Сто монет

(*)
Доработать последние дни было делом простым – меня не замечали. Вернее, если сказать честно, меня словно бы боялись заметить. Рэндо носился туда и обратно, спешил, искал в папках, носил какие-то бумаги. Конечно, ему ведь нужно было заметать следы! Ему нужно было показать усердие, при этом усердие даже опережающее. Кто виновник всего? О, уважаемая проверка, а мы её уже уволили!
Но так было даже легче. Рэндо не заговаривал со мной и даже не смотрел в мою сторону, и не кивал, когда я укладывала свою часть работы на его стол. Меня уже не было для него, а может быть, в нём дышал стыд. Впрочем, меня это не волновало.
Инес тоже обходилась без замечаний и вечных попыток меня поддеть. Кажется, даже этой гадине прижало хвост и она стала меня опасаться, для чего закрыла свой болтливый рот и не обращала ко мне ни слова. Это было даже облегчением!
Арон, правда, иной раз отрывался от работы, пытался взглянуть или сказать… но я уже не стала бы слушать,  и он оставил свои попытки.
Потому что пошли все! Трусы и предатели!
Злость, кипевшая во мне ещё вчера, стала какой-то спокойной, выверенной. Я чувствовала, что злюсь, и, пожалуй, это была самая сильная эмоция во всём моём посмертии. И всё же эта злость больше не требовала ярости, бешенства и каких-то ярких красок. Она поселилась во мне, и мне даже пришло в голову, что ярость посерела. Может быть, в моём круге, в моей Пустоши, даже злость тосклива?
Но рассуждать об этом не было времени. Нужно было выполнить просьбу нежити Вильгельма, так удачно подвернувшегося мне на пути. Я должна поднять ему один из зашифрованных списков, где цифрами и буквы обозначены прибывшие души и их распределение. Я ему эту жалкую мелочь, а он мне сто монет.
Сто монет! Сто монет, когда моё собственное жалование двенадцать!
Когда я задумывалась об этом, то не могла поверить. Сто монет – это целое богатство. Я такого количества денег и не видела никогда разом! Это же сколько всего можно сразу позволить? Конечно, в Пустоши ни у кого нет много денег, но для кого-то же ведь отстроены и даже функционирует магазины с дорогими плащами, и кафе, где еда отличается по вкусу от той, что по привычке едят в посмертии?! как знать, может быть, это я не умею крутиться, а другие вполне себе живут своим посмертием как полноценной жизнью?
Сто монет, сто…
Но пока рано. Я пыталась скрыть дрожь в руках, и это у меня получалось, правда, не от того, что я хорошо скрывалась, а от того, что никому ровным счётом до меня дела не было. Все старательно избегали на меня смотреть, и я справилась с волнением.
Пролистать папку со всеми зарегистрированными списками было нетрудно. Ещё легче было найти нужный список. Вильгельма интересовали души, поступившие в распоряжение смерти пятого августа тысяча девятьсот тридцать шестого года.
Это было так давно, и список был весьма внушительным. Я не могла разобрать в нём ничего, как и во всех прочих списках – на моём уровне, да и на уровне всей нашей четвёрки, это в принципе невозможно. Нашей… ага, нашей. Без меня!
Сначала был соблазн просто выдрать нужный список, и надеяться, что Вильгельм назвал верную дату и это то, что ему нужно. Но потом я решила, что лучше переписать. Успехами моей работы всё равно никто не интересовался, и я могла сделать что-то стороннее, что весьма и весьма помогло.
К вечеру, не простившись ни с кем, я, стараясь держаться спокойно, возвращалась домой со списком. Он был свёрнут у меня в рукаве. Откровенно говоря, у меня не было ни малейшего желания и завтра возвращаться в кабинет, откуда меня погнали, но вовремя я одумалась: если список не тот, если что-то не то с датой или чем-нибудь – Вильгельм мне может и не заплатить, а я должна буду исправить ошибку.
Так что, ещё один день оставался мне до полного оставления прежней жизни. А пока я шла домой.
Буря сегодня была мелкая, колючая, монотонная – верный признак того, что скоро будет хуже, и пески, вечные наши пески, взметнутся бешеным вихрем. Надо было спешить! К тому же, и Вильгельм должен был заглянуть в гости.
Он сказал, что на улице появляться просто так уже не может, вернее – может, но поскольку он говорит со мной, это всё же может привлечь нежелательное внимание, поэтому завтра, то есть уже сегодня, он ко мне зайдёт сам.
Именно сказал, не спросил.
Я попыталась заметить, что живу в условиях, от которых ему может поплохеть. Как и вся Пустошь, собственно, но он отмахнулся. Что ж, его дело!  Всё же я спешила домой, чтобы навести хоть какой-то уют.
Пыль и песок всё время залетала в мой дом. Как и во многие дома Пустоши, если не во все. Спасения не было  от пыльных бурь, следили они и в помещении. Песок был вечным спутником всего нашего поселения, и загляни ко мне Бланка, я бы даже не подумала о том, что надо убраться. Но перед Вильгельмом почему-то было стыдно и неловко, хотелось показать что-то более хорошее, чем есть.
Я нашла тряпку, принялась стирать песок и пыль…
– Перед кем так лебезишь? – Череп, слепо наблюдавший за мной, не остался невнимателен. Как и всегда, ему до всего было дело.
– Просто навожу чистоту, – ответила я, стараясь быть дружелюбной.
Принимать гостей не запрещено, но всё же слухов не хотелось, а потому не стоит ругаться с Черепом, он мне весьма и весьма полезен временами.
– Просто только бури метут, – буркнул Череп, явно недовольный моим ответом, но продолжать не стал, а зачем? Всё равно он видит что происходит и что я делаю.
Я почти закончила протирать стол, когда в дверь постучали. Стук был негромкий, но нельзя было его не услышать. Я поспешила к дверям, находу отерев грязные руки о себя же. Серое на сером, песок к песку – одна дрянь!
– Доброго вечера, – Вильгельм стоял на пороге, как и обещал. Он был как всегда – явление не к месту! Один его плащ мог занять половину, если не больше, всей моей комнаты.
– Доброго… – я попятилась, пытаясь вжаться в саму стену.
– Пригласи меня, Эда, – напомнил нежить.
– ой! – я спохватилась, опыта общения с нежитью у меня толком не было, потому я снова промахнулась, – проходи…те.
Он кивнул, вошёл легко и просто. И вся моя комнатка, узенький коридор, плохо освещённые, жалкие, пыльные, с заносами песка, с тем же въевшимся песком в стены, стали вдруг ещё более жалкими, контрастируя с его видом, одеждой, холеностью.
Вильгельм оглядел моё жилище в два быстрых движения. Смотреть было не на что.
– Извините, – прошелестела я, не зная, что ещё сказать. Я любила свой дом. Такой какой есть, такой и любила. Он был моим! И я не стыдилась его прежде, а теперь не могла справиться с собою.
– Моим первым пристанищем был склеп, – ответил Вильгельм, – сесть можно?
– Да! Конечно! – я думала, он даже не решится, оттого и отреагировала слишком бурно. Но он сделал вид, что не заметил и сел в кресло.
– И этот склеп был даже не фамильным склепом моей семьи, – Вильгельм улыбнулся. Его лицо – совсем белое, мертвенное, не стало дружелюбнее, потому что глаза его были такими же как и прежде – страшные глаза нежити с мёртвыми жадными огоньками.
Первое пристанище! В этом и разница. У него первое, а у меня последнее!
– Я принесла то, что вы просили, – я не стала отвечать ему про склеп, хотя было и любопытно. Желание остаться в одиночестве и завершить эту историю, убедиться, что всё не сон, было сильнее любопытства. – Вот…
Вильгельм взял листок из моих рук одинаково, при этом его кожа всё равно коснулась моей и я с трудом подавила дрожь. Мы все мертвы, мы все в посмертии, но даже в нашем холодном мире мёртвых, что ещё пытаются играть в живых, ни у кого нет такой холодной кожи!
– Прошу прощения, – Вильгельм заметил мою реакцию, – поверь мне, Эда, это было не от зла.
Он углубился в список. Его длинные пальцы вели по строчкам, читали то, что не могла прочесть я. Может быть, он что-то и правда понимал в буквах и цифрах? Для меня это было по-прежнему тайной.
На одной строчке его палец задержался дольше обычного, он кивнул, сворачивая листок.
– Благодарю, Эда, всё в порядке.
– Вы нашли то, что искали? – я выдохнула с облегчением, что ж, я и искала точно указанный список, но ведь всегда может произойти что угодно!
– Да, нашёл, – он поднялся из кресла и извлёк из кармана тяжёлый мешочек с монетами. – Прошу!
Тяжёлый мешок упал в мои руки с приятным звоном.
– пересчитаете? – усмехнулся Вильгельм.
Я покачала головой. Нет, не стоит.
– Тогда ещё раз спасибо и прощайте, – он быстро пошёл прочь. Я заметалась с мешочком, не зная, куда деть его и себя, а затем только с запозданием выбежала закрыть дверь. Вильгельм уж был на пороге, обернулся ко мне. – Всего хорошего.
– И вам…– растерянно ответила я, закрывая двери.
Странная пустота повисла на некоторое мгновение во всём моём доме и во мне. Ещё не так давно я разговаривала с ним, с явно имеющим вес, и теперь всё пропало, этого не повторится, я снова Эда, всего лишь Эда, и никакой таинственности, никаких поручений, ни-че-го!
Я только коснулась чего-то любопытного, и тут же должна была это стереть.
– нашла с кем дружить! – отозвался Череп и даже челюстями лязгнул. – Тьфу! Он же нежить!
Я вздрогнула. Про Череп уже забылось…
– Тебе-то что? – огрызнулась я. – Стой и молчи!
– С нежитью шутки плохи, – заметил Череп, не обидевшись, – уж поверь моему опыту.
– С моими бывшими коллегами тоже! Они выкинули меня как вещь, а этот… – я вспомнила, что у меня есть вознаграждение. Сто монет! Сто! И полное счастье.
Какое мне теперь дело до нудного Черепа?
– Вознаграждение-то есть, – Череп не желал перестать действовать мне на нервы, – но ты не думала, зачем ему этот список? Может быть, то, что ты сделала, будет иметь последствия?
– Последствия! – передразнила я, – да гори оно всё синим пламенем! Мне лично ничего неизвестно ни о каких последствиях, и последствиям про меня тоже! Если бы не я, он бы нашёл с кем работать, а я что же? Неужели я  хоть раз не могу ничего себе получить? Кончай нудеть! Зови Бланку, будем праздновать!
– И всё же, на твоём месте…
– Твоё место на моей тумбочке! – он меня уже злил. Ну сколько можно? Такое ощущение, что я каждый день по сто раз с кем-то сговариваюсь! Подумаешь, разок!
– Как скажете, – процедил Череп, лязгнул зубами, понимая, видимо, безысходность своих аргументов, а может быть, наконец, и обижаясь, – сейчас позову Бланку.
Пока Бланка добиралась ко мне через пыль, я ликовала. Сто монет! Да пусть меня хоть трижды уволят, это всё равно больше, чем я зарабатываю! Теперь уж я могу получить хоть что-то хорошее для себя! А Инес, Рэндо и Арон могут катиться!
– Откуда такое веселье? – с подозрением спросила Бланка. Она была мрачна и не расположена к хорошему настроению, ещё бы! Откуда ей, в её-то библиотеке, заработать такую прорву денег?
– Капитал приобрела! – я показала ей тяжёлый мешочек. Тот многообещающе звякнул.
Бланка аж в лице переменилась. И в её глазах было вовсе не восхищение и не восторг.
– Это как? Ты что, банк ограбила? – спросила Бланка.
– Это банк ко мне пришёл, умолял взять монеты, – я совсем развеселилась, не зная, конечно, как далеко мне это откликнется уже совсем скоро. – Помнишь, я рассказывала тебе про ту нежить?
Бланка молчала, пока я рассказывала ей о том, как издевательски со мной обошёлся Рэндо, велев убираться с работы, и как я получила за листочек сто монет.
– Ты же сама сказала, что согласилась бы! – лицо Бланки мне откровенно не нравилось. – Сказала, мол, если не я, так кто другой согласится! Было?
– Было, – согласилась Бланка, – я не спорю. Но теперь мне почему-то не по себе. Когда я вижу сколько тут денег… что-то тут нечисто!
Ещё одна!
– Чисто, нечисто! – я совсем обозлилась. Если от Черепа я иной реакции ожидать и не могла, то вот Бланка куда полезла? Она вообще ещё вчера сетовала, что я свою выгоду упустила, а теперь ну-ка, поглядите на неё! – Совсем обалдела? Что сделано, то сделано! Должна же я и хоть что-то получить в посмертии?
– И он ничего больше тебя не просил? – Бланка смутилась. Она слышала мой гнев, и чувствовала, что и впрямь ответственна за какую-то часть моего решения.
– Ничего! – буркнула я. – Сказала же.
– И больше не придёт?
Я пожала плечами:
– Я ж последний день завтра работаю, что мне с того?
– И тебе неинтересно? – Бланка никак не могла перестать меня сегодня раздражать. – Почему за какой-то листочек, действительно ведь листочек, он выкладывает совсем безумную сумму?
– А ты головой ударилась? – поинтересовалась я. – Неужто ты думаешь, что он со мной поделиться? Так мол и так, дорогая Эда, мне этот список нужен… мрак! Я даже придумать не могу, для чего он ему нужен. Подтереться! Не знаю! И вообще, давай хоть отпразднуем?
Я почувствовала усталость. Почему вокруг такое сопротивление? Череп читает мне нотации, Бланка теперь сомневается… можно подумать, что я закоренелая сговорщица, не меньше. А я ведь раньше ничего подобного не делала.
– Что? – встряхнулась Бланка. – А… да, давай.
Но радости в её голосе не было, и всё же это было уже на что-то похоже.
– Одевайся! – велела я. В отличие от Черепа и Бланки мне хотелось хоть немного счастья.
Первая наша остановка – плащи! Магазин плащей. То место, куда даже и войти-то было неловко в своём пыльном и грязном плаще, даже чтоб купить новый. Мы маячили перед дверьми вдвоём, обе не решались зайти, пока Бланка не заметила:
– У тебя же есть деньги!
И я решилась. За всё своё посмертие я заходила сюда редко, и сразу шла к стойке «подержанных». Это были плащи, доставленные из других обиталищ, уже ненужные их прежним владельцам. Стоили дешевле, а вид имели иногда и почти что новый, и всё же это было чужое. А теперь я могла купить своё!
– Подержанные там, – продавщица даже не взглянула на нас с Бланкой. Её можно было понять. Мы зашли к ней запылённые, магазин находился в Пустоши… улова тут никогда не будет.
– Мне нужен новый, – я сказала чуть громче, чем следовало, но всему виной была обстановка. Слишком тут было ярко и слишком сильно пахло чем-то приятным, пряным. И ткани… множество тканей, самых ярких висело на вешалках, ждало. Конечно, много позже я пойму, что даже среди новья здесь толком и не было ассортимента, но когда это ещё будет?
Продавщица всколыхнулась, взглянула с недоверием, потому расплылась в такой широкой улыбке, что стали видны её зубы, ставшие в посмертии почти клыками, с той только разницей, что острия клыков были всё-таки затуплены.
– Но-овый? – переспросила она, выныривая из-за стойки.
– Да…– непривычная обстановка давила, действовала на нервы. Хотелось спрятаться от внимательного взгляда продавщицы, от света, от запаха, и даже от тканей.
Но мельтешение рук, почуявших добычу, уже было не остановить. Жестами, достойными фокусника или актёра, продавщица эффектно снимала вешалки и подавала мне один плащ за другим.
– Красный покажет ваше благородство! – вещала она, словно не видя, что во мне и ещё более смущённой Бланке, благородства вместе не хватит и на чайную ложку. Мы самые простые посмертницы! – Синий, если хотите быть загадочной. Тёмно-зелёный для вашей фигуры…
Она выхватывала ткани, прикладывала, прикидывая, как оно будет выглядеть, и сама, кажется, любовалась результатом. А я стояла перед ней, видя себя в зеркале, но не узнавая. Зеркало, однако, вторило:
– Какой шик! Модерн элегант!
– А может быть, чёрный? Самый классический вариант…
– Возьми лучше коричневый, – Бланка, осмелев, вытащила вешалку, сама нашла! – во-первых, из Пустоши ты ещё не переезжаешь, а на всём этом пылища и песок будут видны. Во-вторых, не надо привлекать к себе очень уж много внимания.
Плащ, поданный ею, приятного коричневого цвета, был и правда голосом разума среди внезапного разноцветья.
Продавщица смерила Бланку презрительным взглядом, но, заметив мой задумчивый вид, разошлась в комплиментах:
– Очень, очень модный цвет! Настоящий хит сезона.
Какого сезона? Мы мертвы. И будем мертвы. И никакой сезон, смена времён не изменит этого.
– Красота!  Вторило Зеркало.
Я согласилась. Не следовало выбиваться из толпы, не следовало привлекать к себе очень уж много внимания.
– Сколько?
– двадцать пять, – не моргнув глазом ответила продавщица.
Двадцать пять монет! Два моих жалования. Впрочем, могу ли я сказать, что моих? Уже, наверное, нет. Зато эти монеты у меня есть.
– Хорошо, – я протянула требуемую сумму, стараясь не замечать жадного взгляда. Пока продавщица паковала мне моё приобретение, Бланка шёпотом заметила:
– Глупо как-то было брать всю сумму с собой!
– Задним числом все умные, – заметила я, но несколько монет пересыпала в карман, а мешочек запрятала поглубже. И правда, как я с таким богатством?
Нас проводили чуть ли не с поклонами. Вот, оказывается, что делает золото!
– Я тебя поздравляю, – сказала Бланка, когда мы вышли в нашу пыльно-песковую реальность. – Куда пойдёшь дальше работать?
– Разве мы прощаемся? – удивилась я, - пошли в магазин!
– Это будет заметно, – Бланка попыталась воспротивиться., но я уже ощутила вкус трат, и не желала слушать.
– Купим настоящего шоколада от смертных! И настоящего вина! Хотя бы вкус почувствуем! – в магазине контрабандных пищевых товаров от смертных я ещё не бывала и теперь очень туда рвалась.
Бланка отступила. Соблазн был слишком велик. Мы много с ней обсуждали и читали из книг смертных, попавших в её библиотеку, о разных блюдах, пытались вспомнить вкусы по описаниям. Судя по тому, что самый большой спрос в библиотеке был на книги рецептов, не мы одни так хитрили. Контрабандные товары доступны только тем, у кого есть монеты. У меня они были. И я решила, что держаться смысла нет.
Правда, я себе пообещала, что очень уж тратиться не буду. Да оно и не получилось бы. Великое богатство, те самые сто монет, вернее, уже семьдесят пять,  в этом магазине превращались в просто сумму. Шоколад из мира людей стоил, к примеру, семь монет, а бутылка белого вина оттуда же – девять.
– Может не надо? – засомневалась Бланка. – Ты себе плащ купила за двадцать пять, а тут шестнадцать хочешь…
Но я решила уже не отступать. Конечно, от взгляда не укрылось и то, что среди товаров есть множество и  других, и некоторые ценники уходили за сто монет. И для кого они, спрашивается, в Пустоши?
Продавец здесь уже не выплясывал. Озвучил итог равнодушно. Ещё бы, тут мы его не впечатлили.
И это немного придавило. Неужели в Пустоши есть те, кто может сюда заходить и всё это скупать? Когда нет монет, об этом и не задумываешься, ты даже не замечаешь, что такие магазины есть! А оказывается, они не просто стоят, в них ещё, видимо, кто-то заходит?
Но шоколад и вино выбили мою тоску. Мы наслаждались каждым кусочком. Это было трудно, но я заставляла себя подержать шоколад во рту, чтобы точнее ощутить привкус. Да, вкус нам давно не доступен, но привкус! Маленькими глотками мы пили вино, которое не могло нас опьянить, но оно было необыкновенно вкусным и напоминало нам о мире людей, куда нам уже давно был закрыт вход.
– Куда планируешь идти дальше? – спросила Бланка. Она снова возвращалась к этому вопросу.
– Не знаю, поживу пока, подумаю! На биржу пойду.
– С биржи отправят на рудники.
– Тогда не пойду, – вопрос трудоустройства казался далёким. У меня ещё был запас монет. Пятьдесят девять! Шутка ли? Я могла какое-то время не работать.
– Зря ты так легкомысленно, – попеняла Бланка. Она периодически пыталась снова начать меня воспитывать. Её мысли не давали покоя ни ей, ни мне. – Тебе нельзя выделяться. Тот, кто живёт в Пустоши и не работает…
– Уймись! – когда она завела разговор об этом в третий раз, я не выдержала. – Ну что ты в самом деле? Пойду я работать, просто не буду бросаться абы куда! Пока есть возможность, почему бы и нет?
Бланка кивнула, в глазах её блеснула обида, но я сделала вид, что не заметила. В конце концов, на что ей было жаловаться? На то, что нежити не понадобилось ничего в её библиотеке? Или на то, что я угостила её дарами живых?
– Странная дата, – Бланка снова нарушила молчание. Разговор у нас не шёл в лёгкую сторону, она как-то не могла поддержать моих мыслей, но вновь и вновь возвращалась к тому, что её тревожило.
– Ты о чём?
– Дата списка, – объяснила Бланка. – Пятое августа тысяча девятьсот тридцать шестого года… верно?
– Тьфу ты… ты опять за своё?
– Неужели тебе неинтересно? – удивилась Бланка.
– Честно? Нет. Тем более, что я могу?
– Мы можем посмотреть в книгах, – предложила она. – Порыться на полках. Может быть, поймём чего?
– Ну поймём, а дальше что?
Бланка промолчала. Она не представляла что дальше.
– Ну хорошо, – я смилостивилась, – давай поищем. Но пока давай о чём-нибудь другом? Ешь шоколад!
Бланка потянулась за долькой и остановилась. Не взяла.
– Неправильно всё это, – сказала она печально и вытерла пальцы об свой же плащ.
– Что-что? – я решила, что она шутит, потом, что вино, хоть и не пьянит, видимо, всё же дало ей в голову.
– Я пойду. Голова болит, – сказала Бланка и, не глядя на меня, поднялась.
– Ты что? – я попыталась её остановить. Внезапная перемена в её поведении меня не устраивала.
Но Бланка неожиданно резко выдернула руку.
– Доброй ночи, Эда,  – сказала она холодно и пошла прочь.
– Дура! – ответствовала я, стараясь не чувствовать обиду. Не получалось.
Но Бланка не обернулась. Ушла, словно и не слышала.
– И что это было? – я обращалась больше к Зеркалу, помня, что Череп всё же примолк. Но ответил мне именно он:
– А чего ты ждала? Раньше вы были равными. Теперь нет.
– Деньги кончатся.
– А посмертие-то уже меняется, – усмехнулся  Череп. – Тебе тут пытаются… докричаться. Соединить, что ли?..
(*Предыдущие рассказы мирка «Без снов» – «День, когда всё было хорошо» (№1), «Падение» (№2))