Две горы

Жили-были две Горы. Одна — высокая, с острыми скалистыми пиками, уходящими в облака. Другая — пониже, но шире, с мягкими склонами, покрытыми лесами и лугами. Их разделяла глубокая, узкая долина, но они считали себя парой.

Пока светило солнце, всё было хорошо. Горный Козёл взбирался на острые пики, а по мягким склонам бродили олени. Каждая Гора знала свою силу. Высокая думала: «Я — несокрушима. Я касаюсь неба!». Широкая отвечала про себя: «А я даю жизнь и покой. Ко мне приходят все, кто устал».

Но однажды налетела не просто буря. Это был разлом, бивший из глубин земли. Он проверял не стойкость к ветру, а саму сердцевину породы на разрыв.

И тогда всё изменилось. Высокая Гора, которая всегда казалась неприступной крепостью, заколебалась. Её каменная плоть дала глубокую трещину от самого сердца до вершины. Она не могла больше быть опорой — она сама едва держалась. И впервые она почувствовала тихий, каменный ужас: «Я могу рухнуть».

А Широкая Гора, которую все считали просто уютной и спокойной, вдруг не сдвинулась ни на пядь. Её деревья гнулись до земли, но основание — огромное, глубоко ушедшее в материк — осталось незыблемым. И в этот момент она не стала кричать: «Держись! Будь сильной!». Вместо этого она молча распахнула свои склоны.

Она не пыталась закрыть собой трещину соседа — это было невозможно. Она сделала иное. Её корни, глубокие и цепкие, протянулись через дно долины и обняли самое основание шатающейся Горы. Не чтобы удержать её на месте силой. А чтобы дать почувствовать сквозь толщу камня: «Ты не один. Ты можешь треснуть. Ты можешь бояться. Я здесь. Моя сила сейчас — в том, чтобы быть твоим фундаментом, пока твоя собственная сила на ремонте».

Разлом бушевал долго. Острые пики были сломаны, леса — повалены. Но когда земля утихла, Высокая Гора, не пряча своей раны, склонила сломанный пик к подножию Широкой. Не в поклоне поражения. А как дерево склоняется к источнику. И Широкая Гора приняла эту тяжесть — и это не стало для неё ношей.

Они увидели друг друга иными глазами.

Высокая Гора больше не стыдилась своей трещины. Потому что знала: под ней есть незыблемая опора, которая приняла её слабость. А Широкая Гора поняла, что её мудрость — не в мягкости, а в невероятной, глубокой устойчивости, которая нужна не всегда, но именно тогда, когда всё рушится.

Их долина не исчезла. Но теперь по её дну, там, где сплелись корни, забил родник. Прозрачный, холодный, никогда не иссякающий. Вода из него была необыкновенной на вкус — в ней чувствовалась и крепость камня, и терпкость коры, и тихая радость выживания.

Так они и стоят. Уже не просто две отдельные Горы, а единый горный хребет. Где одна может позволить себе быть уязвимой, а другая — обнаружить в себе скрытую мощь. Где мудрость — это знать, чья очередь быть скалой, а чья — быть ей опорой. И где главная сила рождается не на солнечных вершинах, а в самой тёмной глубине общей долины, которую они вместе пережили.