждую минуту:
 какая же ты надоедливая!»

«Я не надоедливая, разве, сестра?» — сказала Полина.

«О нет, — сказала Эда, — она мне очень помогла».

 «Я бы хотела посмотреть, как она кому-то помогает, — возразила Сьюзен. — Она ещё никому не помогла, только мешала».

 «Я уверена, что вчера помогла тебе очистить всю фасоль для ужина, — сказала девочка, которая раскрашивала картинки, и начала плакать. — И я дважды укладывала малыша спать». Ты настолько отвратительна, насколько только можешь быть, Сью, и я никогда больше ничего для тебя не сделаю
пока я жив. Я очень люблю сестру
самую лучшую, а тебя я ни капельки не люблю, так что!

"Тише, тише, Полли! Это очень неприлично - так разговаривать с сестрой Сьюзен".
- сказала Эда, пытаясь остановить ее. - Ты не должна этого делать, если собираешься.
быть моей маленькой девочкой.

"О, прошу вас, не останавливайте ее, мисс Чамплин", - сказала Сьюзен голосом, который
дрожал от гнева. "Это может выйти как первым, так и последним. Я вижу, что она
уже выучил свой урок, но я должен сказать, я думаю, вы могли бы быть
лучше, чем в обстановке ребенок против своей сестре. Я просто расскажу маме и посмотрю, что она думает о таких вещах.
С этими словами она вышла из комнаты, несмотря на попытки Эды задержать её.

"Ну вот, Полли, посмотри, какую глупость ты сморозила,"
— сказала Эда. — Ты разозлила Сьюзен и расстроила бедную больную
маму.
 — Я всё равно люблю тебя больше всех, — ответила Полин, всё ещё плача.

 "Если ты меня любишь, то должна показывать это, ведя себя хорошо, — сказала Эда, — а не
произнося такие непристойные речи. У Сьюзен было много дел, и неудивительно, что иногда она раздражается.
Тебе следует постараться облегчить ей жизнь. А теперь, если ты действительно хочешь быть хорошей девочкой,
пойди и скажи Сьюзен, что ты сожалеешь.
Немного поколебавшись, Полин сказала:

"Я пойду, если ты этого хочешь, но я знаю, что она только разозлится."

«Это не имеет значения, — сказала Эда. — Если она злится, ты должна быть ещё добрее, вот и всё. А теперь иди и расскажи ей».
 Полин, немного поколебавшись, пошла и увидела, что Сьюзен уже рассказывает матери о своих проступках. Та выглядела встревоженной и смущённой.

"Как ты могла так себя вести, Полин?" — сказала она. "Ты рассказала
Сьюзен, ты ее ни капельки не любила?

"Да, мама", - ответила Полли. "Но сестра сказала, что я была очень непослушной, и
что я должна прийти и сказать Сьюзен, что мне жаль; поэтому я пришла".

"Ты хорошая девочка", - сказала ее мать. "Ты видишь, Сьюзен, что Эда
ты не делаешь ничего плохого и совершенно заблуждаешься.
Ну же, поцелуй меня и давай будем друзьями.
Сьюзен довольно неохотно согласилась, а Полин, воодушевлённая своей победой над собой, продолжила рассказывать матери, как сестра пообещала послушать, как она читает, и собиралась каждый день рассказывать ей историю, если она будет хорошо себя вести.

Миссис Чамплин с готовностью согласилась на это, думая в тот момент, что Эда скоро устанет от её подопечной.

Когда Полин вышла из комнаты, Сьюзен сказала:

"Видишь, мама, она хочет взять на себя всё управление
Она сама распоряжается своими деньгами и управляет домом так, как ей заблагорассудится, и именно поэтому она так суетится из-за Полины — не потому, что ей есть до неё дело.
"Стыдись, Сьюзен! Ты очень ошибаешься, говоря так, и я больше не хочу об этом слышать. Я думаю, что способна сама себя обеспечивать. Когда я не справляюсь, я прошу тебя о помощи. Я знаю, что тебе пришлось много работать, пока я был болен, и я очень ценю тебя за то, что ты так хорошо справляешься.
Но я бы хотел, чтобы ты постаралась избавиться от своих вспыльчивых черт.
 Твои постоянные ссоры с Сэмом и Полиной отравляют мне жизнь.
и я чувствую, что могу умереть. Но если меня заберут, я не знаю
что станет с семьей, потому что ты не имеешь никакого влияния
на Полин. Ради меня, дитя мое, постарайся ладить немного лучше.
"

Сьюзен была тронута протестами матери и пообещала попытаться
сохранить мир, если сможет, — обещание, которое она очень хорошо выполняла в течение двух
дней и части третьего.

Но, к сожалению, её пудинг с заварным кремом оказался слишком жирным,
и Сэм, как обычно, воспользовался возможностью, чтобы произнести несколько раздражающих речей.
Неудача в кулинарии — это в лучшем случае неприятно, особенно для молодой экономки, а если ещё и все это комментируют...
Сьюзен вышла из себя, и чем больше она раздражалась, тем больше Сэм
дразнил её, несмотря на попытки Эды остановить его.

  «Я не понимаю, Сэм, — сказала она ему, когда они остались наедине после ужина, — как ты можешь получать такое удовольствие, раздражая и дразня бедную
Сьюзен». Мне это кажется неправильным и несправедливым».
 «Тогда ей не стоит быть такой обидчивой, — сказал Сэм. — Она раздувается, как индюк, если на неё посмотрят.  Если бы ей было всё равно
это, я должен оставить ее в покое".

"Ну, я не думаю, что это правильно", - сказал Эда. "Если бы у тебя была хромая нога,
ты бы не подумал, что это причина, по которой люди должны наступать тебе на пятки,
не так ли?"

- Тебе не нужно вставать на сторону Сью, - возразил Сэм, уклоняясь от ответа, - потому что она
тебя терпеть не может. Она ревнует тебя изо всех сил.

«Боюсь, что так, — ответила Эда, — но это ничего не меняет.
Мне не хочется, чтобы она чувствовала себя неловко, потому что я ей не нравлюсь, и я считаю, что очень неправильно злить её».
 «Почему это неправильно?» — спросил Сэм довольно вызывающим тоном.

«Это вводит её в искушение, — ответила Эда. — Это обижает её, как сказано в Библии. Ты же знаешь, что наш Спаситель говорит: „Кто обидит одного из этих малых, тот обидит Меня“».
 «О, не пытайся читать мне нотации, — перебил её Сэм. — Я не ребёнок».
— Вот что я вам скажу, мисс Чамплин, — думаю, вы слишком много на себя берёте в этом доме. Всё так, как говорит Сэм, — вы хотите управлять всей семьёй, и будь я матерью, я бы этого не допустила. Конечно, это красивая история, — продолжал он, всё больше и больше злясь, — чтобы ты всю жизнь держалась в стороне и никогда не приближалась к нам,
и в первый же момент, как ты появишься, всё перевернётся с ног на голову.
Эда почувствовала, как краснеет, но взяла себя в руки и мягко сказала:


"Но, Сэм, как же ты меня неправильно понимаешь! У меня нет ни малейшего желания управлять тобой, но мне не нравится, что ты поступаешь неправильно и так раздражаешь Сэма."

«Сьюзен может сама о себе позаботиться, — возразил Сэм, — и я тоже могу, без твоей помощи. Ты думаешь, что раз ты на два или три года старше, у тебя есть какое-то имущество, которого нет у нас, и какие-то важные знакомства, то с твоей стороны очень снисходительно приезжать сюда и делать
Но мы ничем не хуже тебя, и я не позволю тебе вытирать о нас ноги со своими девичьими замашками.
С этими словами он вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Эда была одновременно обижена и зла, но постаралась взять себя в руки и позвала Полину, чтобы та дала ей урок чтения. Но день выдался неудачным. Полина начала понемногу уставать от своей постоянной работы, и уроки перестали быть для неё чем-то новым. Она не очень-то хотела приходить и была настолько невнимательна, что Эда сделала ей замечание.
сказал ей, что она должна исправиться, или потеряет свою историю. У Полин получилось
на данный момент немного лучше, но вскоре снова случился рецидив, и она действительно была
очень провоцирующей.

"Ну, Полин, - сказала она, - ты должна играть лучше, иначе я тебя не слышу.
Я не смогу проводить с тобой время, если ты не будешь стараться учиться. Ты
вообще не пытаешься".

"Мне все равно, - сказала Полин. - Я не буду читать, если не захочу".

"Тогда ты потеряешь свой рассказ".

"Мне это тоже не нравится", - возразил ребенок. "Сэм расскажет мне
сказки, если я захочу. Я больше не собираюсь ничего читать".

— Очень хорошо, — сказала Эда, откладывая книгу.

«Теперь ты мне нравишься меньше, чем Сьюзен», — сказала Полин после небольшой паузы, явно намереваясь спровоцировать соперничество. «Ты мне совсем не нравишься».
 Эда ничего не ответила.

"Я не считаю, что у тебя красивые волосы," — сказала она после короткой паузы. "Мама говорит, что ты и вполовину не так красива, как Сьюзен."

«Мама совершенно права, — сказала Эда с улыбкой, хотя и была раздражена.
 — Я и сама считаю, что Сьюзен очень красивая».

 «Ты говоришь так только для того, чтобы досадить мне, но мне всё равно.  Ты мне больше не нравишься».

 Эда встала и ушла в свою комнату, не обращая внимания на Полину.  Она провела
Некоторое время она пыталась совладать с собой, а когда ей это в какой-то мере удалось, села и написала длинное письмо Милли.
 Она ни словом не обмолвилась о домашних неприятностях, а рассказала о своём путешествии и о том, как её радушно приняли. Когда письмо было готово, она надела шляпку и сама отнесла его на почту.

Удовольствие от письма подруге, от прогулки и свежего воздуха полностью развеяло её раздражение, и она вернулась домой в очень хорошем настроении. Миссис Чамплин вышла к чаю и, как обычно, была приветлива
Он был приветлив и сердечен с Эдой, а Полина почти забыла о своём любимце. Но Сэм изо всех сил старался быть неприятным как в словах, так и в поведении, а это задача, с которой справится любой. Сьюзен, казалось, наслаждалась смущением Эды, и она действительно сказала:

"Я думала, что через какое-то время ты раскусишь Сэма."

После чая Полин, как обычно, пришла послушать её историю, но после недолгого колебания Эда сказала:

 «Знаешь, Полли, я не могу рассказать тебе историю, потому что ты плохо читаешь и будешь возражать».
 «Мне всё равно! Я думаю, что в любом случае ты могла бы», — сказала Полин и расплакалась.

«В чём дело, Полин?» — довольно резко спросила её мать.

 «Сестра не хочет рассказывать мне историю. Она обещала, а теперь не хочет».

 «Я обещала рассказать тебе одну историю, если ты будешь хорошо себя вести, — сказала Эда.
 — Ты же знаешь, это было частью сделки».

— Перестань плакать, Полин, — сказала миссис Чамплин. — Ты меня изматываешь и беспокоишь. Если ты не собиралась рассказывать ей эти истории, Эда, то не стоило начинать. Совершенно абсурдно ожидать, что такая малышка будет соблюдать помолвку, и, должна сказать, я думаю, что ты слишком много на себя берёшь, пытаясь вообще ею управлять. Я бы хотела, чтобы ты
— Оставь это мне.
Сэм и Сьюзен торжествующе переглянулись.

Ида почувствовала, как краснеет, и её губы задрожали, когда она сказала:

"Я не хотела вмешиваться, мама, я уверена..."
Но её перебили.

"Оставь это, и покончим с этим. Я устала от этих постоянных споров, и с тех пор, как ты приехала, они стали ещё хуже.
Полин, помолчи.
"Иди сюда, Полли, — сказал Сэм, — и я расскажу тебе историю, ничего не требуя взамен. Я не так богат, как некоторые, но могу позволить себе рассказать историю бесплатно."

Первым порывом Иды было выйти из комнаты и запереться в своей
квартире до конца вечера; но она чувствовала, что было бы неправильно поддаваться бунтарским чувствам, которые поднимались в её сердце.
Поэтому она сдержала слёзы — эти вызывающие слёзы, которые
наворачивались всякий раз, когда она злилась, — и взяла фартук, который начала вязать для Полины.

— Пожалуйста, не утруждай себя этим, — сказала Сьюзен. — Я могу сделать это не хуже, чем ты, и мне бы этого очень хотелось.  Я бы хотела, чтобы ты оставила это в покое, —  продолжила она, пока Эда продолжала работать. — Я предпочитаю закончить это сама
сам. Как смешно вы делаете сами!" - добавила она, таким тоном, слишком
низкий для ее матери, чтобы услышать, как она взяла на работу из ее рук.

Эда не мог доверять себе говорить, так она уволилась шитье
в тишине, и начал работать в воротник своего собственного—Сэм и Сьюзен,
тем временем, продолжая оживленную беседу, пока их мать на пенсии.

Сьюзен усердно ухаживала за матерью и старалась не позволять Иде делать что-либо для неё или для ребёнка, которого она раздевала каждый вечер с момента его рождения.

Эда взяла лампу и как можно скорее пошла в свою комнату.

"Завтра я вернусь к мисс Андерсон," — подумала она. "С таким же успехом я могла бы пойти с Милли, ведь я получила благодарность только за то, что пришла сюда."
Но вскоре её мысли приняли более приятный оборот. Она не могла думать, что поступила неправильно,
по мнению Полины, ведь она всего лишь сдержала слово, данное ребёнку, а её мать с самого начала знала об их договорённости.
В то же время она чувствовала, что поддалась совершенно неподобающим чувствам как по отношению к Сэму, так и по отношению к Сьюзен, и что она не
приложив достаточно усилий, чтобы преодолеть их. Она очень сожалела о случившемся, так как боялась, что больше не сможет влиять ни на Сэма, ни на Полину, к которым сильно привязалась.


После долгих мучительных раздумий она решила остаться ещё на несколько дней и попытаться наладить отношения с мачехой. Если бы ей это не удалось и если бы не было никаких шансов, что она сможет быть полезной в семье, она могла бы в любой момент вернуться к мисс Андерсон или уехать в Нью-Йорк.

Она только что закончила читать и собиралась ложиться спать, как вдруг дверь в комнату матери у подножия лестницы открылась и отец громко позвал:
«Сьюзен! Сьюзен! Вставай немедленно; Полин в ярости».
Но Сьюзен крепко спала и ничего не слышала.

Эда накинула шаль и сбежала по лестнице в комнату матери.
Там она увидела бедную девочку, бьющуюся в конвульсиях, и мать, которая поддерживала её, сама едва держась на ногах от слабости и страха.

Эда была из тех счастливых людей, чья храбрость возрастает вместе с опасностью.
и которые сохраняют спокойствие, в отличие от окружающих их взволнованных людей,
и теперь она инстинктивно взяла ситуацию под свой контроль.

"Беги за доктором, отец, но сначала разбуди Сэма," — сказала она, сажая сопротивляющегося ребёнка к себе на колени: "О, вот он! Сэм, ты должен немедленно развести огонь и набрать много воды — большой костёр, Сэм, — чтобы быстро нагреть воду. Сьюзен, отнеси Эдди наверх и уложи его в свою постель, постарайся не разбудить его. Вот так, дорогая Полли, сестра обнимает тебя! Скоро тебе станет лучше. Не плачь, если можешь сдержаться, Сьюзен, но
Позаботься о маме. Отец пошёл за доктором?
"Да," — сказал Сэм, "и я развёл огонь."
"Правильно. Теперь, если у тебя нет ванны, возьми самую большую
таз для стирки в доме и поставь её в столовой. Посмотри, есть ли
у нас горчица, и держи её под рукой. Я знаю, что ванна часто становится
первым, что нужно сделать.

 «Как ты всё предусмотрела!» — не удержался Сэм. «Как ты думаешь, она умрёт, Эда?»

 «Тише!» — сказала Эда, опасаясь, что ребёнок поймёт. «Я надеюсь, что ей скоро станет лучше. А вот и доктор».

Два или три часа Полина лежала без сознания, по-видимому, на грани жизни и смерти, и было неясно, что одержит верх.
 Судороги, сотрясавшие её хрупкое тело, были ужасны, и Сэм со Сьюзен едва сдерживались. Но Эда сохраняла спокойствие и делала всё необходимое с рассудительной решимостью, которая поразила доктора, не привыкшего слишком высоко ценить молодых леди.

«Честное слово, — сказал он, — вы один на тысячу. Если вы решите изучать медицину, я буду рад принять вас у себя.»

«В настоящее время у меня нет таких взглядов, — с улыбкой ответила Эда, — но если они у меня когда-нибудь появятся, я дам вам знать».
Наконец судороги стали реже и прекратились. Девочка, казалось, пришла в себя и стала меньше страдать, а через некоторое время уснула на коленях у Эды. Несмотря на усталость, она не хотела двигаться, чтобы не потревожить её, но, уложив детей спать, села в кресло-качалку, где ей было удобно положить голову на спинку. Миссис Чамплин тоже уснула, и в доме снова воцарилась тишина.

Полина проспала до утра и проснулась почти без боли, но слабая, вялая и очень капризная. Она не позволяла никому, кроме Иды, делать что-либо для неё: сестра должна была укачивать её и петь ей; сестра должна была кормить её; она не принимала лекарства ни от кого другого и не слушалась никого, кроме сестры. Она часто ворочалась по ночам, и тогда Ида должна была посадить её к себе на колени и петь ей, пока она снова не заснёт.

Всё это было довольно утомительно, особенно для человека, совершенно не привыкшего к таким нагрузкам, тем более что в доме не было слуг
В доме не было никого, кроме молодой ирландки, которая, по словам Сэма, была такой же зелёной, как остров, с которого она приехала. Ида очень остро ощущала этот недостаток и, более того, считала, что это слишком тяжело для Сьюзен, которая росла очень быстро и, конечно, была не очень крепкой.


 Однажды вечером, когда Полин уснула после необычайно беспокойного дня, Сэм тихо вошёл в комнату и прошептал Иде:

«Мама спит, и Сью хочет, чтобы ты спустился вниз, поужинал и немного отдохнул. Я уверена, что ты этого хочешь, ведь ты
бледный, как привидение. Я буду сидеть на Полли, и позвонить тебе, если я не могу держать
ее тихий".

Эда охотно соглашались, ибо она действительно чувствую себя усталой почти до
смерть.

Сьюзан был хороший ужин готов, возле открытого окна, в котором
сладкий вечерний воздух приятно.

"Ну, Эда, - сказала она, - составить другие кресле-качалке, и дайте нам
располагают к комфортному отдыху. Я не верю, что ты сегодня присел, и
Я уверен, что сам этого не делал. Мои плечи и лодыжки ноют, как от зубной боли."

"Ты так быстро растешь", - сказала Эда, с радостью принимая чашку чая
Сьюзен протянула ей руку: «Мне кажется, тебе и так приходится слишком тяжело. Я бы хотела, чтобы у нас была хорошая девочка, которая делала бы всё на кухне, чтобы тебе не приходилось ничего делать, кроме как прислуживать матери».

 «Это было бы здорово, если бы это было возможно, — ответила Сьюзен, — но это невозможно».

 «Почему?» — спросила Эда. «Разве ты не можешь найти здесь такого человека?»
 «О да, я могла бы легко найти такого человека, если бы дело было только в этом; но, по правде говоря, Эда, — продолжила она после паузы, — мы не можем себе этого позволить.  Мы делаем всё, что в наших силах, чтобы жить так, как мы живём, и мы не жалуемся»
 Отец не занимается своими делами, а пускает всё на самотёк, и всё же он не позволяет Сэму делать ничего такого, чем тот мог бы зарабатывать себе на жизнь.


 "Мама немного шила до того, как заболела, но нам приходилось быть осторожными, чтобы отец об этом не узнал. С тех пор как она слегла, прошло
очень много дней, когда я не знал, как раздобыть приличный ужин
и вот вам вся история ".

Сьюзен попыталась рассмеяться, но ее губы задрожали, а глаза наполнились
слезами.

"Жаль, что я не знала об этом раньше", - сказала растроганная Эда. "Я видела
Я действительно заметила, что отец изменился, а вы с матерью выглядели измождёнными; но я и представить себе не могла, что всё так плохо.  Я могла бы помочь вам, но не стала.
 «Я уверена, что вы сделали всё, что от вас требовалось, — ответила Сьюзен, — вы так красиво одели Полину, не говоря уже обо мне. Полагаю, ты
решила, что я был очень зол, когда ты пришла, и я знаю, что у меня очень
плохой характер, но я бы не был таким плохим, если бы не был так
встревожен.
"Но, Сьюзен, я мог бы заплатить девушке сам. У меня с собой достаточно денег, и я могу получить ещё, написав расписку. Если ты найдёшь подходящего человека,
Я соглашусь платить ей жалованье, пока я здесь, во всяком случае. Мне бы
не помешала помощница по дому, а мы с тобой могли бы заниматься
уходом за больными, шитьём и так далее. А когда они все поправятся,
ты сможешь ходить в школу, если захочешь.
 Сьюзен попыталась ответить, но не могла контролировать свой голос
в течение минуты или двух. Наконец она сказала:

«Я не могу выразить, как я вам обязан: я уверен, что не знаю, что бы мы без вас делали. Завтра я найду кого-нибудь».
 «Но что скажет мама?» — спросила Эда. «Боюсь, она подумает, что...»
Она сказала о Полине, что я слишком вмешиваюсь: мне было очень неловко, хотя я действительно считаю, что, если бы она с самого начала знала...
"Пф!" — перебила Сьюзен. "Дело было не в этом. Ей просто так показалось, вот и всё. Не обращай внимания на то, что она говорит, когда волнуется, потому что, что бы она ни чувствовала, она просто высказывает это в открытую. Я знаю, она будет очень рада и благодарна тебе. Что касается отца, он ничего не скажет, пока мы не попросим у него денег.
 «Тогда не проси у него, — сказала Эда. — Мы и сами с этим легко справимся». Я
Я буду платить вам три доллара в неделю за проживание и покупать всё необходимое для Полины, и это поможет покрыть расходы на домашнее хозяйство. Но
я должна вернуться к Полли, иначе она будет плакать.
О договорённости сообщили миссис Чамплин, которая не возражала. И вскоре на кухне появилась толковая женщина средних лет. Перемены были приятными во всех отношениях, потому что, несмотря на самые благие намерения, Сьюзен была неважной поварихой, а представления Бидди на этот счёт были весьма расплывчатыми. Руби-Энн готовила, стирала,
и прибралась так, что все пришли в восторг, и вскоре весь дом стал выглядеть более уютно.

 Сьюзен, казалось, немного устыдилась своего дурного настроения, а Эда почувствовала себя дома гораздо более комфортно, чем когда-либо. Полин быстро пошла на поправку и вскоре выглядела как всегда, а миссис Чамплин, казалось, набиралась сил благодаря улучшившемуся рациону. Однако бедный малыш не перенёс общей поправки: он так и остался болезненным ребёнком и требовал тщательного ухода.

"Сэм," — сказала Эда в субботу утром, после того как Полин ушла.
— Как думаешь, мы могли бы завтра съездить в Рейберн в церковь?
— спросил Сэм.

— Не знаю, — ответил Сэм. — Наверное, ты не смогла бы дойти пешком, да?

— Боюсь, я не смогла бы дойти туда и обратно, — ответила Эда. — Но я
очень хочу поехать завтра и надеюсь, что мы сможем это устроить.

«Почему ты хочешь пойти именно завтра?» — спросила Сьюзен.

 «Полагаю, это будет воскресенье причастия, — сказала Эда. — Это первое воскресенье в месяце, а ты знаешь, что я не была в церкви с тех пор, как приехала сюда».
«Я знаю, что причастие проводят в первое воскресенье месяца», — сказала она.
Сэм. "Я полагаю, я мог бы приобрести что-то вроде "коляски", хотя, возможно,
не очень шикарную — не очень похожую на карету мистера Листона; но я полагаю
ты не будешь возражать, если он будет не очень красивым.

"Мне все равно, что это такое, лишь бы это было чисто и безопасно", - сказала Эда. "Но я
твердо решила отправиться туда".

«Я сделаю всё, что в моих силах», — сказал Сэм.

 И он действительно приложил все усилия, чтобы на следующее утро запрячь лошадь в повозку.


 «Но тебе придётся встать пораньше, — добавил он со смехом, — потому что...»
Эту лошадь никак нельзя назвать быстрой.
 Миссис Чамплин, казалось, удивилась, что люди тратят столько сил, чтобы пойти в одну церковь, а не в другую, но не стала возражать.
Она сказала, что мало что знает об епископальной церкви, но всегда считала, что они мало чем отличаются от католиков. Сэм был от них в восторге и очень часто ходил с ними в церковь в Рейберн.
Иногда она беспокоилась из-за этого, потому что не хотела, чтобы он стал папистом.

 «Они похожи не больше, чем пресвитериане и мормоны», — сказала она.
Сэм довольно резко ответил: «Не то чтобы я мог это увидеть».
«Не нужно так резко отвечать, Сэм, — улыбнулась миссис Чамплин. Я
сказала, что мало что о них знаю».

Сэм уже собирался ответить ещё резче, но умоляющий взгляд Эды остановил его, и он лишь пробормотал, что предпочёл бы, чтобы люди не говорили о том, чего не понимают.

"Они мне нравятся в любом случае, - сказала Полин в своей резкой манере, - потому что сестра
говорит, что Епископальная церковь - это ее церковь, и я собираюсь сохранить ее для
и мой тоже, когда я вырасту.

"Молодец, Полли!" - со смехом воскликнул ее отец. "Держись своего
друзья. Но если ты будешь церковницей, тебе придётся выучить
Катехизис, и как тебе это понравится?"

"Сестра научит меня, я знаю," — сказала девочка. "Она уже
научила меня нескольким гимнам из своей церковной книги и рассказывает мне красивые истории из Библии, когда я ложусь спать. Сестра научит меня... я не знаю, как это произносится... не так ли?
"Если мама не против," — ответила Эда.

"Научи её всему, чему можешь," — сказала миссис Чамплин; "больше никто не утруждает себя занятиями с ней. Я не знаю, что будет делать бедная девочка, когда ты уедешь, я уверена."

«Или кто-то из нас», — добавил Сэм.

 «Ты будешь делать то же, что и раньше», — довольно резко сказала Сьюзен.  «Эда, конечно, очень хорошая, но она не единственный человек в мире».

Ещё две недели назад Сэм воспользовался бы этой речью, чтобы
вывести Сьюзен из себя, но теперь он пропустил это мимо ушей и ловко
перевёл разговор на новые рубашки, которые она для него шила,
заявив, что они ему нравятся больше всех, что у него когда-либо были.
Этот комплимент сразу поднял Сьюзен настроение, и она была очень
приятной весь вечер.


На следующее утро, чуть позже девяти, «гохикл», как Сэм с удовольствием называл его, стоял у дверей, и Эда вышла, уже одетая и с молитвенником в руке. Она не смогла сдержать смех, когда садилась в старомодную повозку, запряжённую одной лошадью, и подумала о том, что сказала бы мисс Конклин при виде такого средства передвижения. Однако там было чисто и довольно легко, и старая лошадь тронулась с места быстрее, чем можно было ожидать, глядя на неё.

 Когда они добрались до вершины одного из холмов, окружавших деревню, Сэм остановился, чтобы дать лошади отдохнуть и поговорить с Эдой.
возможность полюбоваться прекрасным видом, открывавшимся перед ними.
 С одной стороны лежала деревня, которую они только что покинули, с её аккуратными белыми домиками, выглядывавшими из-за деревьев, но, увы! без церковной башни или шпиля, указывающих на небеса. В противоположном направлении лежал
Рейберн, приютившийся в укромном уголке среди зелёных холмов, как раз там, где два чистых бурных ручья извивались между высокими лесистыми берегами навстречу
светлой реке, которая то сверкала на солнце, то исчезала
в тени берега, извиваясь между холмами в узкой зелёной долине.

То тут, то там на склонах холмов поднимались высокие столбы дыма,
свидетельствующие о том, что начались осенние «костры», и воздух наполнялся
неописуемым гулом и шумом спокойного августовского дня.

Пока они смотрели и прислушивались, с далёкой церковной колокольни донёсся слабый звон.
Сэм пришпорил старого коня, который, казалось, воспользовался передышкой, чтобы вздремнуть.

«Мы приедем вовремя, — сказал он в ответ на вопрос Эды. — Они всегда звонят в колокол за час до начала службы».
«В Рейберне есть воскресная школа?» — спросила Эда.

«Да, довольно хорошая, я думаю, а у мисс Энни Лоуренс есть школа в Миллсе, рядом с домом её отца — Спринг-Бэнк, как они его называют». В Бруксвилле никогда не было ничего подобного, ведь это место с самого начала было языческим.
"Но кто такие Лоуренсы, Сэм? Я никогда о них не слышал."

"О, капитан Лоуренс — самый богатый человек во всей стране. Он владел
Вся долина была в его распоряжении, когда он приехал сюда около сорока лет назад. Когда они поселились здесь, поблизости не было ни одного дома, и им приходилось отправлять повозку за сорок миль за каждой крупицей продуктов, которые им были нужны. Миссис Лоуренс — самая милая старушка, все здесь просто боготворят её и её дочерей. Две молодые леди до сих пор не замужем, но одна из них хромает и редко выходит из дома, разве что в церковь. Мисс
Энни ходит повсюду — иногда верхом на своём пони, а иногда пешком, и она знает каждого бедняка в радиусе десяти миль. Ни один из них не
лесорубы — а они довольно грубые люди — не снимают перед ней шляпу, а миссис Лоуренс и её дочери имеют среди них больше влияния, чем все мужчины в округе. Сейчас они очень богаты и могут делать всё, что им заблагорассудится, но до того, как была построена железная дорога, они были очень стеснены в средствах. Вы увидите их сегодня утром в церкви.

Как и предсказывал Сэм, они приехали в церковь как раз вовремя, до того как зазвонил последний колокол. Эда стояла на крыльце и ждала Сэма, который расправлялся со старой лошадью. Она увидела мистера
Уилсон приближался, и она колебалась, стоит ли ей представиться.
Но тут подошёл Сэм и избавил её от этой необходимости.

"Это моя старшая сестра, мистер Уилсон; та самая, о которой я вам рассказывал.
 Она приехала погостить у нас на пару месяцев."
Мистер Уилсон пожал Эде руку и выразил радость от встречи с ней.

"Значит, в этот тёплый день вы привели свою сестру в церковь. Вам не показалось, что поездка была довольно утомительной, мисс Чамплин?
"О нет, сэр," — ответила Эда. "Мне она очень понравилась. Я не очень привыкла к холмам, но они мне очень нравятся. Вы бы
Вы и раньше видели меня в церкви, но тогда моя младшая сестра болела. Но, узнав от Сэма, что сегодня день причастия, я почувствовал, что должен прийти, если это возможно.
 «Вы сядете на нашу скамью, если не возражаете, и я буду настаивать на том, чтобы вы пообедали с нами после службы и отправились домой в прохладе дня».
 Они заняли свои места, и в этот момент зазвонил маленький колокол, возвещая об окончании службы. Жители деревни и окрестностей начали заглядывать в церковь, и вскоре она была заполнена. Миссис Уилсон, женщина с материнскими чертами лица и двумя хорошенькими дочерьми, выглядела довольно
Она удивилась, увидев незнакомку на своей скамье, но вскоре догадалась, кто это может быть, и очень вежливо поприветствовала её.

 Эда немного разозлилась из-за того, что прихожане так пристально на неё смотрят, но потом подумала, что они не привыкли видеть незнакомцев, и это их извиняет. Мистер и миссис Лоуренс с дочерьми пришли как раз в тот момент, когда перестал звонить колокол, и заняли свои места на большой квадратной скамье напротив скамьи ректора. Ида была немало удивлена, увидев таких элегантных людей, и надеялась, что ей удастся с ними познакомиться, прежде чем она покинет Бруксвилл.

Когда началась служба, откликов было так мало, что Ида
почти испугалась повышать голос, как она привыкла делать дома.
Но её приободрила семья, сидевшая напротив, и вскоре она почувствовала себя непринуждённо.  Ида была рада видеть, как внимательно Сэм
слушает, особенно проповедь.  Во время приношения даров он
шёпотом спросил её, не будет ли с его стороны неприлично остаться на службе причастия.

«Конечно, нет», — ответила Эда.

 И он вернулся на своё место, вежливо уступив дорогу младшей мисс Уилсон.

Прихожан было немного, и служба была соответствующей.
Эда упустила возможность мысленно помолиться, которая
появляется, когда есть несколько групп, к которым можно подходить
одну за другой. Однако служба ей очень понравилась, и она
почувствовала, что набирается сил на долгое время вперёд.

 После церкви её представили мистеру и миссис Лоуренс, и миссис Лоуренс сердечно пригласила её навестить их.

«Я редко навещаю кого-то, кроме больных, — сказала она, — но я буду очень рада видеть вас в нашем доме, и Энни тоже будет рада»
Я зайду к вам через несколько дней. Вы не должны уезжать, не увидев всех красот этой дикой страны.
 Эда поблагодарила его и сказала, что была бы очень рада принять приглашение, если это возможно, но добавила, что её мать очень слаба и нуждается в постоянном внимании.

 Появилась карета, и компания из Спринг-Бэнка уехала, а Эда и её брат проводили мистера Уилсона до дома.

«Вы собираетесь остаться здесь надолго?» — спросила миссис Уилсон за ужином.

 «Когда я приехал, я не думал, что пробуду здесь больше шести недель», — сказал
Эда: "Но в настоящее время я еще не определилась. Это будет зависеть от
состояния здоровья матери".

"Вам лучше провести зиму с нами", - заметил мистер Уилсон. "Мы
не можем предложить вам никаких особых стимулов в плане общества, хотя
здесь есть несколько приятных людей; но вы могли бы стать себе
чрезвычайно полезным, если это можно считать аргументом ".

"Я и сам подумал, что мог бы остаться здесь на некоторое время дольше, чем намеревался"
сначала, хотя это очень неопределенно. Но каким образом я мог бы
быть полезным?"

- Вы могли бы основать Воскресную школу в Бруксвилле, как мисс
У Лоуренса на лесопилке, и, возможно, со временем вы захотите построить там церковь. Я советую вам принять это во внимание, по крайней мере.
 Сэм и Эда приехали домой в самый разгар сезона и увидели, что Полин
 стоит, перегнувшись через калитку, и ждёт их. На столе был готов чай, и они сели, как только Эда сняла шляпку и стряхнула пыль.

Когда трапеза закончилась, Сьюзен взяла в руки книгу, а Эда занялась тем, что учила Полину гимну, обещая спеть его для неё, как только та выучит слова.




Глава IV.

Новые друзья.

На следующий день после поездки Иды в Рейберн она работала в
маленькой гостиной, вырезая что-то из ткани для Полины, которая
сидела и занималась по учебнику орфографии, в котором она
значительно продвинулась за время болезни. Миссис Чамплин редко
выходила из своей комнаты до ужина, а Сьюзен ушла в деревню по
каким-то делам. Внезапно Полина воскликнула:

«Смотри, сестра, какая красивая карета останавливается здесь. В ней две дамы, а за рулём чернокожий мужчина. Они выходят! Какие красивые лошади!»

Эда выглянула и узнала карету капитана Лоуренса, которую она видела у дверей церкви в прошлое воскресенье. Она увидела, что миссис  и мисс Лоуренс собираются спуститься.  Поспешно свернув свою работу в трубочку и взглянув в маленькое зеркальце, чтобы убедиться, что её собственное платье в порядке, она вышла к двери, чтобы встретить их. За ней последовала Полина, чья обычная застенчивость уступила место любопытству.

Миссис Лоуренс была довольна тем, как Эда выглядела в прошлое воскресенье, но она не была готова к тому, что девочка будет так тщательно ухожена.
Она была так же изящна в своих манерах, как и сейчас.

 После нескольких минут разговора Эда извинилась и поднялась по лестнице, чтобы позвать мать, но миссис Чамплин отказалась спускаться.
Более того, сама мысль об этом, казалось, приводила её в такое нервное возбуждение, что Эда не стала настаивать и вернулась к гостям.

Она увидела, что миссис Лоуренс разговаривает с Полиной, а Энни рассматривает книги на столе — в основном принадлежащие ей самой, среди которых было несколько томов на французском и немецком языках.

"Вы читаете по-немецки, мисс Чамплин?"

«Да, — ответила Эда. — Сейчас я просто без ума от этого.
Я привезла с собой несколько новых книг, но, как вы понимаете, у меня было мало времени на чтение».

 «Ты должна уговорить мисс Чамплин приехать и помочь тебе справиться с некоторыми трудностями, Энни», — заметила миссис Лоуренс. "Мои девочки и мальчики
довольно немецко-с ума прямо сейчас, но, не имея учителей, они не делают
очень быстрый прогресс. У вас здесь много знакомых?"

"Очень мало", - ответил Эда. "Некоторые соседи были очень любезны во время
Болезни Полины, но у меня почти не было вообще. Я не должен
Судя по тому, что я слышал и видел, я не могу представить, что здесь было многолюдно.  Я больше, чем кто-либо другой, ощущаю нехватку церкви.
 «Да, очень жаль, что здесь её нет. Мистер Уилсон иногда проводил службы в здании школы, и, кажется, на них было многолюдно. Но его здоровье не очень крепкое, и он уже отвечает за два прихода, так что он мало что может сделать для Бруксвилла». Полагаю, в настоящее время здесь нет даже воскресной школы.
"Сэм сказал мне, мисс Лоуренс, что у вас в Миллсе каждое воскресенье после обеда была такая школа," — сказала Эда, — "и мне очень хотелось бы узнать больше
об этом. Не могли бы вы рассказать мне, как вы действуете?
"О, это очень просто. Я начал с десяти детей, которые жили по соседству и каждое воскресенье после обеда приходили ко мне в районную школу. Сейчас их число возросло до сорока, и некоторые из них живут довольно далеко. Летом мы встречаемся в три часа, а зимой — в два.
После молитвы и пения я слушаю, как они читают отрывки из Нового Завета, состоящие из трёх-четырёх стихов.
Старшие дети часто слушают младших, а я задаю им вопросы.
и объясните им урок на следующее воскресенье. Затем наступает
короткий перерыв, после которого они читают Апостольский символ веры и какую-то часть
Заповедей, а затем снова начинается пение. Затем они обмениваются
своими книгами или берут свои маленькие бумажки и расходятся по домам. В целом наш сеанс
длится около двух часов ".

"Тебе не кажется трудным привлечь внимание стольких людей?" - спросил
Эда.

«До сих пор у меня было очень мало проблем, и я действительно добился большего, чем ожидал.  Многие родители заинтересовались этим начинанием и приходят ближе к концу занятий, якобы для того, чтобы
конечно, принимать Билли и Нэнси с собой, поэтому мне часто приходится довольно
собрание. Я нахожу это своего рода испытанием - встать и выступить перед таким количеством людей;
но мне не хочется препятствовать их приходу, и поэтому я
продолжаю, хотя мне часто хочется, чтобы какое-нибудь джентльменское лицо заняло мое место ".

"Я думаю, что школа сделала много хорошего", - заметила миссис
Лоуренс. «Это помогло привлечь в церковь множество семей, которые
не смогли бы попасть туда никаким другим способом, и которые
находились под влиянием приходского священника».
«Если бы я мог остаться здесь, я бы, наверное, попытался начать
что-то в этом роде, — сказала Эда, — но я не уверена, что останусь.
 Полли, дорогая, идёт сестра Сьюзен: пойди и пригласи её сюда.
Сьюзен вошла в комнату, сняв шляпку и шаль, и Эда представила её дамам. Но все попытки миссис Лоуренс вовлечь её в разговор были тщетны: она хранила
абсолютное молчание или отвечала односложно. Наконец гости
поднялись, чтобы уйти, но перед этим договорились, что Эда приедет в следующую субботу и проведёт воскресенье в Спринг-Бэнк.

«Мы пришлём за вами карету рано утром в субботу, — сказала мисс Лоуренс, — и вы можете ожидать, что как только войдёте в дом, на вас набросятся с грамматиками и словарями. Бедняга Аддисон будет очень рад хоть какому-то облегчению, ведь я оставила его в приступе чёрного отчаяния из-за сцены в «Валленштейне».»
Эда рассмеялась и пообещала оказать всю возможную помощь несчастному молодому джентльмену, после чего дамы наконец ушли.

 «Миссис Лоуренс передавала тебе привет, мама, — сказала Эда, входя в комнату матери, — и надеется, что ей выпадет честь»
увидимся на весеннем банка как только вы достаточно хорошо".

"Я многим обязан ей, я уверен," Боже, Миссис Чамплин, а
вскоре.

"Они действительно очень снисходительны", - сказала Сьюзен. "Мы могли бы прожить
здесь до скончания веков, не беспокоясь о нас, если бы
ты не пришел".

"Это несправедливо, Сьюзен", - возразила ее мать. «Миссис Лоуренс приходила ко мне в гости, когда я только вышла замуж, и приглашала нас к себе, но мы так и не пришли, даже чтобы ответить на их приглашение.  Мне всегда казалось, что они слишком знатны для меня, но если они приняли
душе Эда, я рад этому, ибо это даст ей некоторые общества, такие
как она привыкла".

"Ну, что касается меня, то я не люблю, когда ко мне относятся покровительственно", - довольно резко ответила Сьюзен.
"Я уверена, что манеры миссис Лоренс совсем не покровительственные", - сказала Сьюзен.

"Я уверена, что миссис Лоренс ведет себя совсем не покровительственно".
Эда: «И она, конечно, изо всех сил старалась быть с тобой вежливой, но ты не сказал ни слова. Я на тебя очень разозлилась».

 «Полагаю, ты хотел, чтобы я продемонстрировала своё невежество и неловкость в противовес твоей элегантности, — сказала Сьюзен. — Но я поступила иначе».

 «Стыдись, Сьюзен, ты просто невежлива с Эдой».

"Эда и без моей помощи выслушивает массу лести", - ответила Сьюзен. "Она
была бы совсем избалованной, если бы я иногда не противоречила ей".

"Благодарю вас, Сьюзан," вернул Эда, смеются добродушно, хотя
цвет возросла на хамство своей сестры. «Не думаю, что ты когда-нибудь причинишь мне вред.
Если бы я не знала, что ты скорее лаешь, чем кусаешься, как изящно выразилась Руби-Энн, я бы тебя по-настоящему боялась. Но ты не против, если я приму приглашение, мама?»
 «Вовсе нет, дорогая. Я буду очень рада, если ты поедешь.»
Лоуренсы — действительно замечательные люди, они очень любят книги и всё такое, и вы отлично проведёте время.
Неделя пролетела быстро, как это всегда бывает с занятыми людьми, и
Эда была достаточно занята тем, что пополняла гардероб Полины и помогала Сьюзен перешивать её вещи, которых было совсем немного. Эда была бы рада, если бы ей разрешили купить материалы для новых нарядов, но Сьюзен упорно отказывалась.

«Ты делаешь столько, сколько должна, и даже больше, в том, что касается одежды
Полина. Отец знает, как сильно я нуждаюсь в одежде, потому что я говорила ему
он приходит к нему снова и снова, но ему приятнее тратить деньги, которые он
получает, на выпивку и сигары, чем откладывать их на свою семью. Это
грех и позор, и будет удивительно, если я когда-нибудь не расскажу ему.

"Прошу тебя, не делай этого, - сказала Эда. - Ты только все ухудшишь".

«Не думаю, что это принесёт какую-то пользу, но это может свести с ума любого, кто видит, как он теряет время и тратит то немногое, что зарабатывает, в то время как мы действительно страдаем из-за самого необходимого. Но я не позволю тебе тратить все свои деньги на покупки для нас, и точка»
вот и всё: но я очень благодарна вам за предложение».
Немного поразмыслив, Эда решила сама поговорить с отцом о гардеробе Сьюзен и воспользовалась возможностью, когда они однажды днём остались наедине.

"Отец, — сказала она, — ты знаешь, что у Сьюзен почти нет одежды, в которой ей было бы комфортно?"

«Почему бы ей не пойти на работу и не заработать немного денег?» — спросил отец, закуривая сигару.


 «Ей не из чего их делать, и у неё нет денег, чтобы купить материалы», —
 ответила Эда.

 «Пусть займётся чем-нибудь полезным и заработает. Она уже взрослая
достаточно, чтобы обеспечить себя, вместо того чтобы слоняться без дела
с утра до ночи.

- Ничего не делать? - Ничего не делать? - возмущенно спросила Эда; но, опомнившись, она
спокойно продолжила. "Я не думаю, что ты хоть представляешь, сколько это работы
заботиться о матери и ребенке. Ухаживать за ними - работа одного человека.
а Полли сейчас нуждается почти в таком же уходе, как и Эдди.

«Ты выставляет эту девочку полной дурочкой, так носишься с ней, —
сердито воскликнул её отец. — Что касается твоей матери, то она
больше похожа на тень, чем на что-либо другое. Если бы у неё
было хоть немного энергии, она была бы в порядке».

Эда была на грани срыва; она не осмеливалась заговорить, чтобы не сказать чего-нибудь неподобающего, и благоразумно хранила молчание.

"Если Сью так бедна, почему бы тебе не отдать ей что-нибудь из своих нарядов? Я уверена, что ты достаточно обеспечена, а старику Листону ничего не остаётся, кроме как покупать тебе новые вещи, когда эти закончатся. Он вполне может позволить себе отдать нам часть денег, которые он украл у своих клиентов.
Возмущение Эды, несомненно, достигло бы предела при этих словах, но, взглянув на отца, она увидела, что он возбуждён из-за выпитого. Она
Она взяла свою работу и уже собиралась выйти из комнаты, когда он окликнул её.

"Не торопись," — сказал он. "Если девушке нужна одежда, она должна её получить, я полагаю. Вот пять долларов, и она должна потратить их как можно лучше, потому что это всё, что она от меня получит. Если ей нужно больше, она должна пойти работать и заработать это."

Эда взяла купюру и поблагодарила отца, хотя ей было довольно трудно сделать это с должным изяществом.


Как только она немного пришла в себя, она показала деньги Сьюзен и предложила сразу же пойти и купить всё необходимое.
самое необходимое. Сьюзен с радостью согласилась, и они отправились за покупками.
Их выбор был невелик, так как в этом месте было всего два магазина.

 Сьюзен проявила большую осмотрительность, распоряжаясь своей небольшой суммой денег, а Эда, которая никогда не отличалась особой бережливостью, была удивлена тем, как можно растянуть пять долларов.

 Остаток дня они провели за кройкой и шитьём. Сэм вошёл, пока они были заняты.

"Я бы хотел, чтобы ты дала мне что-нибудь пошить, — воскликнул он. — Кажется, тебе это очень нравится."

- А что, если ты возьмешь книгу и почитаешь нам, - предложила Эда. - Это нам очень поможет
. Я могу шить вдвое быстрее, если кто-нибудь прочитает.

"Это хорошая идея", - заметила Сьюзен. "Сделай это, Сэм, будь хорошим парнем,
и у тебя будут блинчики с кленовым сахаром на ужин".

Сэм соответственно взял свою книгу, и день прошел очень приятно
для всех участников. Сьюзен приготовила обещанные блинчики, которые были
прочитаны на одном дыхании, и вечером чтение возобновилось.
Эда сама взяла книгу, когда Сэм, похоже, устал.

«Как прекрасно ты читаешь! — сказала миссис Чамплин. — Мне очень приятно тебя слушать».

 «Ну вот, мама, — смеясь, сказал Сэм, — ты ни слова не сказала о моём чтении».

 «Ну что ж! Ты стараешься изо всех сил, и это всё, чего можно ожидать; но  я полагаю, ты не претендуешь на то, чтобы сравняться с Эдой».

«Действительно, мне кажется, что Сэм очень хорошо читает, — сказала Эда. — И он, безусловно, был очень любезен сегодня днём. Но уже пора спать — »
Она посмотрела на часы: «Как быстро пролетел вечер!
Предположим, — добавила она, немного поколебавшись, — мы закончим наше чтение главой из Библии».

«Хорошая мысль!» — сказала её мать. «Сэм, принеси сестре книгу».
 Эда выбрала главу из Нового Завета и прочитала её вслух.
По окончании чтения никто ничего не сказал, и после минутного
молчания все разошлись. Эда была вполне довольна тем, как прошёл
этот день.

Два часа спустя она услышала шаги отца за дверью и слишком хорошо знала, в каком он, скорее всего, будет состоянии. Она уже собиралась спуститься и впустить его, для чего надела пеньюар,
когда услышала, как Сэм спускается по лестнице, и с помощью силы и уговоров заставила его
уговорить отца прилечь на диван вместо того, чтобы идти в комнату матери. Бедняга Сэм! Он уже не в первый раз был свидетелем того, как деградирует его отец.

 Эда больше не удивлялась тому, что мать часто раздражалась и пребывала в подавленном настроении, и решила сделать всё, что в её силах, пока она остаётся дома, чтобы облегчить её бремя. Она молилась, хотя и с почти отчаянной верой, о том, чтобы её отец исправился и обратился в веру.
Затем она легла и попыталась забыться во сне.


К девяти часам утра в субботу у дверей дома стояла карета, чтобы отвезти её в Спринг-Бэнк.
Попрощавшись с друзьями, она села в просторную семейную карету и вскоре оказалась у дверей солидного старинного каменного дома мистера
Лоуренса.  Мисс Лоуренс и её брат вышли навстречу, чтобы поприветствовать её, и проводили в гостиную.  Эда почувствовала себя как дома. Красивые шторы и ковры, роскошная старинная мебель, пианино и множество книг и папок, разбросанных по большому
Все в доме, казалось, были ей как родные.

 Луиза Лоуренс, хромая сестра, была так же привлекательна, как и другие дамы в семье, и Эда сразу почувствовала себя как дома.


После нескольких минут разговора Эду проводили в её спальню, и, освежившись после ванны и переодевшись, она снова спустилась в гостиную. Эта комната с большими длинными окнами выходила на широкую площадь, от которой к берегу реки, где она извивалась, несла свои прозрачные воды терраса.
Дорога пролегала через живописные луга, усеянные тут и там большими деревьями и пасущимся скотом и молодыми лошадьми. Вид был ограничен высокими, поросшими соснами холмами, которые не внушали особого доверия.
Они окружали долину со всех сторон и, казалось, не оставляли реке ни единого шанса выбраться наружу.

 Молодые люди вскоре приступили к уроку немецкого языка, и время за чтением, смехом и разговорами пролетело незаметно.
Так продолжалось до обеда, когда появился капитан Лоуренс. Это был высокий, статный пожилой джентльмен с прекрасными манерами, благородной головой и лицом.
и Эда с первого взгляда была от него без ума.

 После ужина молодёжь отправилась осматривать окрестности и, в частности, посетить источник, в честь которого это место и получило своё название. Этот источник бил мощным потоком из-под груды камней, примерно на полпути вниз по естественной террасе, на которой стоял дом, и широким, чистым, но неглубоким потоком бежал через луг к реке. Сам родник был защищён от крупного рогатого скота симпатичными деревенскими перилами.
Вокруг него, в тени, были расставлены такие же деревенские скамейки.
несколько прекрасных старых лесных деревьев, нависающих над журчащими водами.

"Какое чудесное место!" — воскликнула Эда.

"Вы должны знать, мисс Чамплин, что это место — святилище моей сестры,"
— сказал Эддисон Лоуренс с притворной серьёзностью. «В этом священном уединении, где её навещают лишь поющие птицы и лёгкий ветерок, где её услаждает журчание ручья, она проводит часы в задумчивом уединении, вдали от мирских забот...»
«А теперь, Аддисон, помолчи! Этот мой мучитель, мисс
Чемплин, считает меня самой сентиментальной из...»
«Юные леди, в то время как я — одна из самых активных, деятельных и практичных домохозяек в этом мире, как ему хорошо известно. Но поскольку я один или два раза решила прогуляться здесь при лунном свете, он представляет меня идеальной Лидией Лэнгуиш».
 «Ты совсем на неё не похожа, это точно», — со смехом возразил её брат. «Из-за ваших долгих прогулок и поездок на пони вы всё больше
походите на мисс Хойден».
«Если любовь к лунному свету — признак сентиментальности, то я должна признать себя виновной в этом», — сказала Эда. «Я бы хотела увидеть эту панораму такой, какой она была при лунном свете пятьдесят лет назад».

«Вы бы увидели дикую равнину, — возразил Аддисон, — и вместо мычания коров и блеяния овец вам, возможно, пришлось бы слушать серенаду пантеры, притаившейся в нижних ветвях того старого дуба, или хор волков с соседнего болота. Даже на моей памяти волки подходили к дому на расстояние не более мили, и
Я хорошо помню, как часто слышал их печальную музыку тихими зимними ночами.
"На что это похоже?" — спросила Эда.

"Ни на что из того, что ты когда-либо слышала. Стоит хотя бы раз их послушать, чтобы понять, какие жуткие звуки могут издавать
жестокими органами. Но если вам нравятся истории о волках, мисс Чамплин, вы должны убедить моего отца рассказать вам о его первых впечатлениях от этой страны. А теперь, мисс Лангиш, нам пора возвращаться, если мы хотим добраться до дома до наступления темноты.
Вечер прошёл для Эды восхитительно: музыка, оживлённая беседа и истории о волках и индейцах от старого капитана, который был рад, что у него появился новый слушатель для его часто повторяемых историй.
Ида была очень довольна тем, как эти молодые люди ведут себя по отношению к своим родителям и друг к другу.  Энни, казалось, уделяла этому особое внимание
Луиза следила за каждым её движением, предугадывала её желания и, казалось, едва давала ей время их сформулировать, в то время как Луиза, со своей стороны, по-видимому, в полной мере ценила доброту сестры. Она не воспринимала всё внимание как должное, как это иногда бывает с признанными инвалидами, и не была равнодушна к тому, какие неудобства причиняет окружающим. Деформация её фигуры была совершенно незаметна, за исключением того момента, когда она шла. А когда она сидела в своём большом кресле,
Эда подумала, что никогда ещё не видела более прекрасного воплощения безмятежного довольства.

Когда часы пробили десять, музыка стихла, а работа была отложена.
 Эддисон придвинул к креслу отца небольшой столик, на который положил Библию и молитвенник. Были приглашены слуги, и после пения вечернего гимна, к которому присоединились все присутствующие, капитан Лоуренс прочитал главу из Нового Завета, после чего все объединились в молитве.

 Мысли Эды немного блуждали. Она не могла не сравнивать дом, в котором жила тогда, с тем, в который ей предстояло вскоре вернуться.
В её голове возникло желание, чтобы эти строки попали к ней
в таких же приятных местах, как и те, что, казалось, окружали Энни Лоуренс.

"Мы завтракаем в воскресенье утром, мисс Чамплин," — сказала
миссис Лоуренс, когда они расходились по комнатам, "чтобы слуги могли сходить в церковь, если захотят."

"И мы обедаем в воскресенье, чтобы у Энни было время сходить в свою
школу для бедных в Миллсе," — добавила Эддисон. «Полагаю, мисс Чамплин, от вас ожидают, что вы посетите это чудесное учреждение и послушаете, как моя благочестивая сестра выступает в роли проповедницы, дружащей с лесорубами и их грязными оборванными детьми».

"Я надеюсь сделать это, в любом случае, если ваша сестра позволит мне", - сказал
Эда, чувствуя, что ей не нравится, как тончайший мистер Лоуренс любой
лучше для этой речи. "Меня очень заинтересовал отчет, который она мне дала
о своих трудах там".

"О, не бойся, она тебе позволит. Она так же гордится своей школой, как мой отец — своими жеребцами и молодняком, только жеребцы из них более достойные.
«Ты не должна обращать внимание на то, что говорит Эддисон», — сказала Энни со смехом, хотя
Эде показалось, что она немного обиделась. «Он дал мне десять долларов на
Он снабжает книгами и всем прочим мой оборванный полк, хотя я его об этом даже не прошу».
 «Ну, раз уж ты так упорно тратишь на это своё время, я думаю, лучше делать это достойно. В конце концов, это вполне безобидное развлечение.  Всем нравится покровительствовать — такова человеческая природа!»
 «Но, полагаю, не природа мистера Эддисона Лоуренса», — сказала Луиза.

«О, я трачу всё на своих лошадей и собак, оставляя себе лишь то немногое, что считаю нужным потратить на вас, моя прекрасная леди. Но сейчас мне необходимо быть на свободе, потому что, когда Дик вернётся домой, большая часть
«Ты будешь так сильно злиться на меня, что я не посмею и рта раскрыть
от одного конца недели до другого».

 «Если ты будешь молчать целый час, это будет так, как ты никогда
в жизни не делал, — сказала его мать. — А теперь, пожалуйста,
возьми свою свечу и исчезни.  Ты уже достаточно показал себя
за эту ночь».

Когда Ида добралась до своей комнаты, ей совсем не хотелось спать. Она села и задумалась о событиях этого дня. Каким долгим он ей показался!
 Она с трудом могла поверить, что ей всего двенадцать
Она провела несколько часов в Спринг-Бэнке и уже начала бояться того момента, когда ей придётся вернуться в дом отца. Это чувство усиливалось по мере того, как она мысленно сравнивала две семьи, и ей стало казаться, что она не сможет вернуться в Бруксвилл.

 «Но какая же я глупая!» — сказала она, очнувшись от своих размышлений. «Если
вот так на меня подействует этот визит, то лучше бы я осталась дома».
Затем, с трудом подавив в себе желание продолжить размышления в том же духе, она сосредоточилась на чтении Библии и после
Молясь о том, чтобы избавиться от искушения снять крест, она вскоре заснула.


 На следующее утро колокол зазвонил вовремя, но Эда встала и оделась раньше, чем он зазвонил.
Когда она спустилась в гостиную, там никого не было. Она стояла у открытого окна, наслаждаясь прекрасным видом и вдыхая свежий утренний воздух, когда к ней присоединилась Энни.

«Я искала тебя, — сказала она, целуя её, — но ты слишком тороплива для меня.  Разве эта перспектива не прекрасна в лучах утреннего солнца?»
солнце? Как странно, что люди предпочитают запираться в
городах, когда они могут наслаждаться такими прекрасными видами и звуками за гораздо
меньшую плату.

— Но зимой, — сказала Эда, — разве вам не кажется, что здесь довольно уныло, когда эти холмы покрыты снегом? Мне кажется, что тогда они выглядят довольно неприветливо.

— Но не для меня, — ответила Энни. «Я родился и вырос среди них, и эти колючие сосновые верхушки, которые кажутся такими унылыми посторонним, всегда приветствуют меня, как старых друзей, когда я возвращаюсь после долгой разлуки».
Пока. До того, как была построена железная дорога, зимой мы были довольно далеко от общества, но у нас была большая семья и гувернантка, которая следила за тем, чтобы мы занимались. Если у нас и не было много новых книг, мы извлекали максимум пользы из того, что у нас было; и хотя наши газеты и письма часто устаревали на две недели ещё до того, как доходили до нас, мы всё равно радовались их приходу. Но теперь, когда мои сёстры замужем, а Генри и Дик уехали, мы не жалеем о том, что средства связи стали проще.
"Значит, у вас есть и другие бордели, и другие сёстры, помимо мисс Луизы и мистера
Лоуренса!"

— Боже мой, да! Ты разве не знал? У меня две замужние сестры, которые живут в Бостоне, и два брата старше Аддисона. Генри служит на флоте,
а Ричард учится в Нью-Йорке. Осенью он примет сан,
а потом приедет домой в гости. Надеюсь, ты его увидишь.
Он совсем не похож на Аддисона, который притворяется, что благоговеет перед ним. Гарри так часто уезжал, что я почти не чувствую себя знакомой с ним.
 У него милая женушка, которая обычно проводит с нами лето, но в этом году она на морском побережье.
 А теперь у вас есть наша семья
Картинная галерея открыта, и моя выставка завершается в самый подходящий момент, потому что раздается звонок. Мы пройдем в столовую, если вы не возражаете.
Вся семья, включая слуг, собралась в столовой, когда вошли две наши юные леди, и, как только они заняли свои места, капитан Лоуренс, как и прежде, прочитал молитву и урок. Аддисон появился, когда завтрак был в самом разгаре, и, судя по всему, был не в духе.

«Вам не кажется, мисс Чамплин, что это варварская практика — завтракать так рано по воскресеньям?» — спросил он, усаживаясь.

"Напротив, мне кажется, это очень хорошее решение", - ответила
Эда. "Особенно когда живешь вдали от церкви, поскольку это
оставляет слугам время подготовиться".

"Уж очень их это волнует", - пробормотал молодой джентльмен. "Но на самом деле".
"А вам не кажется, что конституция человека изначально была так устроена, что
требовала дополнительного количества сна каждый седьмой день?"

«Я не буду спорить, — добродушно сказала Эда. — Могу лишь сказать, что с моими всё не так».
«О, я вижу, девочки полностью переманили тебя на свою сторону. »
Большинство и раньше было настроено против меня, а теперь оно просто в ярости.
У меня больше нет выбора, кроме как признать себя язычником и мытарем.
Мама, я готов встать в три часа в следующее воскресенье, если тебе так будет угодно.

«Для начала сойдёт и половина восьмого, сын мой. А теперь, если ты допил свой кофе, мы прервёмся, потому что, как я вижу, уже почти девять».
Дамы отправились в церковь в карете, а капитан Лоуренс и его сын последовали за ними верхом. Эда была очень рада увидеть Сэма, ожидавшего её на крыльце, когда они вышли из кареты.

"Как все дома?" спросила она, пожимая ему руку.

"Все как обычно", - ответил Сэм. "Я слышала, как малышка часто плакала по ночам
, и Полли совершенно утомила нас всех, спрашивая, когда ты будешь
дома ".

"Позвольте мне представить вам моего брата Сэмюэля, миссис Лоуренс", - сказал
Ида, представляя его этой даме.

Миссис Лоренс любезно пожала ему руку, так же как и мистер Лоренс и
Эддисон.

- Вы не вернетесь в Спринг-Бэнк к обеду? - спросила миссис Лоренс.
"Мы будем очень рады, если вы это сделаете. Я часто наблюдал за вашим
Я видел вашего брата в церкви, мисс Чамплин, и хотел бы с ним познакомиться. Вы должны прийти с сестрой, мастер Сэмюэл, и навестить нас.
"А потом, если вы любите рыбалку, мы найдём несколько первоклассных ручьёв с форелью, — добавил Аддисон. — Хотя, осмелюсь сказать, вы уже знаете все ручьи в округе."

Сэм поблагодарил её, совсем не смутившись, но сказал, что должен вернуться домой после церкви, так как его ждут.

 Ида гордилась им и радовалась, что он так хорошо выглядит, и понимала, что он произвёл благоприятное впечатление, ведь он ей очень понравился
мальчик. Когда она заняла своё место рядом с семьёй Лоуренс, все стали смотреть на неё и перешёптываться.
Она начала думать, что, должно быть, является весьма важной персоной.

 Мистер Уилсон не был выдающимся проповедником, и его манера держаться не производила впечатления.
Но Эда была довольна и заинтересована проповедью, которая была одновременно простой и практичной. Она не могла не думать о том, что, должно быть, очень тяжело проповедовать перед такой вялой, невнимательной паствой.
Она вспомнила слова, которые однажды услышала от одного священника:

«Люди громко заявляют о своей потребности в умных проповедниках, — сказал он, — но они никогда не задумываются о том, что проповедники так же сильно нуждаются в умных слушателях».
Однако в семье Лоуренсов у него были самые внимательные слушатели, каких только можно пожелать.


Они поужинали рано, как и предсказывал Аддисон, а затем Энни пригласила
Эда пригласила её проводить её до школы, и она с радостью согласилась. Вскоре они уже шли «через огороды», как говорят в деревне, предпочитая пыльной дороге зелёные луга и берега реки.  Мистер Лоуренс позаботился о том, чтобы сделать несколько ворот.
и несколько мостов, построенных через небольшие ручьи на пути, для удобства Энни.
Он очень гордился серьёзностью своей дочери, хотя иногда и признавался, что, по его мнению, она заходила слишком далеко.


Пройдя полмили, они оказались у небольшого каменного здания школы на берегу довольно быстрого ручья, который впадал в реку и на котором были построены мельница для помола муки и две лесопилки.

Несколько детей уже собрались у двери и под деревьями, которые её затеняли, а по дороге шли ещё.
или по полям, все спешили, чтобы не опоздать. Энни ходила между ними,
называя их по именам и расспрашивая об отцах и матерях,
тётях, сёстрах и бабушках с дедушками, пока Эда не удивилась,
как она может помнить столько разных имён. Посмотрев на часы, она объявила, что пора начинать занятия.
Дети стайкой вбежали в школу и расселись по местам.
Две или три высокие девочки, казалось, присматривали за младшими.

Всего присутствовало около тридцати человек. Занятия начались с
Она начала перекличку, и дети откликнулись. Услышав имя первого отсутствующего, Энни остановилась:

"Кто-нибудь видел Нэнси Вуд сегодня?"

«Я встретил её, когда шёл сюда, — ответил маленький седовласый босоногий ирландец. — Она сказала, что не придёт сегодня, потому что её папа болен. Но она велела мне передать тебе, что она усвоила урок, и попросила тебя прислать ей книгу, а я должен сказать ей, какой будет следующий урок».
 Пэт, похоже, смутился из-за того, что произнёс такую длинную речь, и в конце спрятался за сестру.

«У Нэнси будет книга, — сказала Энни с улыбкой, — и я очень благодарна Патрику за то, что он вызвался отнести её Нэнси».
При этих словах Пэт снова поднял голову и, казалось, был очень доволен.

После переклички Энни прочитала несколько стихов из Нового
Завета, а затем дети вместе с ней прочитали молитву «Отче наш», которую все повторили чётко и с подобающей благопристойностью, которая могла бы пристыдить некоторых более образованных мальчиков и девочек. Затем начались уроки.

Энни разделила учеников на два класса и, отдав один из них Эде, сама приступила к занятиям в другом. Эда была удивлена
с какой точностью они повторяли стихи, составлявшие урок на день, и, что ещё важнее, с какой готовностью отвечали на вопросы, демонстрируя свои познания в Библии в целом.

"Это почти единственная книга, которую они читают," — сказала Энни, когда Эда позже сказала ей об этом, — "и они очень любят её читать. Во время моих визитов к ним они часто приносят мне свои Библии, чтобы я объяснил им трудные места, и, уверяю вас, я часто не знаю, что ответить на их вопросы.
Когда все уроки были прочитаны, Энни объявила небольшой перерыв, сказав при этом:

«Я знаю, что мне не нужно говорить вам, чтобы вы не шумели и не отходили от двери».
Через десять минут их снова позвали по звонку, и они заняли свои места, как и раньше, но к ним присоединились двое или трое крепких мужчин и несколько женщин, которые сели у двери. Это были отцы и матери некоторых детей, которые, по их словам, прошли пешком две или три мили, чтобы увидеть своих малышей дома в целости и сохранности.

Энни заняла своё место за учительским столом и, раздав задания на следующее воскресенье, начала объяснять их простым языком
термины с такими иллюстрациями и анекдотами, которые могли бы произвести впечатление
на их умы. Ее голос, который поначалу немного дрожал,
вскоре стал твердым, и она, казалось, забыла, что у нее есть еще какие-то
слушатели, кроме детей.

Эда заметила, что многие из ее взрослых слушателей казались
сильно взволнованными, особенно один грубоватого вида мужчина с лохматой
бородой и бакенбардами, которого сопровождала собака, такая же лохматая, как и он сам.

Теперь все дети стоя повторили Символ веры апостолов.
Служба завершилась пением гимна и раздачей
Библиотечные книги, две или три женщины берут книги или брошюры для себя. Затем детей отпустили, и они тихо пошли домой, сравнивая свои книги и разговаривая по дороге. Бородатый мужчина задержался у двери на несколько минут, и Эда подумала, что он, похоже, хочет поговорить с её спутницей. Поэтому она прошла в другой конец комнаты и занялась приведением в порядок библиотечных книг, которые хранились в аккуратном шкафу с замком и ключом.

Через несколько мгновений она услышала, как Энни сказала:

"Я бы хотела, чтобы вы пошли и поговорили с мистером Уилсоном, мистер Ван Дейк. Он бы
Я с радостью дам тебе все необходимые указания и сделаю это гораздо лучше, чем смог бы сам.
"Мне бы этого не хотелось!" — сказал Длинный Джон, вертя в руках кепку.
"Пастор всегда так хорошо одет, и всё у него как новенькое, а я такой грубиян..."

«А вы когда-нибудь видели, чтобы он отказывался куда-то идти или что-то делать для кого-то?
— перебила его Энни. — Разве вы не помните, как он ходил к Бранкерам прошлой зимой, день за днём, когда их мальчик сломал ногу?»
«Так и было, это факт, — сказал Джон. — Пастор — умный человек, я не
 По правде говоря, я боюсь, что люди будут смеяться, глядя, как я бегаю за такими вещами.
"Но это неправильно," — возразила Энни. «Страх человека приводит в ловушку», — говорится в Библии.
И кроме того, — добавила она с улыбкой, — я думаю, что человек, убивший медведя и двух пантер в рукопашной схватке, не должен бояться нескольких человек в Рейберне!
Длинный Джон покраснел, несмотря на свою смуглую кожу.

"Я дурак, что беспокоюсь об этом, и не более того!" — сказал он. — Что ж, мисс Энни, думаю, я последую вашему совету и обращусь к священнику. Интересно, что он мне скажет.
Моя добрая матушка сказала бы, что мне пора в воскресную школу. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда, — и, поклонившись, что было совсем не неловко, он удалился в сопровождении своих собак, ведя за руку маленькую дочь.

 «Какой странный тип», — сказала Энни, когда они возвращались в Спринг-Бэнк. «Он живёт в маленькой хижине вон там, на горе, и у него нет никого, кроме этого маленького ребёнка, его собак и старой, но седовласой негритянки, которая у него прислуживает. Сначала он наотрез отказывался отпускать Агнес в школу, но в конце концов она его уговорила
Он пришёл с разрешения и с несколькими детьми из соседней семьи — очень приличной шотландской семьи. Через некоторое время он стал приходить и ждать её у двери, и в конце концов я уговорила его войти и сесть.
 Теперь он приходит так же регулярно, как и остальные дети, бросил пить и ругаться, никогда не охотится по воскресеньям, и я надеюсь, что он на верном пути к тому, чтобы стать христианином. Мы должны убедить Аддисона
как-нибудь съездить туда с нами: его хижина — настоящая диковинка,
и оттуда открывается великолепный вид. Он узнал об этом от Аддисона
Весной Луиза увлеклась рисованием полевых цветов, и с тех пор не проходило и недели, чтобы он не приносил ей великолепный букет. Я должна показать вам её портфолио.
Остаток дня прошёл приятно и спокойно, а на следующий день Эда отвезли обратно в Бруксвилл, поскольку она упорно отказывалась от настойчивых приглашений друзей провести у них ещё один день.
Миссис Лоуренс положила в карету корзину с красивыми фруктами и другими деликатесами для миссис Чамплин, а Энни отправила Полине две или три маленькие книжки, которые остались у неё после отъезда племянниц.
прошлым летом.

 Все в доме были рады её видеть, особенно Сэм и Полин.
 Сьюзен поначалу была немного угрюма, но смягчилась при виде корзины, которую миссис Лоуренс прислала её матери, и признала, что они действительно очень добры. Полин была довольна своими книгами и рада снова видеть сестру; и в целом Эде не составило труда смириться с её возвращением, как она поначалу опасалась.



Глава V.

Шок.


В Бруксвилле всё шло своим чередом в течение двух или трёх недель
после визита Иды в Спринг-Бэнк. Здоровье миссис Чамплин, казалось, быстро улучшалось, и даже бедный малыш Эдди, по словам Руби-Энн, «по-настоящему пошёл на поправку».
Ида и Сьюзен усердно шили с утра до ночи, а Сэм с удовольствием проводил свободное время, читая им вслух.

Через два или три дня после возвращения Иды домой она получила милую записку от Энни
Лоуренс принёс корзинку со свежей ручьевой форелью и изысканными фруктами для миссис Чамплин и, что самое приятное, пакет с новыми книгами для Эды.
Эти книги обеспечили их чтением на несколько вечеров, и миссис
Однажды в субботу вечером Чамплин заявила, что с тех пор, как к ним переехала Эда, она не проводила столько приятных часов за всю свою замужнюю жизнь.
 Полин быстро совершенствовалась не только в чтении и шитье, но и в хороших манерах и поведении в целом.
Что касается Сэма, то его мать заявила, что он становится настоящим денди.


  Среди всех этих приятных обстоятельств было одно или два, которые омрачали жизнь Эды.

Первым из них был ревнивый нрав Сьюзен, который время от времени проявлялся в очень неприятной форме. Эда отличалась от него так же сильно, как
Если кто-то не соглашался с ней в чём-то, предлагал что-то улучшить в домашних делах или, что ещё важнее, пытался её поучать, Сьюзен тут же замыкалась в угрюмом раздражении или язвительном сарказме. Последнее было тяжелее всего вынести, потому что с тех пор, как она познакомилась с семьёй Лоуренс, стрелы остроумия Сьюзен обычно были направлены на них, на мистера Уилсона и на епископалов в целом. Иногда Иде было очень трудно удержаться от того, чтобы не ответить в манере, которая, по её мнению, была бы совершенно неуместной.

Два или три раза, выйдя из себя, она так и поступала, но, конечно, это только усугубляло ситуацию со Сьюзен и добавляло к её другим проблемам угрызения совести.  Миссис Чамплин
почти не обращала внимания на эти споры, а если и замечала их, то обычно принимала сторону Эды и упрекала Сьюзен за то, что та не проявляет к сестре больше уважения, что совсем не улучшало ситуацию. Сэм обычно был на стороне Эды, хотя иногда его обижала её чрезмерная, по его мнению, строгость.
Тогда он почти наверняка присоединялся к
Сьюзен раздражала его, но его дурное настроение никогда не длилось долго, и он, как правило, пытался загладить свою вину, проявляя ещё больше доброты и внимания.  Полина, конечно же, была на стороне сестры. Она была острой на язык и обладала таким же талантом произносить провокационные речи, как и сама Сьюзен. Самой сложной задачей для Эды было поддерживать мир между этими двумя и заставлять Полину молчать, ведь её влияние на сестру было почти безграничным. Иногда целыми днями они были вместе.,
Сьюзан бывала в прекрасном настроении, и тогда в доме царил солнечный свет.
в доме, потому что никто не мог быть приятнее её, если бы она сама этого захотела.


Другим и более серьёзным препятствием на пути к счастью Эды был её отец.
Она изо дня в день видела, как пагубная привычка всё больше овладевает им, как он становится всё более эгоистичным и раздражительным,
всё меньше заботится о своей семье и, кажется, всё меньше любит её. Теперь она с ужасом ждала, когда он войдёт в дом, особенно днём, потому что он наверняка принесёт с собой беспокойство.
Он без всякой причины придирался к Сьюзен, ругал Полину и даже
Два или три раза он отшлёпал её по ушам, что привело ребёнка в совершенное неистовство от ярости и горя, а также разозлило и встревожило Эду почти до невыносимости, ведь она знала о её слабом здоровье и сильной предрасположенности к нервным заболеваниям. Он обращался с Руби-Энн так, что она решила уйти от них и сделала бы это, если бы не возражения Эды.

— Я ничего не могу с собой поделать, мисс Эда. Я бы очень много сделала для вас и детей, но я не останусь там, где со мной будут обращаться хуже, чем с негритянкой-рабыней. Слава богу, у меня есть дом, пусть и бедный, и я буду
отправляйся туда сегодня же.
 «И что мы будем делать, когда ты уедешь?» — спросила Эда.  «Я знаю, тебе пришлось многое пережить, Руби-Энн, но, по-моему, тебе досталось не больше, чем Сьюзен или мне».
 «Это тоже правда!» — задумчиво произнесла Руби-Энн.  «И тебе, конечно, тяжелее. Я уверена, что мне интересно, как вы справляетесь с тем, что делаете.
Что ж, мисс Эда, думаю, я постараюсь ещё немного сохранять спокойствие ради вас. Таких, как вы, в мире немного, это точно.
И Руби-Энн, которая на самом деле была добродушной и добросовестной девушкой, согласилась остаться, к большому облегчению Эды.

Она не осмеливалась ни словом обмолвиться с отцом о его привычках, потому что даже малейший намёк на эту тему приводил его в ярость.
Единственным последствием было то, что он либо приходил домой в стельку пьяным, либо не появлялся всю ночь.  Ида предпочла бы второе, но его длительное отсутствие всегда так сильно тревожило миссис Чамплин, что она три-четыре дня мучилась от беспокойства.

Обычно Сэму приходилось впускать отца в дом и укладывать его в постель, и бедному мальчику приходилось нелегко. В один из таких дней, когда он был
Пытаясь уговорить его уйти спокойно, не беспокоя мать, мистер Чамплин разозлился и ударил его так сильно, что тот упал и несколько дней не мог прийти в себя.


В этих обстоятельствах Эда остро ощутила нехватку друга, которому она могла бы довериться и у которого могла бы спросить совета. К тому времени она уже хорошо знала мистера Уилсона и решила найти такого друга в его лице. Поэтому однажды она отправилась в Рейберн вместе с соседкой, намереваясь провести день в доме священника.
в соответствии с приглашением миссис Уилсон.

 Мистер Уилсон обычно проводил большую часть утра в своём кабинете, и именно там его искала Эда. На её довольно робкий стук в дверь
последовало сердечное приглашение войти, и она увидела
ректора в домашнем халате и тапочках, удобно устроившегося в
большом кресле и наслаждающегося новым журналом. Мистер Уилсон
был человеком тактичным и проницательным: он отчасти угадал
причину беспокойства Эды и мягко и непринуждённо подвёл её к
ожидаемому признанию. Всё оказалось так, как он и предполагал.
Эда рассказала свою историю,
и попросила совета.

"Я даже не знаю, что сказать, дитя моё," — ответил мистер Уилсон мягким, отеческим тоном, который, как показалось Эде, был очень утешительным. "Это очень сложный вопрос. Эта привычка появилась у твоего отца не так давно, как ты думаешь, но она формировалась у него в течение нескольких лет.
В то время, когда я впервые начал думать, что он катится по наклонной,
он довольно регулярно посещал церковь и даже причащался три или четыре раза в год. Я воспользовался, как мне показалось, подходящим моментом и заговорил с ним об этом; но, хотя он и
Он признался, что время от времени выпивает с соседом и, возможно, иногда выпивает слишком много. Он посмеялся над мыслью о том, что ему когда-либо грозит чрезмерное употребление алкоголя. Мои собственные принципы трезвости тогда были не такими строгими, как сейчас. Я не стал настаивать на этой теме, и, думаю, какое-то время мои возражения возымели эффект, и он стал вести себя лучше. Но поправка была очень короткой. Я снова заговорил с ним об этом.
На этот раз он очень разозлился и сказал, что я лезу не в своё дело.
С тех пор он не переступал порог церкви. Я часто пыталась поговорить с ним,
но он всегда избегает меня.
 «Кажется, это действительно безнадёжный случай, — сказала Эда, вытирая слёзы. — Но это слишком тяжело — знать, что ничего нельзя сделать, чтобы спасти его от гибели. Это убивает и мою мать. Иногда я боюсь, что она умрёт или что её разум окончательно помутится». Я уверен, что не представляю, что с нами будет, если так будет продолжаться и дальше. Как вы думаете, с чего всё началось, мистер Уилсон?
"Я не могу сказать, моя дорогая. Он много пил
в этой части страны, и некоторые из наших лучших людей пали его жертвой. Что твой брат чувствует по этому поводу?
"Мне кажется, что сильнее всего он возмущён,"
— ответила Эда. "Он злится на отца за то, что тот так унизил себя, и, прежде всего, за его грубость по отношению к моей матери и детям. Я никогда не говорила с ним об этом."

«Возможно, это будет самым разумным решением».
 «Но, мистер Уилсон, не могли бы вы подсказать, как нам выбраться из этой
ситуации?  Не могли бы вы снова поговорить с моим отцом?»

«Я могу попытаться, моя дорогая, — ответил мистер Уилсон, — но я мало надеюсь на то, что из этого выйдет что-то хорошее. Когда человек становится рабом этого низменного желания, он словно одержим злым духом, и кажется, что ничто, кроме чуда, не может его спасти. В то же время я не могу не посоветовать вам усердно искать силы там, где их можно найти». Полагаю, вы уже поняли, где его искать.
"Я надеюсь на это, сэр, и действительно, я обнаружил, что нуждаюсь в этом источнике больше, чем когда-либо прежде. Думаю, за последний месяц я помолился больше, чем за всю свою жизнь."

«А разве ваши молитвы не были услышаны?»
 «В каком-то смысле, сэр, были. Я обрёл силу, чтобы преодолеть искушение, и часто оно отступало от меня, а мой путь становился ясным, когда он казался самым безнадёжным. Мне часто кажется, что мои молитвы находят прямой отклик и что я ощущаю непосредственное абсолютное присутствие моего Бога и Спасителя». Боюсь, вы сочтете меня фанатичкой, мистер Уилсон.
"Ни в коем случае, моя дорогая Эда. Именно такого ощущения присутствия Бога мы должны
искренне искать в наших молитвах и всех наших религиозных обрядах;
и когда мы теряем ощущение Его близости, мы не должны успокаиваться из-за этой потери, но должны с тревогой, покаянием и глубоким смирением, а также тщательным самоанализом стремиться обрести Его снова. Что касается отцовских советов, я даже не знаю, что сказать.
 Мне не нужно просить вас быть как можно более занятым, потому что я знаю, что вы и так это делаете. Не будьте слишком осторожны в своих помыслах, но старайтесь вверять все свои заботы Богу, как верному Другу и нежному Отцу.
Усердно пользуйтесь всеми доступными вам средствами благодати, прежде всего молитвой
без устали. Что касается твоего отца, я постараюсь увидеться с ним и поговорить, хотя боюсь, что он меня оттолкнёт. Что касается тебя, ты на пути долга — на том прямом и узком пути, который ведёт к вечной жизни, и я могу лишь посоветовать тебе не сдаваться, надеясь не на земную, а на небесную награду.

Эда вернулась домой, очень довольная беседой с ректором и приятной болтовнёй с доброй, по-матерински заботливой миссис Уилсон и её двумя хорошенькими, бойкими дочерьми.  Эда была рада, что может быть полезной этим молодым леди и таким образом отплатить им за
доброта их родителей. Они были умными, живыми девочками, которые
пытались научиться рисовать, несмотря на то, что у них не было учителя
и часто они не могли достать подходящие модели. Эда
очень любила рисовать, и особенно преуспела в зарисовках с натуры
стремление к тому, чтобы живописные холмы и леса вокруг
В Реберне и Бруксвилле было много возможностей для творчества, и она с радостью предоставила своё портфолио в распоряжение Аннет и Люси, а также дала им те наставления и помощь, в которых они больше всего нуждались. Она бы с радостью
Она включила Сьюзен в список поручений, но та отказалась, сославшись на нехватку времени.


 Мистер Уилсон сдержал обещание, данное Эде, и нашёл возможность поговорить с её отцом.  К его большому удивлению, мистер Чамплин отнёсся к его словам с вежливым безразличием.  Он сказал, что понимает, что иногда брал на себя больше, чем было ему по силам, — настолько, насколько это могли сделать его лучшие друзья. Он знал, что любовь к приятному обществу
иногда доводила его до крайностей, но он также знал, что у него были свои испытания, о которых мистер Уилсон не подозревал.  Когда человеку нет покоя
Не найдя утешения или комфорта дома, он, естественно, отправился на поиски в другое место, и в этом были виноваты те, кто выгнал его из дома, в гораздо большей степени, чем он сам.

Мистер Уилсон, однако, не был склонен признавать убедительность этих оправданий.
Мистер Чамплин продолжил, сказав, что сожалеет о том, что доставил неудобства дома, как он и предполагал.
Поскольку мистер Уилсон, казалось, был на стороне его жены и детей, он заверил его, что больше не будет мешать их отдыху. Это было всё, что мистер Уилсон смог из него вытянуть.
В конце концов он оставил его в полном неведении относительно того, что собирался делать мистер Чамплин.

 Через два или три дня после упрёков мистера Уилсона мистер Чамплин вернулся домой к ужину и объявил, что важные дела требуют его отъезда в Нью-Йорк вечерним поездом, который проходит через Рейберн около семи часов. Большую часть дня он провёл, собирая чемодан.
Он не принимал никакой помощи в этом деле и нанял соседа, чтобы тот отнёс его на вокзал.
Он попрощался с семьёй, как ему показалось, с необычной нежностью, даже подошёл
Он вернулся после того, как вышел к повозке, чтобы ещё раз поцеловать жену и ребёнка.


 Эда надолго запомнила, как он сжал её руку и сказал:
«Ты хорошая девочка, Эда. Позаботься о матери и детях, пока меня не будет».

Он дал Сьюзен пятнадцать долларов и велел ей беречь их; пожал руку Сэму и быстро уехал, оглядываясь на дом до тех пор, пока тот не скрылся за поворотом.

"Отец так же нежен, как если бы его не было год, а не неделю," — сказала Сьюзен.

"В его манерах тоже есть что-то странное", - ответил Сэм,
которому она сделала следующее замечание: "Я вообще никогда не видел его таким. Я не
понимаю этого".

- Какой смысл утруждать себя объяснениями с отцом по поводу его капризов?
Ты же знаешь, что он капризен, как ветер. В этом есть одно утешение.
Эда останется, пока он не вернется.

"О!" - сказал Сэм. "Я не предполагал, что ты будешь очень озабочен тем, чтобы держать ее здесь.
"

"Так оно и есть", - ответила Сьюзен. "Ты думаешь, потому что я не
все время бегаю за Эдой и увиваюсь за ней, как вы с Полли,
что мне на неё наплевать, но ты сильно ошибаешься. Она мне нравится так же, как и тебе; и если бы с ней что-то случилось, ты бы увидел, что я небезразличен к ней.
 «Думаю, она была бы рада немногому проявлению обычной вежливости, — сказал Сэм, — потому что, Сью, знаешь ты об этом или нет, ты с ней совсем не вежлива. Не так уж часто мы хотим, чтобы люди совершали
великие поступки или шли на большие жертвы ради нас, но мы чувствуем потребность в
доброте и вежливости каждый день и на протяжении всего дня ".

Сьюзен ничего не ответила, и тема была оставлена.

Перед отъездом мистер Чамплин сказал, что его не будет около двух недель, и пообещал писать жене всё это время, но письма так и не пришли.



Приближалось время, на которое Эда назначила свой отъезд, и она начала готовиться к возвращению к мисс Андерсон, хотя и решила не ехать, пока отец не вернётся домой. Семья
постепенно стала сильно зависеть от неё, и миссис Чамплин
особенно остро чувствовала, что не сможет жить без неё.
 Что касается Полины, то она и слышать не хотела об отъезде сестры.
Эда была вне себя от горя и начала всерьёз подумывать о том, чтобы забрать ребёнка с собой к мисс Андерсон, когда получила письмо от Милли, в котором сообщалось, что её отец решил не отпускать её обратно в школу и требует, чтобы она выполнила своё обещание и провела с ними зиму. Конечно, она и подумать не могла о том, чтобы взять с собой Полину. Если бы она была обычным ребёнком,
Эда могла бы чувствовать себя спокойнее, оставляя её одну. Но Полина
не была обычным ребёнком: её мысли и чувства были намного опережающими
Она была не по годам развита, а её чувства были сильнее, чем у многих взрослых людей. Кроме того, к сожалению, она намного превосходила окружающих её людей по природным способностям.

 Миссис Чамплин была добросердечной женщиной с благими намерениями, но она не была особо развита ни умственно, ни духовно, и её слова и поступки почти всегда определялись сиюминутным порывом, каким бы он ни был. Её от природы добрый и мягкий нрав был измучен и испорчен постоянными болезнями и страданиями, а ещё больше — домашними неурядицами. Раздражение
Она не проявляла и не осмеливалась проявлять сочувствие к непосредственному источнику своего горя, зато часто проявляла его по отношению к другим членам семьи. Такая мать не могла быть хорошим примером для раздражительного и чувствительного ребёнка, чья маленькая головка постоянно была полна мыслей и вопросов, слишком серьёзных для её возраста, а сила её страстей была столь же велика, как и её слабость. На самом деле миссис Чамплин почти не имела влияния на своих детей: они любили её и часто с нетерпением ждали её возвращения
Они уважали её, но и не думали слушаться, если это не было им выгодно. Эда была единственной в семье, кто советовался с ней по поводу своих планов, и миссис Чамплин часто с болью ощущала контраст между почтительным отношением падчерицы и беспечной независимостью собственных детей.

 Пока Эда размышляла, как ей поступить, её ждал приятный сюрприз в виде визита опекуна. Она была глубоко привязана к мистеру Листону, с которым провела почти всю свою жизнь.
Он заботился о ней с ранних лет, а также во время каникул, пока она училась в школе.
Со своей стороны, он любил свою подопечную больше всего на свете.
 Мистер Листон был прямолинейным, честным и надёжным деловым человеком.
Он никогда не занимал ни пенни, который не мог бы вернуть в тот же день, и никогда ни в чём не обманывал других. Он регулярно ходил в церковь
раз в неделю, по воскресеньям, а в остальное время читал газеты.
Он щедро жертвовал на благотворительность, не утруждая себя
вопросами о том, насколько она полезна, и был совершенно безобидным
Он был добрым соседом, рассудительным и верным другом для всех своих работников и иждивенцев. Он выжал максимум из скромного состояния Эды, и никто не сомневался, что она станет его наследницей. Его Его единственный брат недавно умер в Индии, и какие-то дела, связанные с его наследством, вынуждали его отправиться в эту далёкую страну. Он собирался уехать, как только позаботится о комфорте и безопасности своей подопечной на время своего отсутствия.

Мистер Листон провёл два дня в Бруксвилле, остановившись в так называемом
«отеле», и долго беседовал с Эдой о её планах и желаниях.
Эти беседы закончились тем, что он предоставил ей полную свободу
выбора: вернуться к мисс Андерсон ещё на год или провести
время с друзьями в Нью-Йорке. Ида подумала, хотя и не сказала об этом, что предпочла бы первый вариант, и спросила его, так ли это. Мистер Листон признал, что так и есть.

"Я пробуду в отъезде не больше года, — сказал он, — и в целом я бы предпочёл, чтобы твоё появление в обществе — абсурдный институт, моя дорогая, но мы все должны относиться к нему с уважением — состоялось под моим присмотром. Мария Конклин — доброе создание, но она не слишком умна, а мистер Эмори так же далёк от мира сего, как и чучело
«Слон в музее». Тем не менее, поскольку этот план существует уже давно,
и любое его изменение станет большим разочарованием для твоей
подруги — кажется, она очень милая девушка, — я не против, чтобы ты
провела там зиму. Как долго ты собираешься здесь оставаться?
 «Пока не вернётся мой отец», — ответила Эда. «Я не собиралась
оставаться здесь дольше, но мама так плохо себя чувствует, а бедный
ребёнок такой болезненный, что...»
Я не хочу уезжать сейчас.
"Хорошо, моя дорогая; поступай, как считаешь нужным. Я оставлю тебе приличное содержание у мистера Эмори, которое он будет выплачивать
выплачивается вам ежеквартально, и я ожидаю, что вы будете строго придерживаться его,
не оставляя долгов, какими бы пустяковыми они ни были. Вы знаете, что это единственное,
в отношении чего я всегда был уверен. Я дал ему указания,
не продвинуться ни копейки, поэтому если вы используете ее слишком быстро, вы будете
придется ждать до следующего квартала. И теперь я должен пожелать вам
до свидания".

"Так быстро!" - сказал Эда.

«Так скоро!» — ответил мистер Листон. «Я не собирался отплывать раньше чем через две недели, но обстоятельства изменились. Если со мной что-нибудь случится, все мои дела будут в руках Эмори, и он…»
Я уступлю тебе своё место. Так что прощай, дитя моё, и пиши мне почаще. Ты будешь получать письма из Лондона. Да благословит тебя Бог!
 Эда прекрасно знала, как сильно её опекун не любит сцен, и сдерживала слёзы, пока он не скрылся из виду, а потом расплакалась, как обычная школьница.

Она не могла не заметить, что её опекун необычайно строг в денежных вопросах, и задумалась, в чём может быть причина.
 Дело в том, что мистер Листон считал весьма вероятным, что отец Эды захочет занять у неё денег, и решил положить их на её счёт.
Она была совершенно не в силах одолжить ему денег. Затем, несколько дней спустя, она получила записку от мистера Листона, в которой он сообщал, что как раз садится на пароход и напишет снова, как только прибудет в Англию.

 Мистер Чамплин отсутствовал почти две недели, когда однажды днём Сэм вернулся с почты с письмом для своей матери.

«Это от отца, и там есть деньги, — сказал он. — Я не верю, что он всё-таки вернётся домой. Там куча вещей для тебя, Эда. Чёрт возьми, я удивляюсь, как девушки могут писать столько писем. Ты
С тех пор как вы здесь, доходы нашей почты, безусловно, удвоились. Я уверена, что вы не способны заполнить все эти страницы прекрасным слогом.
 «И у меня есть кое-что для вас, чего вы заслуживаете больше, чем ваша неучтивая речь», — сказала Эда, протягивая ему несколько номеров популярных журналов, которые прислала ей Милли, а затем погрузилась в чтение собственных писем. Она была так поглощена содержанием письма от мистера и миссис Уордуэлл, что не замечала своих спутников, пока её не разбудил какой-то истерический возглас.
мать вскрикнула, а Полин завизжала, и Сэм бросился вперёд как раз вовремя, чтобы не дать Эдди упасть на пол, в то время как миссис Чамплин откинулась на спинку стула в приступе истерики.

 Бросив письмо, она бросилась ей на помощь и, успокоив Полин, отдав ей ребёнка, предприняла первую попавшуюся попытку привести мать в чувство, не имея ни малейшего представления о том, что вызвало её волнение.

Миссис Чамплин на мгновение пришла в себя, но только для того, чтобы снова упасть в обморок.
Этот обморок был ещё сильнее предыдущего, и Эда всерьёз забеспокоилась
встревоженная, она послала Сэма за доктором и с помощью
Сьюзен и Руби-Энн уложила её на кровать.

 Доктор Лонгфорд как раз проходил мимо дома и почти сразу же пришёл. Он ввёл пациентке успокоительное, которое счёл нужным, и, когда она немного успокоилась, позвал Эду в другую комнату и спросил, не знает ли она, что вызвало припадок.

"Ни малейшего представления, сэр," — ответила Эда. "Она была удивительно хорошо для
несколько дней назад".

"Я думаю, что это что-то было в письме отца", - сказала Полина, которая, после
ее первый испуг прошел, она посвятила себя ребенку. "Она
читала его, когда впервые издала этот звук".

"Где письмо?" - спросила Эда.

- Там, на столе, и деньги, которые были в нем. Я сложила их все
вместе.

- Прочти письмо, Сэм, - сказала Эда, освобождая Полин от ее обязанностей.

Сэм мельком взглянул на него, а затем, покраснев, сказал с
крайней горечью в голосе:

"Он уже покончил с этим. Он уехал в Калифорнию."

"Уехал!" — воскликнула Сьюзен, которая вошла в гостиную, оставив
Руби-Энн с матерью. "Он ведь не уехал на самом деле, не так ли?"

«Ушёл навсегда!» — сказал Сэм. «Послушайте, что он пишет:

"МОЯ ДОРОГАЯ ЖЕНА —

" Прежде чем это дойдёт до тебя, я буду в море, далеко на пути в Калифорнию или куда-то ещё, и я буду вне досягаемости. Я
знаю, что долгое время был для тебя лишь обузой и что вся семья воспримет мой уход как облегчение. Я посылаю тебе немного денег — всё, что могу себе позволить, и дам тебе ещё, если сам заработаю. Ты не увидишь меня, пока я не вернусь домой богатым. Если бы ты позаботилась обо мне дома, я бы никогда не уехал.
Ты потащился в таверну и разорился, но я прощаю тебя и надеюсь, что ты будешь счастлив. Дети должны идти работать и зарабатывать себе на жизнь, а Эда может чем-то помочь тебе — она достаточно богата. Я пытался занять немного денег у старого Листона, но он не дал мне ни цента. Прощай, и да благословит тебя Бог!'"

«Конечно, стоило добавить это в конце», — с горечью сказала Сьюзен.
 «Мне всё равно, я рада, что он ушёл!»

 «Тише, Сьюзен, милая! Не говори так, — сказала Эда. Помни, что он всё-таки наш отец. Я с трудом могу поверить, что его действительно больше нет».

"Я могу", - ответил Сэм. "Разве ты не знаешь, Сью, мы заметили его поведение в тот день, когда
он ушел, и он забрал всю свою одежду. С какой это стати
нам сейчас, интересно?"

"Сколько денег он прислал?" - спросила Сьюзан.

"Двадцать пять—нет, сорока долларов", - ответил Сэм, считая его более. «Это
продлится ещё какое-то время, и мы, возможно, сможем что-то получить в офисе и на складе пиломатериалов, хотя я в этом сомневаюсь. Полагаю, его долги покрывают всё это и даже больше».

«Мы не будем сейчас об этом беспокоиться, — сказала Эда. — У нас и так достаточно дел, чтобы позаботиться о матери. Боюсь, это
для нее это будет уже чересчур.

- И обвинять ее в этом! - воскликнула Сьюзен. - Это хуже всего.
все. Во всяком случае, я думаю, он мог бы умолчать об этом.

"Мужчинам свойственно перекладывать всю вину за свои собственные ошибки
на своих жен", - заметил доктор. "Они все это сделали, начиная с
первого человека. Но прежде чем уйти, я должен ещё раз навестить твою мать.
В течение двух или трёх часов миссис Чамплин то билась в
судорогах, то теряла сознание, но постепенно она успокоилась и
наконец погрузилась в глубокий сон.

Добрый старый доктор ушёл, пообещав позвонить первым делом утром.


 Полину, которая тихо выплакалась и уснула на диване, отнесли наверх и уложили в постель.
 Эда убедила Сьюзен лечь спать и взять с собой ребёнка, и в доме снова воцарилась тишина.




 Глава VI.

 Решение.

В течение нескольких дней и ночей миссис Чамплин чувствовала себя очень плохо, и её жизнь была практически под угрозой. Эда и Сьюзен в основном ухаживали за ней, хотя соседи были очень добры и предлагали свою помощь. Но миссис
 Чамплин не хотела, чтобы рядом с ней был кто-то, кроме её собственных детей
что они боялись присутствия незнакомцев.

 Вскоре по маленькой деревушке разнеслась весть о том, что мистер Чамплин бросил свою семью и уехал в Калифорнию. Он уехал, оставив половину деревни в долгах, и жители были крайне возмущены его поступком. Эда оплатила несколько счетов, которые были выставлены за товары первой необходимости, из своего кармана, но она наотрез отказалась иметь дело с его счетами за выпивку и продукты, которые намного превышали остальные по сумме.

 Мистер Чамплин не ограничился тем, что потратил все наличные деньги
Он мог бы раздобыть денег, но у него также были большие долги в главной таверне города. Чтобы расплатиться с ними и собрать немного денег на дорогу, он заложил свою домашнюю мебель.
Хозяин таверны пригрозил немедленно наложить арест на мебель.

 Мистер Уилсон приехал, как только узнал о бедственном положении семьи, и Эда рассказала ему обо всех своих проблемах. В тот момент он не предложил никакого решения. Но на следующее утро у дверей дома капитана Лоуренса остановились лёгкий экипаж и молодые лошади.
Орёл — весьма необычное зрелище — и сам капитан Лоуренс долго беседовали с мистером Скоттом наедине.
Больше семья Чамплинов ничего не слышала об этом человеке. Они тщетно пытались понять, что произошло.
Но мистер Скотт слишком хорошо знал свои интересы, чтобы отказать капитану Лоуренсу, и когда тот попросил передать ему закладную, мистер Скотт был вынужден согласиться, искупив свою вину несколькими крепкими словечками, как только старик
Капитан был далеко и ничего не слышал.

Физическое здоровье миссис Чамплин постепенно улучшалось, и примерно через три
Через несколько недель она уже могла проводить часть дня вне постели, как обычно. Но постепенно стало ясно, что потрясение оказало на её разум, и без того ослабленный болезнью и переживаниями, самое страшное воздействие.
Возможно, она и не была сумасшедшей, и незнакомец мог бы проговорить с ней целый час, не заметив ничего необычного.
Но её дети видели разницу в её возросшей раздражительности,
из-за которой иногда было совершенно невозможно успокоить её во время приступов нервного страха, когда она не могла вынести даже минутного одиночества.
и, прежде всего, в её безразличии к Эдди, которое так сильно контрастировало с той заботой, с которой она нянчилась с ним с самого его рождения.
Теперь девочки были вынуждены полностью взять на себя заботу о нём, потому что, если бы он остался с матерью, она бы часто о нём забывала.

 Сьюзен с честью выдержала это испытание. Она, казалось, полностью забыла о себе и посвятила себя младшему брату с терпением и мудростью, которых не могла превзойти даже сама Эда. Сэм, бедный мальчик, на какое-то время совсем пал духом. Он остро переживал смерть отца.
Он был опозорен своим недостойным поведением и постыдным бегством и, казалось, едва мог смотреть кому-либо в глаза.

 Несмотря на своё горе и растерянность, Эда нашла утешение в активном сочувствии Энни Лоуренс и её матери, а также в нежных советах и молитвах доброго мистера Уилсона. Между Энни и Эдой завязалась крепкая дружба, которая стала ещё крепче благодаря общности их вкусов и увлечений. Эда, конечно, не могла
выйти из дома, чтобы отправиться в Спринг-Бэнк, но таких дней было немного
На той неделе у ворот дома мистера Чамплина не было видно маленькой гнедой лошадки Энни, а чернокожий слуга миссис Лоуренс Джуб — её премьер-министр, как она его называла, — не приходил с корзинкой на руке, в которой было что-то для больного.

Но если эта дружба и была большим утешением для нашей юной героини, то у неё был и источник беспокойства, который перевешивал всё остальное, — это было состояние здоровья её сестры. Сьюзен очень быстро росла, и, как это часто бывает, её силы не поспевали за ростом, и
Кроме того, она была совершенно измотана непосильной для неё работой и тревогами, которые были ей не по годам. Какое-то время казалось, что она совершенно не устаёт, но с тех пор, как Эда избавила её от некоторых забот, а Руби-Энн взяла на себя большую часть её тяжёлой работы, она, казалось, сразу сникла. Она сильно похудела и побледнела, её мучил сильный сухой кашель, и Эда случайно обнаружила, что у неё было два или три лёгких приступа лёгочного кровотечения — действительно, очень лёгких, и доктор Лонгфорд
Он отнёсся к ним легкомысленно, когда Сьюзен наконец уговорили обратиться к нему за советом;
но Ида всё равно была встревожена и время от времени с тревогой наблюдала за ней.


 Однажды, когда миссис Чамплин, казалось, полностью восстановила своё не очень крепкое здоровье и в доме всё шло своим чередом, как и до этого потрясения, Ида получила письмо от своих друзей из Нью-Йорка, в котором они настаивали на том, чтобы она немедленно приехала к ним.

 «Я бы не стала тебя уговаривать, — написала Милли, — пока мачеха так больна и пока неясно, чем закончится дело твоей сестры, но
Теперь, когда она в порядке, а доктор говорит, что Сьюзен ничего не угрожает, я не вижу причин, по которым вам следует и дальше оставаться среди пней и аборигенов Бруксвилля. Они, конечно, не имеют особого права требовать ваших услуг, а я, думаю, имею, как в силу нашего давнего плана, так и в силу нашей близкой дружбы. В Бруксвилле вы точно не найдёте общества, которое вам подойдёт, за исключением Лоуренсов, но они живут так далеко, что, думаю, вы их почти не увидите. Кроме того, у меня есть ещё одна причина, которая может вас заинтересовать
чтобы ты поскорее к нам приехала. Мой отец пообещал, что, если ты приедешь вовремя, он отвезёт нас на осеннюю прогулку в Белые горы. Я
буду ждать письма с обратным почтовым штемпелем, в котором ты
укажешь, когда приедешь.

 Эда перечитала это письмо несколько раз и почувствовала, что пришло время принять окончательное решение. Как и сказала Милли, они имели на неё большие права. Она обещала провести зиму со своей подругой, и её опекун не возражал против этого плана.  Она не могла сказать, что он ответит, если она проведёт зиму
в Бруксвилле. Милли была права, говоря, что там у неё не будет общества.
Там были Лоуренсы, но она не могла рассчитывать на то, что будет проводить с ними много времени, даже если они останутся в Спринг-Бэнк на зиму, что, по словам Энни, было весьма сомнительно.
 Зимы в этом регионе были очень суровыми, а у Луизы уже давно были проблемы с лёгкими. Ходили разговоры, что они отправятся на юг, и в таком случае их не будет в Спринг-Бэнке до поздней весны.


 Эда не беспокоилась о своём здоровье; она почти не болела
Это был самый тяжёлый день в её жизни, и её силы, вместо того чтобы иссякать, казалось, только крепли от того, что ей приходилось делать. Но она думала о долгой унылой зиме, об абсолютной нехватке дружеского общения и сочувствия, к которым она привыкла, об отсутствии книг и всего того, что, как она обычно считала, делало жизнь желанной.  Она думала об испытаниях на выдержку и терпение, которые ей придётся вынести; о ежедневном и ежечасном требовании к её силам, времени и доходам.
из тех немногих вульгарных людей, которые составляли её единственное общество.
Она не думала — нет, почти не думала — о том, что исповедует добрую веру перед столькими свидетелями; о решении, которое она приняла в начале своего христианского пути, — больше не жить для себя, а посвятить своё время, свои таланты, свои средства служению и славе Божьей. Она не помнила о знаке своего крещения — знаке Креста — символе самоотречения и бескорыстия. Она думала только о своих испытаниях и трудностях, с одной стороны, и о
обещанных ей удовольствиях — с другой. Она смотрела на ситуацию не
не глазами молитвы, а глазами собственной любви к себе и собственных интересов,
и с этой точки зрения она почти решила вернуться к своим друзьям в
Нью-Йорк.

Пока она размышляла, боясь принять бесповоротное решение и
осознавая в глубине души, что что-то не так, она услышала стук копыт и, выглянув, увидела, как мистер Уилсон привязывает лошадь к столбу перед воротами. Она всегда была рада видеть мистера Уилсона и теперь поспешила ему навстречу. Он пожал ей руку с присущей ему сердечностью и вошёл в гостиную, где стоял письменный стол Эды.
Он лежал раскрытым, с готовыми к использованию письменными принадлежностями.

"Значит, ты пишешь письма," — сказал он.

"Не совсем," — ответила Эда; "я только думаю о том, чтобы писать. Я только что получила письмо от своих друзей из Нью-Йорка, которые уговаривают меня приехать к ним.
Они планируют тур по Новой Англии на следующий месяц."

«И вы решили поехать?» — спросил мистер Уилсон, выглядя, как показалось Иде, немного серьёзным.


 «Нет, сэр, не совсем так. Но это наш давний план, и я никогда не думал о нём иначе, как о чём-то окончательно решённом».

"У ваших друзей нуждается в Нью-Йорке ты?" - спросил мистер Уилсон, с
небольшой акцент на слове "нужно".

"О нет, - сказала Эда, - они расположены так приятно, как только могут быть расположены люди".

Мистер Уилсон спокойно слушал, пока Ида продолжала приводить все доводы, с помощью которых она почти убедила себя в том, что должна уехать.
Когда она, казалось, дошла до конца, он тихо сказал:

"Кажется, ты рассмотрела одну сторону вопроса, но как насчёт другой? Что они будут делать здесь без тебя?"
Это была как раз та сторона вопроса, которую Ида не хотела рассматривать, и она
сказал, поспешно—

"Я не знаю, мистер Уилсон, что я призвал отказаться от всех моих
собственного удовольствия и проектов ради семьи. Я дал
хорошую сделку в ближайшие сначала."

"Совершенно верно," сказал г-н Уилсон; "Итак, ты это сделала! Возможно, вы дали столько
как можно было бы разумно ожидать от любого христианина. Однако, признаюсь, я
думал не столько об удовольствиях, сколько о полезности и
обязанностях. Я думал, что это главная забота детей Божьих,
а не удовольствия".

Эда остро почувствовала тон и выражение, с которыми были произнесены эти слова .
Она была не в силах противиться, и содержавшийся в них упрёк сильно задел её за живое. Она густо покраснела и замолчала.

 Мистер Уилсон продолжил более мягким тоном:

"Ваши христианские принципы пока что не подвергались серьёзным испытаниям.
Ваши испытания и искушения были сравнительно незначительными. Теперь
осталось только посмотреть, чего они стоят!"

- Значит, вы считаете, мистер Уилсон, что христианке нет места в
обществе, или что есть что-то неправильное в том, что она занимает такое место?

"Я думаю, что место христианина там, где больше всего работы.
будьте донами на службе у своего Хозяина. Мы должны исполнять свой долг в том
состоянии жизни, к которому Богу в Его провидении угодно призвать нас, и
если мы хотим сражаться под Его знаменем, это должно быть на том посту, который Он
нам назначает. Но позвольте мне спросить вас, мисс Ида, сделали ли вы эту
тему — это решение — предметом молитвы?

- Нет, сэр.

«Тогда позвольте мне убедить вас не принимать никаких решений, пока вы не сделаете это. Обратитесь за советом не к своему ошибочному суждению или ещё более ошибочной воле, а к Божьим оракулам. Обратитесь с решимостью
подчиниться воле Божией, как это будет дано вам. Не
сейчас ответить на это письмо. Вашему другу не повредит подождать еще один пост.
а пока ищите просветления Святого Духа.
в смирении и искренности, и, поверьте мне, вы обретете какой-то новый свет.
брошенный на ваш курс. Обещайте мне, что вы это сделаете".

"Я даю вам слово, сэр, что сделаю. Я не буду отвечать на письмо Милли
раньше послезавтрашнего дня.

 «Хорошо, а теперь давай поговорим о чём-нибудь другом.  Как твоя
мама?»

 «Сегодня она чувствует себя довольно хорошо, насколько мы можем
надеяться».

"Как ты думаешь, она примет меня?"

"Я полагаю, она будет рада это сделать", - ответила Эда. "Она уже несколько раз спрашивала,
когда ты придешь снова".

Она вышла из комнаты, чтобы поговорить с матерью, и обнаружила, что та спускается в
гостиную.

- Я как раз шла искать тебя, - любезно сказала Эда. - Мистер
Уилсон здесь и спрашивал о вас.
 «Я всё равно собиралась к нему зайти, — ответила миссис Чамплин.
Я, конечно, решила, что он спросит обо мне, хотя ты, похоже, предпочитаешь проводить время с ним, как и с мисс Лоуренс, в полном одиночестве.
Нет, спасибо, — отказалась она от предложенной Эдой руки, чтобы та помогла ей спуститься по ступенькам. — Я не настолько слаба, как вам со Сьюзен хотелось бы думать.  Я ещё не в преклонном возрасте.
Эда увидела, что у матери случился один из её приступов раздражительности и подозрительности, и ничего не ответила.

Миссис Чамплин вошла в гостиную и, усевшись, заговорила с
ректором таким тоном и в такой манере, что постороннему человеку
вряд ли пришло бы в голову, что она чем-то расстроена. Она была очень вежлива с мистером.
Уилсоном, уговорила его остаться на чай и поинтересовалась его здоровьем
Его семья вела себя безупречно, и мистер Уилсон не мог не
поверить, что дети ошибаются, считая её невменяемой. Он отклонил
приглашение, к большому сожалению Иды, и, как только он ушёл, миссис
Чамплин снова начала жаловаться, причём не только Иде, но и Сьюзен,
которая вошла с ребёнком на руках.

«Да, когда приходят мисс Лоуренс или мистер Уилсон, ты принимаешь их у себя и, кажется, даже не думаешь направить их ко мне.
Из-за вас обоих я чувствую себя полным ничтожеством. Сьюзен проводит
все ее время ждет, что ребенок, который совершенно испортили с таким
очень клонить".

"Я уверен, мама," сказала Сьюзен, "я не присутствую на бедной
парень больше, чем ему нужно. Вы не хотели, чтобы я оставил его плакать,
не так ли?"

"Тише, Сьюзи!" прошептала Эда.

"Что же мне помолчать?" ответила Сьюзен, быстро обернувшись на нее. "Я
имею такое же право говорить, как и ты".

"Конечно, она имеет!" - присоединилась миссис Чамплин. "И это очень
неприлично с твоей стороны, Эда, останавливать ее. Ты напускаешь на себя напускной вид.
приказывая Сьюзен: это очень неприлично с твоей стороны" и так далее,
пока Эда не смогла придумать какой-нибудь предлог, чтобы сбежать из комнаты.

 Она остановилась в коридоре, пытаясь сдержать слёзы, которые текли по её щекам, несмотря ни на что.
Через мгновение вышла Сьюзен.

"Не плачь, Эда!" — сказала она, подходя к ней с улыбкой. "Прости, что я так говорила, но я не могу выносить, когда кто-то так со мной обращается."

"Я не хотела приказывать тебе", - ответила Эда. "Просто я думаю, что, когда мама
начинает таким образом жаловаться, лучше ничего ей не делать"
отвечай. Ты же знаешь, что на ее месте она бы этого не сделала.

Сьюзен вздохнула.

"Что я буду делать, когда тебя не станет?" - спросила она. "Я никогда не смогу жить так, как ты".
ты знаешь.

"Я еще не ушла", - сказала Эда; и затем, желая сменить тему,
она спросила: "Как твой кашель сегодня?"

"О, это достаточно хорошо: я не думаю, что это было что-то еще, кроме простуды"
в конце концов.

Весь вечер Эда чувствовала себя неуютно, и ей было не по себе, и
было тяжелее, чем когда-либо, выслушивать сварливые
жалобы миссис Чамплин. Она была рада, когда она сказала, что устала, и объявил о ней
собирается уходить на пенсию раньше, для Эда почувствовала сильное желание побыть в одиночестве.

Наконец все было тихо в доме. Полин крепко спала, а Эда
Она могла спокойно сесть со свечой и Библией, обдумать то, что сказал мистер Уилсон, и принять окончательное решение. Но прежде чем приступить к обсуждению своего возвращения в Нью-Йорк, она выполнила обещание, данное мистеру Уилсону, преклонив колени и помолившись и попросив Святого Духа направить её в принятии решения, которое она собиралась принять. Она молилась с верой, искренне надеясь, что её мысли будут направлены в нужное русло.
А затем, совсем не так, как в тот момент, когда она впервые прочитала письмо подруги, она села и задумалась
все сначала, от начала до конца.

"Мне не нужно думать о преимуществах поездки в Нью-Йорк", - подумала она.
"как говорит мистер Уилсон, я достаточно тщательно обдумала это. Теперь позвольте
мне взглянуть с другой стороны и подумать, где я могу принести наибольшую пользу. Я
полагаю, я мог бы найти себе занятие в Нью-Йорке. Я мог бы, например, посещать занятия
в воскресной школе. Но здесь вообще нет воскресной школы, и, возможно, я могла бы организовать её, как у Энни в Миллсе. Мистер
Уилсон что-то говорил об этом, когда я впервые его увидела. Однако
второстепенный вопрос; в первую очередь я должен думать о них здесь, дома.

"Что бы они делали без меня? Во-первых, на что бы они жили? Сэм говорит, что у него есть около пятидесяти долларов и что он собирается найти работу, чтобы хоть что-то заработать; но сомнительно, что он сможет много заработать. Мистер Листон оставил мне пособие в размере
трёхсот фунтов в год, и этого вполне хватило бы на содержание
семьи, если бы они могли получать всё до последнего пенни.
Но если бы я жил в Нью-Йорке у мистера Эмори, мне пришлось бы одеваться более подобающим образом
они так и делают, и на эти и другие расходы будет израсходован каждый цент. Если я останусь
здесь, я смогу сшить все свои платья прошлой зимы, плащ и шляпку
и все остальное; и пятьдесят долларов, которые я получу на Рождество, с
я думаю, того немногого, что у нас есть сейчас, нам почти хватило бы на зиму.
думаю.

"Мисс Конклин сказала бы, что они не претендуют на мою поддержку; но
что из этого, если они в ней нуждаются? Я не должен чувствовать, что имею какое-то право жить в роскоши, в то время как они нуждаются даже в самом необходимом.  Тогда, если я останусь здесь, я смогу заниматься образованием
Полли, и я надеюсь, что я воспитываю её правильно и оказываю влияние на  Сэма.  Возможно, от моего присутствия здесь зависит, вырастет ли он христианином или нет.  Я уверен, что теперь он проявляет всё больший интерес к таким вещам, и боюсь, что, если я уеду, он вернётся к своей прежней беспечности.  Я не чувствую, что могу как-то повлиять на Сьюзен в этом плане. Иногда мне кажется, что она ревнует, боясь, что я буду ею управлять.
Из-за этого она ещё больше противится религии, чем если бы меня здесь не было.  И всё же я знаю, что она зависит от меня
во многих отношениях и гораздо больше, чем она осознаёт, и я боюсь, что она вообще не поладила бы с матерью, если бы я не поддерживала мир между ними. Я не думаю, что она в порядке, и если бы меня не было рядом, то работы, которую ей пришлось бы выполнять, было бы слишком много для неё. А ещё есть мама — она научилась полностью полагаться на меня, особенно после того, как ушёл отец. Никто другой не может сделать так, чтобы она была довольна, когда у неё случается один из её капризных приступов, и она не может выпустить меня из виду. Что бы она делала, если бы ей не на кого было положиться, кроме бедной Сьюзен?

«Интересно, что бы сказал мистер Уордуэлл? Я подумываю о том, чтобы написать ему.
Но я прекрасно знаю, что бы он подумал. Сколько раз я слышал, как он говорил, что христианин не имеет права жить для себя или искать удовольствий вне пути долга!» Мог ли я сказать или подумать, что поступаю правильно, если отправлялся в Нью-Йорк, чтобы насладиться обществом Милли и её друзей, зная, что здесь я нужнее? Но что бы сказал мистер Листон? Я прекрасно знаю, что он не очень хотел, чтобы я ходил к Эмори или вообще появлялся в обществе.
пока он не вернулся домой: он говорил о том, что я снова пойду к мисс Андерсон, но в конце концов сказал, чтобы я действовала по своему усмотрению. Я не думаю, что он был бы недоволен. Нет, моё место здесь! Теперь я удивляюсь, что
я вообще могла подумать о том, чтобы пойти куда-то ещё. Милли будет разочарована, но я уверена, что, поразмыслив, она поймёт, что я права.


На следующее утро миссис Чамплин отоспалась и пришла в отличное расположение духа.
Всё было как надо: завтрак был превосходным, Руби-Энн была лучшей из девочек, а Сьюзен — самой превосходной из
Медсёстры были на высоте, и ничто в мире не шло и не могло пойти не так.
 Эда по опыту знала, что такое настроение не продлится долго, но была благодарна даже за эту короткую передышку и старалась извлечь из неё максимум пользы, развлекая и занимая мать, насколько это было возможно.

 После завтрака миссис Чамплин ушла на кухню, чтобы посплетничать с Руби-Энн, а Эда села отвечать на письмо подруги.

- Полагаю, тебя ждут в Нью-Йорке, - сказала Сьюзен. - Когда?
ты уезжаешь?

- Я вообще не пойду, - сказала Эда, - если, конечно, ты оставишь меня здесь.

"Не поеду!" - воскликнули Сэм и Сьюзен в один голос, в то время как Полин издала
радостный вопль. "Ну, я думала, ты уже давно решила поехать!"

"Так я и сделал", - сказал Эда; "но я еще не определился, и теперь я
решил в другую сторону. У меня есть огромное желание увидеть, как эти холмы
выглядеть зимой".

«Но ты остаёшься не поэтому, — заметила Полин. — Ты остаёшься, потому что думаешь, что мы не можем без тебя обойтись, а ты самая дорогая девочка на свете. Разве не так, Сэм?»

«Конечно, так и есть, Поппи! Все это давно знали».

«Я уверена, — сказала Сьюзен с некоторой натянутостью, — я не хочу, чтобы ты...»
отдать все ваше удовольствие от зимы в Нью-Йорке, ради
оставаясь с нами здесь. Я уверен, ты бы предпочла быть там; и
Я не хочу, чтобы ты была все время ощущение, как если бы вы делали
пожертвовать собой ради нас".

"Теперь, Сью," воскликнул Сэм, "это прямо-таки нелюбезный. Конечно, для Иды оставаться здесь — это жертва, но если она готова на это пойти,
то, думаю, лучшее, что мы можем сделать, — это отнестись к этому с пониманием.
"Мне не нравится, когда меня приносят в жертву," — сказала Сьюзен. "Если Ида будет постоянно думать о том, что ей гораздо лучше было бы быть там, а не здесь, и
как хорошо, что она осталась здесь, а не уехала туда, я бы предпочёл, чтобы она уехала.
Эда не могла не почувствовать раздражение от этих слов, но она
взяла себя в руки и мягко сказала:

"Если я решила остаться здесь, то, надеюсь, я буду достаточно благоразумна, чтобы не тратить время на размышления о том, насколько лучше мне было бы в другом месте. А что касается хорошего самочувствия, — добавила она со смехом, — я постараюсь не показывать этого, если у меня получится. Но я почти боюсь, что ты всё-таки не хочешь меня видеть.
В конце концов.
 «Я буду очень рада видеть тебя, я уверена», — ответила Сьюзен.
— Ей, видимо, было стыдно за свои слова. — Я не знаю, как говорит Сэм, что бы мы без тебя делали, особенно мама, ведь я ничего не могу сделать, чтобы ей угодить.
 В конце концов было решено, что Эда останется, и она отправила Милли ответ на этот счёт. Она также написала мисс Андерсон, чтобы та прислала ей одежду и другие вещи, которые она оставила в У., и начала готовиться к зиме. Мистер Уилсон одобрительно улыбнулся,
когда услышал её решение, и сказал, что не сомневался в том, какой будет её ответ, если она не торопится.

«Теперь ты должна подумать о том, как принести наибольшую пользу и сделать как можно больше добра. Думаю, я должен назначить тебя своим помощником в этом месте и позволить тебе заложить здесь фундамент церкви».
Эти слова были сказаны не просто так и не просто так услышаны. С этого момента Эда начала думать о том, что она может сделать для создания церкви в бедной деревне Бруксвилл.



Глава VII.

ДЕНЬ МЕЛОЧЕЙ.

 Теперь Ида считала, что с планами на зиму покончено, и начала готовиться к ним, потому что была очень расторопной.
систематически распределяет свое время и уделяет каждому часу свое место.
регулярная занятость. Она считала, что, встав достаточно рано, она сможет
выполнить все свои домашние обязанности до завтрака и быть свободной, чтобы сесть
сразу после этого за свои книги или работу или проинструктировать
Полина, которая стала очень любят учиться, и делал очень хорошо
прогресс.

Она нашла много перерывов, однако, чтобы этот план. Миссис Чамплин
часто требовала к себе всё её внимание, или кто-то из соседей
заглядывал к ним на часок-другой, а иногда Сьюзен брала
у неё случались приступы упрямства, и она продолжала прерывать её как раз в тот момент, когда она была наиболее увлечена.  Иногда ей было трудно не раздражаться из-за всех этих препятствий, особенно по мере того, как она всё больше и больше увлекалась учёбой. Но она прилагала огромные усилия и чувствовала, что действительно становится спокойнее. Она заставила себя отложить
книги и с улыбкой выслушать длинные истории миссис Чамплин
ни о чём, и, что было ещё труднее, она заставила себя с
невозмутимым спокойствием выслушивать все её жалобы и намёки.
что иногда выводило из себя Сьюзен и даже Сэма.
Тем не менее, несмотря на все помехи и препятствия, у неё оставалось много свободного времени, и она действительно хорошо успевала.

Она не забыла замечание мистера Уилсона о воскресной школе и хотела начать посещать её, но не знала, как это сделать. Она
размышляла об этом снова и снова и в конце концов решила ничего не предпринимать, пока не сможет спросить совета у мистера Уилсона.

 Однажды к Полине пришли поиграть двое соседских детей.
 Это были хорошенькие девочки десяти и одиннадцати лет, и Эда,
который проявлял к ним большой интерес, всегда был рад их видеть
. Полин, которая очень усердно развлекала своих посетителей, была здесь
по этому случаю показывала им новый сборник гимнов, подаренный Эдой
она, когда Сара Белл предложила, чтобы они спели несколько гимнов.
Ничто не могло порадовать Полин больше. Они пели одна за другой, и
Эда присоединила свой собственный нежный и поставленный голос к детским.

«Сестра, — сказала Полин, — я бы хотела, чтобы ты спела ту песнь из молитвенника, которую ты пела прошлой ночью. Ту, которую, по твоим словам, поют в церкви».

- Ты имеешь в виду "Gloria in Excelsis", - спросила Эда, - ту, которая
начинается словами "Слава всевышнему"?

"Да", - ответила Полин. "А теперь слушайте, девочки".

Эда спела великолепную старую песенку, и дети слушали ее с
затаив дыхание.

Когда она закончила, Эбби Белл сказала, глубоко вздохнув—

"Я никогда не слышал ничего подобного. Кажется, что это вознесло меня прямо вверх.
в небо. Вы знаете еще какие-нибудь подобные гимны, мисс Чамплин?"

"Это не гимны, Эбби, это песнопения", - сказала Полин, гордясь тем, что
демонстрирует свои превосходные знания. "Сестра говорит, что они всегда поют их в
это ее церковь, и когда-нибудь она поведет меня туда".

"Я бы хотела, чтобы здесь была церковь", - сказала Сара Белл. "В Би, где мы
жили, когда я была маленькой девочкой, были церковь и
Воскресная школа, и Эбби ходила туда постоянно".

- Мисс Чамплин, - спросила Эбби, - почему "вы" не можете открыть воскресную школу — просто
для нас, детей, понимаете? Там будут Полин, и Сара, и я.
и я знаю, что Лиззи и Китти Смит хотели бы прийти, и Мэри Крэмптон.
и ее младший брат. Это было бы так мило ".

- О, делай, делай! - воскликнула Полина. «Это было бы так же прекрасно, как и возможно. Давай, сестрёнка, не стесняйся!»

Эда улыбнулась.

"Но что нам делать с книгами?" спросила она.

"О, мы могли бы обойтись без них только на первых порах, и, возможно, мы смогли бы купить что-нибудь еще"
через некоторое время, - сказала Сара. "Мы могли бы выучить уроки из Завета,
во всяком случае, и вы могли бы объяснить их нам, и мы могли бы спеть. Это
было бы восхитительно ".

"Как ты думаешь, твоя мать согласилась бы?" - спросила Эда.

 «Я знаю, что моей маме бы понравилось, и я уверена, что маме Лиззи Смит тоже бы понравилось», — сказала Эбби.
 «Можно я спрошу её, мисс Чамплин?»

 «Можно, — ответила Эда, немного подумав. — И если они не против, вы можете прийти сюда в следующее воскресенье в два часа».

Дети немного пошептались, а затем Эбби сказала:
с некоторым колебанием—

"Мисс Чамплин, можем мы спросить маленьких Фишеров?" Они бедны,
ты знаешь, и их отец - плохой человек, но их мать - хорошая
женщина, и они милые маленькие создания. Они живут на холме, позади
нашего дома ".

"Конечно, - сказал Эда. - спроси их во что бы то ни стало. Я бы хотела, Эбби, чтобы ты
пришла ко мне в субботу днём и сказала, сколько их будет, чтобы я могла
соответствующим образом всё подготовить.
Эбби пообещала так и сделать, и дети отправились домой, воодушевлённые своим планом.
и ей не терпелось воплотить его в жизнь.


 На следующий день у Иды появилась возможность отправить письмо в Рейберн, и она написала мистеру Уилсону, упомянув о своём проекте и спросив, с чего лучше начать. Она была приятно удивлена, когда её посыльный вернулся с примерно тридцатью книгами, новыми и старыми, подходящими для библиотеки воскресной школы. Мистер Уилсон дал ей совет относительно того, какой курс лучше выбрать, предостерег от чрезмерных усилий и горячо одобрил план.

 «Вы видели кого-нибудь ещё в Рейберне?» — спросила Эда мистера Белла, который выполнил её поручение.

- Я видел мисс Лоренс в доме священника, и там был еще кое-кто, кого
Я с таким же успехом ожидал бы увидеть почти в любом другом месте, и это был
долговязый Джон Ван Дейк. Говорят, он становится по-настоящему уравновешенным парнем.
Но послушайте, мисс Чамплин, что это за история с воскресной школой? В
дети настолько они не знают, являются ли они по
каблуки или головы, вряд ли".

Эда улыбнулась, и разъяснения по проекту Мистера Белла, который утвердил его
полностью.

"Мне очень нравится эта идея", - сказал он. "Я не уверен, но мне бы хотелось
Я бы и сам приехал, но, полагаю, ты меня не возьмёшь. Молодые приедут, если «она» будет согласна, а я знаю, что она будет согласна.
 У мистера и миссис Белл была привычка говорить друг о друге «он» и «она», как будто в мире не было других «он» и «она».

Ближе к вечеру того же дня пришёл Джуб с обычной корзиной и запиской от Энни:


"С сожалением сообщаю тебе, моя дорогая Эда, — писала она, — что дело решено и мы действительно уезжаем на всю зиму. Если бы не здоровье моей матери и не ради бедной Лулу, которая,
мы надеемся, что морское путешествие пойдёт ему на пользу, иначе я не знаю, как к этому относиться.  Миссис Миллар останется в доме и будет следить за порядком, а отец говорит, что оставит тебе ключ от библиотеки, так что дом не будет совсем заброшенным. Кроме того,  Дик будет приезжать несколько раз в течение зимы, если останется в Нью-Йорке. Мой превосходный брат Эддисон отправляется в Европу, где, как я полагаю, он приобретёт новый запас манер и любезностей, с помощью которых он будет поражать местных жителей и ещё тщательнее скрывать свою истинную натуру
здравый смысл и доброта сердца. Посылаю вам несколько упаковок брошюр, из
которых Дик снабдил меня прекрасным журналом и которые вы, возможно,
сочтете полезными. Мы рассчитываем на еще один визит, прежде чем мы войдем".


В субботу днем приехал Эбби Белла, ее глаза сверкали с
восторг.

"Мы пришли, Мисс Чамплин—всех нас. Мы с Сарой, Китти и
Лиззи Смит, Мэри Крэмптон и Полли Фишер, а также Джейн и Селина
Боствик тоже придут, если вы им позволите. Они уже совсем большие девочки,
и Селина прекрасно поёт.

«У нас будет настоящая школа, — сказала Эда. — Я должна быть уверена, что у нас достаточно мест. Думаю, мы будем собираться на кухне, чтобы не мешать маме, и ты должна быть очень внимательна и приходить вовремя».

Ида была одновременно удивлена и пристыжена тем, с каким нежеланием она рассказывала о своём плане семье, но чувствовала, что это необходимо.
Миссис Чамплин удивилась, что она так хлопочет, и подумала, что скоро ей это надоест, но была в хорошем настроении и не стала возражать.  Сьюзен подумала, что это было бы
будет очень неприятно, если дети будут бегать туда-сюда весь день
воскресенье.

"Но они не будут бегать туда-сюда, — сказала Эда. — Они будут заходить только через боковую калитку, тихо проходить на кухню и так же тихо уходить обратно."

"Что им это даст?" — спросила Сьюзен. "Как ты думаешь, это будет
для них лучше, чем если бы они читали Библию дома?"

"Возможно, нет, если они их прочтут", - ответила Эда, "и все же я думаю, что это может
пробудить в них больший интерес к этому вопросу, и у них тоже будут свои
книжечки и трактаты".

Из чего они, без сомнения, извлекут большую пользу; Воскресная школа
книги, как правило, очень занимательные и поучительные! Однако, если тебе
нравится развлекать себя таким образом, я не знаю, почему тебе не следует,
только я не думаю, что эти дети Фишер будут очень приятными товарищами по играм
для Полин."

"Они вообще не будут для нее товарищами по играм", - сказала Эда. «Я не собираюсь устраивать никаких игр в школе, а после уроков они пойдут домой».

 «Ну же, Сью, — сказала Полин, — ты говоришь так только для того, чтобы
сделать всё наоборот, ты же знаешь».

 «Вот, — ответила Сьюзен, — хорошее начало.  Если ты научишь их
Если ты будешь вести себя так же хорошо, как Полина, ты станешь благодетельницей для общества. Что касается меня, я думаю...
 Сьюзен замолчала, и Эда, видя, что она совсем не в духе, решила, что лучше пока не продолжать разговор. Она воспользовалась возможностью, когда укладывала Полину спать, чтобы сказать ей, как неподобающе она себя вела.

"Вы делаете много вреда", - сказала она "и сделай мне большой
беда, когда ты так говоришь, и ты знаешь, что не хотели бы получить любой
один говорить так, чтобы тебя".

- Я не думаю! - сказала Полин, опустив голову.

"Но ты должен подумать! "Не думай" - младший брат "Наплевать",
и причиняет не меньше вреда. Ты должен подумать и попросить Бога
научить тебя сдерживать свой язык ".

Полин пообещала стараться и добиваться большего. Она действительно очень сильно изменилась в лучшую сторону во всех отношениях, но от привычек, которые были у неё всю жизнь, так просто не избавиться, и каждая её оплошность замечалась и комментировалась Сьюзен, потому что та прекрасно знала, что это раздражает Эду. Некоторые люди получают странное удовольствие, наблюдая за тем, как другие совершают ошибки, особенно те, кто старается изо всех сил
могла бы поступить правильно. Так было не всегда, когда дело касалось Сьюзен; но совершенно точно, что бывали моменты, когда ей доставляло величайшее удовольствие видеть, как Эда краснеет и сверкает глазами, как она выпаливает какую-нибудь поспешную реплику или язвительный сарказм, и казалось, что она вкладывает в это всю свою энергию.


 В воскресенье после обеда, в два часа, появились дети, по большей части застенчивые и молчаливые. Все они были хорошо одеты,
за исключением Полли Фишер, которая, тем не менее, была чистой и опрятной.
Она была милым ребёнком с большими серыми глазами и «белыми как лен волосами».
Эда подумала, что в её почти детском личике есть что-то очень
привлекательное. Она удивилась, узнав, что Полли двенадцать лет.  Селина и Джейн Боствик были смуглыми, бледными девочками тринадцати и пятнадцати лет с хорошими манерами, но очень тихими и застенчивыми. Мэри Крэмптон и маленькие Смиты были милыми детьми лет девяти-десяти, а самой младшей из них была Полин.

 Руби-Энн вошла как раз в тот момент, когда дети рассаживались по местам.

"Ради всего святого! Какая милая маленькая школа!" - воскликнула она. "Я полагаю, вы
возьмете меня тоже, не так ли?"

Эда предпочла бы обойтись без взрослых зрителей
поначалу, но она не видела, как избежать этого в данном случае, и Руби
заняла свое место вместе с остальными. После нескольких слов, обращённых к детям,
Эда попросила всех присутствующих преклонить колени и присоединиться к ней в молитве «Отче наш».
Когда с этим было покончено, она прочитала пару молитв из своего
молитвенника. Мистер Уилсон прислал ей, помимо прочего, полдюжины сборников гимнов, и когда молитвы были закончены, она выбрала один из гимнов.
который был исполнен на знакомую мелодию. У Джейн и Селины были приятные, хотя и неразвитые голоса, и Руби-Энн присоединилась к остальным.

"Дети," — сказала Эда, когда гимн был окончен, — "зачем мы собрались здесь сегодня днём?"
Последовало несколько ответов. "Чтобы провести воскресную школу," — сказал один из них. "Чтобы
Узнать о Боге". — "Изучать Библию", - сказали другие.

"Все это очень хорошие ответы", - сказал Ида. "Мы пришли, чтобы
Воскресная школа для изучения Библии, и я надеюсь узнать что-нибудь о
Боге и нашем долге. Я думаю, что лучший способ начать - это перечитать
несколько стихов, поскольку вы, конечно же, не выучили урок на сегодня, чтобы мы могли их обсудить, а затем вы сможете выучить их к следующему воскресенью. Мы начнём со второй главы Евангелия от Матфея и возьмём семь стихов для нашего первого урока; но сначала может ли кто-нибудь сказать мне, что означает слово «Евангелие»?
 «Я думаю, это значит «благая весть», — скромно ответила Селина после паузы.

«Совершенно верно. Когда ангел явился пастухам на
равнинах Вифлеема, он сказал: „Я принёс вам благую весть о великой радости,
которая будет для всех людей“. Но почему Евангелие — это благая весть?»

«Потому что она говорит нам, как спастись», — сказала Паулина.

 «Да, потому что она говорит нам о Спасителе.  Она говорит нам, как благ был Бог, пославший Своего единственного Сына в мир, чтобы Он умер за нас, и мы могли спастись, если будем верить в Него, повиноваться Ему и любить Его.  Мы хотим понять эту благую весть и узнать о ней всё». Предположим, ваш
отец находится в каком-то отдалённом месте — например, в Европе, — и он пишет вам письмо, в котором сообщает, что вы можете приехать и навестить его, даёт указания, как добраться, и обещает вам деньги
для путешествия — вам бы очень хотелось правильно понять это письмо
не так ли?

"Я" должна, - сказала Мэри Крэмптон.

"Ну, это то, что Христос делает в Евангелии. Он говорит нам, что, если мы
захотим, мы можем встретиться с Ним на небесах; Он говорит нам, как прийти, и обещает
нам Своего Святого Духа, который поможет нам на этом пути. Но предположим, что какая-нибудь девочка получит такое письмо от отца и просто уберёт его на полку, чтобы больше о нём не думать.
Предположим также, что, если она не обратит внимания на письмо и не поедет навстречу отцу, она наверняка
умрет с голоду через некоторое время, или ее увезут и сделают рабыней
. Тебе не показалось бы, что она очень странный ребенок?"

"Я не верю, что какой-нибудь ребенок может быть таким глупым", - сказала Мэри.
Крэмптон.

"Ты так не думаешь, Мэри. И все же это именно то, что делают люди, которые пренебрегают
Библией - которые убирают ее на полку; и не прилагают усилий, чтобы понять ее ".

«Но люди не умирают от голода, потому что не понимают Библию», — сказала Полин.


 «Возможно, не в этом мире, но в другом, моя дорогая. Ты об этом забыла? Наша жизнь не заканчивается, когда мы перестаём жить здесь, и наша
тела закапывают в землю, не так ли? Что тогда становится с нашими душами
?

"Они попадают на небеса", - ответила маленькая Джемми Фишер.

"Все они?" - спросила Эда. - Души самых разных людей попадают в рай?
Джемми?

- Только христиане попадают в рай, - сказала Селина Бостуик.

«А что станет с остальными?»
 «Они потеряны», — торжественно произнесла Селина после паузы.

 «Да, — сказала Эда, — если мы не узнаем путь в рай в этом мире и не отправимся по нему, мы никогда его не найдём, и чем раньше мы отправимся, тем больше у нас будет шансов добраться до конца нашего пути.  Это
давайте узнаем о том пути, по которому мы пришли сюда сегодня днём. Но нам не будет от этого никакой пользы, если мы не отправимся в путь; мы должны помнить, что: очень многие знают путь, но, боюсь, ни один из них не сделает ни шагу вперёд. Теперь мы прочитаем урок на следующее воскресенье и проверим, поняли ли мы его.
Урок был прочитан — каждый ребёнок по очереди прочитал по одному стиху; и
Эда дала такие пояснения, которые сочла необходимыми. Сначала ей не хотелось задерживать их надолго, поэтому она старалась говорить как можно короче.  Все дети, кроме Джемми Фишера, умели читать
Он бегло говорил по-английски и сносно изъяснялся благодаря правописанию и тому, что сестра подсказывала ему сложные слова. Эда дала им небольшую передышку,
попросив не отходить от двери и не шуметь, и была рада, что они послушались. Когда они снова сели, она сказала:

"Дети, есть несколько слов, которые я хочу, чтобы вы научились произносить целиком. Они называются Апостольским Символом веры и рассказывают о том, во что верят все христиане. Я перескажу вам всё, а потом мы будем повторять
это предложение за предложением, пока не выучим. Слово «Символ веры» означает «вера».

Она повторила это медленно и серьёзно, а затем, взяв первое предложение, произнесла его вместе с ними три или четыре раза, пока они, казалось, не заучили его наизусть.


"Я знала это, когда была маленькой," — сказала Руби-Энн. "Думаю, я тоже скажу это; так им будет проще."

«Пожалуйста, сделайте это», — сказала Эда, и Руби-Энн присоединила свой голос к голосам малышей.
Через полчаса старшие уже отлично пели, и тогда Эда отпустила их,
спев ещё один гимн и вручив им библиотечные книги. Они
Все разошлись по домам в прекрасном расположении духа, и сама Эда была очень воодушевлена таким удачным началом. Она
думала, что, скорее всего, дальше будет ещё сложнее, но не собиралась отчаиваться. Ей особенно понравилось, что она смогла удержать внимание детей и что все они вели себя так хорошо. Она с нетерпением ждала новой встречи с ними.


В следующее воскресенье пришли все дети, а также два или три новых участника.
Эда была рада видеть, что
они не только выучили слова из урока, но и запомнили и поняли её объяснения. Она продолжала заниматься тем же, чем и раньше, и с тем же успехом, и теперь казалось, что школа будет процветать и принесёт пользу не только детям, но и ей самой. Она с удивлением обнаружила, что, когда села обдумывать стихи из урока, её собственные представления на эту тему оказались весьма расплывчатыми.
Чтобы привести их в удобоваримый вид, потребовалось много времени на изучение и размышления.

Она старалась не утомлять своих учеников слишком подробными объяснениями, но вместо того, чтобы торопиться уйти, они, наоборот, не хотели уходить и очень желали услышать «ещё немного».
Этой неделе суждено было стать для Эды испытанием. Во-первых, Лоуренсы отправились в путешествие. Эда думала, что будет очень скучать по ним, но она не была готова к тому, что их отъезд оставит такую пустоту в её повседневной жизни. Она чувствовала себя опустошённой из-за того, что не могла
ни увидеть Энни, ни услышать о ней, ни съездить в Спринг
Она сама себя обеспечивала. Она чувствовала, что ей больше не на кого рассчитывать.

 Правда, в деревне у неё появились кое-какие знакомства,
особенно с миссис Белл, матерью Эбби и Сары, и с
Мисс Гилмор, полезная и усердная незамужняя дама, тётя Селины Боствик, живо интересовалась её планами относительно воскресной школы и обещала помогать, когда бы ей ни понадобилась поддержка. Но всё же они были не очень образованными людьми и ничего не знали о многих вещах, которые интересовали Селину. В частности, миссис Белл считала это очень странным
что кто-то может тратить столько сил на изучение иностранного языка,
когда есть столько непрочитанных книг на английском, и она с трудом
могла поверить, что у кого-то, кто так увлечён книгами и подобными вещами,
может оставаться время на домашние дела. Однако ей пришлось
признаться, когда Эда со смехом принесла ей на осмотр рубашку, которую
она только что сшила для Сэма, что она сама не смогла бы сшить её
лучше.

Капитан Лоуренс, который был большим любителем книг, по его словам, освободил её от необходимости читать его библиотеку, и теперь она была на свободе
У неё было время, чтобы принести домой столько томов, сколько она хотела, — драгоценная привилегия в стране, где книг было не больше, чем ежевики.
 Эда начала изучать историю вместе с Сэмом, который очень любил читать вслух.
Она надеялась, что это пойдёт на пользу им обоим.
Более того, она сама очень заинтересовалась некоторыми из наших
самых выдающихся английских богословов и была особенно
в восторге от «Размышлений о Писании» славного епископа Холла,
которые она изучала до тех пор, пока не выучила их наизусть. Тем не менее все эти преимущества могли
Она не могла смириться с потерей общества своих друзей и скучала по ним с каждым днём всё сильнее.

 Через несколько дней после их окончательного отъезда она вышла во двор и заметила старого негра, который топтался у ворот. Она подошла к нему, чтобы заговорить. Старику, казалось, было трудно произнести то, что он хотел сказать, и он колебался, пока Эда добродушно не произнесла:

"В чем дело, дядя Джейк? Я уверен, что у тебя уже что-то на уме".

"Ну, Мисси, это факт. Видишь ли, мне не хотелось беспокоить мисси,
если бы я мог обойтись без этого, но времена сейчас очень трудные, а этот старик не очень хорошо зарабатывает.
"Но я тебя пока не понимаю, Джейк. Ты хочешь, чтобы я тебе как-то помогла?"

"Нет, мисс, я ни у кого ничего не прошу, только чтобы мне заплатили. Видите ли, мисс, я много раз работал на мистера Чамплина, таскал доски, водил тележку и так далее. Иногда он мне платил, а иногда нет. Но больше года я ничего не получал, пока мистер Чамплин не уехал — это факт. Поэтому я попросил мистера Белла снять деньги со счёта, потому что я всегда вёл счёт, и вот он. Видите ли, мисс, я знал
У меня было много дел, и я не хотел беспокоить семью, но этой осенью я совсем обнищал — это факт.
Ида взяла счёт. Всё казалось вполне справедливым, а сумма составляла пятнадцать долларов. Она знала, что мистер Белл не стал бы этого делать, если бы всё было в порядке, и ей было жаль, что она не узнала об этом раньше.

«Конечно, тебе нужно заплатить немедленно, Джейк. Жаль, что ты не позвонил раньше, хотя я очень признателен тебе за внимание. Проходи на кухню и садись, я принесу тебе деньги».

«Мисси очень добра. Думаю, я присяду, потому что этот старик быстро устаёт в наши дни».
 Эда была поражена, когда, пересчитав свои наличные, поняла, что для оплаты Джейку потребуется половина того, что у неё было. До Рождества, когда она получит следующий платёж, оставалось больше двух месяцев, и что им было делать всё это время?

«Ты когда-нибудь работал на мистера Стронга в «Орле», Джейк?» — спросила она, отдавая старику деньги.


 «Да, мисс, иногда».

 «Что он за человек?»

 «Ну, он суровый человек, это факт — настоящий скряга». Я
Он никогда не встретит себе равного. У Мисси были с ним какие-то проблемы с тех пор, как
капитан Лоуренс выплатил ипотеку?

"Капитан Лоуренс выплатил ипотеку! Что ты имеешь в виду, Джейк?"

"Разве мисси не знает? Ради всего святого, прости, что я сказал хоть слово."

"Но что это такое, Джейкоб? Я должна знать всё," — сказала Эда.

«Ну, мисс знает, что Стронг собирался забрать вещи мисс Чамплин,
и старый капитан услышал об этом, пришёл и потребовал, чтобы Стронг
передал ему закладную. Стронг сначала поклялся, что не будет этого делать,
но он знает, с какой стороны у него хлеб маслом намазан, и не хочет обижать
Понимаете, старый капитан в конце концов дал ему отпор, и капитан заплатил ему деньги. И если старый Стронг не ругался в полный голос, когда старый капитан не мог его слышать, то это не имело значения. Старый капитан — настоящий джентльмен, мисс, в отличие от ваших новоявленных. Мои старшие сын и дочь выросли там. Мисси видела моих Джуба и Салли у капитана, я полагаю.
"Джуб и Салли — твои дети, Джейк? Я этого не знала. Ты, должно быть, рад, что они в таких хороших руках."

"Да, мисси, слава богу, они хорошо воспитаны. Джуб — хороший
мальчик, и помогает своему старому папочке приглядывать, он это делает. Мне есть за что быть
благодарным, это факт. Что ж, я благодарю тебя, Мисси, и желаю тебе
доброго утра. Если у тебя есть какая-нибудь мелкая работенка, Джейк будет рад
выполнить ее за тебя."

"Сэм, - сказал Эда в тот вечер, - старина Джейк говорит, что капитан Лоуренс взял
ту закладную и выплатил Стронгу деньги. Ты что-нибудь об этом знаешь?
"Нет, конечно!" — ответил Сэм с совершенно растерянным видом. "Ты
веришь в это, Эда?"

"Ну, Джейк говорит, что он был там в тот момент и что Стронг не хотел
ему этого показывать, но он не осмелился его обидеть, и поэтому..."
Капитан заплатил деньги.
 «Откуда ему было об этом знать?»
 «Возможно, мистер Уилсон рассказал ему. Вы же знаете, что он был в курсе всех обстоятельств;
 ведь он был здесь в тот же день, и мы всё обсудили с ним».
 «А на следующий день капитан был у Стронга, я знаю. Я помню, как видел там молодых вороных лошадей, привязанных к столбу.
Вот почему мы больше ничего не слышали от Стронга. Но что ты собираешься с этим делать?
 — Долг нужно как-то погасить, — сказала Эда. — Я бы не стала платить Стронгу, если бы
 могла что-то сделать, но теперь долг перед капитаном Лоуренсом, и это
совсем другое дело. За это нужно как-то заплатить.
"Конечно, нужно, но, честное слово, Эда, я не знаю как. У меня осталось всего двадцать долларов.
"А у меня только двенадцать, после того как я заплатил Джейку. До Рождества у меня не будет ни гроша, а потом останется всего пятьдесят долларов. Но пойдём сюда, — они стояли у двери в комнату Эды, — и я расскажу тебе, о чём я думала.  Говори тихо, чтобы не разбудить Полли.
 Сэм послушно сел, и Эда продолжила: «Ты не знаешь, нашли ли они уже учителя для школы?»

«Я знаю, что нет, — ответил Сэм. — Я слышал, как они говорили об этом сегодня вечером на почте».
 «Как ты думаешь, они позволят мне забрать его?»
 «Тебе!» — воскликнул Сэм с такой горячностью, что Полли зашевелилась во сне.  «Думаю, они бы позволили и были бы рады такой возможности, но ты бы не стал этого делать, верно?»

«Почему бы и нет?» — спросила Эда.  «Ты не считаешь, что я способна преподавать в обычной школе?»
 «Но захочешь ли ты этим заниматься?  Только подумай, сколько времени это будет отнимать и как ты будешь уставать.  Тебе придётся отказаться от своей
Почти полностью на испанском и с рисованием; а потом мне придётся учить и воспитывать самых разных детей — мальчиков и девочек, послушных и непослушных, какими они есть.
"Я обо всём этом подумала," — сказала Эда. "Что касается детей, я не боюсь, что не справлюсь с ними, потому что я люблю детей, и они мне нравятся."d я им
почти всегда нравлюсь. поначалу это будет тяжелая работа, но я должен привыкнуть.
полагаю, к этому нужно привыкнуть. Что касается испанского и рисования, то мне, конечно, пришлось бы от них отказаться.
Но они не имеют такого большого значения. Я
ни на минуту не успокоюсь, пока этот долг не будет выплачен ".

"Что ты говоришь?" - спросила Сьюзан, положив ее
голову в дверь.

«О путях и средствах», — сказал Эда. «Заходи и присоединяйся к комитету,
пожалуйста. Я думал, ты спишь».
 «Так и было, пока ты не разбудил меня своим разговором. А что насчёт путей и средств?
»Способы потратить деньги и отсутствие средств для их получения — вот что обычно подразумевается под этим в нашем случае. Но зачем теперь нужны деньги?
Эда объяснила, что она услышала.

Сьюзен молча выслушала её, а затем сказала голосом, который тщетно пытался оставаться спокойным:

"Капитан Лоуренс очень добр, но я бы предпочла, чтобы он не вмешивался.
Меня бы не волновало, получил ли Стронг хоть цент из этой суммы или нет, но теперь ситуация изменилась. Мне не нравится мысль о том, что капитан Лоуренс проиграет из-за нас. Сколько это стоит?
"Около ста тридцати долларов."
"Мы ни за что на свете не сможем их выплатить," — сказала Сьюзен.

"Я в этом не уверен", - ответил Эда. "Сэм говорит, что они еще не
наняли учителя для районной школы, и он думает, что они
взяли бы меня, если бы я подал заявление, и таким образом я мог бы что-то заработать. Я
думаю, что они могли дать мне, по крайней мере, двенадцать долларов в месяц".

"Шестнадцать", - сказал Сэм. "Я слышал, как они говорят, они бы дали шестнадцати лет, если они
есть учителя, которые их устраивают".

«Что ж, шестнадцать долларов в месяц — это неплохо, если правильно распорядиться.
Тогда я мог бы откладывать свои карманные деньги на погашение долга, и со временем мы смогли бы накопить достаточно».

Сьюзен пару раз попыталась что-то сказать, а потом расплакалась и сквозь рыдания произнесла:


"Я заявляю, что это просто позор — ты и так поддерживаешь семью, а когда дело доходит до того, чтобы расплачиваться за отцовские долги на виски, которые ничуть не меньше, я думаю, нам лучше расстаться и сразу отправиться в богадельню."

"Ты забываешь, Сьюзи, что я собираюсь провести здесь зиму," — сказал
Эда улыбнулась и попыталась говорить весело, хотя в её глазах стояли слёзы: «И мне совсем не хочется провести его в богадельне.
И в конце концов, что плохого в том, чтобы попреподавать несколько месяцев?»
многие девушки делают это по собственному желанию; и, кроме того, Сью, ты забываешь, что это даст мне возможность расширить свою воскресную школу — мою любимицу, как ты её называешь».
 «Я думаю, что в конце концов дело именно в этом, — сказала Сьюзен, пытаясь рассмеяться в ответ. — Но мне кажется ужасным, что тебе приходится отказываться от всех своих увлечений и учёбы ради того, чтобы заработать для нас деньги». Если бы я была на твоем месте, я бы просто уехала в Нью-Йорк,
и предоставила семью самой себе.

"Я не верю, что ты сделал бы что-либо подобное", - перебила Эда.

"Я пытался придумать какой- нибудь способ, которым я мог бы заработать
«Я бы с радостью что-нибудь сделала, — продолжила Сьюзен, — но не знаю, как это сделать.  Я неплохо шью и думала, что могла бы сшить несколько платьев, но в последнее время я не могу шить, у меня так болит бок и я так сильно кашляю».
 «Ты не должна даже думать об этом, — серьёзно сказала Эда». «Ты делаешь достаточно, даже больше, чем достаточно, ухаживая за матерью и заботясь об Эдди, и ты могла бы быть полезна и в других делах. Что ж, раз комитет одобряет мой план, я завтра же сделаю предложение мистеру Беллу. По крайней мере, я уверен, что он согласится. И
тогда я буду классной руководительницей, и вам всем придётся относиться ко мне с большим уважением. Я не потерплю никаких вольностей, уверяю вас.
"А что будет с твоим рисованием, испанским, чтением исторических книг и всем остальным?" — спросила Сьюзен.

"С рисованием и испанским придётся подождать, — ответила Эда. —
История будет продолжаться как обычно, ведь она занимает только вечера. Возможно
Я могу придумать немного времени для рисования, но если нет, я должен обойтись без
для настоящего времени".

"Хорошо," сказала Сьюзен, "все, что я могу сказать, я хотел бы знать, как ты
Это произошло из-за твоего характера. Я уверена, что ты не унаследовала его.
"Если ты мне веришь, Сьюзен," — серьёзно ответила Эда, —
"то всё хорошее во мне — от моих религиозных принципов. Именно
им и только им я обязана своей способностью творить добро и
самоотверженностью. Раньше я не думал ни о чем, кроме себя и своего собственного
удовольствия; и теперь, хотя я знаю, что часто терплю неудачу, я также знаю, что мое
самое большое желание - исполнять волю Бога и прославлять Его ".

"Я уверен, что вы делаете", - сказал Сэм.

Сьюзен сделала ни одного замечания, но она поцеловала ее сестре Спокойной ночи с необычными
привязанность.

"Еще кое-что, прежде чем комитет поднимется", - сказала Эда. "Ничего не говори об этом"
"маме", пока все не будет улажено. Она может
возразить и затруднить решение вопроса. Я не знаю точно, как
действовать, не посоветовавшись с нею, но, как она сейчас, я думаю, что это
будет лучшей. Так мы будем хранить все это в тайне, пока я видел мистер Белл
и комитета".

«Ты не представляешь, какой странный сон мне приснился прошлой ночью», — сказала Полин за завтраком. «Мне приснилось, что Сэм, сестра и Сьюзен были в нашей комнате и говорили о том, чтобы открыть школу для капитана Лоуренса, и что Сью
плакал об этом. Разве это не любопытно? Мне кажется, как если бы они были
действительно был там".



ГЛАВА VIII.

НОВЫЕ ТРУДЫ И НОВЫЕ РАДОСТИ.

На следующий день Эда пошла повидаться со своим быстрым другом мистером Беллом, который был
одним из школьного комитета. Он был очень удивлён её предложением
брать уроки за шестнадцать долларов в месяц и сначала не мог
поверить, что она говорит серьёзно. Но когда она заверила его, что
действительно хочет этим заниматься и готова приступить к работе
немедленно, он пообещал использовать всё своё влияние, чтобы помочь
ей. И на этом они расстались
Эда была вполне довольна, потому что хорошо знала, что его голос имеет решающее значение в школьном комитете.


Соответственно, на следующее утро после завтрака к ним зашёл мистер Белл.

"Ну, мисс Чамплин," — сказал он, — "вчера вечером мы собрались и всё обсудили.
Мы согласились отдать вам школу, но они хотят, чтобы вы приступили к работе уже в следующий понедельник. Я сказал им, что не знаю, как это
будет происходить.

"Я готов начать прямо сейчас," — ответил Эда.

"Есть ещё кое-что," — сказал мистер Белл; "ты ведь не знаешь латыни, не так ли?"

"Да," — ответил Эда; "я читал Вергилия, и меня хорошо подготовили
в латинской грамматике. Вот и всё — я сказал им, что, скорее всего, так и есть. Видишь ли, там
мальчик и девочки Боствика, и мой племянник Боб Рэймонд: их родители
хотят, чтобы они выучили латынь. Если бы ты занимался с ними, может быть, полчаса или три
четверти часа после школы, они были бы только рады платить тебе на доллар в неделю больше.

"Очень хорошо!" - сказала Эда. "Полагаю, я могу научить их всему, что они хотят
знать".

- Ну что ж, - сказал мистер Белл, вставая, - не понимаю, но все решено.
по-честному. Некоторые из них хотели, чтобы вы поели вместе, но я сказал
'эм, ты не мог этого сделать из-за здоровья твоей мамы. Ты обнаружишь, что некоторые дети довольно грубые, но, думаю, ты с ними поладишь. Есть Боб Рэймонд — у его родителей с ним куча проблем, но в этом нет необходимости. Он будет жить у меня по три месяца, и он такой хороший мальчик, какого только можно пожелать. С детьми то же самое, что и с лошадьми.
с лошадьми: некоторым людям кажется, что они вкладывают в них Нед в ту минуту, когда к ним прикасаются.
дело не столько в лошадях, сколько в вождении ".


Теперь на плечи Эды легла самая трудная задача из всех, и она заключалась в том, чтобы
общаться с матерью случае, что она была привлечена в качестве
учитель уездного училища. Сначала миссис Чамплин с трудом верила
ей, а когда она убедила себя, что это действительно так, она была
возмущена сверх всякой меры.

"Ты, дочь Фредерика Шамплина и племянница Джона Листона,
учить детей-оборванцев в районной школе! Прекрасное занятие!
несомненно! И что мне делать, пока тебя нет с утра до
ночи, когда не с кем поговорить и ни одна душа ничего для меня не сделает?"

- Ты же знаешь, там будут Сьюзен и Руби-Энн, - мягко сказала Эда.

«Сьюзен, конечно! Сьюзен — ребёнок, идеальный ребёнок! Она мне совсем не компания. Но вы все думаете о чём угодно, только не обо мне».

"Я не думаю, что Ида стала бы преподавать в районной школе ради удовольствия"
мама, - сказала Сьюзен, не в силах больше молчать, - "это
для нее было бы гораздо приятнее остаться дома и заниматься испанским
и рисовать."

"Тогда почему она этого не делает? Ты же не думаешь, что я поверю, будто при всех тех деньгах, которые твой отец отправил домой перед отплытием, в этом есть какая-то необходимость.

Это была одна из любимых идей миссис Чамплин; она считала, что скудные запасы, присылаемые её мужем, совершенно неисчерпаемы. «Но ты должна делать так, как тебе хочется. Я больше не буду об этом говорить, но мне кажется, что это довольно жестоко — превращать меня в невидимку в собственном доме и заставлять моих собственных детей бунтовать против меня».

В ответ на эту жалобу миссис Чамплин целый день переставляла вещи,
пока у Иды не зазвенело в ушах и не защемило сердце.  Если бы она не была
совершенно уверена в том, что поступает правильно, она бы сочла такое положение дел совершенно невыносимым.

Миссис Чамплин обычно спала весь день, и пока она спала, Эда взяла свою работу и отправилась к мисс Гилмор, надеясь немного отдохнуть и набраться сил в обществе своей доброй и рассудительной подруги. Мисс Гилмор сидела на кухне и резала старые ковры.
Несмотря на то, что её раздражал беспорядок вокруг, она радушно приняла Эду.

"Скажите, правда ли, что вы собираетесь забрать школу?"
спросила она. "Я слышала это наверняка, но с трудом могу в это поверить".

"Это действительно так, - ответил Эда. - Я собираюсь начать в следующий понедельник,
и я хочу, чтобы вы дали мне совет, ведь я знаю, что вы преподавали».
«Лучший совет, который я могу вам дать, — это делать всё, что в ваших силах, а затем положиться на волю провидения. Но если вы хотите знать, как максимально эффективно использовать своё время, я могу рассказать вам, как это делала я».

Затем она подробно описала свой подход к работе, и Эда слушала её с большим интересом.

 «Видите ли, я старомодна в своих взглядах, — сказала она в заключение. —
 Но, в конце концов, мне кажется, что дети тоже многому учатся, когда
Я был молод, как и они сейчас. Я знаю, что в тринадцать лет
я умел читать и писать, прошёл «Грамматику Мюррея» и
«Арифметику Пайка» и тоже их понимал, а это больше, чем могут
сделать многие дети в наши дни.
«Я хотела спросить тебя об одном, — сказала Эда, — о молитвах в школе. Мне кажется, это единственный правильный путь, но, полагаю, здесь так обычно не делают.
"Насчет этого я бы поступил так, как и думал. Не думаю, что кто-то
будет возражать. Полагаю, ты мог бы читать молитвы?"

"Думаю, да, — ответил Эда. — Я планировал сделать следующее: сначала
Пусть все, кто в состоянии, прочтут по главе из Ветхого Завета, а затем присоединятся к молитве «Отче наш», после которой следует короткая форма молитвы.  Что вы об этом думаете?
 «Кажется, это неплохой план, если только они не устанут от одной и той же формы молитвы и не перестанут обращать на неё внимание. Но я не думаю, что это так опасно».
Я не сомневаюсь, моя дорогая, что у тебя всё получится и ты принесёшь пользу в этом месте. Твоя маленькая воскресная школа уже многого добилась:
все дети говорят о ней, и я полагаю, что ещё очень многие хотели бы прийти, только они стесняются.

«Я почти удивляюсь, что здесь до сих пор ничего подобного не сделали», — сказала Эда.

 «Это довольно странно, но дело в том, что некому было этим заняться. Во-первых, здесь почти нет благочестивых людей: не более восьми семей в округе претендуют на религиозность, и они очень равнодушны к религии и не проявляют к ней особого интереса. Здесь никогда не было ничего похожего на церковь. Иногда мистер Уилсон или какой-нибудь методистский священник читает проповедь в школе, но это бывает нечасто.
Я всем сердцем желаю, чтобы всё было иначе; и теперь, когда в школе есть воскресная школа
На самом деле всё только начинается, и те немногие, кто проявляет такой интерес, не должны удивляться, что это начало лучших дней. В любом случае мы будем надеяться и молиться, чтобы так оно и было.
В следующий понедельник утром Эда встала пораньше и отправилась в школу. Он был прекрасно расположен:
построен прямо на склоне холма, с одной стороны затенённого большими деревьями, а с другой — резко спускавшегося к руслу бурного горного ручья, который в своём извилистом течении почти превращал деревню в остров. Глубокая лощина, как её называли, была излюбленным местом
Я играл с детьми, которые находили на его обрывистых склонах первые весенние цветы, в кустах — птичьи гнёзда, а в русле ручья — любопытные камешки и окаменелости. Примерно на середине спуска с берега из-под корней старого кедра бил один из многочисленных родников, столь распространённых в этой части страны, и весело бежал вниз по ручью.

Само здание школы было построено из камня и окружено деревьями и скалами, что создавало очень красивую картину. Когда она вошла, в комнате никого не было, но её тщательно подмели и вытерли пыль.
и на стол поставили букет поздних цветов в разбитом горшке.
 Стоя у стола, Эда беззвучно молилась о том, чтобы ей было даровано
благодатью исполнить все свои обязанности и чтобы она могла
принести много пользы тем, кто находится под её опекой.

 Дети заходили один за другим, по трое или четверо за раз,
все они были застенчивыми и неловкими и односложно отвечали на
вопросы новой школьной учительницы. Большинство из них были
молодыми, но был и целый класс взрослых мальчиков и девочек, некоторые из которых выглядели старше своего учителя.

Когда пробило девять, Эда заняла своё место на платформе и позвонила в колокольчик.
Небольшая толпа тут же расселась в некотором беспорядке.
Она подождала несколько минут, пока все не успокоились, а затем сказала:

 «Я очень рада видеть здесь сегодня столько приятных лиц.
Я надеюсь и верю, что вы все пришли подготовленными, чтобы сделать всё возможное, хорошо выучить уроки и вести себя хорошо». Мне тоже приятно видеть столько взрослых мальчиков и девочек, и я полагаю, что они окажут мне большую помощь. Но ни одно начинание не может рассчитывать на успех, если
Если мы не начнём с благословения Божьего, то каждое утро будем начинать с молитвы. Я хочу, чтобы все присутствующие, у кого есть Новый Завет, открыли его на второй главе Евангелия от Матфея.
 Несколько человек удивлённо переглянулись, но книги были найдены и открыты на нужных страницах.

«Мы прочитаем по два стиха каждому, — продолжила Эда, — а затем вы все преклоните колени и вместе со мной повторите молитву Господню».
Стихи были прочитаны, и все преклонили колени в полном порядке,
но лишь несколько голосов присоединились к молитве: это были голоса Эды
Воскресные ученицы, одна из старших девочек и Боб Рэймонд.

 Она была готова к такому результату, но заранее решила не сдаваться, пока эксперимент не будет доведён до конца. Она знала, что может положиться на своих воскресных учениц, и надеялась, что остальные присоединятся постепенно. Старшую девочку в школе звали Марта
Коулз была прихожанкой церкви в Рейберне, приятной, скромной молодой женщиной с добрыми тёмными глазами и очень располагающей внешностью.


Первый день был посвящён организации занятий и выяснению
Эда интересовалась успехами учеников и знакомилась с ними. Один из мальчиков особенно привлёк её внимание, но не своей красотой или привлекательностью, а совсем наоборот. Джон
Даунинг был бледным, угрюмым, темноволосым мальчиком лет четырнадцати.
У него были приятные черты лица, и его можно было бы назвать красивым, если бы не постоянное выражение недовольства и угрюмости, которое портило его внешность. Он редко улыбался и не поднимал глаз, и Эда не могла отделаться от мысли, что за его угрюмостью скрывается что-то ещё.
привычное несчастье. Он казался довольно отстающим в учебе, и
когда его перевели в класс пониже, чем других мальчиков его возраста,
мрачность на его лице усилилась, так что на него было больно смотреть.

Эда решил воспользоваться первой же возможностью, чтобы привлечь его уверенность в себе,
и завоевать его любовь. Возможность вскоре представилась, хотя в
довольно неожиданным образом. Однажды дети пожаловались на Джека.
Он щипал их, дёргал за волосы и всячески досаждал им.
 Он сразу же отверг эти обвинения, но Эда была очень
Она была проницательна и вскоре своими глазами увидела, как повторяется проступок.

"Ты останешься сегодня после уроков, Джон," — сказала она.
"Я должна поговорить с тобой об этом."
Соответственно, когда остальных детей отпустили, Джон остался на
своём месте и выглядел в десять раз более упрямым и угрюмым, чем обычно.

Когда все ушли, Эда повернула ключ в замке и села рядом с ним.


"Мне кажется, Джек, — мягко сказала она, — что ты очень несчастный
мальчик."
Джек с некоторым удивлением посмотрел на неё, услышав такое обращение, столь непохожее на
этого он и ожидал, но снова опустил глаза, встретившись с Эдой.
серьезный, но добрый взгляд.

- Мне кажется, ты очень несчастен, - продолжала она. "Я почти никогда не вижу, чтобы ты улыбался или смеялся, и у тебя, кажется, нет друзей.
Почему это?" "Я никому не нравлюсь", - ответил Джек, внезапно заговорив после паузы, длившейся несколько минут.

"Я никому не нравлюсь". - "Я никому не нравлюсь".
"Я никому не нравлюсь". «Во всём мире нет никого, кто мог бы меня выносить. Все мальчишки меня ненавидят, а отец обращается со мной хуже, чем с собакой. Он хочет, чтобы я умер, я знаю, и я тоже этого хочу, правда», — заключил он и, разразившись слезами, уронил голову на сложенные руки.
Он всхлипывал почти истерически.

 Эда обняла его за шею, погладила по голове и попыталась утешить и успокоить его ласковыми словами.

"Я знаю, что я самый плохой мальчик на свете," — сказал он после очередной паузы.
"Но что я могу с этим поделать! Отец никогда не говорит со мной, кроме как для того, чтобы придраться, и никогда не прикасается ко мне, кроме как для того, чтобы выпороть; и мама почти так же поступает. Они, кажется, никогда не замечают, когда я пытаюсь поступать правильно, но как только я делаю что-то не так, меня тут же наказывают. Так уж заведено в школе.
 «Разве я когда-нибудь наказывала тебя, Джек, — перебила его Эда, — или придиралась к тебе, когда могла этого не делать?»

«Нет, не ты — таких, как ты, немного; но все учителя, которые у нас были, поступали так же; и они всегда говорили об этом отцу, и тогда мне приходилось брать вину на себя. Что ж, я знаю, что я ужасный. Иногда мне хочется сделать как можно больше гадостей, и тогда я извожу и дразню людей направо и налево».

«И тебе от этого становится легче?»
 «Нет, я не знаю, становится ли мне легче. Ничто не помогает мне почувствовать себя лучше. Я верю, что когда-то во мне было что-то хорошее, но сейчас этого нет, и я не надеюсь, что когда-нибудь снова появится».

«Джек, — сказала Эда, — ты веришь, что я твой друг? Ты
поверишь мне, если я скажу, что очень хочу подружиться с тобой и
сделать тебя счастливым?»

 «Да, — ответил Джек после некоторого раздумья. Если ты так
говоришь, я поверю, хотя мне кажется, что никому нет до меня дела».

«А ты последуешь моему совету и сделаешь так, как я хочу, чтобы ты поступил?»

«Да. Я постараюсь, как бы то ни было».

Эда на мгновение замолчала, а затем сказала ещё более серьёзным и
ласковым тоном:

«Джек, ты когда-нибудь задумывался о том, что у тебя есть Друг на небесах, который может
больше, чем любой земной друг, который любит тебя и готов помочь, как только ты попросишь Его?»

 «Мисс Чамплин, — сказал Джек, впервые серьёзно глядя на неё, — вы действительно верите — сейчас, по-настоящему, — что Богу есть дело до такого мальчишки, как я?»

 «Конечно, верю, мой дорогой, так же искренне, как верю в то, что сижу здесь». Я знаю, что это так, и если ты попросишь Его, Он поможет тебе.
 «Как?»
 «Он укажет тебе путь, как преодолеть трудности, и даст тебе силы лучше их переносить и стать лучшим человеком. Ибо есть
Без сомнения, Джек, многие твои беды происходят из-за твоих собственных ошибок. Ты говоришь, что не нравишься людям, но разве это странно?
 Ты думал, что понравишься Джемми Фишеру, если будешь дёргать его за волосы? Или вчера, когда ты швырнул кепку Боба Рэймонда на дерево, ты думал, что так подружишься с ним? В обоих случаях ты не совершила ничего предосудительного.
Разве удивительно, что ты не нравишься мальчикам, если так их дразнишь?
Теперь тебе нужно в первую очередь избавиться от этой дурной привычки дразнить и раздражать других. Подумай, что ты можешь сделать
Старайтесь угождать людям, а не искать способы их задеть, и вскоре вы заметите, что их отношение к вам изменилось, а ваше — к ним. Лучший способ научиться любить окружающих — делать им добро.

"А теперь, если вы последуете моему совету, завтра утром вы начнёте с того, что подумаете, чем вы можете порадовать Боба и Джемми, и загладите свою вину перед ними. Я знаю, что ты сможешь что-нибудь придумать, если постараешься. Не расстраивайся, если поначалу у тебя ничего не будет получаться, но продолжай пытаться. Будь усерден в учёбе, и, возможно, у тебя будет удачный день.
И прежде всего попроси Бога дать тебе помощь, в которой ты нуждаешься, чтобы стать лучше.
И ты можешь быть уверен, что Он услышит тебя и будет рад видеть, что ты пытаешься исправиться, независимо от того, делает это кто-то ещё или нет.
 «Я попробую, — сказал Джек, немного подумав. — Но я знаю, что они будут надо мной смеяться».

«Не обращай внимания, если они будут смеяться; старайся ещё больше, и со временем они поймут, что ты настроена серьёзно, и будут рады тебе помочь. А теперь беги домой и не останавливайся по дороге».
На следующий день Эда наблюдала за тем, как проходят её занятия.
Джек пришёл в школу вовремя и всё утро был очень старательным и тихим.


В полдень у дверей собралось много детей, и Джемми Фишер, у которого был талант к акробатике, умудрился упасть
со ступенек со своим грифельным карандашом в руке. Он не сильно
повредился, но, увы! рамка нового грифельного карандаша была сломана и отвалилась.

"Не бери в голову, Джемми!" - сказал Джек, забирая ее у него из рук. "Я починю"
это для тебя. Не плачь, а беги и найди мне немного твердого дерева".

"Что теперь будет?" - воскликнул Боб Реймонд, который был довольно
легкомысленный мальчишка. "Я думаю, что мир, должно быть, приближается к концу, когда Джек
Даунинг предлагает свою помощь любому человеку".

Сердитые слова "Не лезь не в свое дело" тут же сорвались с губ Джека,
но не сорвались с них. Он взял себя в руки и вежливо сказал
хватит—

"Знаешь, Боб, лучше поздно, чем никогда!" А затем, добавив: "Интересно,
что это за малыш", он отправился на поиски Джемми.

"Боб, - сказала Селина Бостуик, - предположим, ты упал на лед,
и пытался встать, и каждый раз, когда ты вставал, кто-то маленький
толкнул тебя и снова столкнул вниз. Я думаю, вы бы так и подумали
Это было довольно подло, не так ли?
 «Конечно, так и должно быть, — ответил Боб, — но что с того?»
 «Именно так ты только что поступил с Джеком. Теперь мне кажется, что если он действительно пытается исправиться, то будет добрее и щедрее помочь ему, а не мешать».

«Это было не совсем честно, Селина, это факт, — сказал Боб, краснея. — Но, видишь ли, я был застигнут врасплох. Однако я постараюсь как-нибудь загладить свою вину перед ним».

 «Ну что, Джек, как у тебя дела?» — спросила Эда, когда вечером закончились занятия.  «У тебя был приятный день?»

— Да, мэм, — ответил Джек с улыбкой, — гораздо приятнее, чем
вчера. Начинать было тяжело, скажу я вам, и я бы хотел всё испортить, когда Боб Рэймонд посмеялся надо мной. Но я этого не сделал, и я знаю, что он пожалел о своём смехе, потому что потом сам предложил одолжить мне свой мяч.
 «Я вижу, ты хорошо начал, — сказала Эда, — и теперь тебе нужно продолжать и стараться делать всё лучше с каждым днём». Но ты не можешь
сделать это своими силами, и как бы ты ни старался, ты будешь терпеть неудачу снова и снова. Только сила, которую даёт Бог, позволяет нам противостоять искушению и поступать правильно.

«Я молился прошлой ночью и сегодня утром, — сказал Джек, глядя вниз, — но я с трудом мог поверить, что это принесёт какую-то пользу.  Казалось, что меня никто не слышит».
 «Но разве тебе не стало легче быть хорошим с тех пор?»

«Да, кажется, так и было. И, мисс Чамплин, когда Боб посмеялся надо мной, я уже собирался сказать: «Не твоё дело», но потом вспомнил, что вы сказали. Не знаю, была ли это молитва или нет, но я пожелал, чтобы Он помог мне, и тогда понял, что могу ответить вежливо. Но я с трудом могу поверить, что Он действительно помог».

«Я могу, — сказала Эда, — и я верю, что Он будет помогать тебе всё больше и больше, чем больше ты будешь просить Его. Но ты должен стараться верить. Мне всегда будет приятно, если ты задашь мне какой-нибудь вопрос или расскажешь о чём-то, что тебя озадачило, и я отвечу тебе, как только смогу».
 С этого момента все заметили, как изменился Джек. Он часто бывал грустным и даже мрачным, когда приходил в школу утром или когда ему
приходило время возвращаться домой вечером. Но он был услужливым, добрым и мягким, особенно с малышами, а его преданность Иде была безграничной.
Она действительно была его первой и какое-то время единственной подругой, но вскоре у него появились и другие.  Боб Рэймонд рассказал своему дяде о переменах, которые произошли с Джеком, и о том, как жаль было мальчишкам Джека, когда он пришёл в школу с таким бледным лицом и опухшими от слёз глазами.

- Полагаю, - сказал мистер Белл после небольшого раздумья, - если бы я взял
Джека в ученики, вы бы с ним вместе растили Неда, не так ли?
ты?

"Мы бы постарались этого не делать", - смеясь, ответил Боб. "Я бы хотел, чтобы ты взял
его, дядя Джошуа, и посмотрел, нельзя ли из него что-нибудь сделать".

«Мне нужен мальчик, — продолжил мистер Белл, — и я не знаю, может, он подойдёт мне не хуже, чем кто-то другой. Что ж, не говори ничего сейчас, Боб, но дай мне подумать».
 Мистер Белл подумал и в течение недели устроил Джека подмастерьем в свою мастерскую, а также взял его на постой в свою семью. Беллы были очень простыми людьми и не очень богатыми, но они
были добры друг к другу, и дети у них воспитывались совсем не так, как привык Джек. Для него это было как рай на земле. Он перестал хмуриться и опускать глаза.
Его глаза заблестели, манеры стали искренними и открытыми, и, хотя у него были довольно серьёзные недостатки, мистер Белл по прошествии трёх месяцев признал его довольно хорошим мальчиком.

 У Иды не было особых проблем в школе. Она обладала тем спокойным достоинством в манерах, которое, кажется, всегда предполагает послушание и которое так важно в общении с детьми. Более того, она была их другом и советчиком во всех их планах и развлечениях, всегда была готова выслушать их и дать совет в случае мелких неприятностей. Она даже помогла им построить игровой домик в углублении, образовавшемся в результате
выступающая скала, под которой в склоне холма была глубокая выемка.

 Когда миссис Даунинг услышала об этом последнем представлении, она сразу же
предсказала крах школы. Кто бы мог подумать, что школьная учительница
будет играть с детьми и после этого сохранит хоть какой-то авторитет?

Но поскольку авторитет Эды ничуть не пострадал, а дети, несомненно, хорошо себя вели, ей пришлось довольствоваться заявлением о том, что в её время детей так не воспитывали.



Тем временем воскресная школа процветала, и казалось, что так будет всегда.
кухня стала тесной. Теперь их было двадцать, и дети, казалось, проявляли всё больший интерес к урокам, часто делая больше, чем от них требовалось, и очень редко — меньше. Конечно, воскресные занятия были темой для разговоров среди школьников в течение недели, и почти все ученики проявляли к ним интерес. Эда чувствовала, что больше не может держать дома детей. Её мать начала возражать против того, чтобы они вообще там находились, и в течение двух или трёх недель её мучили сомнения
об этом. Ей было невыносимо думать о том, что придётся расстаться со своей маленькой паствой,
и всё же она чувствовала, что неправильно будет раздражать мать тем, что они живут в её доме против её воли.

 Однажды, после того как она долго размышляла над этим вопросом и пыталась найти выход из затруднительного положения, три или четыре старшие девочки подошли к ней на перемене и с некоторой нерешительностью попросили принять их в её воскресную школу.

«Я бы очень хотела, чтобы ты остался, — сказала Эда, — но, по правде говоря, у меня для тебя нет места. Мою мать сейчас больше беспокоит то, что у нас так много гостей»
вокруг много детей, и я точно не знаю, что делать с теми, кто у меня уже есть
".

На лицах девочек отразилось сильное разочарование
но, словно осененная светлой мыслью, одна из них сказала—

"Мисс Чамплин, почему вы не могли устроить воскресную школу здесь? Тогда
места хватило бы для стольких, кто захотел бы прийти.

"Как ты думаешь, попечители согласились бы?" - спросила Эда.

 «Я не понимаю, почему они не должны этого делать.  Здесь всегда разрешают каждому проповедовать и читать лекции, и все городские собрания проходят здесь.  О да, я уверен, что они бы так и сделали».

"Тогда мы должны хотеть пожары, знаешь, что бы использовать хорошую сделку
из дерева. Как мы распорядимся насчет этого?"

"Я не знаю", - ответила марта Коулс. "Некоторые из попечителей были бы
рады, если бы у нас было столько дров, сколько мы хотели; но есть мистер Даунинг, который
пожалел бы даже воду из источника. Осмелюсь сказать, мы могли бы
как-нибудь с этим справиться ".

Эда пообещала обдумать этот план и посмотреть, что можно сделать.
 Она сразу поняла, что это значительно увеличит объём её работы и что ей понадобится помощница.
Но она знала, что мисс Гилмор ей поможет
Она могла в любой момент поговорить с ней, как и с Мартой Коулз, которая была хорошо образованной и по-настоящему набожной девушкой. Казалось, что она взвалила на себя непосильную ношу, будучи такой юной; но она уже так хорошо справлялась с преподаванием, что не боялась этого, и в конце концов решила, что если ей разрешат пользоваться классной комнатой, то она посмотрит, что сможет сделать.
Она упомянула об этом плане за чаем.

"Мне казалось, у тебя и так было достаточно дел", - сказала Сьюзен. "Ты
заболеешь до конца зимы, и что тогда будет с
нами?"

"Я сейчас не очень похожа на больную", - сказала Эда, улыбаясь, и
 «Я совсем не буду возражать против усталости, если не буду нужна дома.  Что скажешь, мама?»
 «С таким же успехом ты могла бы быть там, как и здесь, если уж на то пошло, — раздражённо ответила миссис Чамплин.  — Мы не видимся с тобой от одного конца недели до другого». Что касается меня, то я предпочитаю, чтобы люди в первую очередь занимались своими домашними делами.
И я думаю, что если бы ты тратила часть времени, которое уделяешь детям, на заботу обо мне, то делала бы это не хуже.
"Но ты всегда спишь, когда я провожу время с детьми в воскресенье после обеда, мама."

"Я не спал всю неделю, не так ли? Вы находитесь вдали от утра до
ночь. Но я не имею в виду объект, ибо я очень хорошо знаю, что я
никто. Это очень глупо на меня претендует ни власти, ни
один смотрит на меня. Это было не так, когда твой отец был дома", и т. д. и т. д.

"Ты сможешь обойтись без меня в воскресенье днем, Сью?" - спросила я.
Эда, как только у нее появилась возможность.

"О, да", - ответила Сьюзен. "Меня это волнует только потому, что я боюсь, что ты доведешь себя до тошноты.
ты заболеешь. Мама всегда спит всю
днем, и Эдди так хорошо, как может быть, бедняга", - она
добавила, с нежностью глядя на него, когда он лежал у нее на руках.

- Раньше ты говорил, что не любишь детей, - заметила Эда.

"Я не люблю детей вообще, но никто не мог любить Эдди, он
так хорошо и так беспомощен. Я не верю, что он будет длиться гораздо дольше:
он растет с каждым днем легче".

В тот вечер Эда зашла поговорить с мистером
 Беллом и обнаружила, что он готов оказать ей любую посильную помощь.
 Он сразу же предложил обеспечить их всеми необходимыми дровами,
а Джек Даунинг заявил, что будет разводить огонь.  Мисс
Гилмор тоже была готова помочь ей. Она не согласилась взять на себя общее руководство, но предложила взять под опеку младших детей.
Эда поручила Марте Коулз другой класс.

Полин сначала возражала против того, чтобы её отдали в класс мисс Гилмор,
но, выслушав доводы Эды, она быстро сдалась, и на этом всё было решено.

В субботу утром Эда объявила об этом ученикам и пригласила всех, кто хотел посетить воскресную школу, прийти на следующий день в два часа.

Около двух третей учеников школы приняли приглашение. Эда разделила их на три группы, отдав младших детей мисс Гилмор и Марте, а старших девочек и мальчиков взяла под своё крыло. Ей было немного неприятно руководить в присутствии старшего по возрасту человека,
но, поскольку мисс Гилмор наотрез отказалась от должности старосты,
ей пришлось взять её на себя. Конечно, книг на всех детей не хватило, и некоторые из них выглядели немного разочарованными, пока
Эда сказала им, что надеется вскоре получить ещё несколько книг. Она
У неё было три или четыре доллара собственных денег, которые она отложила, чтобы купить несколько новых книг на испанском языке. Теперь она решила пожертвовать их библиотеке, надеясь, что каким-то образом удастся собрать больше средств.

Всё прошло очень хорошо: дети были послушными и внимательными и, казалось, хотели учиться. Эда вернулась домой очень довольная успехом своего эксперимента.



Глава IX.

Рождественская служба.

 С тех пор как семья Лоуренсов уехала, у Иды вошло в привычку время от времени по субботам наведываться в Спринг-Бэнк
после обеда она ходила в библиотеку, чтобы взять нужные книги, и играла на пианино Энни. Миссис Миллар, экономка, знала, когда её ждать, и всегда разводила в гостиной уютный огонь.
 Эда очень любила эти уединённые послеобеденные часы. Однажды в начале зимы она три недели не могла кататься верхом, как обычно. Сьюзен чувствовала себя не очень хорошо, миссис Чамплин была более немощной и раздражительной, чем обычно, а Эда всё время, когда не ходила в школу, проводила дома, помогая ухаживать за Эдди.

Однажды в субботу, примерно за неделю до Рождества, мистер Белл вошёл в дом в пальто, явно собираясь на прогулку.

 «Пойдёмте, мисс Чамплин, — сказал он, — одевайтесь потеплее и поедем со мной в Спринг-Бэнк. Мисс Белл зайдёт и посидит с вашей мамой».

«Давай, — сказала Сьюзен, — поездка пойдёт тебе на пользу, и ты сможешь купить нам несколько новых книг».
 Эда сомневалась, но в конце концов уступила уговорам Сьюзен и
вышла с мистером Беллом, который оставил её у ворот и отправился в Рейберн, пообещав заехать за ней около шести часов.  Она вошла в
Комната миссис Миллар, которую она нашла пустой, хотя в ней горел хороший камин
. Ключ library не был на своем обычном месте, и Эда якобы
Миссис Миллар был занят в пыли книг; и как только она
отложили в сторону свой плащ и шляпку, и на ней грели ноги, она пошла в
поиск ней.

Однако её не было ни в библиотеке, хотя комната была открыта и в ней горел камин, ни в гостиной, где тоже было тепло.
Эда предположила, что она занята в другой части дома, и, выбрав нужные книги, пошла в гостиную.
Она села за фортепиано. Она играла уже некоторое время, когда, обернувшись, чтобы взять нотный лист, заметила кого-то в соседней квартире, дверь в которую была приоткрыта.

 "Это вы, миссис Миллар?" — позвала она. "Видите ли, я завладела этим помещением."

Ответа не последовало, и, оглянувшись, она с удивлением и некоторым испугом увидела молодого джентльмена, стоявшего в дверях и смотревшего на неё с некоторым изумлением. Она тут же встала со стула для игры на фортепиано, и незнакомец, подойдя к ней, очень вежливо сказал:

«Позвольте представиться. Я Ричард Лоуренс, брат Энни и Луизы, а вы, как я полагаю, мисс Чамплин, о которой я так много слышал».
 Едва он заговорил, Эда догадалась, кто он такой, и, хотя была немного смущена неожиданной встречей, вежливо ответила незнакомцу.

«Вы, должно быть, были весьма удивлены, обнаружив, что незнакомец так бесцеремонно завладел инструментом вашей сестры», — сказала она.
 «Видите ли, я тоже рылась в библиотеке».
 «Не то чтобы очень», — ответил незнакомец.  «Я слышал о
Я получил от Энни и Луизы письма ещё до того, как приехал, а от миссис Миллар — после.

Кроме того, я не нашёл на своём месте любимое издание Бишопа Холла, а когда обратился к библиотечному каталогу, то обнаружил, что оно числится за мисс
Чемплин, как и другие книги, столь же солидные по своему характеру.
Думаю, вы любите серьёзную литературу, если судить по вашему выбору.

«Так и есть, — ответила Эда с улыбкой. — Сколько себя помню, я всегда питала слабость к большим и старым книгам.
Кроме того, этой зимой мы с братом читали историю. Но когда ты приехала и когда ты получала весточки от Энни?»

"Я приехала вчера, а накануне получила весточку от Энни. Они уже
прибыли к месту назначения и чувствуют себя очень комфортно
расположены. Луиза, кажется, в целом улучшается, а мама
и отцу хорошо, но Энни, бедный ребенок, отчаянно тосковал по дому.
Она сожалеет о своем отдыхе, учебе, и прежде всего ее маленького воскресенье
Школа. Я слышал, что вы проводите успешный эксперимент такого же рода
в Бруксвилле."

"Я очень хорошо сделано до сих пор", - ответил Эда", хотя мы, к сожалению, в
хотите книг".

"Ты должен быть указан в некотором смысле", - сказал г-н Лоренс; "я буду стараться
Когда я вернусь в Нью-Йорк, я позабочусь о том, чтобы у вас была библиотека. Вы читаете проповеди?
"С тех пор, как я приехала, ни разу не было проповеди," — ответила Эда. "Мистер Уилсон не может взять на себя больше обязанностей, чем у него уже есть, а больше никого нет. Я бы хотела, чтобы вы остались и читали проповеди для нас."

Мистер Лоуренс улыбнулся.

"Я и сам об этом думал", - сказал он. "Сейчас у меня совершенно свободное время.
и я могу с таким же успехом не оставаться здесь до Нового года. Я думаю
Я отдам себя в распоряжение мистера Уилсона на несколько недель вперед ".

"Я бы хотела, чтобы у нас была рождественская служба", - воскликнула Эда. "Почему мы могли
не так ли? Или, если не в Рождество, то хотя бы на следующий день. В этом году оно выпадает на субботу, знаете ли; почему бы вам не проповедовать для нас в следующее воскресенье? Я как следует украшу школу — детям это понравится; и мы снова будем жить как в христианской стране.

«Я не вижу в этом ничего предосудительного, — ответил мистер Лоуренс, немного поразмыслив. — Но сначала я должен посоветоваться с мистером Уилсоном.  Как вы думаете, сможем ли мы собрать прихожан?»
 «О, я думаю, в этом нет никаких сомнений.  Я знаю, что детям будет интересно, и они приведут своих родителей.  Я поговорю с
Поговорите об этом с моим хорошим другом мистером Беллом и узнайте, что он думает по этому поводу.
Миссис Миллар была рада, что мисс Чамплин зашла к ним, пока мистер Ричард был дома. Она настояла на том, чтобы угостить её чаем перед уходом, и по такому случаю испекла свой самый пышный пирог и самые вкусные сладости.

Иде очень понравился разговор с мистером Лоуренсом, и она с трудом могла в это поверить, когда мистер Белл сказал ей, что задержался в деревне на час дольше, чем рассчитывал, и что уже перевалило за семь часов.

 Мистер Белл горячо поддержал идею организовать в доме прислугу.
в школе, хотя он выразил опасение, что ответов будет немного
. Он взялся было опубликовано надлежащим образом, и
обещал, что Джек и Роберт должны были лошадь и повозку, чтобы ехать
после вечнозеленые растения, необходимые для рождественских украшений, по
что Эда поставив ее сердце.

"Я действительно думаю, что приложу усилия, чтобы пойти в церковь, если мистер Лоуренс
придет проповедовать", - сказала Сьюзен, когда они обсудили этот вопрос.
«Возможно, он покажется мне более интересным, чем мистер Уилсон, который всегда меня усыпляет».

«Я бы тоже хотела его послушать», — заметила Руби-Энн, которая была в комнате.
 «Мои родители ждут, что я останусь дома на Рождество, и я попрошу папу запрячь лошадь и отвезти нас.
 Мне бы хотелось послушать, какую проповедь написал бы Дик Лоуренс».

«Полагаю, он напишет очень хорошую работу, — сказала Эда. — Он кажется очень умным».
После этих слов она погрузилась в раздумья, которые длились
некоторое время.

 На следующий день Эда объявила детям, что в следующее воскресенье утром в школе будет проповедь. Она сказала
она надеялась, что все, кто понимает суть службы, будут готовы громко отвечать на вопросы, а те, кто не понимает, могут обратиться к ней или к Марте Коулз, и они с радостью дадут все необходимые пояснения.

 В результате за неделю было найдено множество старых молитвенников. Марте нравилось давать необходимые указания о том, как найти место и так далее. В этом ей очень помогали Сэм, а также Селина и Джейн Боствик, которые привыкли регулярно посещать церковь.
Таким образом, к воскресенью собралась довольно большая часть прихожан.
Прихожане были готовы с пониманием отнестись к объединению служб.

 Рано утром в пятницу были принесены вечнозелёные растения, и никто не возражал против того, чтобы в этот день не проводить занятия в школе, поскольку Эда заявила, что готова наверстать упущенное в конце четверти. Мальчики и девочки
объединили свои усилия и работали с таким энтузиазмом, что ещё до наступления темноты все украшения были развешаны, мусор убран, пол вымыт, и Эда, оглядевшись по сторонам, осталась очень довольна результатом своих трудов.  Дети, конечно, были в восторге
Они были в приподнятом настроении и думали, что никогда ещё всё не выглядело так красиво. Все они были в восторге от мысли о том, что в воскресенье пойдут в церковь.


 В субботу утром — в рождественское утро — ту же старую лошадь, которая привезла вечнозелёные растения, снова запрягли, чтобы отвезти Эда и Сама в Рейберн, в церковь.  Утро было таким ясным и тёплым, а сани такими удобными, что Эд подумала, что не стоит рисковать и ехать на
Полина; а маленькая девочка, тепло укутанная, сидела на табурете у ног сестры, радуясь поездке и перспективе сходить в церковь.

Она вела себя как можно лучше, присоединив свой маленький голос к голосу Господа.
Молитву и Символ веры, а также псалмы, потому что теперь она научилась
читать в совершенстве, и ее также очень интересовала служба Причастия
, которую Эда объяснила ей заранее.

Мистер Лоренс был в алтаре, и Эда был весьма доволен, когда он
взошел на кафедру. Он держался непринуждённо, и его речь была гораздо
красивее, чем у мистера Уилсона, и, что самое главное, его проповедь была именно такой, какую Эда хотела услышать. Она лишь надеялась, что он будет проповедовать то же самое
один в Бруксвилле на следующий день. Было почти вдвое больше, чем обычно,
причастившихся, и некоторые из них никогда раньше не сидели за Столом:
среди них наш друг Длинный Джон, чье появление взволновало почти так же, как
большое чудо, как если бы один из медведей, которыми раньше славилась долина
, занял свое место среди прихожан.

Это было первое Рождественское причастие, на котором присутствовала Эда,
и оно ей очень понравилось. Она сравнивала свои сегодняшние чувства с тем, что испытывала год назад, и думала о том, чем была занята тогда
В то время, когда она наряжалась и занималась другими мирскими и глупыми пустяками, она с трудом могла поверить, что это та же самая она, и впервые ощутила силу слов апостола: «Если кто во Христе, то он новая тварь; древнее прошло, теперь всё новое».

«Вы пробудете с нами весь завтрашний день, мистер Лоуренс?» — спросила Эда, когда они встретились на крыльце после службы.


 «Если вы этого хотите, — ответил мистер Лоуренс. Я очень хочу увидеть, как работает ваша школа.»

 «Тогда, пожалуйста, сообщите утром, что школа будет открыта.
Встретимся, как обычно, в два часа?
 «Конечно, — сказал мистер Лоуренс, — но разве вы сами не придёте?»
 «Думаю, не утром.  Сестра Сьюзен захочет пойти, и кто-то должен остаться с матерью.  Однако я буду в воскресной школе и с радостью передам вам свои обязанности директора».

«Это больше, чем я рассчитывал получить, — сказал мистер Лоуренс, улыбаясь, — но, полагаю, я не должен отказываться».
Сьюзен поначалу не хотела соглашаться с предложением о том, что
Эда должна остаться дома и присмотреть за Эдди, пока она будет в
Она хотела пойти в церковь, но в конце концов сдалась и взяла с собой Полину, которой
Ида дала особые указания насчёт хорошего поведения. Ида с удовольствием
провела утро дома. Эдди вела себя хорошо и тихо, её мать была
погружена в новую книгу, и она могла читать, а также учить
полуденный урок, как всегда и делала. Поскольку она была
полностью поглощена делами, утро пролетело незаметно, и она
была довольно удивлена, когда семья вернулась.

"Как тебе нравится мистер Лоуренс, Сюзи?" спросила она.

"О, очень хорошо", - ответила Сьюзен. "Он прекрасно читает, и его проповедь
Это было действительно очень хорошо написано — совсем не похоже на то, что мы читали раньше. В целом я был очень рад, что пошёл.
"Я бы хотела, чтобы мистер Лоуренс остался и читал проповеди всё время," — заметила
Полина.

"Может, он так и сделает," — сказал Сэм. "Я слышал, как мистер Белл и мистер Боствик говорили с ним об этом, и он сказал, что примет это к сведению."

«С какой стати ему вообще сюда приезжать?» — спросила Сьюзен. «Они не смогут платить ему столько, сколько он считает достойным,
и найдётся достаточно мест, где он будет востребован. Я не понимаю,
почему он должен оставаться здесь».

"Возможно, чтобы творить добро", - заметил Эда.

"Тьфу! Неужели вы думаете, что молодой человек с такими талантами и перспективами собирается
похоронить себя в таком месте, как это, ради того, чтобы творить добро? Я
полагаю, он захочет, чтобы ему платили за все, что он делает ".

"Любой, кто услышал бы, как ты говоришь, не зная тебя, Сью, подумал бы, что ты
самая эгоистичная из смертных", - сказал Сэм, улыбаясь. «К счастью, мы все знаем, что к чему».
 «Спасибо, — ответила Сьюзен. — Вы в хорошем расположении духа, мастер Сэм.  Я уверена, что я, например, была бы очень рада, если бы мистер Лоуренс остался, а если он хочет отправиться с миссией к язычникам, то он может»
 Вы были бы в восторге, Эда, если бы услышали, как были даны ответы.  Сэм и Боб взяли на себя инициативу, а остальные отлично им подыгрывали.  Думаю, они справились лучше, чем в Рейберне.
 Когда Эда вошла в классную комнату чуть раньше назначенного времени, она с удивлением обнаружила, что там уже полно народу. Дети заняли свои обычные места.
Присутствовали все её ученики, от самых старших до самых младших, а несколько старейшин сидели у двери на стульях, принесённых теми, кто жил неподалёку.
здание школы. Через несколько минут появился мистер Лоуренс с
Мистером Беллом и мистером Боствиком. Он произнес какую-то короткую реплику, дети, как обычно, спели
, а затем громко присоединились к Исповеди и Отче Наш
Молитве. После этого начались занятия в школе, и
комната наполнилась гулом голосов, декламирующих сборники, гимны и
Стихи из Священных Писаний.

Мистер Лоуренс переходил из класса в класс, разговаривал как с детьми, так и со взрослыми, задавал вопросы и интересовался всем, что происходило. Когда уроки закончились и книги были розданы, он сказал:
Когда они закончили, он снова занял своё место за кафедрой и сделал несколько замечаний по только что пройденному уроку, задав несколько вопросов, на которые дети с готовностью ответили.

 Прежде чем отпустить учеников, он объявил, что в следующее воскресенье снова будет читать проповедь, а пока он будет рад встретиться с любым, кто пожелает побеседовать с ним о религии, в доме мистера
Белла в среду и пятницу.

«Он имеет в виду кого-то из нас, учеников, мисс Чамплин, или только взрослых?» — шёпотом спросил один из мальчиков.

"Дети или взрослые", - ответил мистер Лоуренс, услышав вопрос.
"любой, желающий личного религиозного наставления.
Если я решу остаться здесь на какое-либо время, я намерен сформировать
библейский класс для пожилых людей в связи со школой мисс Чамплин
и буду рад принять в него всех, кто пожелает присоединиться ".

Затем он с молитвой распустил школу.

Все жители деревни были в восторге от проведённых в тот день богослужений, от перспективы их продолжения и от предложения создать библейский класс, которое было встречено с одобрением всеми, кроме миссис Даунинг и одного или двух человек
Другие намекали, что со стороны мистера Лоуренса было большой самонадеянностью
претендовать на то, что он способен наставлять христиан, которые старше его.
 Миссис Даунинг считала, что будет очень жаль, если воскресную школу заберут у мисс Чамплин после того, как она её организовала и так много для неё сделала, забыв, что считала мисс Чамплин совершенно неподходящей для руководства воскресной школой.

Но несогласных было немного. Большинство влиятельных
людей в маленькой деревне радовались перспективе обзавестись
Наконец-то они пришли в церковь — кто-то из искренней любви к делу Христа, кто-то потому, что это был способ скоротать время, которое часто тянулось невыносимо долго по воскресеньям, а кто-то потому, что это повысило бы привлекательность места как для проживания, так и для продажи.

 Сама мисс Чамплин не расстроилась из-за того, что лишилась своего скипетра. Не скажу, что она не испытывала лёгкого чувства, похожего на ревность, из-за того, что ей пришлось играть второстепенную роль там, где она так долго была первой, но это чувство прошло
почти неузнаваемой, и она от всего сердца была благодарна за то, что маленькое семечко, посаженное её руками в сомнениях и слабости,
скорее всего, превратится в цветущее дерево.


 В следующее воскресенье школа снова была полна. И Руби-Энн,
предложившая остаться дома и присмотреть за Эдди, Эдой и Сьюзен,
пошла в церковь. Проповедь была превосходной и особенно
посвящалась Новому году. Все были довольны, и когда мистер Лоуренс
объявил, что решил принять приглашение, сделанное ему
комитетом граждан, и остаться с ними на год, все обрадовались.
Все обменялись взглядами, полными поздравлений. Было объявлено о создании библейского класса, и когда пришло время, мистер Лоуренс
обнаружил, что его ждёт приличное количество собравшихся. Воскресная школа тоже была переполнена, и после некоторых обсуждений было решено нанять простых учителей.
Соответственно, были сформированы три новых класса, которые
были переданы под опеку мистера Белла, мистера Боствика и миссис Стивенс.

Нехватка книг была серьёзной проблемой, но мы надеялись, что со временем она будет решена. Некоторые из мужчин уже говорили о
подписка на цель, и Мистер Лоренс обещал, если они будут
собрать определенную сумму, чтобы увидеть, что он мог для них сделать в Нью-Йорке.
С таким же успехом можно было бы раздобыть все необходимое, но
он хорошо знал, что то, что ничего не стоит, ничего и не стоит. Он знал, что
библиотека оплатили сами по себе стоила бы вдвое больше, чем один
безвозмездно дарила.



Глава X.

Письма.

 _От преподобного Ричарда Лоуренса другу._

"Я получил твоё письмо неделю назад, мой дорогой друг, а вместе с ним ещё одно, содержащее призыв из церковного совета церкви Христа в П. Ты упоминаешь
Я оцениваю вероятность этого приглашения и с уверенностью говорю: «Полагаю, мы скоро увидимся, до начала Великого поста».
Что вы скажете, когда я сообщу вам, что отклонил приглашение в П. и принял предложение жителей Бруксвилля проповедовать для них в течение года в здании районной школы? Теперь, когда вы, должно быть, исчерпали весь свой запас восклицаний, я кратко изложу вам причины своего решения.

«Но, отбросив все остальные причины, я перехожу к главной, которую, как вы знаете, мы всегда ставим на последнее место. Прихожане церкви Христа легко
найдите кого-нибудь другого, кто подойдёт им так же, как и я, потому что в таких местах не принято просить милостыню, но что станет с этими беднягами, если я их брошу? Они не могут платить больше двухсот или трёхсот долларов в месяц. Я сомневаюсь, что они будут платить даже столько, и никто, у кого нет других средств к существованию, не сможет прожить на такую сумму. Почти без посторонней помощи одной молодой девушке удалось основать воскресную школу без книг, без карт, почти без учителей, но всё же эффективную и процветающую.
Благодаря тому же агентству в обществе пробудился растущий интерес к Божьему делу, и почва была подготовлена для посева. О ней действительно можно сказать: «Она сделала всё, что могла.»
Теперь вопрос в том, оставить ли эту почву во владении дьявола или превратить её в сад Господень? Оставить ли уже посеянное семя умирать от недостатка заботы или взращивать и поливать его?

 «Возможно, вы скажете мне, что я мог бы принести гораздо больше пользы в П. Я в этом сомневаюсь.
 Это обычная фраза в подобных обстоятельствах; но я думаю, что те, кто
При этом упускается из виду тот факт, что все души одинаково ценны в глазах Бога, будь то богатые или бедные, образованные или невежественные, утончённые или вульгарные. И эти души должны быть спасены здесь так же, как и те, что находятся в P. Слово Гада может быть так же верно проповедано в здании районной школы, как и в готической церкви, и хотя многие способны и готовы наслаждаться первым, лишь немногие могут или хотят служить во втором. Я полностью осознаю преимущества, от которых я отказываюсь, посвящая себя этой работе: я взвесил их все и
Я доволен своим выбором. Когда вы думали о том, чтобы отправиться в Китай с епископом Б., вы ни на секунду не усомнились в том, что вам придётся столкнуться с неудобствами, хотя вы бы смирились с гораздо большим, чем я, если бы остался здесь. Вы считали всё это пустяками по сравнению с делом и служением Христа; и почему я не должен поступать так же?

"'С кем ты оставил тех немногих овец в пустыне?"«Так ли это?» — этот вопрос постоянно звучал у меня в ушах, когда я ради собственной выгоды или удовольствия соглашался на эту встречу с П. И я не мог
Ответьте вместе с Давидом: «Что я сделал? Разве нет причины?»

 «Короче говоря, я сделал свой выбор и доволен им, и, если будет на то воля Божья, я посвящу своё время и свои таланты созиданию Его Церкви в этом месте. Я надеюсь встретиться с вами в Нью-Йорке на следующей неделе и более подробно обсудить этот и другие подобные вопросы».

 _От Милли к Эде._

«Пользуясь случаем, что мистер Лоуренс вернулся, моя дорогая Эда, я посылаю тебе посылку с книгами и другими вещами, которые, надеюсь, придутся тебе по вкусу. Мы нашли твоего друга очень приятным гостем, и
тем более что он мог бы рассказать нам о тебе всё. И в первую очередь, почему ты учишься в школе и почему так долго скрывал это от нас?
Отец думал, что пособия, которое выплачивал мистер Листон, будет вполне достаточно для удовлетворения всех твоих потребностей в таком месте, как Бруксвилл, и считал, что у тебя должна быть какая-то другая причина, помимо нехватки средств. Тётушка уверена, что это проистекает из твоих донкихотских представлений о том, как нужно творить добро, и совершенно точно знает, что ты подорвёшь своё здоровье такой работой, но мистер Лоуренс уверяет нас, что ты
насколько это возможно. Со своей стороны, я вообще не могу этого понять,
но предполагаю, что у вас есть какая-то очень веская причина. Не забудьте рассказать нам всем
об этом, когда будете писать.

"Вы не знаете на сколько мы все были заинтересованы в счете-Н
Лоренц дал нам в школу, хотя на самом деле это, кажется,
выращивается в один большой. Кто бы мог подумать, когда вы начали обучать трёх или четырёх детей у себя на кухне, что это станет началом церкви, как, похоже, и будет? Какое воодушевление — не пренебрегать мелочами!
Отец был очень доволен и, как я полагаю, передал мистеру
 Лоуренсу некоторую сумму для тебя, хотя я в этом не уверен. Я посылаю свой вклад в виде большой упаковки с Библией и другими печатными изданиями, открытками и т. д. для обучения и развлечения детей младшего возраста.
 Как бы мне хотелось заглянуть к вам и увидеть вас за работой! Кстати, должен вам сказать, что я сам хожу в воскресную школу и получаю от этого огромное удовольствие.
Сначала отец был против, но я уговорил его позволить мне начать, и, поскольку я, без сомнения, толстый и румяный, он не возражает.

«Я нашёл новый способ быть ему полезным: его немецкий клерк внезапно уволился, и ему трудно сразу найти ему замену, поэтому я взял в руки его перо и каждый день пишу самые интересные документы, касающиеся домашнего хлопка, гравюр и т. д. и т. п., к большому неудовольствию тёти Марии, которая считает такие занятия пустыми и легкомысленными по сравнению с изготовлением кошек и собак из камвольной пряжи и изящных воротничков, связанных крючком». Я поступаю очень неправильно, смеясь над тётей Марией, которая
очень добра ко мне, но я не могу не завидовать тому, сколько времени она тратит на такие вещи.

«Отец вполне смирился с моими точными представлениями, как их называет тётя Мария, и не только позволяет мне одеваться и выходить из дома так, как мне хочется, но даже признаёт, что я права. Ему очень приятно, что я сижу дома по вечерам, готовая играть для него, разговаривать с ним или читать ему, если он в настроении. Он любит музыку и действительно прекрасно в ней разбирается. Я прилагаю все усилия, чтобы практиковаться и изучать новую музыку, которая ему нравится, и он говорит:
Я совершенствуюсь с каждым днём. Разве это не счастье для меня, что я могу работать допоздна
и вечеринки мне действительно не по душе, и я из-за них похудел и побледнел?

"Я надеюсь услышать о ваших дальнейших начинаниях и предприятиях и о том, что вы продолжаете преуспевать так же, как и в самом начале. Пожалуйста, напишите мне обо всех подробностях, которые только сможете придумать, и особенно о том, как у вас дела дома, где, судя по некоторым вещам, упомянутым мистером Лоуренсом, у вас, должно быть, довольно трудные времена.

«Как всегда, моя дорогая Эда, с любовью,

 «МИЛЛИ».

 Вернувшись из Нью-Йорка, мистер Лоуренс привёз с собой не только
гравюры и открытки, присланные Милли, а также хорошая библиотека для воскресной школы, насчитывающая около двухсот томов, пятьдесят небольших молитвенников, столько же экземпляров Нового Завета и большая Библия в простом переплёте, но с хорошей печатью, а также молитвенник для письменного стола. В школе стало многолюдно как утром, так и днём, а вечерняя лекция по средам также пользовалась популярностью.

Почти всем понравились простые и практичные речи мистера Лоуренса, а также его обаятельные манеры. Было приятно видеть, как дети толпятся вокруг него после воскресной школы
Все были отпущены — каждый ждал слова, взгляда или рукопожатия, и никто не ушёл неудовлетворённым. Все, от мистера и миссис Стюарт, которые были настоящими аристократами в этом маленьком городке, до бедного Джо Фишера, который пил пять дней в неделю, — все чувствовали на себе влияние добрых и изысканных манер молодого священника, которые были одинаковы для всех. Его поклон в знак приветствия был таким же любезным и элегантным
в отношении служанки миссис Стюарт, как и в отношении самой миссис Стюарт, и ни одна пожилая женщина или маленький ребёнок в деревне не заметили, что он готов войти вместе с
Он искренне интересовался всеми их проблемами, духовными, мирскими и семейными.


Он даже примирил миссис Даунинг, которая считала Епископальную церковь
тождественной Римско-католической церкви, с дьяконом Фанни Ферн, который
считал, что человеку, который не может выпрямить прядь волос, не место в
духовенстве. Миссис Чамплин он нравился, когда она была в настроении
нравиться кому-то, а иногда и когда нет. Сьюзен продержалась какое-то время,
но в конце концов сдалась под натиском его искреннего интереса и сочувствия к
бедному Эдди, который всякий раз протягивал к нему свои маленькие исхудавшие ручки.
Он появился и был замечен смеющимся и веселящимся, как и другие дети, когда его поднимали, чтобы погладить его смирную лошадку. Что касается мальчиков, то они были на стороне нового священника, и горе тому, кто осмелился бы сказать, что мистер Лоуренс не идеален.


 Дома всё шло своим чередом. Эда вставала рано и таким образом выигрывала час или два перед завтраком для своих дел. Это время
обычно было посвящено учебе, и она была удивлена, увидев, какого
большого прогресса она добилась. Семья довольно поздно позавтракала в честь миссис
По словам Чамплина, Эда обычно спешила из-за стола прямо в школу, откуда, если погода была плохая, возвращалась не раньше пяти часов, беря с собой обед и оставаясь на час после уроков, чтобы послушать дополнительные занятия, за которые ей доплачивали.

Тем временем Сьюзен прислуживала матери, шила и заботилась об Эдди, которому было уже восемь месяцев. Миссис Чамплин с удовольствием взялась за чтение, что стало большим облегчением как для её дочерей, так и для неё самой. Мистер Лоуренс позаботился о том, чтобы у неё было много книг
то одного, то другого, и поскольку она обычно спала несколько раз в день В течение дня она успевала прочитать одну страницу, и одного тома ей хватало надолго. Таким образом, Сьюзен могла читать и учиться так, как ей хотелось.

 После чая Сэм обычно читал вслух, а девочки занимались шитьём или вязанием. Иногда Эда немного рисовала по вечерам, но нечасто, так как считала, что это вредно для глаз. Чтение обычно завершалось главой из Библии, и семья рано ложилась спать. В целом Эда чувствовала себя гораздо спокойнее, чем когда отец был дома. Во-первых, Сьюзен была вспыльчивой
Она стала гораздо менее раздражительной, чем раньше, хотя время от времени у неё случались приступы прежнего упрямства, когда она с удовольствием дразнила всех вокруг, особенно Эду, чей от природы вспыльчивый и порывистый характер не был настолько укрощён всеми её усилиями, чтобы противостоять этим нападкам, особенно когда они исходили от Полины. Её часто провоцировали на поспешные ответы и гневные возражения, за которые она потом сильно страдала.
В такие моменты она не могла не пожалеть, что приняла приглашение Милли и покинула семью
к их судьбе. Эти неблагоприятные события, однако, происходили не очень часто.
и они становились все более и более редкими.

Полин была для Эды источником почти неприкрытого удовольствия. Там был
не отрицая ее улучшения ума и тела, поскольку она была
под присмотром своей сестры. Раньше отец потакал ей во всём, что бы она ни захотела съесть, невзирая на то, полезно это или нет.
Поэтому у неё вошло в привычку пить крепкий чай и кофе два, а иногда и три раза в день и есть неограниченное количество специй, солений и сладостей.  Её мать прекрасно знала, что это
Всё это причиняло ей боль, но у неё не хватало силы воли противостоять своим желаниям, даже если бы мистер Чамплин позволил ей это.
 То же самое касалось прогулок и отхода ко сну — Полина делала всё, что ей заблагорассудится, за исключением тех случаев, когда отец вдруг решал взять над ней верх, что он делал всегда жёстко и почти всегда несправедливо, и таким образом жизнь бедной девочки проходила в состоянии постоянного противоречия и дискомфорта.

Конечно, привычки, сформировавшиеся в таких условиях, не могли исчезнуть за один день.  Полина часто капризничала, иногда вела себя эгоистично и
иногда стеснялась, но её привязанность к Иде была безграничной, а здравый смысл подсказывал ей, что ей гораздо комфортнее, когда ею руководит сестра, а не когда она предоставлена сама себе.
Постепенно Иде удалось убедить её отказаться от чая и кофе, заменив их тёплым молоком и водой, хорошо подслащёнными и подаваемыми в красивой фарфоровой кружке, купленной специально для неё и предназначенной только для неё.
Благодаря правильным мерам предосторожности она могла заниматься спортом на свежем воздухе, не замерзая: регулярная физическая нагрузка и достаточное количество времени для отдыха сделали своё дело
Остальным было не до неё, и Полина постепенно становилась такой же крепкой и выносливой, как и другие дети. Чтение открыло для неё источник неиссякаемого удовольствия. Её активный ум обрабатывал всё, что получал, и её сестёр часто забавляла, а иногда и озадачивала проницательность её вопросов — вопросов, на которые невозможно было дать удовлетворительный ответ детскому разуму, да и вообще ответить на них.

«Я не знаю, моя дорогая» или «Тебе нужно подождать, пока ты не станешь старше»
 — вот ответы, которые она часто получала и которые всегда её раздражали.

«Хотела бы я знать всё на свете», — воскликнула она однажды довольно раздражённо, получив один из таких неудовлетворительных ответов на какой-то серьёзный метафизический вопрос. «Хотела бы я знать всё, что только можно знать».
 «Тогда тебе нечему было бы учиться, — сказала Сьюзен, — и ты бы больше не получала удовольствия от чтения.  Что бы ты тогда делала?»

«Я бы писала книги, — без колебаний ответила маленькая леди, — и объясняла бы что-то другим людям, и никогда бы не сказала никому, что он слишком мал, чтобы понять».

Сэм за это время поправился почти так же сильно, как и Полин. Теперь он был высоким, мужественным юношей, который считал себя главой и защитником семьи и, соответственно, презирал всё детское. Мистер Стюарт взял его в свой магазин, где он получал приличное жалованье, и вскоре он стал любимцем не только своего работодателя, но и всех, кто имел с ним дело. Он гордился тем, что одевается и ведёт себя как джентльмен, и Сьюзен больше не жаловалась на то, что он её дразнит.
Хотя, надо признать, иногда она испытывала его терпение на прочность
терпимость к довольно суровым испытаниям. Он был очень привязан к мистеру
Лоуренсу и большим любимцем этого джентльмена, который оказывал огромное
влияние на всех мальчиков в деревне.

Боб Рэймонд тоже рос высоким и мужественным, и они с Джеком
Даунинг, который все еще жил у мистера Белла, составляли своего рода
телохранителей Эды. Они выполняли её поручения, разводили огонь, носили её в школу и обратно в ненастные дни и никогда не уставали придумывать способы доставить ей удовольствие.

 Мистер Даунинг не мог не выразить удивления по поводу того, что мистер Белл
С Джеком было так мало хлопот, и в то же время он так мало им управлял. Он не верил, что мальчика хоть раз наказывали с тех пор, как он ушёл из дома.

 Эдди, единственный из всей маленькой семьи, казалось, не разделял всеобщего улучшения. Несмотря на всю заботу и уход Сьюзен, он совсем не поправился.
Он так и остался хилым, болезненным малышом, который редко смеялся и играл, как другие дети, и нечасто плакал.
Он лежал неподвижно и молча на руках у того, кто его держал, широко раскрыв большие серые глаза и, казалось, размышляя о своём несчастном положении.
Он боялся почти всех незнакомцев и плакал, когда оставался один.
Но в остальном он был очень хорошим и не доставлял много хлопот, хотя и был постоянным источником беспокойства.  В последнее время его начал беспокоить кашель и затруднённое дыхание.  Врач не считал нужным давать ему лекарства, но, когда его попросили высказать своё мнение, честно сказал, что ему ничего не поможет. Он мог бы протянуть ещё несколько месяцев или даже год-два, но он никогда не поправится, и его смерть может наступить в любой момент.

Вечером того дня, когда он высказал своё мнение, Эда и Сьюзен сидели у камина.
Эда вязала и смотрела на огонь, а Сьюзен держала на руках своего бедного маленького питомца, который спал у неё на руках.
Обе сестры, казалось, были погружены в свои мысли. Внезапно
Сьюзен сказала:

"Эда, тебе не кажется, что Эдди нужно крестить?"

«Я как раз думала об этом», — ответила Эда, очнувшись от своих размышлений. «Я тоже так думаю и всегда хотела это сделать, но не знала, как ты к этому отнесёшься».

«Полагаю, полгода назад я бы посмеялась над любым, кто предложил бы мне такое, — задумчиво сказала Сьюзен. — Но сейчас я чувствую совсем другое.  Я бы хотела, чтобы этот милый малыш...» Она сделала паузу, а затем резко продолжила: «Полагаю, ты не замечаешь во мне никаких перемен, Эда?»

"Да, знаю", - ответила Эда. "Ты уже совсем не тот человек, которым был
когда я приехала сюда. Я думаю, ты очень сильно изменился к лучшему".

"Но ты думаешь, что еще есть место для улучшения?"

"В каждом есть место для улучшения", - сказал Эда, улыбаясь. "Я
Полагаю, ты не считаешь себя исключением из общего правила.
 «Но когда я дразню тебя из-за твоей церкви, мистера Лоуренса и Полины, разве ты не желаешь, чтобы я оказался в Красном море?»
 «Нет», — ответила Эда. "Я не желаю делать это, конечно, потому что это
мне становится некомфортно, и очень часто заставляет меня делать неправильно, и я не
думаю, вы счастливее сами. Но, Сьюзен, ты не половина
как любят дразнить людей, как вы использовали, чтобы быть. Разве вы не помните, как вы
и сам, бывало, ссорились, когда я впервые пришел сюда?"

Сьюзен улыбнулась.

"Сэм растет молодцом, не так ли? Я только надеюсь, что он не будет водить
в плохую компанию, или что-либо в этом роде".

"Я не думаю, что здесь большая опасность", - ответила Сьюзен. "он видел
этого ему хватит на всю жизнь. Но что ты думаешь о ребенке?
как ты думаешь, что скажет мама?"

"Я не думаю, что она будет возражать", - сказала Эда. "А если и будет возражать, мистер
Лоуренс имеет на нее такое большое влияние, что скоро привезет ее
сюда. Я думаю, мы могли бы крестить Полли одновременно. О, Сью,
если бы ты только присоединилась к ним!

Сьюзан покачала головой.

- Не сейчас. Возможно, я приду к этому со временем, но не сейчас. Моя голова
слишком занята другими вещами; и, кроме того, я не подготовлен. Я должна была бы
сильно отличаться от того, что я есть сейчас ".

"Насколько изменилась?" - спросила ее сестра.

"Не знаю, могу ли я сказать тебе — совершенно изменилась. Я должен научиться
накладывать на себя больше ограничений. Короче говоря, мне должно стать лучше. Но, как я уже сказала, я не могу сейчас думать об этом достаточно долго, чтобы принять решение. Когда ты поговоришь с мистером Лоуренсом об Эдди? — добавила она довольно поспешно, словно желая сменить тему.

"Завтра", - ответила Эда. "Он сказал мне, что приедет сюда, и я приду".
попрошу его сказать об этом маме".

- Ничего не говори ему обо мне, - быстро сказала Сьюзен. - А теперь
обещай, Эда, что ты этого не сделаешь.

Эда не могла не дать обещание, хотя и сделала это с сожалением,
потому что ей не хотелось, чтобы мистер Лоуренс разговаривал со Сьюзен.
Она могла только надеяться, что он будет достаточно проницателен,
чтобы понять, в каком она состоянии, и сам затронет тему религии.


 Мистер Лоуренс пришёл на следующий день и, узнав о случившемся,
Он взялся убедить миссис Чамплин согласиться, и ему это удалось без особых усилий, ведь, как сказала Эда, его влияние на неё было почти безграничным. В тот день была назначена служба, так как Эда хотела за короткое время обучить Полину и подготовить её разум к осознанию торжественности и важности этого события. В этом она преуспела сверх своих ожиданий. Полли была очень заинтересована и настроена серьёзно.
Она задавала множество вопросов как о мистере Лоуренсе, так и о своей сестре.  Несколько раз Эда заставала её за молитвой.
не могла не надеяться, что дитя её любви действительно было должным образом подготовлено благодатным влиянием Святого Духа, чтобы стать в Святом Крещении «членом Христа, чадом Божьим и наследником Царства Небесного».

Глава XI.

"ТАКОВО ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ."

С того дня, как было принято решение о крещении Эдди, его состояние стало стремительно ухудшаться. Он слабел и худел, у него пропал и без того скудный аппетит, и хотя он страдал меньше, чем обычно, всем, кто его видел, было очевидно, что его конец близок. Сьюзен теперь никогда не отходила от него.
Она не отходила от него ни днём, ни ночью, и хотя её здоровье пошатнулось от усталости и тревоги, она не позволяла никому занять её место или сделать что-нибудь для него.  Эда хотела бросить школу и целыми днями сидеть дома, но Сьюзен и слышать об этом не хотела, и, поскольку в её присутствии не было абсолютной необходимости, она была готова подчиниться решению сестры, хотя каждое утро, выходя из дома, она едва ли надеялась, что по возвращении ребёнок будет жив. Миссис Чамплин не понимала, в каком положении оказался Эдди, и, похоже, совсем не принимала его во внимание
Опасность миновала; на самом деле она почти не беспокоилась по этому поводу,
хотя ей было очень неприятно, что в доме так тихо и что вокруг неё столько серьёзных лиц.

 Когда наступил день церемонии, Эдди, казалось, стало немного лучше: он замечал происходящее вокруг, немного ел и даже улыбался, а когда появился мистер
Лоуренс, даже попытался протянуть свои маленькие ручки. Пришли двое или трое соседей, среди которых были мистер и миссис Белл с Бобом и Джеком, а также мисс Гилмор.
Служба была очень торжественной и трогательной, мистер Лоуренс провёл её
Она не причиняла боли и даже не беспокоила больного ребёнка, хотя обычно он был очень чувствителен к присутствию посторонних. Полина вела себя совершенно спокойно и, казалось, понимала суть и важность служения, в котором она участвовала. Она отчётливо повторяла «Отче наш» и тихим шёпотом отвечала на вопросы Эды.

 Сцена была очень трогательной. Миссис Белл и мисс Гилмор безудержно рыдали.
Мистер Белл был не менее растроган, а мистер Лоуренс несколько раз прерывался, чтобы взять себя в руки.
голос. Сьюзен, по-видимому, была наименее взволнованной из присутствующих: только ее
бледное лицо, сжатые губы и пристальное внимание к
своей любимой свидетельствовали о том, как сильно она себя чувствовала.

Через несколько минут после завершения церемонии вошел врач,
как он обычно делал два или три раза в неделю, чтобы справиться о самочувствии больного ребенка
.

"Он, кажется, лучше, я думаю," сказала Сьюзен, в ответ на его
запросы. «Сегодня он немного поел и, кажется, стал больше обращать внимание на происходящее. Надеюсь, ему лучше».
Врач осмотрел его пульс и кожу и, закончив осмотр, поднялся.
он обменялся взглядом с миссис Белл, и этот взгляд сказал ей правду.
Ребёнок умирал. Он позвал мистера Лоуренса из комнаты и сказал ему
тихим голосом:

"Ты должен подготовить их к переменам. Он протянет ещё несколько часов."
"Ты не хочешь сам им сообщить?" — спросил мистер Лоуренс.

"Нет, - хрипло ответил доктор и прочистил горло. - Это не
мое дело, а ваше".

"Как вы думаете, - спросил мистер Лоренс, - служба, к которой мы
только что были привлечены, могла сократить его жизнь?"

"Нет, о нет! Он был обречен на смерть три дня назад, а я всего лишь
Я удивлён, что он продержался так долго.  Постарайтесь, чтобы ему было как можно легче, ради этой девушки, Сьюзен.  Я зайду ещё раз через полчаса.
 Доктор ушёл, а мистер Лоуренс вернулся в гостиную, размышляя, как лучше выполнить возложенную на него неприятную обязанность.  Но как только он открыл дверь, то понял, что в этом больше нет необходимости.

Сьюзен либо догадалась о правде, либо миссис Белл сообщила ей об этом.
 Бледная как смерть и почти такая же неподвижная, она
сидела, не шелохнувшись, не сводя глаз с лица умирающего
ребёнок, совершенно не обращавший внимания ни на что другое, даже на свою мать, которая каталась по полу и билась в одном из своих ужасных истерических припадков.
Полина стояла на коленях рядом со Сьюзен, уткнувшись лицом в платье, и время от времени бросала взгляд на младшего брата, явно изо всех сил стараясь сдержать своё горе, чтобы оно не усилило горе сестры.

Сэм и Эда тщетно пытались уговорить мать уйти в свою комнату.
 Мистер Лоуренс сразу понял, что может быть здесь полезен, и, подойдя к миссис Чамплин, обратился к ней с любезной, но
Безапелляционным тоном он велел ей взять его под руку и удалиться, одновременно помогая ей подняться. Она подчинилась ему настолько покорно, насколько могла, и с помощью Сэма была препровождена в свою спальню, где они оставили её на попечение миссис Белл и вернулись в гостиную.

 Доктор был там, но ничего нельзя было сделать. Эдди лежал, по-видимому, в
оцепенении, с закрытыми глазами, его дыхание было ровным и тихим, но явно становилось всё короче. Казалось, он совсем не страдал, а его лицо было спокойным и собранным. В таком состоянии он пролежал несколько часов, и за всё это время
почти без изменений; но на закате он зашевелился и открыл глаза, которые блуждали по комнате, словно что-то искали, пока не остановились на лице Сьюзен. Невыразимо
сладкая улыбка озарила его бледное лицо, и с тихим вздохом дух его воспарил. Едва священный знак крещения высох на его лбу, как его душа предстала перед Тем, кто сказал:

«Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царство Небесное».
Со слезами и рыданиями дети собрались вокруг тела
их маленький братик-ангел, но Сьюзен сидела тихо и без слёз: она казалась совершенно ошеломлённой. Только когда мисс Гилмор хотела забрать у неё малыша, она пришла в себя и сказала с каким-то
тревожным нетерпением:

«Не трогайте его, мисс Гилмор, вы причините ему боль». Затем, словно опомнившись, она мягко продолжила: «Я сделаю всё необходимое сама, если вы не против. Я бы предпочла это сделать».
Мисс Гилмор колебалась, но доктор шёпотом посоветовал ей уступить её желанию, и она согласилась.

Сьюзен обмыла маленькое тельце, одела его в самое красивое белое платьице и чепчик и, приведя в порядок кроватку, в которой обычно спал Эдди, аккуратно уложила его, как будто он был жив. Затем она позволила Иде отвести себя в комнату и уговорила её лечь.

Миссис Чамплин сообщили о том, что всё кончено, со всеми необходимыми предосторожностями, но она восприняла эту новость очень спокойно, лишь
заметив, что ожидала такого исхода, поскольку бедный, дорогой ребёнок
был болезненным с самого рождения. Казалось, она была несколько подавлена
Он заметил слёзы Полины и даже постарался утешить её, заверив, что её младший брат теперь ангел на небесах и что она снова его увидит, если будет хорошо себя вести.

На следующий день было решено провести похороны в доме мистера Лоуренса.
Мистер Лоуренс пригнал отцовскую карету для нужд семьи, а мистер Уилсон приехал в своей открытой карете.
Несколько соседей приехали на повозках и верхом на лошадях.

Мистер Лоуренс и мистер Уилсон прочитали заупокойную молитву, и при торжественных словах «Я есмь воскресение и жизнь, говорит Господь» Сьюзен
Впервые по её щекам потекли слёзы. Ида была рада видеть, что она плачет,
ведь её полное спокойствие встревожило друзей, которые почти
начали опасаться за её рассудок. Она безутешно рыдала во время службы,
особенно у могилы, где её эмоции, казалось, были почти невыносимы.
Это было действительно печальное превращение: от её нежной заботы и бдительности к холодной земле, покрытой льдом и снегом; от мягкой колыбели и тёплого покрывала к узкому гробу и грохочущей земле.

 Она вернулась с кладбища довольно спокойной и собранной, но её
При входе в гостиную, откуда впервые за много месяцев убрали кроватку Эдди, Сьюзен снова расплакалась. Эда подошла прямо к матери, и Сьюзен осталась наедине с Полиной.
Девочка стояла рядом с сестрой, боясь заговорить, но желая хоть как-то утешить её. Наконец она обняла её за шею и очень тихо сказала:

"Сюзи!"

«Что, дорогая?»

 «Разве Эдди теперь не ангел на небесах? Так говорит мама».

 «Да, Полли, я надеюсь, что так и есть».

 «Тогда, когда ты попадёшь на небеса, у тебя будет свой маленький ангел,
не так ли?»

Сьюзен, казалось, была поражена этими словами. Она посадила малышку к себе на колени, поцеловала её и спросила:

"Как ты до этого додумалась, Полли?"
"Я не знаю. Я думала об этом прошлой ночью и гадала, как там Эдди. Может быть, он первым делом придёт тебя встречать, когда ты приедешь!"

— Возможно, я не поеду туда, — сказала Сьюзен, на мгновение отвлекаясь от своих мыслей.


Полина, казалось, была поражена этим предположением и на мгновение застыла с озадаченным видом.
 — О! Но я думаю, что ты поедешь, ведь в Библии сказано: «Где
Где твоё сокровище, там будет и твоё сердце. Ты же знаешь, что всегда называла Эдди своим сокровищем!
С этого часа можно отсчитывать начало полного взаимопонимания
между Сьюзен и Полиной, и это изменение было радостным для них обеих. Полин больше не подвергалась несправедливым нападкам со стороны сестры, как это часто бывало раньше.
Ида обнаружила, что её планам на благо Полли больше не мешает необоснованное вмешательство Сьюзен.  Сьюзен действительно сильно изменилась во всех отношениях, и если её прежняя своенравность время от времени проявлялась,
Это было лишь проблесками и редко длилось долго. Она долго была очень грустной, и бывали дни, когда она почти не разговаривала с утра до ночи.
Но эти мрачные периоды становились всё реже и реже, и она постепенно возвращалась к своим прежним привычкам.

 Теперь ничто не удерживало никого дома по воскресеньям, кроме тех случаев, когда миссис Чамплин чувствовала себя хуже обычного.
И в конце концов Сьюзен поддалась на уговоры Эды и лесть
Полин, присоединяйся к Библейскому классу, который разросся до таких размеров
В общине было около тридцати членов, все взрослые люди; но, как говорится, лиха беда начало.
Она очень заинтересовалась и никогда не пропускала собрания, когда это было возможно.


 Теперь стало традицией проводить службы дважды в неделю в школьном здании, и многие из тех, кто поначалу высмеивал идею создания общины в Бруксвилле, не знали бы, чем занять воскресное утро, если бы мистер Лоуренс перестал приезжать из Спринг-Бэнка. Школьное здание было переполнено, и пошли разговоры о том, чтобы проводить службы в другом месте, если
Нужно было найти подходящее место, и с этим, похоже, возникли некоторые трудности. Мистер Лоуренс не хотел ничего менять, если только это не было бы к лучшему, и в то же время он предвидел, что от некоторых из его самых заветных планов придётся отказаться, если только не удастся найти другое место, кроме школьного здания.

 Пока они обсуждали этот вопрос, случилось так, что однажды вечером у миссис Чамплин собралось довольно много заинтересованных лиц. Боб Рэймонд и Джек Даунинг — теперь такие же неразлучные, как
 Деймон и Пифия, — как обычно, пришли послушать вечернюю программу
чтение. Мистер и миссис Белл последовали за ним, якобы для того, чтобы посмотреть, что стало с мальчиками. Мистер Боствик как раз проходил мимо и, увидев входящего мистера Белла, вспомнил, что хотел ему что-то сказать, и тоже вошёл. Сэм уже собирался отложить книгу, но джентльмены попросили его продолжить, и он продолжил.

В самой середине абзаца Боб, который усердно работал
над рыболовной сеткой, стоявшей в углу у камина, внезапно уронил иглу,
и воскликнул, словно по внезапному наитию,—

"Я знаю, что мы можем сделать!"

Сэм перестал читать, и мистер Белл, который уже некоторое время выглядел так, будто вот-вот заснёт, широко раскрыл глаза и с некоторым удивлением посмотрел на племянника.

"Что делать?" — спросил Сэм, смеясь.

"С церковью?" — невозмутимо ответил Боб.  "Я знаю план, который нам идеально подойдёт, если мы только сможем раздобыть немного денег, чтобы привести её в порядок."

«Если бы «если» и «и» были кастрюлями и сковородками, — сказал мистер Белл, — но продолжай, Боб.
Что ты имеешь в виду?»
 «Ну, ты же знаешь старый офис мистера Чамплина — не тот, что был у него последним, а офис старой земельной компании, не так ли?
Сейчас он совсем не используется, и
некоторые окна разбиты, но в целом все так же хорошо, как и всегда.
Теперь, "если" перегородки были сняты, и стены починены, и "если"
там была кафедра и крепления, по какой причине из этого не получилось бы
милой маленькой церкви?"

Мистер Белл и мистер Боствик переглянулись.

"Учитывая, кто тебя воспитал, ты довольно умный мальчик, Боб. Я
не удивляюсь, что это была лучшая идея, начатая на данный момент. Что скажешь,
Брат Бостуик?"

- Ну, я не знаю, - сказал мистер Бостуик. - Это зависит от
обстоятельств — во-первых, от того, сколько нам придется платить за квартиру. Я
Полагаю, Стюарт не стал бы возражать против такой цели.
 «Думаю, не стал бы, — ответил мистер Белл, — тем более что за эти пять лет он не получил с него ни цента.  Стены и крыша в хорошем состоянии, как и говорит Боб, стёкла в основном разбиты, и, думаю, большая часть штукатурки осыпалась; но, по-моему, мы могли бы собрать достаточно денег, чтобы привести его в довольно приличный вид». Нам нужно произвести расчёты и выяснить, сколько это будет стоить, а затем посмотреть, сколько мы сможем на это выделить. Это была бы первоклассная ситуация, это факт, и
Я думаю, что в нем могло бы поместиться вдвое или втрое больше людей, чем в старом здании школы.
"

Чтение было отложено, и тема обсуждалась во всех ее
аспектах, и чем больше о ней говорили, тем более осуществимой она
казалась.

Мистер Боствик думал, что он мог предоставить работу каменщика, который бы
нужен, и он был уверен, что его шурин были бы готовы сделать, на
крайней мере, части картины. Считалось вероятным, что Хилдрет
предоставит часть необходимых пиломатериалов, а остальное они получат по низкой цене. Они могли рассчитывать на помощь старого доктора, хотя он и
Он бы поворчал, что его об этом просят, и, возможно, сначала отказался бы. Стронг ничего бы не сделал, чтобы им помочь, и помешал бы им, если бы мог; но его власть ослабевала, и он боялся старого капитана не меньше, чем... Ну! В целом, как сказал мистер Белл, это было лучшее из того, что когда-либо начиналось.

«И что мы будем с этим делать — я имею в виду, мы, мальчишки?» — спросил Джек, который до этого молча слушал разговор.


 «Делайте, что хотите, — сказал мистер Белл. — Я буду давать вам время с сегодняшнего дня до апреля — разумеется, всё то время, когда вы не в школе, и
вы можете дать вашей работы. Вы очень умный инструмент, вы оба,
и если мистер Лоуренс готов, вы должны попробовать свои руки на кафедру и
чтение-стол".

- Превосходно! - воскликнул Боб. - Когда мы начнем, дядя?

"Не раньше завтрашнего дня", - сказал мистер Белл. "А теперь, когда мы в значительной степени
устали от этой темы, как говорит мистер Уорнер, я предлагаю нам отправиться домой, потому что это
добываю время, чтобы честные люди улеглись в постель. Спокойной ночи, юные леди, и
помните, если мы получим эту схему смерти Боба, мы ожидаем, что вы
вернетесь и внесете свою лепту ".



ГЛАВА XII.

«Встань и строй».

На следующий день после разговора, описанного в предыдущей главе, план Боба снова был обсуждён, и после консультации с мистером
 Лоуренсом, который горячо его одобрил, было созвано неформальное собрание основных прихожан, и им был представлен план.  По этому поводу были высказаны разные мнения.  Мистер Стюарт считал, что превращать старый офис в церковь — это странно. Он никогда не слышал о том, чтобы такое делали, но не видел особых возражений. Если им нужно здание, они могут получить его в аренду бесплатно.

«Пока всё идёт хорошо, — сказал мистер Белл, — но нужно кое-что подправить,
кроме кафедры, сидений и так далее».

«О, вы должны сделать это сами. Я не могу отдать вам дом бесплатно
и при этом отремонтировать его».

«Конечно, нет, — ответил мистер Белл, — никто и не рассчитывал, что вы это сделаете.
Это нужно сделать вместе с остальными. Мы с Боствиком
сходили посмотреть на него и примерно прикинули, сколько это будет
стоить. Мы решили, что сто двадцать долларов вполне подойдут.
Итак, как же это сделать?

"Думаю, вы поймете, в чем загвоздка", - сказал мистер Крэмптон, художник.
"Денег здесь сейчас не так уж много".

"Им, что не могу дать денег, может дать работу", - ответил мистер Белл, "и их
что не может дать работу, может дать хорошие-будет. Вот брат Боствик, он говорит, что сделает всю необходимую работу каменщика, и это уже кое-что.
Я поручу плотнику сделать то, что нужно, и, думаю, ты, Крэмптон, сможешь покрасить и вставить стекло, не сломавшись, не так ли?

— Что ж, я могу и больше, если захочу.

- В любом случае, давайте сначала займемся этим. Плотницкая работа, работа каменщика и
покраска — у нас все идет хорошо. Нам понадобится примерно четырнадцать или
полторы тысячи футов хороших досок, а может быть, и больше.

"Я дам вам тысячу футов, и пусть моя команда нарисует ее", - сказал он.
Хилдрет, который был одним из самых богатых людей в округе, сказал:
«А после этого, если вам захочется большего, я подумаю об этом. Я сам не особо набожен, но моя жена ходит в церковь, и я бы делал то же самое, только чтобы угодить мисс Чамплин, которая, как я понимаю, является главной движущей силой этого бизнеса и одной из самых прекрасных молодых женщин, которых я знаю. Она
— Думаю, ей пришлось нелегко с тех пор, как она вернулась домой, — сказал он.
 — Можно было бы так сказать, если бы вы знали, — ответил мистер Белл. — Но они прекрасно ладят, учитывая обстоятельства.  Что ж, я не вижу причин, по которым у нас не было бы всего, что нам нужно, кроме небольшой суммы наличных, и мы должны найти способ её получить. Я думаю, друзья, что мы имеем право начать с того, что есть, и те, кто так считает, пожалуйста, выразите это.
Голосование было единогласным, и они уже собирались разойтись, когда мистер
 Крэмптон сказал:

 «А вот и Даунинг идёт; давайте послушаем, что он скажет».
Мистер Даунинг вошёл и, бегло ознакомившись с
предложив план, мистер Крэмптон спросил его, какой вклад он внесет.

"Ни гроша!" - ответил мистер Даунинг с ударением и нахмурившись.
что сделало его мрачное лицо еще более отталкивающим. "Я никогда не буду
дать первые копейки так долго, как молодой Лоуренс остается здесь. Он не
вид министра за мои деньги. Я бы с таким же удовольствием принял у себя самого Чарли Стронга.
— Чарли Стронг! Скажите, какое отношение он имеет к мистеру Лоуренсу? — спросил мистер.
Белл.

"Самое прямое, — ответил мистер Даунинг. — Не далее как в прошлую среду
я видел, как мистер Лоуренс и Чарли Стронг шли рука об руку всю дорогу
от магазина Стюарта до школы, и говорил так быстро, как только мог.  Более того, я точно знаю, что в последний раз, когда Лоуренс был здесь, Чарли Стронг поехал с ним домой и с тех пор, насколько мне известно, не возвращался. Теперь ты можешь поступать, как тебе заблагорассудится; но священник, который не умеет выбирать себе компанию, не стоит моих денег, чьим бы сыном он ни был.
"Хм!" — сказал мистер Боствик. "Случалось ли тебе за всю твою жизнь слышать о каком-нибудь человеке, который ходил обедать с тем, кто был не выше его по положению?
респектабельный человек, который водил компанию не самого респектабельного толка, и что некоторые люди говорили об этом?
 «Я не понимаю, что вы имеете в виду, мистер Боствик, — ответил мистер Даунинг. — Но если этот человек притворялся священником, а компания была не лучше той, о которой мы говорили, то, думаю, люди имели право говорить об этом».
 «Конечно, имели, и я расскажу вам, что они говорили». Они сказали: «Он принимал мытарей и грешников и ел с ними».
Может быть, теперь вы вспомните, какой ответ они получили.
Двое или трое мужчин засмеялись, а мистер Даунинг выглядел довольно смущённым
Боствик продолжал: «Некоторые люди считают, что мужчины, которые носят такие же пальто, как у Ричарда Лоуренса, должны быть как можно больше похожи на своего хозяина. Чарли Стронг — сложный случай, и неудивительно, учитывая, как его воспитывали. Но у него есть душа, которую нужно спасти, как и у лучших из нас, и Господь, который купил его, заплатил за него столько же, сколько за вас и меня, мистер Даунинг, — столько же». И
если бы Он проходил по городам этого графства, как проходил по городам в
прежние времена, Он с такой же вероятностью мог бы заговорить с такими бедняками, как
Чарли, или даже Джо Фишер, как Он поступил бы с вами и со мной. Я сам не образованный человек
но меня воспитывали благочестивые родители, и слава Богу
Я знаю Его столько лет, и мой опыт общения с Ним таков
что Он так же готов спасти худшего грешника, как и самого умного.
чувствующий себя фарисеем."

- Аминь! - решительно произнес мистер Белл.

— Хорошо сказано, Боствик, — ответил мистер Стюарт, — и я думаю, что ты прав. Кто знает, что можно сделать для таких людей, если бы христиане только принимали их, дружили с ними и пытались
помогите им. Я не видел Чарли таким уравновешенным с тех пор, как ему исполнилось десять лет, то есть за последние две недели. Если бы он был где-нибудь, кроме дома, у него всё могло бы получиться. Но чего можно ожидать, когда его отец зарабатывает на жизнь продажей того самого яда, который губит его единственного сына?
"Если мне не изменяет память, вы сами когда-то продавали алкоголь, мистер Стюарт,"
— сказал мистер Даунинг с усмешкой.

«Боже, прости меня, я так и сделал, — искренне ответил Стюарт. — И я бы отрубил себе правую руку, чтобы исправить содеянное. Но
это не то и не другое. Да ладно тебе, Даунинг, я знаю, что, когда ты
задумаешься, ты не будешь думать плохо о Лоуренсе за то, что он
пытался что-то сделать для бедного Чарли.
 — Почему бы и нет, если ты так на это смотришь, хотя я не могу
сказать, что мне это очень нравится. Но, в конце концов, Лоуренс
настоящий денди в том, что касается его одежды и манер. Только взгляните на его прекрасное чёрное пальто и белый галстук, а его волосы вьются, как у девочки. Конечно, они всегда вились, даже когда он был маленьким.
"Это действительно несчастье," — серьёзно сказал мистер Стюарт. "Но разве кудрявый священник не лучше, чем никакой?"

Даунинг невольно улыбнулся.

"Ну что ж, я вижу, ты всё-таки собираешься помочь. Сколько ты нам дашь?"
"Вот тебе доллар, — ответил мистер Даунинг, — и это всё, что ты от меня получишь, уж поверь мне."

«Для начала сойдёт. А теперь, когда мы, кажется, закончили наши дела, я предлагаю объявить перерыв. Когда вы планируете начать, мистер Белл?»
 «Прямо сейчас, — ответил мистер Белл. —  Я собираюсь отправить своих ребят сносить перегородки и чинить заборы. Я дал им
Они тратят своё время на работу в церкви и так довольны, что можно подумать, будто они сами собираются там проповедовать.
«Это было первоклассное мероприятие для детей, это факт», —
заметил мистер Хилдрет, и на этом собрание было объявлено закрытым.

«Женщины» очень обрадовались, когда поняли, как обстоят дела, и договорились, что внесут свой вклад в достойное обустройство церкви. Даже дети
стремились помочь, и не один мальчик или девочка втайне поклялись
потратить накопленные сбережения на церковь.
с той же целью.

 Как и сказал мистер Белл, работа началась незамедлительно. Лужайка перед дверью была аккуратно огорожена и очищена от всего лишнего, пыльные перегородки были снесены и убраны, появились груды новых досок и штабели кирпичей, и мистер Лоуренс не проходил мимо, не порадуясь своей работе и не помолившись о большем благословении для паствы, над которой, как он верил, Святой Дух поставил его надзирателем.

Мистер Боствик высказал мнение, что дом может быть готов к заселению примерно через три недели, то есть к началу
Великий пост, который в этом году пришелся очень поздно. Мистеру Лоуренсу очень хотелось, чтобы так оно и было,
поскольку его сердце было приковано к серии
Великопостных служб, которые не могли проводиться в здании школы.


Чарли сильной, молодой человек, чье общение было настолько сильно
возражений Мистер Даунинг, был единственным сыном трактирщика с
кому мои читатели, познакомившись в начале этой истории.
Он был загорелым, красивым молодым человеком, очень образованным и, когда был трезв, очень воспитанным. Он вырос, как сказал мистер Стюарт, под самым
худшее из возможных влияний. Его отец потакал ему во всём, что бы он ни вздумал, и смеялся над теми, кто предупреждал его об опасности такого поведения. Его мать — добрая и набожная женщина — умерла, когда ему было около пяти лет, — как говорили, от разбитого сердца. Чарли рос в пивной и с утра до ночи видел, чувствовал запах и пробовал спиртное. Стоит ли удивляться, что он пристрастился к нему? Стоит ли удивляться, что вкус превратился в неистовую страсть, которая лишила его рассудка и грозила уничтожить его тело и душу?
В семнадцать лет Чарли отправили в колледж, откуда он вернулся с позором. Не прошло и недели, как он вернулся домой, а он уже погубил ценную лошадь, принадлежавшую его отцу, погоняв на ней в приступе опьянения. С тех пор они постоянно ссорились: отец, казалось, совсем разлюбил сына и, хотя позволял ему
есть и спать дома, не проявлял к нему никакой другой доброты и
никогда не разговаривал с ним, не обругав его бездельником, пьяницей,
неблагодарным бродягой.

 Время от времени, когда он не мог выпросить или занять денег, чтобы удовлетворить свои
Чтобы утолить ненасытный аппетит, Чарли брался за какую-нибудь работу, и несколько раз ему удавалось сохранять трезвость и трудолюбие в течение недели.
Но как он мог устоять перед искушением, которое всегда было рядом?
За этими приступами воздержания неизменно следовали приступы пьянства, долгие и бурные, и каждый последующий был хуже предыдущего.
В последнее время у него было один или два приступа белой горячки; он побледнел и похудел, его мучил мучительный кашель, и все говорили, что он долго не протянет. И разве это не ужасно?
Что можно сказать в таком случае? Разве не страшно думать о молодом человеке с прекрасными талантами и добрым нравом, способном на многое хорошее, который
окажется на смертном одре пьяницы — в могиле пьяницы — в вечности пьяницы?


Ричард Лоуренс когда-то хорошо знал Чарли. Они вместе учились в школе, хотя Ричард был на несколько лет старше.
Между ними была определённая близость, пока Ричард наконец не решил посвятить свои таланты служению Церкви и не отправился в Нью-Йорк, чтобы продолжить обучение.
в министерстве. Даже в самом жалком состоянии Чарли сохранял
какое-то чувство стыда за своё унижение. Он старался как можно реже попадаться на глаза своему бывшему другу и, если только не был слишком пьян, чтобы кого-то узнать, проходил две мили в сторону, чтобы не встретиться с ним. Ричард тщетно пытался спровоцировать их встречу — Чарли решительно избегал его.

Однажды в среду вечером он проходил мимо школы, в которой уже горели огни вечерней службы, как раз в тот момент, когда его бывший друг спешивался у дверей.  В спешке он
Спасаясь бегством, он споткнулся о лежавшую на земле деревяшку и упал. Не успел он прийти в себя, как Ричард схватил его за руку и выразил свою радость от встречи голосом, сердечность и искренность которого не оставляли сомнений.

 «Пойдём, Чарли, — сказал Ричард после нескольких минут разговора, — ты ещё никогда не слышал, как я проповедую». Заходи и послушай, если только ради старых школьных времён.
Чарли рассмеялся и замялся, но в конце концов его уговорили войти.
Те, кто уже был внутри, толкались и перешёптывались.
Когда он занял своё место, собравшиеся забеспокоились, но вскоре стало ясно, что он совершенно трезв.

 Лекция была посвящена притче о блудном сыне и была настолько прямой и простой, насколько это вообще возможно для лекции. Каждый в зале чувствовал, что проповедник обращается непосредственно к нему или к ней, и в зале царила атмосфера торжественности и серьёзности. Чарли был так смущён своим новым положением, что какое-то время не мог думать ни о чём другом, кроме как о
Его внимание постепенно переключилось с него самого на проповедника.


 «Как хорошо он пишет! — подумал он.  — Если бы он проповедовал перед самой модной и литературной паствой в Нью-Йорке, он не смог бы так тщательно подготовиться к своей речи».
 Но вскоре его внимание переключилось с формы на содержание лекции. Несмотря на все свои падения, он так и не смог уничтожить ни свою совесть, ни свои чувства.
И теперь, когда он был совершенно трезв, каждое слово прекрасной притчи о блудном сыне находило отклик в его душе.
до самого его сердца. Он чувствовал себя очень блудном из
история. Разве он не растратил свое состояние, не разрушил свое здоровье, не потерял свою
репутацию, и не был ли он теперь питающимся шелухой, ниже свиньи,
безнадежный в этом мире и безнадежный в следующем? Он знал все это
раньше, и зачем ему приходить сюда, чтобы услышать об этом? Он уже почти решился встать и выйти из дома, когда проповедник перешёл к другой части своей темы.

"И он встал и пошёл к отцу своему, и, когда он был ещё далеко, отец его увидел его и сжалился над ним, и побежал, и пал на
Она обняла его за шею и поцеловала.
Эти слова с какой-то странной силой прозвучали в ушах одурманенного
пьяницы; казалось, они принесли с собой, я не знаю что, свет и
утешение. Он почти почувствовал, что его дело не безнадёжно;
что «он» может когда-нибудь встать и пойти к своему Отцу, и тот
встретит его словами любви и прощения.

Но когда проповедник начал говорить о любви Бога к кающимся грешникам и о Его тоске по ним, даже когда они находятся далеко;
когда он заговорил о цене, заплаченной за всех, о чудесной жертве ради
грех; о фонтане, открытом для всех нечистых; о благодати, готовой и ожидающей главного грешника. Чарли больше не заботился о том, где он находится и кто его видит. Он склонил голову на дрожащие руки, и из его глаз потекли слёзы — искренние слёзы раскаяния. Он плакал почти вслух.

Он был не единственным, кто так поступил; не одна суровая рука смахнула
набегающие слёзы; и не одна молитва была вознесена и услышана на
небесах за блудного сына. Ричард видел это и радовался, трепеща
от произведённого им впечатления, и, когда он сел в конце
После проповеди он тоже склонил голову и от всего сердца помолился за друга своего детства.

 Прихожане поднялись с колен и начали расходиться, но Чарли не встал. Когда все ушли, кроме мистера Белла, который задержался у двери, чтобы взять ключ, Ричард сел рядом с ним. Он не знал, как начать разговор, которого так ждал, но Чарли избавил его от этой необходимости.

— Ричард Лоуренс, — сказал он, подняв голову и глядя другу прямо в глаза, — ты действительно в глубине души веришь, что...
есть ли спасение — хоть какая-то надежда для такого жалкого, пропащего негодяя, как я? Ради всего, что тебе дорого, говори мне только правду.
"Так же искренне, как я верю в существование Бога, Чарли, — с такой же торжественностью ответил молодой священник, — так же искренне я верю, что Он готов принять и простить тебя, как только ты решишься встать и отправиться к Нему. Его любовь не знает различий, и Он так же готов принять вас сейчас, как если бы вы никогда не отступали от Него. Он говорит с вами через Своего Духа и призывает вас прийти. Возможно, это
«Это поворотный момент в твоей жизни, Чарли. Неужели ты откажешься от Его любви?»

 «Я так же невежествен, как язычник, Ричард. Что мне делать?»

 «"Веруй в Господа Иисуса Христа, и спасёшься" — тебе больше ничего не остаётся. Доверься Тому, Кто умер, чтобы спасти тебя, и скажи вместе с древним человеком: "Господь, я верю; помоги мне в моём неверии"».

«Но какой же я негодяй! Вчера я был пьян, и завтра я буду пьян. Нет, надежды нет».

 «Ты хочешь завтра напиться, Чарли?»

 «Нет, видит Бог, не хочу! Я бы никогда больше не притронулся к выпивке, если бы мог»
Я ничего не могу с этим поделать, но как мне это сделать? Как только я возвращаюсь домой, оно оказывается передо мной. Я не могу лечь в постель, не увидев и не понюхав этот проклятый яд, и хотя я скорее умру, чем снова выпью, я знаю, что ничего не смогу с этим поделать.
"Тогда не возвращайся домой," — сказал Ричард. "Пойдём со мной в Спринг-Бэнк,
побудь там немного, и ты будешь вне зоны досягаемости искушения. Дома никого нет, кроме экономки — вашей старой подруги, миссис Миллар, как вы знаете. Там вы будете в безопасности, и мы сможем поговорить. Пойдёмте, хотя бы ради нашей старой дружбы.

«Я пойду, Ричард. Да благословит тебя Бог за твою доброту. О! Если я всё-таки буду спасён — спасён душой и телом! Говорю тебе, Дик, в этом году были моменты, когда я видел, как подо мной разверзается адская бездна, и чувствовал, что один шаг — и я окажусь в ней, но ничего не мог с собой поделать. Но теперь мне кажется, что стало легче. Я чувствую, что ещё не всё потеряно».

Когда они вышли за дверь, мистер Белл подошёл к молодому человеку и сердечно пожал ему руку.

"Да благословит тебя Бог, Чарли," — сказал он. "Мы ещё увидим, как ты возмужаешь, клянусь"
По милости Божьей. У меня есть брат, который когда-то был ещё ниже по социальной лестнице, чем ты, а теперь он такой же уважаемый человек, как и любой другой в штате Мичиган, и у него такая прекрасная семья, какую только можно пожелать.
Мы все будем думать о тебе, мой мальчик, и молиться за тебя. Моя жена всегда говорила, что рано или поздно ты придёшь в себя, если молитвы матери имеют хоть какое-то значение. Загляни к нам, и ты увидишь, что она готова принять тебя ради твоей матери.
Чарли больше не появлялся в Бруксвилле до воскресенья, когда он приехал в церковь вместе с мистером Лоуренсом. Он был очень бледен, и несколько человек
Я заметил, как дрожат его руки, но он был совершенно трезв, и, хотя лицо его было очень серьёзным, на нём читалось счастье, которого я не видел уже много дней.

 «Не ходи в таверну, Чарли, — сказал ему мистер Стюарт, когда служба закончилась.  — Иди домой и поужинай с нами».

— С вашего позволения, мистер Стюарт, — перебил его мистер Белл, — он не сделает ничего подобного. Моя жена настаивает на том, чтобы он пришёл к нам сегодня, и я не осмелюсь вернуться домой без него. Вы же знаете, я ужасно боюсь своей жены.

Мистер Стюарт улыбнулся и уступил, сказав лишь: «Если я могу чем-то помочь тебе, Чарли, дай мне знать».
 Вечером мистер Лоуренс снова отвёз своего друга домой, и некоторое время его не видели в Бруксвилле. Никто не знал, чем он занимается, кроме мистера Белла. А если его и спрашивали, он лишь говорил, что, по его мнению, Чарли способен позаботиться о себе, а если нет, то у него есть друзья, которые ему помогут. Его отец, казалось, был совершенно равнодушен к происходящему и даже открыто говорил, что считает его исчезновение к лучшему, где бы он ни был. Он думал, что Лоуренс найдёт его
Он мог бы справиться с ним, если бы Чарли впал в ярость, как он всегда делал, когда был трезв несколько дней. Не было бы ничего удивительного, если бы Чарли перерезал ему горло.

Но Чарли был в надёжных руках. Он лучше, чем кто-либо другой, знал о своей слабости и опасности. Однажды вырвавшись из ужасной ямы, он был
готов пойти на любые жертвы, лишь бы не возвращаться туда.
По его собственному желанию через два или три дня после его последнего появления в Бруксвилле Ричард Лоуренс отвёз его в психиатрическую лечебницу, где он стал пациентом и оставался до тех пор, пока
все опасности были позади, и он занялся собой, когда вообще был в состоянии работать,
изучением медицины, к которому он когда-то уже приступал. Здесь
Он и остался, и добрые люди Бруксвилля, после того как
некоторое время гадали, что с ним стало, в конце концов забыли о нем и
заговорили о чем-то другом.


Тем временем работа в церкви, как ее теперь стали называть, шла быстрыми темпами
. Все окна были отремонтированы, стены побелены, а пол выложен заново.
 Алтарная часть была огорожена аккуратными, но простыми перилами и обставлена кафедрой, столом для чтения и столом для причастия;
Остальное пространство было заставлено удобными скамьями и пуфами, или хаддоками, как предпочитал называть их мистер Хилдрет.
Они, как и вся остальная деревянная отделка, были выкрашены в белый цвет.
Учёный богослов нашёл бы много недостатков в форме и расположении всех этих предметов, но добропорядочные жители Бруксвилля были ими вполне довольны и получали огромное удовольствие от опрятности и удобства своего маленького святилища.

Мистер Лоуренс сделал свой вклад в виде полудюжины очень красивых ламп, чтобы осветить церковь во время вечерней службы. Мистер Уилсон
Он подарил два больших молитвенника и сборник псалмов для алтаря, а также Библию для кафедры. Несколько дам из Рейберна преподнесли красивый ковёр для алтаря (тряпичный ковёр считался подходящим вариантом для проходов), а в довершение всего старый доктор, который на первое обращение комитета ответил лишь невнятным ворчанием, однажды вручил мистеру Лоуренсу большую корзину с простым, но красивым серебряным
Во время причастия он сказал, что надеется увидеть его в действии в ближайшие недели.

 Женщины тоже не сидели без дела.  Они уже купили и
Она сшила приличное платье и стихарь, и теперь они использовались для изготовления подушек для алтаря и кафедры.  Сьюзан Чамплин убедили
собирать пожертвования.  Теперь ей нечего было делать дома, и день за днём её можно было видеть гуляющей по деревне или верхом на пони миссис Стюарт (она была отличной наездницей), разъезжающей по окрестностям, чтобы завоевать сердца и кошельки жён всех окрестных фермеров. Она была очень успешным коллекционером, и свежий воздух и развлечения пошли ей на пользу: её печаль утихла.
К её бледным щекам вернулся румянец, а в глазах зажегся огонёк.
Она снова пела, расхаживая по дому и занимаясь работой, и тревога её друзей постепенно улеглась.

Всё было готово, и в воскресенье перед Великим постом мистер.
Лоуренс объявил, что в новой церкви на Пепельную среду состоится служба
В среду утром и вечером, а также в четверг утром в девять часов
в том же месте состоится собрание с целью регулярной организации прихода.



ГЛАВА XIII.

ПОСТНЫЕ СЛУЖБЫ — ПЛОХИЕ НОВОСТИ.

Утром в Пепельную среду новая церковь была заполнена до отказа, а к вечеру там стало совсем тесно — многие пришли из Рейберна, так что пришлось поставить дополнительные стулья.

 Мистер Лоуренс начал свой курс лекций о Великом посте с объяснения происхождения Великого поста и его значения как времени особого смирения и молитвы. Он верил, сказал он, что богослужения будут регулярными и на них будут присутствовать все желающие, и что его собственные труды будут сопровождаться усилиями и молитвами его народа. Он надеялся и верил, что в
В таком случае они могли бы ожидать самых благоприятных результатов не только для себя, но и для тех, кто, к несчастью, всё ещё не был в Ковчеге безопасности и не имел надежды на спасение через Христа. Он
намеревался читать лекции в среду вечером и в пятницу днём, а в четверг днём он был бы рад встретиться с теми, кто хотел бы получить личное религиозное наставничество, и особенно с теми, кто хотел бы принять крещение. Святое Причастие будет совершаться на Пасху, и в это же время будет возможность крестить взрослых.

Вечером, когда семья возвращалась домой, Руби-Энн, которая шла рядом с Эдой, погружённая в свои мысли, вдруг сказала:

 «Мисс Эда, я и не знала, что епископалы верят в то, что человек может изменить своё мнение!»
 «Что ты имеешь в виду под изменением своего мнения, Руби-Энн?»— спросила Эда.

 — Почему... то, что сказал сегодня вечером мистер Лоуренс... обращение.  Я думала, они не верят ни во что подобное; только в то, что человек должен быть крещён и конфирмован, и всё такое, и что не имеет значения, кем он является или что чувствует.  Теперь мистер Лоуренс, кажется, проповедует так, будто это главное и без этого никто не может быть спасён. Я не знаю — у меня никогда не было привычки много думать о таких вещах до того, как я стал жить с тобой. С тех пор я стал думать гораздо больше и отдал бы всё на свете, чтобы чувствовать то, что, по его словам, мы должны чувствовать.  Я бы хотел быть христианином, если бы только знал как.

«Всё очень просто, Руби, — сказала Эда. — Если ты хочешь быть христианкой, ты должна попросить Бога, ради Иисуса Христа, простить тебе твои грехи и научить тебя любить Его, дать тебе новое сердце, как ты и сказала». Христос говорит: «Вы должны родиться заново», но Он также говорит: «Тот, кто верит в Сына, имеет жизнь вечную и никогда не будет осуждён».
Он даёт повеление и в то же время даёт силу его исполнить.
Руби-Энн вздохнула.

"Я знаю, что это так, — сказала она, — и всё же я не могу этого почувствовать. Я не могу заставить себя поверить в то, что Он действительно умер за меня. Я хотел бы
религия эта много лет, но почему-то мне не кажется, что ближе к нему
чем я сначала".

"Вы молились, чтобы Бог дал тебе сердце, чтобы любить и бояться Бога?"
спросила Эда.

"Почему бы и нет; я думал, что я должен сделать религию во-первых, прежде чем я молилась; я не
знаешь, как я не мог".

«И как, по-твоему, ты собирался получить это, не попросив об этом?
 Иисус говорит:

"'Приходящего ко Мне Я никогда не отвергну.' 'Если чего попросите у Отца во имя Мое, Я то сделаю.'

"Но Он ничего не говорит о том, чтобы дать Своего Святого Духа тем, кто находится далеко и не стремится приблизиться. "Просите," и дано будет;
«Ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам».
Нет ни слова обещания для тех, кто не просит, не ищет и не стучит, как видите.
Но был ещё святой Павел — я читал о его обращении только вчера вечером, и это было, когда он шёл в Дамаск, изрыгая угрозы и проклятия, и Господь встретил его.

"Совершенно верно, и таким образом Он встречает многих среди их грехов";
но после того, как Господь встретил его, какие были его первые слова?

 "Господи, что ты хочешь, чтобы я сделал?"

"Его следующим действием было беспрекословное и немедленное повиновение; и
когда Анании было поручено пойти к нему, чтобы он мог прозреть и исполниться Святого Духа, о нём сказали:

 «Вот, он молится!»

 «Ты говоришь, что хочешь стать христианином и что ты давно об этом думаешь. Таким образом, Бог встретил вас на этом пути,
и теперь вы должны поступить так, как поступил святой Павел:
молиться о том, чтобы Он открыл вам глаза, простил ваши грехи, оправдал вас во имя Иисуса Христа и освятил вас Своим Святым Духом.
И будьте уверены: если вы сделаете это, то получите ответ. Я бы хотел, чтобы вы пришли в церковь в четверг днём и поговорили с мистером Лоуренсом.

"Мне как-то не хочется", - сказала Руби-Энн, опустив голову. "Я бы предпочла поговорить
с тобой, чем с ним, и я боюсь, что люди сочтут это странным. Если мой
кузен должен видеть меня здесь, и расскажи дяде Иакову, он не
Конец веселья мне в следующий раз я пойду домой".

"И все же вы хотите быть христианином, вам говорят! Боюсь, вы будете
никогда не будь одна, если тебе стыдно, чтобы он знал, что вы ищете
правильно. Нет, нет, так не годится, Рубин; вы не можете ожидать
Христос благословит вас, пока вы стыдитесь Его ".

"Я полагаю, что это так. Я тоже не знаю, почему я должен возражать против их
Если дело не в этом, значит, дело в чём-то другом.
Это был не единственный подобный разговор, который Эда провела за неделю. Несколько учеников её дневной школы приходили к ней за советом, поддержкой или сочувствием. Некоторые думали, что они
по-настоящему раскаиваются и верят, и желали, чтобы их переполняла радость.
А какая земная радость сравнится с той, что испытывает человек,
уверенный в том, что его грехи прощены, что его молитвы услышаны и на них дан ответ на небесах? Были и другие, кто, убеждённый в своих грехах и
Опасность была так велика, что они не могли найти ни способа спастись, ни утешения.
Их нужно было отвлечь от тщетных попыток спастись собственными силами и привести к тому драгоценному краеугольному камню, тому прочному основанию, на котором всякий, строящий на нём, не поколеблется. Эда изо всех сил старалась давать советы, предостерегать, учить, но она чувствовала, насколько она слаба и невежественна, и избегала ответственности, налагаемой на неё её положением, доверием и любовью её юных друзей.

 «Я чувствую», — сказала она, рассказывая о некоторых из этих случаев мистеру
Лоуренс: "как будто я был не в своей тарелке в этом вопросе, но
действительно, я ничего не могу с этим поделать. Я пытаюсь убедить их немедленно обратиться к вам,
но многие из них неуверенны в себе и не желают этого делать. Я не могу отказать
оказать им всю помощь, которая в моих силах, хотя я часто боюсь, что я
переступаю положенные мне границы и беру на себя обязанности, которые
полностью принадлежат тебе ".

- Ни в коем случае, мисс Чамплин. Вы проходите курс, который, я был бы рад это отметить, должен пройти каждый христианин из моей паствы. Я
считаю, что это одна из главных причин, по которой сравнительно мало людей приходят
Путь к познанию истины заключается в том, что христиане не выполняют свой долг в этом отношении, а перекладывают всё на своего пастора. По сути, у них есть много возможностей, которых нет у него. Пытливый грешник часто открывает своё сердце близкому другу, стыдясь или не желая делать это перед служителем, и если этот друг верен, он будет поощрять его в этом и постарается направить его к истинному источнику здоровья и помощи. Что может быть естественнее, чем то, что те, кто
сам вкусил благое слово Божье и познал истину,
должны ли они желать делиться с другими тем хорошим, что получили сами? Таков был дух апостольской церкви, когда каждый христианин, будь то мужчина или женщина, в той или иной степени был миссионером.
 Если бы такое положение дел можно было восстановить, мы бы больше не видели, как толпы людей уходят от причастия, а у алтаря остаётся лишь горстка людей. Алтарные перила были бы заполнены до отказа.

«Я всегда стараюсь отправлять их к тебе, — заметила Эда, — но поначалу они не всегда хотят идти, особенно младшие».

«Нет ничего естественнее, чем то, что они будут доверять вам больше, чем почти незнакомому человеку, — сказал мистер Лоуренс. — Я надеюсь, что со временем завоюю их доверие. А пока позвольте мне попросить вас никогда не упускать возможности сделать что-то хорошее. Ко мне обратились несколько человек, которые, я уверен, никогда бы этого не сделали, если бы не вы: среди прочих — мальчики мистера Белла и ваш брат». Полагаю, вы знаете, что все трое хотят принять крещение?
 «Сэм сказал мне, что он сам этого хочет, но я не был уверен»
о других. Я не слишком удивлён, услышав об этом, потому что они уже давно кажутся мне очень задумчивыми. Я надеюсь, что они будут не единственными, кто воспользуется этой возможностью.

 «Эда, — сказал Сэм в один прекрасный весенний день в конце марта, — сегодня днём я еду на лесопилку, чтобы уладить кое-какие дела для мистера Стюарта, и я бы хотел, чтобы ты поехала со мной. Я хочу поговорить с тобой.
Я позову тебя в школу.
Эда, конечно, не возражала, и в пять часов брат
Брат и сестра ехали через лес по тенистой и романтичной дороге, которая вела через холмы и долины к крупным лесопильным заводам компании Stuart & Company. Стали появляться птицы, и воздух наполнился трелями малиновок и синих птиц, а время от времени к концерту присоединялся синий сыч, добавляя свои отнюдь не мелодичные ноты. Небо было глубокого синего цвета, а огромные горы белых облаков делали его ещё глубже.
Воздух был наполнен неописуемым ароматом, который всегда царит в лесу весной, особенно там, где много вечнозелёных деревьев.

Эда устал от разговоров в школе, и она очень хочет быть
тихо, и внимание ее брата, казалось, целиком заняты его
лошадей. Наконец, он нарушил молчание:—

"Эда, ты знаешь, сколько мне лет?"

"Тебе шестнадцать, не так ли?"

"Ближе к семнадцати", - сказал Сэм. "В мой следующий день рождения мне исполнится семнадцать,
и это в следующий понедельник".

"И мне будет девятнадцать. Я думал, между нами больше разницы.
Но до недавнего времени ты всегда был таким маленьким. Теперь ты выше
, чем я.

- Я вижу, но дело не в этом. Я достаточно взрослый, чтобы думать о том, кто я такой
«Что я буду делать со своей жизнью?»
 «Мне кажется, ты прекрасно справляешься со своей жизнью, — сказала Эда. Мистер
Стюарт говорит, что с каждым днём ты становишься всё полезнее и что у него никогда не было такого клерка, как ты. Он сказал мне, что не побоится оставить на тебя все свои дела, если ему придётся уехать на какое-то время».

"Он очень добрый", - сказала Сэм, покраснев от удовольствия. "Во всем мире нет
человека, с которым я предпочла бы жить, чем с Алимом Стюартом. Он был
таким, каким и должен быть отец, с тех пор, как я пошла к нему. Но после
В конце концов, Эда, это не то, чем я хочу заниматься. У меня нет к этому призвания.
— Полагаю, время от времени это становится утомительным, — сказала Эда, — но любое дело иногда утомляет. Я уверена, что это относится и к преподаванию. Но когда у тебя всё так хорошо складывается, кажется, что менять что-то
жалко, если только нет на то веской причины, хотя, по правде говоря, я никогда не думал, что ты так же хорошо подходишь для этого дела, как и для других вещей — особенно для изучения какой-то профессии.
 «Каким священником, по-твоему, я должен стать, Эда?» — тихо спросил Сэм после нескольких минут паузы, во время которой он
Он занялся тем, что срезал верхушки сухих сорняков у обочины.

Сердце Эды забилось от радости. Как часто она молилась — как горячо она надеялась, что сердце её любимого брата может быть обращено в эту сторону!

"Я думаю, что из тебя получится отличный священник, Сэм, насколько я могу судить о тебе. Я не знаю ничего, что доставило бы мне большее удовольствие, чем видеть, как ты с нетерпением ждёшь служения.
 «Это то, чего я хотел бы больше всего на свете», — сказал Сэм с воодушевлением.
 «Раньше я думал, что лучше буду юристом, чем кем-либо ещё
Я мечтал о многом и строил воздушные замки, думая о том, как мне понравится пробиваться наверх и завоёвывать уважение, пока  я не стану таким же знаменитым, как мистер Уэбстер или судья Стори. Но теперь всё изменилось.  Я бы предпочёл быть священником, как мистер Лоуренс, и проповедовать Евангелие в каком-нибудь маленьком городке вроде Реберна или Бруксвилла, чем стать величайшим юристом или государственным деятелем из когда-либо живших. Есть только одна проблема, —
продолжил он, и радость на его лице померкла. — Я всё обдумал и не понимаю, как это сделать.

«Почему бы и нет?» — спросила Эда.

 «Почему бы и нет» — это легко сказать, — ответил Сэм. — Если бы мне не нужно было ни о ком заботиться, кроме себя, это было бы очень просто — по сравнению с тем, что есть сейчас. Я мог бы преподавать в школе, жить скромно и работать на себя практически как угодно. Но даже если предположить, что мне удастся подготовиться к тому, чтобы принимать заказы, ты прекрасно знаешь, что проповедничество обычно не приносит денег. А ещё есть мама и девочки — как их содержать? Ведь я не думаю, что кто-то настолько глуп, чтобы рассчитывать на помощь отца.

«Это правда, — сказала Эда, вторя его вздоху, когда он сделал паузу, — и всё же я не могу отказаться от этой идеи. О! Если бы я была всего на два года старше — всего лишь своей собственной хозяйкой!»

«И что тогда?» — спросил Сэм. «Что бы это изменило?»

«Тогда я могла бы жить дома и заботиться о матери и Полли на те деньги, что у меня есть. Мы со Сьюзен справимся, а тебе, как ты и сказал, ничего не останется, кроме как заботиться о себе.
"Думаешь, я позволю тебе это сделать?" — сказал Сэм с лёгким возмущением.
"Да ведь это будет равносильно тому, что я буду учиться за твой счёт."

«А если бы и так, как бы я могла потратить своё состояние с большей пользой,
чем посылая работников на виноградник Христов? И кого бы я послала,
если не своего родного брата?»

 «Что ж, — продолжил Сэм, — ты не хозяйка себе, и в каком-то смысле
ты никогда ею не станешь — по крайней мере, не в такой степени, как сейчас». Когда мистер Листон
вернётся, он, конечно же, захочет, чтобы ты переехала к нему, и я
знаю, что он будет очень против того, чтобы ты тратила на нас свои деньги.
Он будет думать, и не без оснований, что я должен содержать своих сестёр, а не позволять им содержать меня.

«Тем не менее, будь я совершеннолетним, я мог бы делать всё, что захочу».
 «Мог бы, несомненно, но стоило бы? Мистер Листон вырастил тебя и сделал для тебя всё, что мог.
Теперь, когда ты вырос и способен оценить его доброту, он, естественно, будет ожидать ответной благодарности, и он имеет на это право».

 «Ты прав, Сэм, а я ошибаюсь». Но мы пока не будем отчаиваться. Я
уверен, что для нас будет создан какой-то путь. Господь обеспечит, если это возможно
Его воля в том, чтобы вы следовали этому плану; и я не могу не верить
что это так ".

"Я надеюсь, я уверен", - ответил Сэм, "я не чувствую, как будто я мог
быть счастливым в любой другой форме. Конечно, я не имею в виду быть настолько своевольным
чтобы быть решительно несчастным, потому что я не могу поступать по-своему; но
чем больше я думаю о поступлении в служение, тем больше мне хочется
сделай это, и я так и сказал мистеру Лоренсу.

"Что же он сказал?"

«Именно то, что ты делаешь. Он велел мне не отчаиваться, потому что, если это был призыв от Бога, Он непременно предоставит средства для его исполнения.
 Он посоветовал мне посвящать всё свободное время учёбе и набираться как можно больше
«Он предложил мне самому учить греческий, чтобы я мог получить как можно больше информации».
 «Я буду учить его вместе с тобой, — сказала Эда.  Всегда легче заниматься вдвоём, чем одному.  Я пока отложу свой испанский, и если ты встанешь так же рано, как и я, мы сможем уделить этому целый час перед завтраком.  Удивительно, как много можно сделать за час, если использовать его по максимуму». Я часто думаю о том, что
за это короткое время я делаю больше, чем за весь день в школе».
«Время во многом похоже на деньги, — заметил Сэм. — Его нельзя
Я ценю это, пока у меня есть столько, сколько мне нужно.
И, кстати, не пора ли вам получить весточку от мистера.
Листона?
— Действительно пора, и я очень беспокоюсь за него. Если он отправился наземным транспортом, как он и сказал в письме, которое я получил из
Лондона, то я должен был получить весточку уже три или четыре раза. Я очень боюсь, что с ним что-то случилось, потому что он настолько последователен во всех своих привычках, что я уверен: он не мог забыть об этом.
 «Тогда что насчёт учёбы?» — возобновил Сэм через несколько мгновений.
сайленс: "Вам совершенно ясно, что я не должен отказываться от этой идеи?"

"Действительно, Сэм! Я уверен, что некоторые пути будут предоставлены для вас, если вы
проявляет терпение, и пока вы не будете терять какую-либо вещь. Вы будете
получать информацию и опыт, которые будут вам так же полезны, как
все, что вы можете почерпнуть из книг. Я совершенно уверен, что через некоторое время вы будете
ясно видеть свой путь ".


Эда действительно очень беспокоилась и переживала из-за того, что не получала вестей от своего опекуна. Она ожидала писем и с Мальты, и из Александрии,
но прошло уже достаточно времени, чтобы письмо могло прийти
Калькутта, и все же она не получила никаких известий. Мистер Листон, как она
сказала, был человеком, который никогда не забывал о своем деле и не пренебрегал долгом.
Она была уверена, что он бы написал, Если бы у него было хорошее, и он был очень
маловероятно, что все его письма были утрачены. В течение некоторого времени
перед разговором, записанным выше, она находилась в состоянии
лихорадочного нетерпения получить какие-нибудь разведданные, и она чувствовала, что почти любая
новость принесет облегчение ее уму в его неопределенности.

Наконец-то пришли новости. Эда получила письмо от мистера Эмори, в котором говорилось
одно от американского консула в Александрии, в котором содержалось
печальное известие о смерти её доброго опекуна в этом городе. Консул
сообщил, что мистер Листон навестил его сразу после прибытия в порт и выглядел очень нездоровым, настолько, что консул предложил ему не возвращаться в отель, а остаться в консульской резиденции, на что мистер Листон в конце концов согласился, хотя и отнёсся к своей болезни легкомысленно, объяснив её исключительно усталостью. Однако утром ему стало настолько хуже, что он не смог
Его состояние продолжало ухудшаться в течение трёх недель, после чего он скончался. По словам консула, за ним ухаживали лучшие врачи, а священник англиканской церкви, приехавший в Александрию в то же время, почти постоянно находился рядом с ним. До самого последнего момента он сохранял ясность ума и часто говорил о своих друзьях дома, особенно о своей дорогой дочери, как он её называл. За день до смерти он принял причастие
и особенно просил сообщить об этом мисс Чамплин.

Автор письма сообщил, что за то короткое время, что мистер Листон провёл в Александрии, у него появилось много друзей.
Его памяти было оказано всё почтение, которого могли желать его друзья.
Письмо мистера Эмори было наполнено искренним сочувствием и содержало настойчивое приглашение приехать в Нью-Йорк и поселиться у него.

Печаль и отчаяние, которые испытала Эда, получив это известие, могут понять только те, кто пережил подобную утрату.
 Она чувствовала себя совершенно одинокой в этом мире, без
Она осталась одна, без друзей, и ей казалось, что сам Бог поступил с ней несправедливо, забрав её любимого опекуна.
Какое-то время она чувствовала, что больше никогда не будет счастлива.
Но разум и сердце Эды были слишком крепки, чтобы такое настроение могло надолго задержаться в ней, и вскоре эти чувства прошли. Она смогла обрести утешение — там, где его можно успешно искать, — в искренней, смиренной молитве и
оценить всё то благословенное утешение, которое содержалось в рассказе о последних мгновениях жизни её подруги. Она была глубоко благодарна за то, что даже так поздно
Всю свою жизнь он был сосредоточен на подготовке к вечности, и
это давало ей надежду на то, что она снова встретится с ним в
том мире, где нет расставаний.

 За первым письмом мистера Эмори последовало второе, в котором он
умолял Эда приехать в Нью-Йорк хотя бы на несколько дней, так как
некоторые деловые вопросы требовали её присутствия, и
прилагал средства на дорогу. Ей не хотелось покидать Бруксвилл
именно в это время, но альтернативы не было, и она тоже чувствовала, что дружеская поддержка и сочувствие Милли будут очень кстати
возможное утешение для неё.

 После консультации со школьным комитетом было решено предоставить школе двухнедельный отпуск.
Эда не собиралась отсутствовать дольше, так как очень хотела быть в Бруксвилле на Пасху не только потому, что Сэм должен был принять крещение, но и потому, что она обещала стать поручителем за двух своих учеников, которых в тот день должны были принять в братство Христовой паствы. Миссис Хилдрет с готовностью взяла на себя руководство классом в воскресной школе, а добрый мистер Белл, всегда стремившийся всё уладить, заверил её, что каникулы пройдут хорошо.
Это было настоящим преимуществом, так как они хотели сделать кое-какой ремонт в школе, который было бы удобно проводить именно сейчас.

 Единственным поводом для беспокойства у Эды была теперь Полина. Она ещё не до конца преодолела свою прежнюю своенравность, и время от времени в ней вспыхивали искры, особенно по отношению к Сьюзен, которая не всегда вела себя разумно и благоразумно с ребёнком. Эда боялась, что за две недели её отсутствия всё, что она сделала, будет практически сведено на нет. Одно время она подумывала о том, чтобы оставить Полину с мисс Гилмор, но потом передумала
Размышления показали ей, что это было бы прямым оскорблением для Сьюзен,
поскольку подразумевало бы, что ей нельзя доверить заботу о ребёнке.
 В конце концов она решила, хоть и с тревогой в сердце,
что пусть всё идёт своим чередом, когда получила ещё одну записку от Милли,
в которой говорилось:

"Отец говорит, что забыл, просил ли он тебя привезти
Полин поедет с тобой, но он очень хочет, чтобы ты взяла её с собой, потому что ему будет очень приятно её увидеть.
 Эда посоветовалась со Сьюзен и Сэмом, прежде чем показать это
Она написала записку Полине, но, поскольку они обе горячо одобрили этот план, она сообщила девочке за ужином, что та может поехать с ней в Нью-Йорк, если захочет.

 Глаза Полли заблестели, а щёки покраснели — это было счастье, о котором она и мечтать не могла. Но через мгновение её радостное лицо изменилось. «Сьюзен будет так одиноко», — сказала она.

«Знаешь, мне составит компанию Сэм», — сказала Сьюзен.

 «Да, но он будет отсутствовать весь день, а вдруг ты заболеешь.  Я думаю, что в целом, сестра», — сказала она, стараясь говорить твёрдо.
хотя её глаза наполнились слезами при мысли о жертве, на которую она шла, «лучше мне не идти».
 «Ты милая девочка, Полли, — сказала Сьюзен, целуя её со слезами на глазах, — и я очень тебя люблю, но я не могу просить тебя остаться дома ради меня, моя дорогая». Если мне будет одиноко, я могу позвать Селину, и она поживёт со мной.
А потом, ты же знаешь, что теперь умеешь писать и можешь
писать мне такие милые и забавные письма из Нью-Йорка обо всём,
что ты там видишь.
Итак, всё было улажено, и Полина могла спокойно отправиться в
Мисс Гилмор изливала все свои надежды и ожидания на ухо Селине, своей закадычной подруге, пока её сёстры были заняты подготовкой к путешествию.




Глава XIV.

Путешествие.

На следующий день Эда и Полин отправились в Нью-Йорк под опекой одного джентльмена из Рейберна. Они благополучно добрались до места, без каких-либо примечательных происшествий, хотя Полин нашла достаточно материала для очень длинного и не слишком понятного письма Сьюзен, которое она с большим трудом написала на следующий день после их прибытия.

Эда была рада снова оказаться со своей подругой, хотя встреча была печальной.  Ещё тяжелее было пережить необходимость
посетить дом своего опекуна, который раньше был таким уютным, а теперь стоял заброшенный и опустевший, просмотреть его бумаги и другое имущество и решить, что оставить, а от чего избавиться. В первую категорию
входили все книги мистера Листона, которых у него была целая
коллекция, картины, её пианино и мебель из её собственной комнаты
и гостиной мистера Листона.  Эти вещи она собиралась забрать
с ней, когда она вернулась в Бруксвилл, потому что она твёрдо решила
жить с матерью и сёстрами, пока может быть им полезна.


Её друзья в Нью-Йорке согласились с этим только после долгого обсуждения. В завещании мистера Листона, составленном незадолго до его отъезда и переданном в руки мистера Эмори, было указано, что она должна получать доход от своего имущества в размере около 1200 фунтов в год до достижения ею 23 лет, после чего она должна была получить полный контроль над своим бизнесом.  Она была вольна выбирать
её место жительства должно быть одобрено мистером Эмори, который был назначен её опекуном и единственным исполнителем завещания.
Мистер  Эмори твёрдо решил, что в будущем Эда будет жить с ним.
 Он считал её симпатичной, хорошо образованной девушкой, которая станет украшением его дома и подходящей компаньонкой для его дочери, которой он по праву гордился. Поэтому он с некоторым разочарованием услышал, как она объявила о своём намерении вернуться в Бруксвилл до Пасхи и поселиться там.

"У меня есть только одна причина поступать так, - сказала она. - Я совершенно уверена, что в настоящее время я
могу быть более полезной там, чем где-либо еще. Даже если бы у меня был
никаких других причин для этого, я не на минуту не задумываются, оставив Сьюзан
с уходом матери на руках, и некому унять ее."

- У вас так много обязательств перед миссис Чамплин, - сказала мисс
Конклин с саркастическим нажимом произнёс: «Без сомнения, вы правы, увольняя их. Общество там, должно быть, удивительно соответствует вкусам образованной молодой леди.»
 «У меня нет претензий к жителям Бруксвилла», — ответил
Эда, осторожно. «Они всегда были очень добры ко мне с тех пор, как я туда переехала. Они не очень модные и, возможно, не очень изысканные, но, уверяю вас, мисс Мария, у меня там есть друзья, которых мне было бы жаль потерять».
 Мисс Мария слегка вздёрнула подбородок и пробормотала что-то о
высоком вкусе, но не успела договорить, так как её позвали в гостиную
встречать гостей, о чём Эда совсем не жалела. Она чувствовала, что может гораздо свободнее высказываться перед мистером Эмори и Милли, когда тёти Марии нет рядом.

"Мои основные причины для возвращения в Бруксвилл," она продолжала,
"это, как я уже сказал, во-первых, чтобы помочь Сюзан в заботе о матери, и
во-вторых, на счет моего брата".

"Я думал, твой брат работает в магазине, и дела у него идут очень хорошо",
перебил мистер Эмори.

«Так и есть, — ответила Эда, — и мистер Стюарт, его работодатель, с радостью оставил бы его у себя, но Сэм не хочет оставаться, если может этого избежать. Он твёрдо решил получить профессию».

«О, вот как! А какую профессию предпочитает молодой джентльмен?»

«Он хочет стать священником», — ответила Эда.

Мистер Эмори сдвинул очки на лоб, снял их,
протер и снова надел, прежде чем ответить—

- И поэтому он хочет потворствовать этой фантазии за ваш счет, вместо того чтобы
зарабатывать себе на жизнь и на жизнь своих сестер, как честный человек. А
Самый примерный молодой человек, право же!

- Вы очень сильно ошибаетесь, мистер Эмори, - решительно ответила Эда.
«Сэм и в мыслях не держит обременять кого-либо.  Напротив, он заявил о своём намерении оставаться в своём нынешнем положении по крайней мере какое-то время и продолжать подготовку к
учится в одно и то же время. Если бы вы видели его во время нашего великого
несчастья — времени, безусловно, достаточно тяжелого для всех нас, — если бы вы знали
что-нибудь о его терпении, самоотречении и трудолюбии с тех пор, как... вы
никогда бы не подумала обвинить его в чем-то вроде подлости.

Эда покраснела, и ее глаза наполнились слезами, когда она заговорила, а мистер
Эмори, глядя на неё сквозь очки, признался себе, что она действительно была удивительно красивой молодой женщиной.

 «Ну-ну, моя дорогая, — сказал он успокаивающим тоном, — я не собирался тебя смущать»
никаких несправедливых суждений о вашем брате. Осмелюсь сказать, что он очень хороший молодой человек. Но как ваша жизнь в Бруксвилле повлияет на его учёбу?
"Вот как," — ответила Эда. "Двенадцати сотен в год будет достаточно, чтобы мы все могли жить в Бруксвилле, где всё так дёшево и где, более того, я могу кое-что заработать, если захочу. Таким образом, Сэм сможет свободно распоряжаться своими заработанными
деньгами и без труда оплачивать учёбу в колледже, преподавая или используя другие способы, к которым прибегают молодые люди в таких ситуациях
обстоятельства. Я думаю, как и мистер Лоуренс, и мистер Уилсон, что у него есть таланты, которые позволят ему быть чрезвычайно полезным в выбранной им сфере деятельности. И я уверена, — продолжила она с воодушевлением, — что я не смогла бы тратить свой доход так, чтобы это приносило мне такое же удовлетворение.

- Что ж, - сказал мистер Эмори, - возможно, вы с таким же успехом можете тратить свое время и
средства на то, чтобы назначать министров, как на производство шерстяных кошек, собак,
и лягушек...

- Шерстяная, папа, шерстяная, - со смехом перебила Милли.

- Ну, тогда шерстяная — такая, из которой Мария строит дом.
одновременно бросив мстительный взгляд на Хайленд Мэри,
в берлинской шерсти прощается со своим возлюбленным на спинке современного готического стула
. "Я уважаю твои мотивы в этом вопросе, моя дорогая Эда, хотя, я
признаюсь, я сожалею, что ты пришла к такому решению. Неужели
ваш брат не может сделать столько добра, как христианский торговец, сколько он может в
качестве священника?

"Я думаю, что нет, сэр. Есть очень много молодых людей, которые хотят
оставаться торговцами, и сравнительно мало тех, кто хочет
стать священником».

«Действительно, — сказал мистер Эмори, — я не очень хорошо разбираюсь в таких вопросах, но я всегда считал, что эта профессия, как и юриспруденция и медицина, полностью укомплектована».
«Вовсе нет, сэр. Если вы посмотрите протоколы любого из наших
съездов, то увидите, что священников не хватает даже для того, чтобы заполнить места, где они нужны». Как правило, это не та профессия, которая приносит деньги; она не сулит больших перспектив в плане славы, поскольку ни один священник из пятидесяти не становится знаменитым. Это, безусловно, тяжёлая профессия, и на самом деле она может быть только одной
Мотив для вступления в него — стремление творить добро.
 И они творят много добра. Я не из тех, кто отрицает ценность духовенства; они, без сомнения, являются одной из самых полезных групп в обществе, и их влияние распространяется гораздо шире, чем принято считать. Но, Милли, ты не сказала ни слова. Почему ты не используешь своё влияние, чтобы убедить подругу остаться с нами?

- Потому что я считаю, что она права, папа. Думаю, я бы на ее месте поступил
именно так.

- Честное слово, моя собственная дочь отвернулась от меня! Почему, мисс Милли,
Я думал, что доставлю тебе огромное удовольствие, пригласив твою подругу пожить с вами.
 «Да, папа, и я уверена, что очень тебе благодарна; но если Эда останется против своей воли...»

 «Или против своего желания — ты думаешь, она будет не очень приятной гостьей, да?  Что ж, дорогие мои, мы не будем принимать решение сегодня; у вас есть неделя, чтобы всё обдумать. Ты разбираешься в органах,
Эда?

"Нет, сэр", - несколько удивленно ответил Эда. "Я знаю, когда они в хорошем состоянии.
однако, они в тонусе".

"Я подумываю о покупке небольшого органа, и мне хотелось бы иметь
Вы, наверное, уже слышали об этом. Вы, наверное, играете на органе? — спросила Эда.
— Да, — ответила она утвердительно. — Мы спустимся и посмотрим на него, а потом покажем мисс Полли ещё кое-какие достопримечательности.
Эда осталась с друзьями в Нью-Йорке ещё на неделю. Большую часть времени она занималась тем, что следила за упаковкой мебели и других вещей, которые она собиралась взять с собой.

Мисс Мария, которая по-настоящему любила Эду, сначала очень разозлилась, узнав о её непоколебимом решении вернуться в дом матери. Но её гнев продлился недолго, и она с готовностью взялась за дело.
Она взяла на себя все хлопоты, связанные с трауром Эды, и посвятила этому всё своё время и внимание на несколько дней, тем самым освободив Эду от тяжёлой ноши и позволив ей заняться другими делами.

Книги и гравюры, которые представляли большую ценность, были в центре её внимания.
Она не могла сдержать улыбку сквозь слёзы, думая о том, какое удовольствие они доставят Сэму и Сьюзен, а также о том, какие возможности они предоставят первому для продолжения учёбы. Она написала им, сообщив о своём решении.
Она сообщила о своём намерении вернуться и попросила привести в порядок большую гостиную, которой давно не пользовались, чтобы она могла принять её сокровища.

 Полина, со своей стороны, была совершенно счастлива в течение двух недель, которые она провела в Нью-Йорке. Поскольку она была очень хорошенькой и на удивление воспитанной девочкой, она никому не мешала, и все в доме, от мистера Эмори до слуг, баловали её. Мистер Эмори был в полном восторге от того, что мог показывать ей всевозможные удивительные достопримечательности и выслушивать её рассуждения и вопросы о том, что она видела.
Однако однажды он прокатил её в экипаже по бедным и грязным улочкам города — тем самым улочкам, где христианская филантропия с тех пор пролила свет на тьму. После этого интерес Полины к Нью-Йорку угас. Она больше не хотела там жить.
Но по секрету сказала сестре, что была бы очень рада вернуться в Бруксвилл, где, хоть и не было таких красивых домов и элегантно одетых дам, не было и таких ужасных мест и людей, каких она видела в тот день.

"Только подумай, сестра, мистер Эмори говорит, что очень многие из маленьких
мальчиков и девочек, которых я видела сегодня, были ворами и сидели в тюрьмах; и
они действительно выглядели достаточно порочными для чего угодно. Я не мог жить
возле таких людей, и не что-нибудь сделать для них. Почему не хороших людей
иду среди них и стараемся сделать их лучше?"

"Они хотят сделать так, моя дорогая. Я слышала, что некоторые добрые дамы пытаются
организовать среди них школу, чтобы, как ты говоришь, лучше их обучать.
Но ты должна помнить, Полли, что гораздо легче говорить о благих делах, чем совершать их. Разве ты не помнишь, как усердно трудился мистер Лоуренс
попробовал сделать Джо Фишер подписать клятву трезвости, и пусть его
дети идут на места, а ведь у него не получится?"

"Но мы должны попробовать, сестра, разве мы не должны?" - спросила Полина.

"Конечно, моя дорогая, мы должны сделать все, что в наших силах, и каждый может что-то сделать"
.

"Да, во всяком случае, они могут молиться; и, сестра, тебе не кажется, что если бы все
христиане в мире действительно молились от всего сердца,
можно было бы сделать гораздо больше? Тебе не кажется, что Царство Божье
наступило бы намного раньше?

"Да, Полли, я в этом не сомневаюсь, и я рад, что ты так много думаешь
об этом. Я надеюсь, что ты будешь думать все больше и больше, и тогда, когда ты вырастешь
ты сможешь многое сделать для Церкви — стать ее живым
членом, как сказано в Служении Крещения. Потом, когда Сэм
министр, вы можете очень сильно помочь ему, Если вам с ним жить".

"Сэм собирается стать министром?" - спросила Полина.

- Полагаю, так и будет, если только не случится что-нибудь непредвиденное, что помешает этому.
Что вы об этом думаете?

"Я думаю, это будет очень мило", - сказала Полин с сияющими глазами. "но
как он это сделает? Как он достанет денег, чтобы поступить в колледж?"

«Он будет работать и зарабатывать, и я надеюсь, что мы сможем ему немного помочь».

«Я бы хотела ему помочь».

«Ты можешь, моя дорогая; ты можешь научиться хорошо шить, а потом помогать
Сьюзен и мне шить ему одежду с помощью красивого кожаного футляра для рукоделия, который тебе подарила мисс
Мария. Только подумай, как он был бы рад, если бы ты сама сшила ему рубашку!»

Полли всегда очень не любила шить, но теперь у неё появился стимул преуспеть в этом деле, и она твёрдо решила, что совсем скоро будет шить достаточно хорошо, чтобы
Она сама сшила себе рубашку. Мы рады сообщить нашим юным читателям, что примерно через полгода эта задача была решена, и Сэм действительно надел рубашку, сшитую его младшей сестрой, и не преминул заверить её, что это самая красивая рубашка, которая у него когда-либо была.

 За день до возвращения в Бруксвилл Эда долго разговаривала с мистером Эмори о будущем семьи. Она была рада
обнаружить, что, хотя он, очевидно, сожалел о том, что она покидает его общество, он безоговорочно согласился на то, чтобы она жила в Бруксвилле столько, сколько она посчитает нужным, с условием, что она будет навещать их
Он настаивал на том, чтобы она приезжала каждый год, и она с готовностью согласилась. Он искренне советовал ей позволить Сэму самому выбирать свой путь.

"Будь уверена, моя дорогая, он будет проповедовать ещё лучше, если ему придётся зарабатывать на жизнь собственным трудом. Все наши лучшие люди, независимо от условий жизни, добились всего сами.
Если у него есть талант и упорство, необходимые для успеха в выбранном им деле, он справится с учёбой без особых трудностей.
Хотя Эда не обещала не помогать Сэму, она подумала
Мистер Эмори счёл точку зрения Полин на этот случай весьма разумной и решил в какой-то мере действовать в соответствии с ней.


Полина искренне плакала, прощаясь со своими новыми друзьями, и они едва ли меньше сожалели о расставании с ней, настолько она им понравилась за время своего недолгого пребывания.


Они благополучно добрались до Реберна, где их ждал Сэм с повозкой.
Ида была рада обнаружить, что все её коробки и посылки
добрались до места в целости и сохранности. Сьюзен стояла у ворот,
встречая их, и приветствовала с таким же радушием, как если бы они
Они отсутствовали два года вместо двух недель, и миссис Чамплин сама вышла им навстречу. Сначала её немного раздражал глубокий траур Эды, и она заявила, что он будет действовать ей на нервы, если он всегда будет у неё перед глазами.
Но она быстро переключилась с этой деликатной темы на книги и другие подарки, которые принесла Эда, и вскоре полностью погрузилась в чтение первого тома нового романа, предоставив детям возможность пообщаться друг с другом.

 Руби-Энн приготовила превосходный ужин, который был полностью съеден.
Это было оценено по достоинству, и Полина, вставая из-за стола, произнесла весьма оригинальную фразу о том, что нет места лучше дома.

Следующий день, как и предыдущий, был полностью занят распаковкой и приведением в порядок мебели и других вещей, которые Эда привезла с собой. Дом мистера Чамплина был большим и в своё время считался красивым, но в настоящее время использовалась не более половины его площади, а комната, которую Эда выбрала для библиотеки, несколько лет служила кладовой. Но теперь, когда она была убрана
После того как комнату покрасили, повесили шторы, постелили ковёр и расставили книжные шкафы, стулья, тумбы и столы, она стала самой красивой комнатой в Бруксвилле. Руби-Энн заявила, что ничего подобного нет даже в Спринг-Бэнке. И действительно, комната выглядела очень уютно и по-домашнему, подумала Эда.
На полках стояли книги, столы были завалены картами и гравюрами,
открытое пианино и музыкальная шкатулка. С гордостью и удовольствием
она ввела в комнату мистера Лоуренса, когда всё было готово.  Этот джентльмен восхищался
это доставило ей удовольствие, и после полного осмотра
содержимого книжных шкафов, устроился в любимом кресле Эды,
с видом большого удовлетворения.

- Значит, у вас есть и пианино, я рад этому. Наш новый орган запущен,
и ждет вас, поскольку, конечно же, ожидается, что вы будете на нем играть.

- Орган! - повторил Эда. «У вас есть орган?»
 «Да, конечно, и очень хороший. Вы выглядите таким озадаченным, как только возможно. Я полагал, что вы всё знаете, ведь мистер Эмори, которому мы обязаны этим инструментом, сказал, что вы его выбрали, и я подумал, что это говорит о вашем прекрасном вкусе».

«Я ходила посмотреть на орган, который, по его словам, он собирался купить, —
сказала Эда, — но я думала, что он хочет подарить его Милли. Он не намекал, что отправит его сюда».

«Однако вот он, и мы все гордимся им, как будто сами его сделали». Я немного потренировал нашу молодёжь в пении, и я хочу, чтобы вы разучили его под аккомпанемент органа, чтобы мы могли исполнить его в Пасхальное воскресенье.
"Я, конечно, с большим удовольствием это сделаю. Когда я приехал сюда, я и представить себе не мог, что меньше чем через год я буду
«Приходи на более быструю службу в церкви в этом месте! И даже когда я
открыл свою маленькую воскресную школу на маминой кухне, мне сказали, что я не продержусь и трёх месяцев».

 «Именно этой маленькой школе, созданной с Божьей помощью, мы обязаны нынешним счастливым положением дел, если можно так выразиться, в Бруксвилле», — сказал мистер.
Лоуренс.

«Не стоит приписывать все заслуги мне, — покраснев, сказала Эда. — Я бы никогда не справилась, если бы не мистер Белл. Это была скорее его работа, чем моя».
 «И как долго мистер Белл жил здесь, даже не задумываясь о таком?»
вещь? Сам мистер Белл говорит, что его интерес к религии был почти
мертв, когда вы пришли, и что его маленькие девочки получали удовольствие от уроков в воскресной школе
и от вопросов, которые они задавали
это впервые пробудило в нем ощущение своего упадка и опасности
положение. Если вы продолжаете делать хорошо здесь, как вы начали, это
округ будет иметь повод, чтобы благословить время, что вы попали в нее".

"Что ты решил позвонить в церкви?" - спросила Эда.

«В конце концов было решено назвать его Сент-Джонс», — ответил мистер Лоуренс.
«Вы увидите это на фасаде церкви перед Пасхой, позолоченными буквами. Это работа ученика мистера Крэмптона, который пришёл ко мне и захотел внести свой вклад в такой форме. Он один из тех, кого крестят, и ваша девочка Руби-Энн — тоже. Всего у нас будет десять или двенадцать крещений, и я ожидаю примерно столько же крещений младенцев во второй половине дня. И, кстати, что ты думаешь о моём плане
отказаться от обычных занятий в воскресной школе по воскресеньям, когда проходит причастие,
и вместо этого посвятить время изучению катехизиса?

"Мне очень нравится эта идея, - сказал Эда, - и я думаю, что учителя
а также ученые найдут это упражнение полезным. Как
восхитительно думать о регулярных днях причастия раз в
месяц! Вы говорили со Сьюзен о крещении, мистер Лоуренс?

"О, да, много раз. С тех пор как вы уехали, она стала одной из самых постоянных слушательниц моих лекций по четвергам.
Я также беседовал с ней дома. Она кажется почти решительной, но всё же колеблется.
Вряд ли она выступит на этот раз, хотя  я надеюсь, что скоро она присоединится к нам.

Сьюзен вошла в комнату как раз в тот момент, когда мистер Лоуренс говорил, и он продолжил, обращаясь к ней:


"Мы как раз говорили о вас, мисс Сьюзен, и я выразил надежду, что в будущем, если не сейчас, мы сможем увидеть вас среди тех, кто исповедует веру в Христа. Я лишь хочу, чтобы вы убедились, что сейчас самое подходящее время и настал день спасения."

«Есть только одна вещь, которая мне мешает», — сказала Сьюзен, краснея.

 «И что же это за вещь?»
 «Дело вот в чём, мистер Лоуренс. Я так сильно противилась всему этому»
это такая вещь, как религиозная профессия, и я так много говорил об этом, что
Мне стыдно выступать с другой стороны. Когда Эда начала свою
Воскресная школа, я делал все возможное, чтобы помешать ей и высмеять ее;
и всякий раз, когда я слышал о каких-либо религиозных людях, терпящих неудачу в чем-либо, или
живя непоследовательно, я привык держать себя в руках и извлекать из этого максимум пользы.
нарочно, чтобы позлить ее, и я был совершенно счастлив, когда мне это удалось.
вывести ее из себя ".

«Но сейчас ты бы так не поступил, — сказала Эда. — Ты уже давно так не поступаешь».

«Возможно, и нет, но я всё равно не могу забыть, что сделала это, и боюсь, что могу снова поддаться искушению. Короче говоря, я боюсь, что буду настолько непоследовательной, что мне не захочется начинать».
 «Но, моя дорогая мисс Сьюзен, вы вряд ли поддадитесь искушению, ведь вы приняли крещение».

"Я знаю это; но я думаю, что мне лучше подождать, пока я не стану более стабильной и
настойчивой".

"Где вы ожидаете получить силу, чтобы стать стабильным и
настойчивым?" - спросил мистер Лоуренс. "Вы ожидаете, что станете таким сами,
или сила и благодать должны исходить от Бога?"

"От Бога, конечно. Я очень хорошо знаю, что ничего не могу с собой поделать".

"Тогда вы ожидаете этой благодати и благосклонности от Бога в то самое время, когда
вы отказываетесь повиноваться двум Его самым четким заповедям. Он повелевает
всем людям креститься; и предписание "Делайте это в память о
Мне" не может быть выполнено, пока не будет выполнено другое предписание. Нет ли здесь какой-нибудь большой нестыковки?
"

"Похоже, что так оно и есть", - задумчиво сказала Сьюзен. "Я никогда
не думала об этом в таком свете".

"Разве это не истинный свет?"

"Я думаю, что это я сама. Что ж, мистер Лоуренс, я обдумаю этот вопрос
еще немного, и решусь. Вы позволите, что у меня есть все
мотив согласия, а если я этого не сделаю, скоро я буду единственным язычником в
семья. Но если я и колеблюсь, то только из страха поступить неправильно,
а не из какого-либо безразличия, уверяю вас".



ГЛАВА XV.

ПАСХАЛЬНАЯ СЛУЖБА.

Пасхальное утро выдалось ясным и солнечным в деревне Бруксвилл, и
холмы, окружавшие долину, казалось, приняли свой самый приветливый вид,
чтобы поприветствовать утро Воскресения. Весна была на удивление ранней,
и многие ранние цветы уже расцвели, а воздух был наполнен
наполнилась ароматом цветущих фруктовых деревьев и пением птиц.


Эда встала раньше обычного, потому что хотела с помощью молитвы и
медитации подготовиться к тому, чтобы в полной мере насладиться
торжественностью этого дня. После обычной молитвы и чтения она
села у открытого окна и попыталась настроиться на осознание
благ, которыми она наслаждалась, и предстоящих ей трудов.

На прошлую Пасху она была в школе; в тот день она ходила в церковь, но только как зритель на богослужении
другим — проповедь понравилась ей, но только как образец законченного красноречия, которым она восхищалась; и когда последовало приглашение последователям Христа подойти ближе и с благодарными сердцами отпраздновать свою Пасху, она отвернулась вместе с толпой, которая таким образом заявила, что не имеет к этому никакого отношения.
Оставшиеся часы она провела за чтением или за подготовкой к какому-то школьному упражнению.
Она не могла припомнить, чтобы за весь день ей пришло в голову хоть что-то связанное с великим событием, которое она должна была увековечить.

Что бы она сказала, если бы в тот момент какая-то сверхъестественная сила явила ей перед глазами сцены, через которые она только что прошла, и труды, в которых она с тех пор находила своё главное удовольствие, — если бы кто-то сказал ей, что меньше чем через год она станет заботливой директрисой районной школы и посвятит всё своё состояние единственной цели — подготовить своего тогда ещё почти никому не известного брата к служению в церкви? Когда она сравнивала свои мысли, чувства и удовольствия, которые испытывала тогда, с теми, что владели ею сейчас, настоящее казалось ей
сон, и она почти ожидала, что проснётся в старой знакомой комнате в У.

Но бой часов напомнил ей, что пора вставать и одеваться
Полина для церкви.

Перед завтраком вся семья, включая Руби-Энн, собралась в
библиотеке, где после чтения отрывка из Священного Писания и пения
гимна все преклонили колени в молитве — впервые под этой крышей был установлен семейный алтарь. Отсутствующий отец не был забыт в их молитвах, и тогда Эда впервые почувствовала надежду на то, что странник однажды вернётся в семью, которую он покинул.
мудрее и лучше человека.

За завтраком разговоров было немного, потому что все были заняты
своими мыслями. Одна миссис Чамплин казалась беззаботной, и
Эда изо всех сил старалась развлечь свою мать, чтобы
остальные могли быть предоставлены самим себе.

Дети не испытывали страха, оставляя мать одну в доме.:
хотя её психическое расстройство стало более выраженным, она
была спокойнее, чем раньше, и с ней было гораздо легче справляться.
Она занималась в основном чтением и письмом, к которому в последнее время пристрастилась
Она увлеклась этим занятием, и они постарались её в этом поддержать. Эда купила для неё в Нью-Йорке красивый новый письменный стол, хорошо оборудованный и элегантный. Она впервые поставила его перед миссис Чамплин и, увидев, с каким детским восторгом та его рассматривает и начинает раскладывать на нём свои вещи, почувствовала удовлетворение от того, что миссис Чамплин нашла себе приятное занятие на весь день.

Они отправились в церковь, надеясь прийти пораньше, но были удивлены, обнаружив, что там собралась почти вся община. Хор, ну
Музыканты, получившие свои партии, собрались вокруг органа с книгами в руках.
Маленький Джейкоб Крэмптон, получивший должность органиста, стоял на своём посту, положив руку на рычаг, и чувствовал всю гордость, которую даёт должность, и был готов приступить к работе, как только получит сигнал.

Множество маленьких и несколько больших голов повернулись в их сторону, когда Эда начала добровольное причастие.
Несмотря на все свои решительные намерения, она немного нервничала, но справилась с собой.
к её вполне удовлетворительному результату и к явному удовольствию слушателей.
Она немного волновалась из-за своего хора, ведь все певчие были молоды, а некоторые из них никогда раньше не пели. Но всё прошло на удивление хорошо, особенно пасхальное песнопение «Христос, наша Пасха, принесён в жертву за нас».
После первого песнопения она почувствовала себя спокойно и смогла уделить внимание другим вещам.

После окончания второго урока мистер Лоуренс подошёл к алтарной преграде и попросил кандидатов на крещение выйти вперёд
со своими поручителями. В маленькой общине поднялся шум, когда все сняли чепцы и достали молитвенники. Одна группа ждала другую, и наконец все одновременно встали и двинулись по проходу. Мистер Белл шёл со своими двумя мальчиками, как он их называл, Робертом Рэймондом и Джоном Даунингом; миссис Белл — со своей незамужней сестрой, которая провела с ней часть зимы; Эда сопровождала свою сестру и Руби-Энн, а мистер Стюарт был избранным свидетелем Сэма. Другими были миссис Хилдрет, мистер Крэмптон с женой и учеником.
Старшая дочь Джейкоба, Салли, две ученицы Эды и, что не менее важно, Чарли Стронг, чьё бледное лицо и исхудавшая фигура, пожалуй, привлекали больше внимания, чем всё остальное. Он впервые появился в Бруксвилле с того воскресенья, когда мистер Даунинг видел, как он ехал домой из церкви вместе с мистером Лоуренсом.

Кандидаты и их свидетели столпились вокруг алтаря.
Они оставались там до тех пор, пока не прозвучало короткое обращение и не был исполнен гимн.
Затем они вернулись на свои места, и служба продолжилась.
Серьёзность, с которой были произнесены ответы, и единодушие, с которым прихожане встали и преклонили колени, были в значительной степени
обусловлены примером Иды, а также детей и молодёжи, которых она наставляла.


Мы уже бывали в епископальных церквях, где в ответ раздавался лишь слабый невнятный шёпот, а прихожане так мало внимания уделяли предписанной позе, что нам было трудно понять, где мы находимся. Возможно, это не так уж важно, но мы признаёмся, что нам не нравится, когда половина
прихожане сидят во время чтения псалмов и гимнов и не встают даже во время «Слава Отцу» или Символа веры. Несомненно, некоторые люди не могут стоять во время «Тебя, Бога, хвалим», и нам самим время от времени, когда мы были нездоровы, приходилось садиться до окончания чтения псалмов; но мы с трудом можем представить, что кто-то, кто достаточно здоров, чтобы вообще прийти в церковь, не сможет сохранять правильное положение во время чтения Апостольского Символа веры.

Проповедь мистера Лоуренса была уместна в данном случае; и в конце
Он обратился в первую очередь к тем, кто тогда впервые причащался.
 Он призвал их всегда помнить о том, что они только что сделали, и об обетах, которые они на себя взяли.
 Он напомнил им, что они не только отказались от служения миру, но и посвятили себя служению Богу и обязаны трудиться ради
Ему и Его Церкви, пока они пребывают на земле, взирая на Него в поисках силы и мудрости для совершения Его дела. Он велел им помнить
что они больше не принадлежат себе, а куплены дорогой ценой,
и что отныне у них нет права, как и желания, жить для себя. Что бы они ни ели, ни пили и что бы ни делали, они должны были делать всё во славу Божью: в мастерской или на поле, дома или за границей, на работе или в доме Божьем — они должны были всегда иметь Его перед собой и не упускать ни единой возможностиОни будут способствовать Его делу, используя своё время, средства и таланты.
Поэтому, когда придёт время отчитываться, они сделают это с радостью, а не с печалью, и, хотя они, возможно, уйдут плача и унося с собой своё драгоценное семя, они обязательно вернутся с радостью и великой ликованием, принося с собой свои снопы.

«Бог, — сказал он, — был доволен усилиями немногих верных, которые основали Его Церковь в этом месте, где так долго не было слышно Евангелия.
 Маленькое семечко, посаженное с верой и самоотречением, проросло и
начало приносить плоды; от вас во многом будет зависеть, станет ли это растение большим деревом, на ветвях которого смогут гнездиться птицы, или же оно засохнет из-за недостатка земли и влаги. Если это когда-нибудь произойдёт, ваше последнее состояние будет хуже первого; но я верю, что этого никогда не случится. Итак, станьте, препоясав чресла ваши истиною и надев на себя нагрудник праведности, и обув ноги ваши в готовность благовествования мира,
и взяв щит веры, которым вы сможете угасить
остерегайтесь огненных стрел лукавого и возьмите шлем спасения и меч духовный, который есть Слово Божье. Будьте верны и бодрствуйте в молитве, да, будьте верны, и Тот, Кто призвал вас от смерти к жизни, даст вам венец славы в тот день, когда придёт судить живых и мёртвых, говоря:

"'Придите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира. Вы были верны в малом —
Я сделаю вас правителями во многом; войдите же в радость вашего Господа!
[Иллюстрация]

На данный момент наша задача выполнена. На этих страницах мы проследили путь молодой девушки, не обладавшей какими-то особыми достоинствами, с некоторыми недостатками и множеством слабостей. Мы увидели, как она, будучи по крещению и по вере членом Христовой, провела несколько лучших лет в забвении о Нём. Мы увидели, как она внезапно пробудилась от силы Духа Божьего, осознала свой великий грех, стала искать наставлений и наконец обрела покой в вере. Мы видели,
что она больше не действует под влиянием сиюминутных капризов, утончённого эгоизма или, в лучшем случае, простых добрых побуждений, а руководствуется
Она руководствовалась одним великим принципом — прославлением Бога. Мы видели, как она, движимая этим чувством, отказывалась от невинных и утончённых удовольствий, чтобы ухаживать за больными, утешать страждущих и учить невежественных. Она терпела непонимание и насмешки, побеждала зло добром, а порочность — любовью, пока наконец мы не увидели воздвигнутый семейный алтарь там, где когда-то имя Бога произносилось только всуе, и заполненную людьми церковь, украшающую прекрасную долину, где много лет царил голод.
не от хлеба и не от воды, но от слушания слова Господня. А теперь, с позволения автора, я задержусь ещё на минутку, чтобы
сказать несколько слов младшей части моих читателей, и особенно
тем, кто принадлежит к моему полу?

 Вы, мои дорогие юные друзья, приняли Христа в крещении и были
окрещены крестным знамением в знак того, что впредь вы
не будете стыдиться исповедовать веру в распятого Христа. Многие из вас
признали во время торжественного обряда конфирмации, что обещания, данные от вашего имени при крещении, являются для вас обязательными. Некоторые из вас,
Возможно, вы даже приняли Святое Причастие — благословенную
Плоть и Кровь Христовы. Не пора ли вам остановиться и спросить себя со всей честностью и искренностью:


"Что я делаю, чтобы исполнить свой обет, данный при крещении? Сколько битв я
провел под знаменем Христа против греха, мира и дьявола?" Ускорило ли хоть на мгновение наступление того благословенного времени, когда все узнают Его, от мала до велика, благодаря моим усилиям?
Принёс ли я хоть одну жертву с тех пор, как стал членом Церкви Христа,
отказался ли от хоть одного удовольствия или потрудился ли хоть над
час для спасения душ?»
Боюсь, что многие, да, некоторые даже из моих знакомых, не могут честно ответить на эти вопросы утвердительно. Таким
я бы сказал: разве ваше положение не довольно странное? Вы — члены Христа, но не имеете Его Духа; вы — наследники Бога, но живёте так, как будто у вас нет надежды и ожидания чего-либо за пределами этой жизни; вы — наследники Царства Небесного, но все ваши сокровища на земле! Итак, если у кого-то нет Духа Христова, то он не принадлежит
Ему. И как ты смеешь говорить, что у тебя есть этот Дух, если ты никогда
неужели ты провёл хоть один час так, как Он проводил все свои часы, когда был здесь, среди людей? Он искупил Свою Церковь Своей кровью: ты и пальцем не пошевелил ради неё; и можешь ли ты тогда воображать, что твоё членство в Церкви будет для тебя чем-то большим, чем предвестником смерти?


И ты не можешь должным образом оправдываться тем, что не знаешь, как творить добро. Умышленное невежество не является оправданием, а твоё невежество должно быть умышленным, если оно вообще существует. Немного поразмыслив, вы, возможно, найдёте больше способов быть полезными, чем один. А ваш пастор всегда готов помочь
посоветуйте мне и направьте меня на путь истинный.  Есть ли в вашем приходе воскресная школа, и если да, то что вы для неё делаете?  Если вы ученик, подаёте ли вы пример регулярного посещения занятий и хорошей успеваемости?  Молитесь ли вы за своих учителей и одноклассников?  Если вы учитель, делаете ли вы всё возможное, чтобы улучшить свой класс, — учитесь, молитесь, регулярно посещаете занятия и навещаете своих учеников? Если вы не учитель, разве вы не можете им стать? Нет ли среди ваших знакомых молодых людей, которым вы могли бы сказать пару слов о самом важном
Что касается личной религии...  Разве к вам не приходят бедные дети с корзинками для подаяний, на которых вы могли бы повлиять в лучшую сторону, которых вы могли бы научить читать и шить, которых вы могли бы убедить посещать воскресную школу и прилично одеваться, чтобы они могли это делать?

Я упомянул лишь некоторые из множества способов творить добро, которые
постоянно нас окружают, но я задаюсь вопросом, не найдётся ли даже в этом
кратком списке что-то, что вы могли бы сделать, — что-то, о чём вы, возможно, никогда не задумывались. Тогда протяните руку
Приступайте к работе, не отчаивайтесь и не падайте духом, даже если поначалу она покажется вам трудной и бесперспективной, даже если в течение нескольких месяцев вам будет казаться, что вы ничего не делаете. Не будьте бесплодным смоковничным деревом, которое лишь бесполезно занимает место в саду Господнем, чтобы однажды Он не сказал:

"Вот, Я столько лет прихожу к вам, ищу плода, и не нахожу. Срубите его, зачем оно обременяет землю?"

Лучше пусть о вас скажут, как было сказано об одном из древних, память о котором должна была храниться везде, где проповедовалось Евангелие— "Она сделала что могла".



 КОНЕЦ.