История одного корпоратива

Мало того, что звали ее Валя, Валентина, в честь бабушки. Странное, непопулярное имя, оно пахло нафталином и валидолом. И Валентина его стеснялась. Но Тина была еще хуже. Болотная тина. Ну не Вэл же звать, как она представлялась на форумах в интернете. Ей нравилось Аля. Но все тут же воображали, что Аля — это Алевтина. И начинали ее так называть.

Но Аля была меньшей из бед, и она предпочитала быть именно ей.

От бабушки Але досталось не только имя, но и фигура. Кость у Али была широкая, и поесть она тоже любила. Шансов на личную жизнь не было. Не потому что на такие фигуры не найти любителя, а потому что она сама в это поверила. И эта вера в свою непривлекательность и ненужность отталкивала от нее всех кандидатов. В жизни она научилась ехидству и сарказму. Так что мужчины старались держаться от нее подальше. Никому не хотелось быть посланным и осмеянным.

Нет, невинность она потеряла, конечно, еще в университете, пока формы не были так монументальны и она верила в силу диет.

Все усилия Аля бросила на работу. И пока другие строили семьи, она строила карьеру. И построила. И стала она директором филиала. Сотрудники ее боялись. Она была несокрушима. Увольняла, отчитывала. «Недотрах», — шептались они в курилке. «Ей бы мужика». И загадывали коллективно желание: «Мужика бы нашему Ледоколу». Фамилия у нее была Ледовская.

Аля про эти желания и знать не знала. Считала себя профессионалом. И боролась, боролась с фигурой. Интервальное голодание, диеты, таблетки для похудения.

Впереди были новогодние праздники, а с ними — и оливье, и майонез, и бутерброды с икрой, и алкоголь. И корпоратив, на который надо будет одеться красиво. А на таких как она не шьют красивую одежду. На таких шьют балахоны в стиле «скрыть все, что можно».

Аля надела на корпоратив утягивающее бельё. Очень утягивающее. С максимальной утяжкой. Так она влезла в приличное платье. Не балахон. А платье. И сверху еще колготки утягивающие натянула. Решила ни есть, ни пить, в туалет было ходить проблематично.

Белье было тугое, стягивающее, превращающее её в картинку из каталога. Каталога для толстушек. Но все же. В зеркале она себе очень понравилась. Она смогла на вечер превратиться в женщину, которой она не была, но очень хотела казаться.

Она протерпела час. Второй. Улыбалась, шутила, а внутри считала секунды до того момента, когда можно будет, наконец, сбежать в укромный уголок и выдохнуть. Дышала она через раз. Но тело решило иначе. Кислорода не хватило. Было душно и шумно. И ела она последний раз вчера в обед. Мир поплыл, звуки отдалились, и идеальная картинка мягко сползла со стула на пол, в глубокий обморок.

Коллеги всполошились. «Сердце!», «Давление!», «Скорая!» — засуетились они вокруг её неподвижного тела. После того как внезапно умер от инфаркта их пятидесятилетний финансист, они по-настоящему испугались. Потерять начальницу, хоть и вредную, прямо на корпоративе было чересчур, даже для их измученной коллективной психики. Кто-то предложил расстегнуть всё тугое. И тут, под слоем кружева и ультрасовременной синтетики, перед ними предстала она. Настоящая. С мягким животиком, отпечатками резинок на коже, с тем самым телом, которое она так яростно пыталась спрятать и переделать.Она уже пришла в себя, но не открывала глаз. Не было сил смотреть на жалость в глазах коллег.

Вызвали скорую. Приехал немолодой, усталый доктор, видавший за смены всякое. Он был уверен, что имеет дело с банальным переутомлением на фоне праздничного излишества. Он присел рядом, приложил холодную головку стетоскопа к её груди, слушая стук сердца, и вдруг… залюбовался. Не картинкой. А жизнью. Теплотой. Несовершенством, которое было таким человеческим, таким уязвимым и настоящим. Он увидел не пациентку после обморока, а женщину, которая так устала быть не собой.

Она окончательно пришла в себя от его тихого голоса и спокойных, внимательных глаз. Не от слов «как вы себя чувствуете?», а от взгляда, в котором не было ни капли осуждения, только понимание и какая-то новая, тихая нежность.
«Всё в порядке,— сказал он. — Просто вы слишком усердно старались. Иногда нужно просто позволить себе дышать».

Коллеги, убедившись, что трагедии нет, разошлись. А доктор помог ей подняться и проводил её на такси. С наказом дома поесть, выпить сладкого чаю, а утягивающую гадость выкинуть.

Они поженились через год. И он обожал каждую её складочку, каждую выпуклость, каждую деталь, которую она когда-то считала изъяном. Он любил её именно такой. Настоящей.

А то самое утягивающее бельё она больше никогда не надевала. Но не выбросила. Хранила как напоминание о том вечере, когда встретила свою любовь. Когда уже и надеяться перестала.

А еще она поняла самую простую и важную вещь: настоящее счастье начинается не тогда, когда ты втиснул себя в идеальные рамки, а тогда, когда тебя любят безо всяких утяжек. Просто за то, что ты есть. Какая ты есть.