Пепельница

Как-то Чехов сказал Куприну, что может написать рассказ о чем угодно, например, о пепельнице. Правда, кажется, так и не написал. Пепельницы сейчас вышли из широкого употребления, не в каждой семье есть, поэтому вряд ли с ними часто происходят истории. Тем не менее мне показалось, что забыты они незаслуженно, и я постарался в меру своих скромных сил пробел восполнить.



****************


Его все и всегда звали Аркашей. Хотя он был всего на два года моложе своего брата, а моего папахена. А вот его жена была Тетьоля, иначе никак. Их сын – Никита Блаженный  –  был  моим ровесником, тоже тринадцать. Или ему уже четырнадцать было?

Мы тогда приехали к ним в Карболовку. Там у Аркаши была мастерская. Он вообще-то архитектор, но заделался народным художником. Собирал в лесу и по берегу реки всякие корни, делал из них скульптуры и разные вещи. Иногда просто точил из дерева. Еще у него был гончарный круг и печка специальная.

У них дом небычный был, мне тогда страшно нравился. Люстры из корней; причудливые пни, переработанные в сиденья; фигуристая столешница из продольного среза дерева; по бревенчатым стенам дощатые полки, заставленные Аркашиной керамикой. Там было на что посмотреть.

И весело тоже было. Купались все вместе, в лес ходили. Сказали, что по грибы, но ничего не собирали, гуляли просто. Никита нашел какую-то корягу, Аркаша одобрил, и Никита все дорогу ее тащил страшно собой довольный. Пили чай в беседке. Потом Аркаша предложил конкурс.

Он все равно обжиг ставил, у него уже сырые кувшинчики ждали очереди. Сказал, чтобы мы каждый что-нибудь небольшое из глины сделали, пусть будет, ну, пепельница. Он это все заодно обожжет, потом сравним оригинальность и исполнение, выберем победителя. Он, Аркаша, обещает приз.

Все захотели. Только Тетьоля отказалась, сказала, что ей не до пепельниц, она пирожки ставить будет.

Я понимала, что с Аркашей соревноваться невозможно. Но ведь самому себе он приз вручать не будет. А как он все делал, на это надо было посмотреть. Брал глину, мял в длинных сильных пальцах, вылепливал какие-то несуразные загогулины, откладывал в стороны. А потом раз-два и собрал все вместе. И получился мужичок в шапке ушанке вразлет, сидит, обхватив руками-ногами низенький ушат, из которого щука торчит. И все вместе – пепельница.

Никита просто коробочку без крышки сделал. Стенки гнутые и разной толщины, линии не прямые, углы не сходятся, но все предки Никитину работу очень хвалили, я тоже. Аркаша еще сказал, что прямоугольная геометрия в керамике требует особой тщательности, а тот, кто пытается ее воплотить – молодец.

Мамахен вылепила ботинок. Она хотела туфлю на шпильке, но та стекала и гнулась, пришлось заменить шпильку на широкий каблук. Папахен лодку сделал, а на корму человека посадил. Только у Аркашиного мужичка лицо такое, что сразу видно, что он весельчак и задира; глаза косые, нос уточкой, борода по ветру, шапка набекрень. Руки из рукавов шубейки торчат, ноги в чоботах – из штанин. А у папахенова человека руки, ноги, голова есть, и ладно. Он у меня научный сотрудник, не скульптор.   

А я, надо было придумать что-то такое, что никому в голову не пришло, решила вылепить улыбку. Две изогнутые губы с поднятыми уголками, под ними два ряда зубов и плоское донышко. Промазала швы жидкой глиной для герметичности, и, по-моему, все получилось.

Аркаша поставил наши творения на поддон вместе с кувшинами и раскочегарил печку в сарае. Я думала, что это ненадолго, но Аркаша сказал, что готово все будет только к утру, а за печкой надо смотреть и смотреть.

Смотрели за печкой они вместе с папахеном. У них в корзине были бутылки с вином и закуска на большом блюде. Мамахен и Тетьоля тоже иногда приходили подежурить. Потом им надоедало пить, сидеть в дыму и слушать мужские разговоры, и они возвращались в дом.

Я думала, что заскучаю, но оказалось у них была гитара и Никита, вот бы не подумала, умел на ней играть. Он мне показывал аккорды, я пробовала, немного получалось. Он еще хорошо пел, странным голосом, немного гнусавил почему-то, но очень верно, все по нотам. Не так, как говорил, затягивая окончания слов до бесконечности. Мы с ним дуэтом пели, я тогда Бейонис обожала, вот из нее пели. Пока нас спать не погнали.

Никита сразу ушел к себе, а я еще поупиралась. На кухне с женщинами посидела, они чай пили. В сарай к мужчинам зашла, они тоже пили, но не чай. От печки несло жаром, я постояла рядом, потом стояла на крыльце, смотрела на звезды. В Карболовке они большие, под ними легко думается о том, что все неприятности – чепуха, главное понять небо и быть понятым им.

Я не спала до тех пор, пока в нашу комнату не зашла мамахен и не выключила свет. Потом я просыпалась, когда ложился папахен, и предки о чем-то гундели. А когда совсем проснулась, родителей уже не было, и за окном было светло.

Нашла всех на открытой веранде. На столе кипел самовар, стояли чашки и тарелки с сырами-колбасами. Рядом на отдельном столике стоял поднос, на нем наши глиняные поделки. Я подошла, потрогала пальцами – твердые. Подняла свою пепельницу и почувствовала гордость. Она ощущалась тяжелой и солидной, губы запеклись красноватым оттенком, а зубы и дно были ближе к серому.

- Что это, Верочка, - спросила Тетьоля, - что-то стоматологическое?
- Улыбка.
- Ага, ясненько.
- Все собрались, - сказала мамахен, можно завтракать. Она начала разливать чай.

За завтраком мы говорили о разном, но и о нашем конкурсе тоже. Папахен сказал, что Аркашу, как профессионала среди любителей, надо дисквалифицировать. Мамахен с ним не согласилась, но не очень настойчиво. Тетьоля промолчала. Аркаша сказал, что правильно оценить пепельницу может только курильшик, и вот он сейчас все из них перепробует. Он посмотрел на папахена, но тот от сигареты отказался. Хотя, вчера дымил как паровоз. 

Аркаша выставил все пепельницы перед собой и закурил. Он не столько затягивался, сколько балансировал сигарету на краях пепельниц. Особенно ему было трудно с Никитиной, но он справился. Перепробовал все, но тушил сигарету он в моей пепельнице. Долго. И чему-то задумчиво улыбался.

- Что ты лыбишься, - сказала Тетьоля.
- Ну, это улыбка, Оленька, вот и улыбаюсь.
- Улыбка!

Тетьоля встала, взяла мою пепельницу, вытряхнула на траву, ополоснула из чашки:

- Верочка, золотце, эту я возьму себе, буду в нее булавки складывать, мне как раз такая нужна. А вы подождите вставать, я сейчас пироги принесу, должны уже подойти.

Тетьоля вернулась из кухни через минуту. В руках у нее был поднос с горкой пирожков. Почти все были похоже внешне –  маленькие, со швом по краю, как у пельменей –  с разными начинками. Но один открытый пирог был сделан в виде круглой пепельницы. На ее дно Тетьоля наложила варенья из черной смородины, насыпала изюма и черного мака. Сигареты, которые опирались о борта и уткнулись в дно, были тоже выпечены из теста, но их кончики были цукатные – желтые и красные.

С него мы и начали, разрезав на шесть частей. Было вкусно, но остальные мы тоже хорошо поели. Кто-то вспомнил про конкурс.

- Уже проголосовали, - сказал папахен, - Челюстями. Олину пепельницу сьели, но впечатления от нее живут!

Это был последний раз, когда я была в Карболовке. Весной следующего года Аркаша покончил с собой. Много позже кто-то, не помню кто, сказал, что была с ним какая-то история, но я не стала даже слушать.